Александр Сергеевич Глухов
Сказки Белой Горы. Часть II
Когда посыпались заводы, а они стали разваливаться раньше, чем в России, специалист по автоматизированной телефонии Сергей Рязанцев понял: надо заняться чем-то серьёзным, а не прозябать на мизерном окладе. Он стал продавать огурцы. Кое кто улыбнётся: что можно заработать на подобной ерунде? Не скажите! Итогом первого же сезона, стала купленная «Волга» ГАЗ-24, мечта наиболее зажиточных граждан страны. Менее зажиточные мечтали о «Жигулях», люди ещё скромнее, о «Москвичах» и «Запорожцах», а для кого-то и мотоцикл «Урал» являлся пределом желаний.
Ташкентская школа предприимчивости дала себя знать, и Сергей облюбовал для коммерции Куйбышевскую, ныне Самарскую область, создав штаб-квартиру в Сызрани. Три транзитных поезда – «пятёрка», «восемьдесят пятый» и «девятьсот двадцать первый» связали Ташкент с крупным поволжским городом. Рынок сбыта – почти неограниченный. Рядом Куйбышев, Тольятти, Чапаевск, Новокуйбышевск, Жигулевск. Чтобы не тратиться на логистику, сметливый ташкентец организовал выращивание огурцов на месте. В теплицах и на открытом воздухе, набранные им работяги, в основном женщины, занимались не тяжким, но монотонным трудом, а за рыночными прилавками стояли уже исключительно местные женщины, нанятые за определённую плату.
Мотаясь между Средневолжскими городскими рынками, Сергей встретил землячку, торгующую арбузами.
Сызрань, стихийный привокзальный рынок. Бомжи, беспризорные дети (эти две категории как-то мгновенно объявились в ельцинской России), три вида обирал – рэкетиры, шакалящие милицейские чины, и, невесть откуда взятые «хозяева» грязноватого, неуютного базара, покупатели, воришки и склочные продавщицы…
В арбузном ряду скромно стоит симпатичная кореяночка, невысокая и молодая. Знакомство состоялось после краткого нестандартного диалога. Сергей подошел уверенной походкой без определённых намерений:
– Из Узбекистана?
– Да, а сильно заметно?
– Типа того. Не из Ташкента ли?
– Конечно, в Чиланзаре живу.
– Я тоже. А сейчас где живёте?
– А вы хотите зайти в гости?
Сергей едва не запнулся, но преодолев неловкость, напустив задумчивый вид, ответил:
– Эта мысль ещё не приходила в голову, стоит обсудить. Как вас зовут?
Чтобы скрыть смущение, женщина немного дерзко ответила:
– Меня чаще гонят, а не зовут…
Так, нечаянно осуществилось знакомство с будущей женой Татьяной.
Читатели могут удивиться: «Почему у кореянки русское имя?» Ничего особенного и выходящего из ряда вон в этом нет. Все корейцы южных республик СССР говорили на русском языке, причём – на чисто русском. Лишь фамилии свои, в основном из трёх букв указывали на их дальневосточное происхождение: Пак, Цой, Ким, Тен, Цзю…
Так появилась новая семья, живущая на два города – Сызрань и Ташкент.
В романах, повестях и рассказах Джека Лондона, воспеваются сильные духом и телом упрямые люди. На постсоветском пространстве тех времён, выживали люди иные: изворотливые, а процветали – подлейшие, скроенные по образу Чубайса. Это они оставили по себе чёрную память на все времена. К поговорке «Хочет быть святее Папы Римского», высмеивающей псевдоправедных ханжей, добавилась другая: «Хочет быть подлее Чубайса».
С экранов телевизоров, со страниц газет и журналов раздавались призывы выжимать из себя раба по капле. Сами призывающие, видимо процесс отжима полностью прошли и теперь настойчиво требовали повторить «подвиг» остальным. Позже призывы прекратились – поняли небось, что народ, выдавив из себя рабскую покорность, раздавит заодно и осклизлую мерзкую гадину с червивой душой, присвоившее право называться властью…
Дело шло к созданию полноценной семьи, однако складывалось не слишком стремительно – сказывались тяга обоих к основательности, да и сама жизнь не позволяла скоропалительных решений. Границы между республиками ещё были открыты, но активно создавалась таможня и прочие препятствия передвижению людей и товаров. Неимоверно усложнилась доставка грузов в обе стороны. Русских и русскоязычных принуждали к выезду из Узбекистана. Вот тогда-то и вспомнилась квартира под Санкт-Петербургом.
А времена пришли интересные. Мир торжественно (в Европе особенно) отметил пятисотлетние открытия Американского континента, Френсис Фукуяма заявил о конце истории, США набрали невероятную мощь (за счёт развалин СССР), развивалась Европа, тоже хищно запуская лапы в богатство растерянной и обворованной России, экономика Китая росла невиданными темпами.
В самой России творился неограниченный беспредел на всех уровнях власти и во всех отраслях экономики. Герман Стерлигов уже создал клуб молодых миллионеров; интриган Березовский топтал дорожку в кремль; министр иностранных дел, русофоб Козырев, сдавал на международной арене одну позицию за другой; Ельцин бодался с Хасбулатовым и Руцким; повылезали на свет мутные личности с фамилиями похожими на клички: Чубайс, Бурбулис, Шахрай… Тьма мерзавчиков пролезшая во власть оказалась связанной с зарубежными спецслужбами, или высокопоставленными иностранными чиновниками. Ещё более характерный факт треть депутатов парламента (думы) имели на руках справки психдиспансеров и состояли там на учёте. Похоже на анекдот, но это, увы, констатация факта. Кстати, об анекдоте. Ходил тогда по стране один горько-смешной: Ельцин, как обычно в дупель пьяный, возвращается с охоты в компании соратников и слуг. Поздний вечер. Он заявляет: темно, как у негра в жопе. Приближенные лизоблюды подхалимски поддакивают (в душе презирая его): да, Борис Николаевич, везде вы были, всё видели, не то, что мы убогие…
В октябре 1993 г. случился народный бунт в Москве. Провинция разевала рты от изумления, но столичный порыв не поддержала, хотя и сочувствовала восставшим. Парламент расстреляли из танков. Выборы в новую думу выиграла партия Жириновского. Даже для бывшего алма-атинца Вольфовича, грандиозный успех оказался неожиданным приятным сюрпризом. Новый состав законодательного органа принялся плодить массу малоприятных, часто лоббистских законов. Пребывание в России людей с иным гражданством сильно затруднялось.
Сергей перебрался в Пушкин, с ташкентской смекалкой прикидывая: каким родом деятельности заняться? Сызранскую базу, когда-то перспективную, пришлось оставить – со стороны властей ужесточились правила, со стороны бандитов – понятия, а некогда денежный регион оказался без заветных хрустящих бумажек.
Даже думать страшно, но по всему выходит, что правительство всерьёз задумывало сократить население в несколько раз, пессимисты утверждают в десять. Во всяком случае подобные рекомендации-приказы присылались регулярно от западных советников «модернизации и оптимизации».
Татьяна осталась временно в Ташкенте, пока будущий муж подыскивал варианты выживание в профеодальной России. Предприимчивости хватало, от потенциальных возможностей захватывало дух. Рядом Финляндия, рядом Прибалтика, куда лавиной хлынули по дешевке лес, ценные металлы, нефтепродукты… Казалось, только приложи руки, но… все уже было захвачено и поделено. К остальному прочему, без имеющегося в наличии гражданства, делать серьёзные планы не имело смысла. Не поддающийся унынию, преодолевающий сомнения Сергей, остановил свой выбор на деревообработке и частном строительстве с возведением дач и квартирном ремонте. Казалось бы – сильный разброс; ничего подобного, всё логично: с ноября по апрель намечался внутриквартирный ремонт, для которого любой сезон не помеха, а с мая по октябрь приоритет следовало отдавать дачному строительству, благо дачи росли как грибы, а строились люди не бедные.
С клиентурой проблем не возникало даже в конце сезона (тогда строители, особенно опытные и умелые были в большом дефиците). Работой с деревом Сергей владел, прямо скажем, неважно. Учиться пришлось буквально на ходу. Объекты нашлись скоро, даже в избыточном количестве. Сколотить пару бригад плотников проблем также не составило. Мужики подобрались умеренно пьющие, от тридцати до сорока лет, разнокалиберные, не богатыри, но и не доходяги, жилистые, выносливые и рассудительно-тугодумные, как все русские крестьяне. Первую бригаду составили тёзки, они называли свою группу «Три Г», так как троица носила имя Геннадий. Эти считали себя элитными специалистами и наотрез отказывались работать с четвёркой других строителей, уж точно не хватающей звёзд с неба. Эти четверо называли друг друга только кличками-прозвищами: Дятел, Солома, Дуб и Пень и, как выяснилось вскоре, вполне их оправдывали.
Пару срубов закончили достаточно шустро. В одном насчитывалось семнадцать венцов, в другом восемнадцать. Тройка шустряков срубила свои восемнадцать венцов поаккуратнее и поскорее коллег.
Октябрь вступил в последнюю декаду. Дни резко укоротились. Влажная прохлада расползлась по окрестностям Питера. Ель и сосна всё также зеленели, а берёза с осиной давно сбросили жёлто-красную листву, приняв вид неуютно-оголённый. Сергей заметил, что маленькие ранки и царапины на его руках и теле очень плохо заживают и гноятся. Хотя сам он активного участия в работе не принимал, занимаясь вопросами организационными и снабженческими, тем не менее, в процессе освоения профессии, получил немало ссадин. Первое время он не слишком много внимания обращал на такой, казалось бы, пустяк, надеясь на целительные свойства кремов и бальзамов с мазями. Увы, фармацевтические средства оказались практически бессильными.
Зарабатывать на жизнь, не только текущую, но и будущую надо, потому направил Сергей свои стопы к местному лекарчуку-терапевту. Тот сходу заявил: «Я, конечно, не дерматолог, но и так понятно – климат вам совершенно не подходит, можно сказать – противопоказан. Перебирайтесь поближе к Краснодару».
Объекты в любом случае следовало завершать. В противном случае – плакали денежки, а без них, этих никчемных на вид банкнот, планы на радужное и светлое будущее летели под откос. Как на грех подоспел третий объект строительства. Стены на сей раз кирпичные, красовались во всей мощи, но отсутствовали перекрытия первого и второго этажей, а также крыша. Торгаш, заказчик возводимого дома, готов был платить очень серьёзные деньги, но настаивал на отдельных деталях строительства. Квадратное здание длиной и шириной в двенадцать метров делилось стеной почти пополам. Оба этажа чуть большей части предназначались под жильё, а меньшая двухэтажная доля отводилась под складские помещения. Хозяин предупредил, что каждая из кладовок будет загружена товарами весом не менее тридцати тонн, а при сдаче объекта (для последующей гарантии) нагрузит оба этажа не менее чем по пятьдесят тонн каждый.
Охотников не находилось. Шабашники не умели и не хотели делать расчёты на прочность, выполняя операции на глазок. Сергей решил рискнуть. Время поджимало, загнивающие царапины досаждали. Он объехал ближайшие пилорамы и деревообрабатывающие предприятия. Посоветовался со специалистами, перечитал специальную литературу, схватывая многое на лету, удивляясь одновременно простоте и премудрости работы с деревом.
Через неделю, схватив азы, Сергей собрал обе бригады на производственное совещание.
На доме, возводимом четвёркой, хозяин просил соорудить обычную крышу без ухищрений. На двух других стройках требовались мансарды, причём, на кирпичном здании особо сложная.
Сергей предложил для простоты и скорости заказать брус, тщательно всё рассчитать, нарезать конструкции крыш на земле, а наверху собрать по-быстрому, как модуль. За пару ночей он набросал чертежи со всеми углами и размерами в уменьшенном масштабе. Балки перекрытия кирпичного дома, по его предложению, предстояло выпилить различными по сечению для жилого и складского помещений. Для обычных комнат планировались брусы 100х200 мм, а для товарных 250х400 мм. Тогда усложнялось строительство крыши, но он нашёл выход для оптимального монтажа. Бригада «Три Г», пораскинув мозгами согласилась с его выводами, а речистая, но туповатая четвёрка пеной у рта доказывала целесообразность отказа от бруса в пользу простого леса и работы топором. Старики, дескать, рубили и нам завещали. Потом они заверили, что легко протешут из бревна брус 400х400 и с крышей станет намного проще…
Большой практический смысл подсказывал бывшему ташкентцу не идти на поводу у недалёких умом топорщиков. Во-первых – лишний расход дерева (а суммы уже оговорены), во-вторых – скорость, в-третьих, на пилораме взялись выпилить брус 250х400 мм даром, в случае привоза своего леса и оставлении на нужды пилорамы всего сверх выпиленного из бревна одного бруса могучего сечения (пилорамщикам в этом случае оставалось около 60% от мощных брёвен).
Сергей уже достаточно освоился, прекрасно различая преимущества и недостатки различных пильных систем и агрегатов. Он в принципе отверг любые ленточные горизонтальные пилорамы, из-за неспособности качественно пилить толстомер, особенно комлевой. Финские дисковые пилорамы ему понравились, но они также не справлялись с крупным лесом. Вполне им были оценены неприхотливые и добротные Р-63-4Б, Р-65, ЛВР, а угловые дисковые «Гризли» вообще привели в восторг.
Пока злорадствующая четвёрка засоряла щепой окрестности сруба, размашисто действуя топорами, в полной уверенности, что уж они-то наверняка опередят соперников, бригада «Три Г» спокойно готовила комплектующие детали, которых оказалось больше раза в три чем у любителей дубасить топором.
Три Геннадия и ассистирующий им Сергей оконфузили рьяных рубщиков и за два дня триумфально завершили работу с крышей (ещё день ушёл на подготовку).
Дятел и Пень молча сопели, понимая свою упёртую неправоту, зато Дуб с Соломой, не скрывая злости, разругивали на чём свет стоит новшества в столь милой им плотницкой работе.
Деньги лежали в кармане (торгаш расплатился долларами), ранки гноились (старые и новые) …
Рассказ офицерского сына прервался за пять минут до отбоя. Я до того заслушался, что забыл о вечерних новостях. Ночью мне снились коварно-сладкоречивые, с предательским властным душком, девяностые годы. Во сне события перемешались – я орудовал громадным мясниковским топором, ошкуривая и обрубая баобабы.
Завтракать пришлось за другим столом – на моём обычном месте у колонны, спешно орудовал ложкой новичок из нижнего сектора, наворачивая пшенную кашу. Уселся за соседний полупустой и, вслед за мной, напротив приземлился широко известный косоглазый Пупырчатый Огурец, уроженец Донбасса (не ДНР и ЛНР, а прочего Донбасса, оставшегося за Украиной, без угольных шахт). Предложил ему приправу, а он, онемев на пару секунд от изумления, принялся горячо благодарить. Прав был Кучак, когда дал ему характеристику: глуповатый, но вежливый.
Со своей порцией подсел Сергей, выясняя, когда можно продолжить быль о переезде в Россию. Договорились на вечер (до обеда буду спать, а потом ежегодная пресс-конференция президента с его ответами на вопросы; хотелось бы посмотреть и послушать). Огурец, в благодарность рассказал давнишний анекдот, слышанный мной лет за пятьдесят до того, но не потерявший актуальность:
Слепой и одноглазый собрались в гости к одиноким дамам. Топать надо по тропинке через лес. Впереди шагает кривой, и они оживлённо обсуждают будущее свидание. Заговорясь, одноглазый натыкается единственным зрительным органом на торчащий сучок, останавливается, как вкопанный, закрывает глаз рукой и провозглашает с горьким сарказмом: «Всё, пришли». Слепой восклицает с оптимистическим воодушевлением: «Здравствуйте, девочки!» …
Пресс-конференция напоминала игру в поддавки и навевала тоску. Тщательно отфильтрованные вопросы, своей постановкой, а не только ответами внушали уверенность в завтрашнем дне. Особенно умилило утверждение президента, что мы, дескать, слезли с нефтяной иглы. Он обосновал это тем, что сейчас от нефти зависит лишь тридцать процентов бюджета. Плохо рассчитанный трюк – нефть-то стоила тогда в три раза дороже. Вот и весь фокус. Совсем не слышно о нашем экспорте высокотехнологичной продукции. Где наши станки и подшипники? Экспорт полезных ископаемых не вечен, хотя бы о ближайшем будущем стоит подумать.
Довольны словами Путина остались Огурец с Бегемотом, но их мнение в бараке котируется невысоко. Внутриотрядные и внутризонные отношения многослойны. Этнических и конфессиональных совершенно не заметно. Армяне легко уживаются с азербайджанцами, а грузины с абхазами и осетинами. Тот же огурец живёт душа в душу с антагонистами из ДНР. Земляки поддерживают отношения друг с другом, но не более того. Землячество воспринимается совсем не так как в армии. За решеткой люди сходятся по каким-то иным, не всегда понятным уму принципам. Бублик приятельствует с Фунтиком и Арахисом, но двое последних терпеть друг друга не могут. Карась постоянно околачивается близ Мотыля, но на дух не переносит Мотылёвского друга Упыря…
За час перед обедом меня разбудил Валера из четвёртого отряда. От колонии до его дома расстояние совсем невелико – достаточно пересечь два поля в юго-западном направлении. Он с гордостью вручил мне политиздатовскую книжонку 1982 года выпуска из серии «Наши славные земляки». Огорчать наивного не хотелось. Я с кисловатым энтузиазмом поблагодарил и вежливо вытолкал патриотичного туляка в столовую (у него обед на пол часа раньше), под предлогом ознакомления с тульским агитпропом. На самом деле мне не терпелось глянуть новости на «России 24», но никотиновая табачная дымка моментально вышвырнула меня из телевизионки. Пришлось читать поневоле – надо же ка-то скоротать время до обеда… Начал, конечно, с последней страницы, знакомясь с содержанием. С удивлением обнаружил среди безызвестных и полуизвестных личностей, действительно выдающихся людей: Николая Вознесенского, Авраамия Завенягина, Ивана Лихачёва, Василия Вахрушева и других, в том числе трёх маршалов. Лихачев с Вахрушевым, отраслевые знаменитости. Первый создавал и развивал автомобильную промышленность СССР, второй – угольную. Наиболее интересны в глобальном масштабе – Вознесенский и Завенягин. Николай Вознесенский – заместитель Сталина в совете министров, председатель Госплана, член ГКО, создатель советской экономики. Это о нём в конце сороковых годов говорил Сталин, как о будущем премьер-министре. Большинство версий сходится на том, что происками Берии и Маленкова (которые тогда дружили, или создавали видимость дружбы) талантливейший и перспективный руководитель был снят с постов и заморожен сотрудниками МГБ в автомобиле.
В восторженной брошюрке, разумеется об этом ни слова. Там значится: нелепо и трагически погиб…
Жизнь и судьба Авраамия Завенягина, человека и ледокола (не шутка) вообще достойна пера великого писателя (ещё поискать такого надо). Карьера его настолько лихо закручена и полна таких тайн, от которых, как говорится, дух захватывает. Это он возглавлял строительство Норильска, проектировал и создавал металлургические заводы страны, организовывал выпуск штейна и фанштейна – первичных продуктов для получения меди и никеля. В апреле 1941 года Завенягина отозвали из Норильска и (о ужас!) назначили заместителем наркома внутренних дел – НКВД, начальником ГУЛАГа. После войны он занимается созданием атомной бомбы и, как стыдливо говорили, созданием ракетно-ядерного щита (который на самом деле является мечом). Вот зенитные ракеты на щит действительно похожи.
Странные и вряд ли случайные обстоятельства привели к смерти тогдашнего вице-премьера и руководителя сверхсекретного Минсредмаша. Во время взрыва вдруг (!) ломается его машина (а где остальные машины, в первую очередь – охраны?). В итоге гигантская доза облучения и мучительная смерть, также как у самого осведомленного на тот период члена советского руководства Александра Малышева.
Гадать не хочу, но именно в то время запустили подковерный процесс снятия тогдашнего руководителя СССР Георгия Маленкова…
Буквально умилил меня очерк о расчистке снега на станции Узловая, где один из тульских героев сумел организовать подобное мероприятие, да ещё дал телеграмму-отчёт о проделанной работе. Ленин восторженно написал на бланке телеграммы: «Первый толковый отчёт» … Потом он дал поручение секретарю узнать, кто такой Пашков (податель телеграммы) и от других требовать того же.
Происходило это 13 января 1920 года. Что же за организация власти царила тогда, если первый толковый отчёт пришёл лишь на третьем году революции, причём по совершенно ничтожному поводу?..
Не успела пройти вечерняя проверка, как явился Сергей и пришлось идти с ним, дослушивать его эпопею.
… Сергей созвонился с племянником из Серпухова, предложив съездить к морю (календарь показывал первую неделю ноября). Племянник охотно согласился, но попросил помощи. Он тоже занимался строительством и случилась авральная десятидневка. Сергей впрягся в работу, в предчувствии комфортного отдыха, однако завяз настолько, что о сочинском солнце пришлось забыть. Зато совершенно уж неожиданно, гниющие царапины и ранки чудесным образом зажили. Значит серпуховской климат вполне подходит. Дальше – обустройство на месте, покупка квартиры, долгожданный переезд жены Татьяны и
Прибыльный строительный бизнес.
Года через три супруга завела речь о ребёнке. Аргументы о неспокойном времени и переменчивой ситуации, она резко отмела. Сказано – сделано. Сын родился в преддефолтном 1997 году. Жуткий кризис следующего года, материальное положение семьи подкосил, но не так сильно, как у основной части населения страны – заказчики зачастую расплачивались американской валютой. Экономика затряслась чуть ли не в предсмертной лихорадке. Взрывной рост самоубийств, смертей от сердечных приступов, голода (!), колоссальное увеличение числа абортов, всплеск наркомании… Ситуация готовилась в течении двух лет. Первого июля 1996 года президентствующий алкоголик, или алкоголический президент, подписал с подачи Чубайса настырно проталкиваемую последним «Концепцию развития ценных бумаг в Российской Федерации». Тогда же и был создан рынок ГКО (государственных краткосрочных обязательств). Команда чубайсят разработала правила игры для своих и 780 российских чиновников (язык с трудом поворачивается назвать их российскими), плюс кучка известных иностранцев принялись азартно расхищать казну. Задача стояла не в финансовом разграблении государства, это дело попутное, цель была в уничтожении России как страны. Запустили дезу о разных Поволжских, Уральских, Дальневосточных и прочих республиках. Накануне взяли с подачи Чубайса кредит в МВФ 4,8 миллиарда долларов, из которых 3,9 миллиарда до страны вообще не дошли, а были растащены известной шайкой по западным банкам. Однако, как ни старался Чубайс, вылезая из кожи, ради своих заокеанских кураторов и хозяев, как ни пытался класть на алтарь население страны, ради своего будущего призрачного благоденствия и процветания, добиться окончательной цели он так и не сумел. Он и не смог бы этого сделать со своими повадками дешевого гопника (кроме наглости ещё умишко следует иметь). Иные люди возразят: «Чубайс очень умный человек». Это абсолютная неправда, он хитёр, нагл, изворотлив, врёт как сивый мерин лет уж тридцать, но то, хотя бы, что он ещё в стране, означает невыполнение им задачи, поставленной хозяевами. Да, он загубил ряд отраслей, на уничтожение которых был брошен, но загубил неокончательно, иначе его боссы не держали бы его в России. Лет двадцать, а то и более трясется эта гнида за свою шкуру, да и как не трястись, если светит минимум 500 пожизненных сроков. Ни в какие покушения на него верить не стоит, люди, способные его ликвидировать, не станут этого делать – он им нужен для грандиозного процесса над самим Чубайсом и его шайкой. Синодики его преступлений давно заполнены, уголовные тома ждут своего часа икс…
Будь он чуть умнее и дальновиднее, непременно создал бы под себя базис, фундамент, в виде мощной политической и экономической силы (влиятельная партия, мощная прослойка населения), но бодливой корове бог рогов не даёт.
Что характерно ни один государственный орган дефолт не объявлял. Его объявила очень сомнительная группка людей, хорошо нагревая руки на бедах страны. По данным генпрокуратуры в неё входили, кроме Чубайса, Егор Гайдар, Сергей Кириенко, Сергей Дубинин, (центробанк), Михаил Задорнов (минфин). А вот специальная комиссия Совета Федерации, возглавляемая Валентиной Пивненко, называет ещё Сергея Алексашенко (зам. Дубинина), приплюсовывая его к остальным. Кириенко, бывший премьер-министр, до сих пор фиглярствует в администрации президента, изображая полнейший оптимизм и очень похожий повадками на престарелого массовика-затейника…
… Жизнь года два, если не больше, входила в свою колею. Страна медленно оправлялась. Дела Сергея шли на лад, сын подрастал, жена Татьяна подумывала о своём бизнесе (не стройкой же ей заниматься, а сидеть без дела не позволял ташкентский менталитет). Через какое-то время пришла идея открыть небольшую швейную мастерскую, для пошива и ремонта одежды. Женщины, гораздо более модницы, чем мужчины, потому упор сделали на одежде для дам. Бизнес бойко развивался до кризиса 2008 года. Цены на нефть росли, экономика страны росла… Нефтяные цены рухнули в разы, доходы населения резко упали. И строительный и швейный бизнес потеряли прежнюю доходность, но вполне ещё позволяли семье сводить концы с концами. Ташкентская тёща поселилась в их серпуховской квартире, не причиняя больших хлопот, чем выгодно отличалась от множества европейских сварливых и привередливых зятененавистниц.
Лили дожди, выли метели, весной, как обычно, природа позеленела, а летняя жара сменилась осенней прохладой. Кризис затянулся. Россия страна инерционная, в ней любой процесс затягивается. Строительный рынок просел; кроме общего кризиса, давала себя знать недобросовестная конкуренция. Отрасль заполонили выходцы из Средней Азии, малоквалифицированные, но настырные, с хорошо подвешенным языком и демпинговыми ценами. Они совершенно не были заинтересованы делать хорошо и надолго. В случае чего – хвостом вильнули и нет их, растворились в обширных русских пределах.
Выдалось и такое время, когда три месяца не поступали заказы на строительство и ремонт. Выручала ещё одна квартира, приобретённая во время тучных годов. Её сдавали, имея хоть какие-то дополнительные деньги.
Сергей осунулся, поугрюмел и, казалось ещё больше похудел, хотя и до того полнотой не отличался.
Подросший сынишка азартно гонял футбольный мяч от ворот до ворот дворовой площадки, с детским оптимизмом, не замечая свалившихся на семью трудностей. Три месяца – февраль, март и апрель жили за счёт мастерской Татьяны и сдачи квартиры.
В эти тяжелые месяцы у жены объявляется подруга, модная, глупая, ядовитая на язычок. Ох уж эти подруги! Давно известно -никакой женской дружбы в природе быть не может, так уж устроен слабый пол. Две дамы могут сколько угодно клясться в вечной привязанности, но в конце концов непременно предадут друг друга.
Изначально дама принялась осторожно подманивать Сергея, надеясь вскоре заполучить его в свои объятия. Тот, похотливые домогательства деликатно и в меру тактично отверг, будучи по природе однолюбом, но и жене ничего рассказывать не стал, а лишь выпил с досады не обычные сто граммов, осушив двести пятьдесят.
Псевдоподруга, имя которой упоминания недостойно, не замедлила обратить внимание Татьяны на сей «недостойный» поступок (дело происходило на её глазах). Так постепенно, исподволь вливала отраву в уши жены Сергея мстительная стервозная бабёнка. На первых порах, визуально ничего заметного не происходило, но на уровне интуиции он ощутил некоторое легчайшее отчуждение близкого ему человека.
Однажды Татьяна заявилась домой около полуночи, в достаточно подпитом состоянии. На мягкие упрёки мужа дерзко ответила: «Имею право отдохнуть в баре, я же зарабатываю в отличии от тебя».
Тёща, ташкентская тёща (!), с которой проблем никогда не возникало, вдруг выступила в поддержку дочери. Потрясение от несправедливого эмоционального удара оказалось мощным. Дальше – больше. Конфликт нарастал подобно снежному кому, самое смешное, что на ровном месте.
Сергей, человек эмоциональный и экспансивный, в сердцах заявил: «Т огда я переезжаю в другую квартиру».
Ответ жены сразил наповал: «Даже не мечтай, я её сдавать буду, как и раньше, а ты себе жильё снимешь».
Оторопь взяла его. Как же так, за что?
Жена, вальяжно потягиваясь, с зевотой, подогрела: «Ну что, усвоил жесткий урок? До исправления на мои глаза не показывайся!»
– Какой урок? Таня, неужели это ты? Что с тобой случилось?
В ответ она скривилась в ухмылке:
– Жизнь заставляет прозревать.
Сергей не сдержался и размашисто дал пощёчину. Жена замолкла, тёща взвизгнула, то ли от страха, а, может, от неожиданности.
Наскоро собрав вещи, с негодованием и бешенным сердцебиением бросился он вон из квартиры, в которой провёл самые счастливые годы. Бдительная соседка снизу Людмила, как бы случайно, остановила торопливо спускающегося с двумя набитыми сумками одноподъездника:
– Серёжа, ты какой-то… не в себе. Случилось что?
В другой бы раз он промолчал и улыбаясь двинулся дальше, но слишком великие эмоции кипели в нём. Резкое и явное осознание, что он никогда сюда не вернётся сбивало с толка на необдуманные поступки. Он остановился, поставил нехитрую поклажу на лестничную площадку первого этажа:
– Всё, Мила, мы разводимся.
Соседка вытаращила огромные, как у лемура глаза и пролила слёзы, которые скатились со щёк на её могучую грудь:
– Сереженька, зайди я тебя хоть покормлю.
– Спасибо Людмила Михайловна, спасибо добрая душа (а про себя подумал: этого мне только не хватало), тороплюсь я, извини…
Бизнес вскоре наладился. Семейное положение зависло в неопределённом состоянии. Жена раз в неделю навещала его, делая уборку съёмной квартиры, стирая мужнины вещи и постельное бельё, после чего происходил интим, бурный и горький одновременно. Сергей с досадной иронией ворчал:
– Что за жизнь? Будто по графику на случку приходишь…
Владелец квартиры, сорокалетний Борис – седеющий невысокий крепыш с умным и стеснительным взглядом, нередко навещал квартиросъёмщика. Случалось, они подолгу просиживали вечерами, ведя философские застольные беседы. Новый приятель Сергея оказался малопьющим соратником по несчастью – жена сбежала к владельцу сети магазинов бытовой техники и электроники, прихватив с собой вертлявую семнадцатилетнюю дочь.
– Борь, а ты кто по специальности? – поинтересовался как-то за разговором Сергей.
Тот посмотрел долгим взглядом, с хитринкой:
– Знаешь, есть инженеры человеческих душ, а я, образно выражаясь, инженер желудочно-кишечного тракта.
