bannerbannerbanner
полная версияZero. Удача не бывает случайной

Юрий Горюнов
Zero. Удача не бывает случайной

Полная версия

Мужчина посмотрел на меня, сопровождающий протянул мои документы, тот взял и промолвил:

– Не люблю не званых гостей, – и вцепился в меня взглядом.

– Согласен, – подтвердил я его мнение, – но так случилось.

– То, что случилось, не доставит тебе удовольствия. Мы чужих не любим. Как ты оказался здесь? Почти ночью?

– Я хотел посмотреть резьбу по дереву в одном из селений для своего салона.

– Салона? И где он твой салон?

– Во Франции. Я занимаюсь искусством. Приехал в Латинскую Америку изучать и подбирать произведения искусства.

– Ты думаешь, я этому поверю? Здесь в глуши? Искусство? Здесь нужно всего одно искусство – выживать, – и он взглянул на меня. – Ты думаешь, ты это умеешь? Надо проверить, – и он взглянул на стоящего рядом. В тот же момент я получил сильный удар по почкам. Боль пронзила тело, и я чуть согнулся.

– Не перестарайся, – сказал плешивый. – Ему надо еще что-то придумать для нас, чтобы вставить в свой рассказ.

Несмотря на боль, я лихорадочно искал варианты выхода из ситуации. Ясно, что церемониться они со мной не будут, но подождут. Мне стало легче. Теперь я был подготовлен к неожиданностям, но показывать вида, что мне не больно, не мог. Снижение болевого порога достигается либо лекарствами, либо тренировками расслабления мышц в нужный момент.

– Значит, так. Это было так, предупреждение, чтобы ты понял, что говорить надо правду. Шутить я люблю в компании друзей, но не здесь и не сейчас. Так что думай. Я сегодня не расположен к беседе. Отведи его, – обратился он, – а завтра поговорим. Обращаться ко мне – господин Дуарте.

Меня вывели из дома и отвели в рядом стоящий бетонный сарай, где и заперли.

Помещение было с маленьким окном под потолком. В углу валялся старый матрац. Стены толстые и охраны никакой приставлено не было. Я лег на матрац и задумался. Ситуация была не из лучших. Надо думать, как действовать хладнокровно, спокойно, не торопясь, иначе мне отсюда не выбраться. Я не знал, какие планы у них относительно меня, и лишь на другой день понял, когда проснулся, задремав под утро.

Утром ко мне зашли и, дав поесть, отвели в здание, где располагался спортзал. В зале было два «курсанта». Я понял, для чего я им стал нужен, из меня захотели сделать «куклу», для отработки приемов. Это была база подготовки нелегальных боевиков, а также видимо использовалась как перевалочный пункт по контрабанде.

– Я тут поразмышлял, – сообщил мне Дуарте, который тоже вошел в зал, – и решил, что ты можешь принести пользу. Если выдержишь пять дней – отпущу, нет, значит, нет. Твоя задача проста – выстоять против моих ребят. Сегодня ты занимаешься с ними, – и он указал на стоящих крепких парней. В углу на стуле сидел не молодой худой мужчина.

Теперь я убедился в своих выводах, на мне должны отрабатывать удары и приемы. Снисхождения не будет, это не учебный бой. Я – «кукла». Отвечать будет надо, но не в полную силу, иначе какой я искусствовед, хотя было ясно, что никто меня отсюда не отпустит. «Куклы» должны молчать, поэтому их забивают до смерти. Умирать в мои планы не входило. В некоторых странах в «куклы» определяют уголовников. Сколько смогу продержаться? Надо хотя бы день, пока еще есть силы. Противники у меня были крепкие парни лет двадцати пяти.

– Вот вам партнер, – сказал им Дуарте. – Он поможет усвоить уроки борьбы.

– И во что мне это обойдется? – поинтересовался я. – В возможное уродство?

– В жизнь. Даром у нас только смерть, – и засмеялся.

В сложившейся ситуации я мог лишь обеспечить снижение болевого порога и, изображать попытки любителя уходить от ударов. А дальше я знал, что делать.

И началось. Я, как мог, уходил от ударов, бросков, но по лицу удары не наносились. Я бы мог их блокировать и просто убить одним ударом, надо знать, куда бить, а я знал, но не сейчас. Меня же здесь и пристрелят зрители, в лице Дуарте. Когда я уже поднимался с трудом, подошёл мужчина, до этого тихо сидевший в зале в углу, маленький и щуплый. Это был местный врач. Он осмотрел меня.

– Пусть отдохнет, – предложил он, – поесть дайте. Сейчас час отдыха, потом обед, потом ещё час на отдых и можете продолжать.

– Как скажешь, док, – согласился Дуарте. – Выполняйте.

Мои спарринг-партнеры отвели меня в камеру, по пути, обсуждая технику борьбы. Нам никто не встретился на пути. Я шёл медленно, чуть приволакивая ноги. Едва вошёл, как упал на матрац и закрыл глаза, изображая сон. Дверь заперли. Мысли проносились в голове в поисках выхода. Он был один – побег. Я задремал от усталости.

Разбудил меня голос: – Поднимайся. Ешь, – и я, открыв глаза, увидел одного из «курсантов», что были в зале. Он поставил на пол миску и кружку, а затем вышел. Кормили меня хорошо: кукурузная каша с большими кусками мяса, в кружке чай. Ел я медленно, давая возможность пище перевариться, чтобы потом не стало плохо во время борьбы. Я снова задремал. Прошел час, как голос снова вывел меня из сна. Снова отвели спортзал. Все повторилось вновь: удары, броски. По лицу снова не били. Примерно через час я принял решение, что пора, и после одного из бросков, когда я упал на пол, то потянул за собой «курсанта» и имитировал удар головой об пол, когда он упал на меня. Я замер, притворяясь почти мёртвым, чуть замедлив удары сердца, благо лично меня этому учили. Потерять сознание надо уметь, хотя это относится лишь к тем, кто его вообще имел. Подбежал доктор, пощупал пульс, оттянул веко и посмотрел в глаза.

– Вы что! Куда торопитесь? Он сознание потерял, сотрясение мозга, пульс чуть прослушивается.

– Ну, что делать, если он такой хлипкий, – произнес «курсант»

– Дурак, – услышал я голос Дуарте, приход которого я не заметил, – глаза надо иметь. Я ещё утром заметил, что он работает искусно, делая попытки ухода от ударов и бросков. Он работал не в полную силу, хотя имитировал хорошо. Вам этого не понять. Думаете, что накачали мышцы и всё? Не всегда сила способна победить опыт. Не прост француз. Что скажешь док? Может он прикидывается?

– Пульс почти не прослушивается. Если он и симулирует, то я такого не встречал, а тебе ли не знать мою практику.

– Это верно. Так что?

– Отнесите его, пусть отдохнет. Есть он, пока, не сможет, будет рвать. Как очнется, пусть поест.

«Недооценил я Дуарте, – думал я про себя, – простоватый вид ввел в заблуждение. Профи. Глаз наметанный. Переиграл я где-то, значит, тем более пора уходить».

– Что стоите, – рявкнул Дуарте. – берите и отнесите в камеру.

Меня подхватили под руки и под ноги и понесли. Я полностью расслабился и превратился в куль.

В камере меня положили на матрац, по звуку я понял, что поставили кружку с водой. Док ещё раз осмотрел меня: – Зайдите к нему вечером, а потом утром. Если что, зовите меня.

Дверь закрылась, оставив меня со своими мыслями. Приходить в себя не было необходимости, я и не выходил из состояния.

Глазка в двери не было, что дало мне возможность пошевелиться, не будучи замеченным. Можно было изображать паралитика, но это верная смерть, кому нужен нахлебник. Я приводил свои мысли и тело в порядок. Медленно открыл глаза. Лежать вот так, без дела, пусть и немного побитым, доставляло удовольствие. Я расслабил свои избитые в синяках мышцы и снова закрыл глаза. Так пролежал достаточно долго. Вечером зашел охранник, один из тех «курсантов», чуть коснулся меня ногой, я застонал.

– Значит, жив, – изрек он удовлетворенно, – тогда до утра оклемаешься, – и ушёл, оставив миску с едой.

Выждав, когда шаги стихнут, я отпил воды, заглянул в миску, где был мясной бульон. Предстояла не легкая ночь, а значит, питание было необходимо. Я съел всё и ещё немного поспал. Альтернативы у меня не было. Я восстанавливал силы и единственным моим оружием был я сам. Сбежать я хотел утром, когда придут проверять. Ночью в лесу тяжело будет бежать, да и силы восстановить не мешает.

Когда рассвело, мой слух уловил звук поворота ключа. Кто-то вошёл и закрыл за собой дверь. По звуку шагов я понял, что пришёл один.

– Съел! – произнес вошедший радостно, – значит жив. Вставай, что разлегся, – и он пнул меня ногой. Этого я и ждал.

Удар был не сильным, но важно было касание, чтобы знать, где его нога. Я резко повернулся, схватил его за ногу, и, используя её как опору, резко оторвал тело от пола; встав почти на голову, носком ботинка ударил в его лицо. Удар был сильным и резким. Этого он не ожидал и инстинктивно, в падении, схватился за лицо руками, когда моей ноги уже там не было. Его руки были заняты, и это дало возможность исключить их из защиты. Я перевернулся через голову, так, что упал на него. Мое лицо было у его ног, руками зажал его ногу, быстро откатился, не выпуская ноги из рук, и резко повернул, в ноге хрустнуло, и он с криком перевернулся на живот. Позволить ему кричать я не мог и ударом по шее, заставил замолчать. Он обмяк, как может обмякнуть труп. Я проверил его карманы, оружия при нем не было, а мелочь меня не интересовала.

Приоткрыл дверь и выглянул на улицу, всё было тихо, территория была пуста. Медленно вышел, запер дверь ключом, что торчал снаружи в замочной скважине, вынул его, отбросил в траву, и направился к главному зданию, что не охранялось. В коридоре горела все та же маломощная лампочка, а из-под двери кабинета Дуарте пробивалась полоска света, от окна.

С того момента, как я покинул камеру прошло минуты две. Потолок был не высок и я, достав до лампочки, вывернул ее. Мои движения всё-таки не остались не замеченными. Я находился у двери кабинета Дуарте, из-за которой тоже послышался шум, выжидая, прислушиваясь. Время тянулось неимоверно долго, хотя прошло всего несколько секунд, как дверь открылась, и в проёме возникла фигура Дуарте. Увидев меня, он на мгновение замер от неожиданности, но этого мгновения мне хватило, чтобы нанести ему удар в солнечное сплетение и чуть толкнув, заставить задом ввалиться в кабинет. Чтобы он не упал, я придержал его и вошёл следом, закрыв дверь. Дуарте жадно хватал воздух. Я быстро обыскал его, на наличие оружия, которого при нём не было, а затем прислонил к столу; он почти пришёл в норму. Взгляд его не выражал ужаса или удивления, в нём мелькали искорки бешенства, что он так попался.

 

– Значит, не показалось мне, что ты не тот, за кого себя выдаешь, – выдавил он из себя.

– Не показалось, – успокоил я его подозрения.

– Надо же мне так расслабиться. Засиделся я на этой даче, нюх потерял.

– Теперь уже поздно его искать. И спать надо по ночам, а не работать и деньги считать до утра, – кивнул я на стол, где лежали бумаги и несколько пачек денег. – Где мои документы?

Он кивнул на сейф в углу комнаты.

– Ключи.

– На столе.

– Хорошо, но для начала скажи. Чем занимается ваша база?

– Догадался, наверное, уже сам.

– Я не люблю догадки, предпочитаю факты, их упрямство. Они, надо полагать в сейфе. Открывай и без глупостей. Вероятность, что там у тебя пистолет велика.

Он взял со стола ключи и открыл сейф, я резко чуть отстранил его, не давая возможности взять, что-либо из него, но оставаясь при этом сзади него. В сейфе были две тонкие папки, маленький мешочек, несколько пачек денег, пистолет отсутствовал, значит, в столе, решил я. Не выпуская его из вида, одной рукой достал папки, мешочек, и положил на стол, но недооценил Дуарте. Он вдруг оттолкнул меня и занес руку для удара, но я сумел его блокировать. Одной рукой отбил удар, а другой схватил карандаш, что лежал на столе и воткнул его ему в ноздрю. Он только чуть вскрикнул от боли. Кричать в таком положении очень неудобно. Воткнул я не очень сильно, но чтобы было чувствительно. В таком положении человека можно водить за собой, как быка за кольцо, и он будет очень послушным, безропотным и безвольным. Глаза Дуарте помутнели от злости и боли.

– Я же предупреждал – без глупостей. Экий, ты не послушный, – и чуть ослабил давление, чтобы ему было легче говорить.

– Кто ты? Отпусти. Можем даже вместе выйти, уедем на моей машине до ближайшего города, а там ты свободен.

– Я и так свободен.

– Тебе одному отсюда не выбраться без машины.

– Это я еще подумаю. Но беда в том, что ты меня видел, а у тебя хорошая память.

– Тебя видели и другие.

– Верно, но те, кто привел – местные, я им без надобности, охранник – уже ничего не скажет. Доктор тоже будет здесь сидеть тихо. Риск быть узнанным есть, как без него, но что делать, это работа. Ты вот совсем другое дело. Ты профи.

– Зачем французу…, чеёрт, какой ты француз я не знаю, но ты не полез бы. Французам мы не интересны. Значит…

Он не успел договорить, как я его опередил: – Ты правильно думаешь, но я тот, кто не любит, чтобы его знали люди типа тебя.

Я, молча, смотрел на него. Он все понял.

– Значит…

– Да, Дуарте, да – и резко отпустив карандаш, схватил его за голову и повернул, позвонки хрустнули. Обычно это делают сзади, но у меня не было времени просить его повернуться ко мне спиной. Руки, молча, сделали свое дело из разряда «тихое убийство». Придерживая его за голову, я медленно опустил тело на пол.

Быстро достал из сейфа свой паспорт, и бегло просмотрев документы, вырвал их из папок и положил в карман. Деньги трогать не стал, не мои они, и кому платить в лесу? А в городе разберусь с документами. Заглянул в мешочек, догадываясь, что там. В слабом свете, блеск алмазов ударил мне лучами в глаза. Что они контрабандные не было сомнений. Оставив мешочек на столе, осторожно выглянул за дверь и, пройдя по коридору, выглянул на улицу. Тихо выскользнул за дверь и, пробежав до первого здания, скорчился во влажной траве. Залаяла собака, и не так далеко, чтобы не обращать на нее внимания. Тихо обошел дом и, подбежав к забору, ухватился за него и рывком бросив свое тело вверх, перемахнул забор, чуть зацепив и порвав брюки. Сзади раздались крики и снова собачий лай. Видимо обнаружили тело.

Теперь оставалось полагаться на свои ноги. Пистолет я в столе в спешке не посмотрел, поэтому моей защитой были ноги. Бежал я быстро, но не как обычно бегают. Всему меня учили, даже правильно ходить и бегать. Шаг мой был размеренный. Я словно перекачивался с наружной стороны пятки на большой палец ноги. Походка от этого казалась расхлябанной, но зато позволяла идти или бежать легко и долго, не задыхаясь. Так можно пройти десятки километров, а не запыхаться через один, два.

Через полчаса я услышал сзади себя лай собаки, которая нагоняла меня. Соперничать с ней в скорости я не собирался. Оглянулся и увидел, что она меня почти нагоняет большими прыжками. Уйти не было никакой возможности. Собака была одна, охрана отпустила ее по моему следу.

Я остановился, дожидаясь ее приближения, и когда она была совсем рядом, упал на спину.

11

Всё это в прошлом, а теперь я лежу в комнате казармы на базе американцев. Мои воспоминания, приведшие меня сюда, закончились. Ночь. За окном тишина, которую, казалось бы, ничто не нарушает, но всё это обманчиво. Тишина никогда не бывает абсолютной, она складывается из крошечных звуков, вот и сейчас, её нарушают скрипы, шорохи.

Я лежу с закрытыми глазами. Лампочка, хоть не так ярка, и поначалу мешала спать, но нагрузка предыдущих дней давила на веки, и я уснул.

Проснулся, когда за окном уже вовсю светило солнце, раздавались звуки моторов, голоса. Посмотреть, что там происходит, было сложно, окно располагалось высоко, а кровать и стол были привинчены к полу.

Лампочка погасла и комната погрузилась в легкие сумерки, но света было достаточно, чтобы видеть. Ключ в замке повернулся, и в открывшуюся дверь вошёл рослый солдат. Он, молча, поставил тарелку и кружку, а затем ушёл. Это очень вовремя, принести поесть, так как желудок уже начал сигнализировать о своей пустоте легким недовольным урчанием. В тарелке были макароны с сыром, которые я не спеша съел, понимая, что спешить некуда, раз меня не предупредили об этом. В кружке был кофе, но по вкусу далек от того, чтобы им называться, ну, да выбора у меня не было. Через час снова зашел, тот же солдат:

– Пошли, – не вдаваясь в подробности, произнёс он. Он был явно не многословен. Я не заставил себя уговаривать, а тем более спрашивать куда идти, здесь меня мог принять только один человек, и то без желания.

– А умыться? – поинтересовался я. – А в туалет?

– Пошли, – повторил солдат, и я вышел за ним, оставив посуду в комнате. По пути мне позволили сходить в туалет, умыться, и мы вышли на территорию.

Солнце заливало своим зноем открытые места, а именно там, сейчас стояло человек пятьдесят солдат, а сержант им что-то выговаривал, но что именно я не слышал. Дорога была та же, что и вчера, но в обратном направлении к кабинету майора.

– Присаживайтесь. Кофе, – предложил он мне

– Если такой же, как и на завтрак, то лучше не надо.

– Нормальный, – он подошел к столику, взял стеклянный кувшин, в котором была тёмно-коричневая жидкость, налил в бумажный стакан и протянул мне. Я с удовольствием сделал глоток настоящего сваренного кофе, хоть чуть-чуть и остывшего.

– Я сделал запрос о вас, пока там разберутся, пройдёт время, но у меня есть вопросы, на которые я хотел бы получить правдивые ответы.

– А вы сумеете их проверить?

– Зависит от того, будут ли они мне интересны. Итак. Умеете ли вы читать карты?

– Если бы речь шла об игральных, то ответ был бы положительным, но полагаю, вас интересуют другие.

Он, не отвечая на мой глупый ответ, которым я решил проверить его настроение, молча, достал из стола армейскую карту и разложил на столе.

– Мои солдаты подобрали вас вот здесь, – и он карандашом показал место на светло-коричневой ленте, что означала дорогу. – Попробуйте отследить свой маршрут в обратную сторону.

– Что значит, подобрали, я сам к ним вышел, – возразил я, встал со стула, и немного наклонившись над картой, стал её изучать. Моя тренированная память пыталась её запомнить. Я сразу определил место, где находился сейчас, сам же делал вид, что пытаюсь её понять.

– А какой масштаб?

– Здесь европейский. В одном сантиметре один километр, – пояснил майор.

Я тут же прикинул, что от этой базы до ближайшего населенного пункта километров десять. По другие стороны от базы дороги не было, значит, путь к ней один, если не считать лесных троп, которые мне были неизвестны.

– Я вышел на дорогу, где встретился с вашими солдатами вот с этой дороги, – и указал на место, где вышел из леса. – Я всё время шёл на запад, – рассуждал я вслух, – шёл почти весь день, иногда отдыхал, и прошёл, думаю, километров двадцать.

– Не преувеличиваете? – услышал я над собой его голос, и, подняв голову, увидел его внимательный взгляд.

– Всё может быть.

– А точно на запад?

– Солнце было передо мной.

– Так не бывает. Если вы пошли утром, то сначала оно было у вас за спиной, к тому же одна нога всегда делает шаг больше, так что легко можно идти не по прямой.

– Вы правы. Не знаю, как по поводу шага, но солнце было сначала за спиной, а потом передо мной, также учитывал, что с южной стороны лишайник и ветки на деревьях гуще. Но ясно, что строго по прямой идти не мог.

– Не плохо для журналиста.

– Я учился в школе, и мы ходили в походы с ночевкой.

– И что до сих пор ходите, раз так хорошо помните приметы?

– Помню. Итак, примерно двадцать километров на восток, затем на север, километра два. Получается, – я взял со стола линейку отмерил двадцать сантиметров по карте на восток, и два сантиметра на север. – Примерно здесь, – ткнул я пальцем в место, где не было обозначено никакого населенного пункта, а лишь лес.

– Понятно. Лес и ничего.

– Это ваша карта, если я возьму обычную, то думаю, что ваша база на ней тоже не будет отмечена.

– Хорошо, а откуда вы приехали к тому месту?

Я стал просматривать карту и увидел знакомое название.

– Вот. Я приехал отсюда.

– Дороги к месту, где вас встретили, нет.

– Но это по вашей карте, – возразил я, – а мало ли в лесу неизвестных дорог.

Майор еще раз посмотрел на карту, свернул её и убрал в стол.

– Хорошо, сейчас вам дадут бумагу, ручку, напишите, всё, что говорили.

– Не выйдет. Я журналист и знаю силу печатного и рукописного слова. Если вы записываете наш разговор – ваше дело. Я благодарен вам за помощь, но писать не буду. Написанное имеет силу документа. Я не знаю, чем это в последствии обернется для меня, и зачем это вам.

– Чтобы проверить ваши слова.

– Я не знаю, что за гипотезу вы пытаетесь раскрутить, пока она не примет реальные очертания, но она может и лопнуть, а бумага останется. Я не могу себе позволить жить вашими гипотезами обо мне. Запрос отправлен, и вам ответят, кто я. Надеюсь, я не заключенный?

– Нет, но подозрительно встретить гражданского человека в глухом лесу.

– Если бы я не хотел, то мог бы и не выходить к вашим солдатам.

– Это меня тоже интересует. Почему?

– Я хотел есть. А если серьёзно, то здесь нет войны и вы не враги, поэтому рассчитывал на помощь.

– Это, смотря, что понимать под словом «война». Она есть везде и всегда – философски изрек он. – Вам, как и говорил, придётся ещё задержаться у нас.

– А можно получить газеты, посмотреть телевизор, размять ноги?

– Не все сразу, – усмехнулся он. – Вы для нас пока ещё подозрительный тип, – и позвал солдата из коридора.

– Отведи под душ, дай другую одежду. Надеюсь, вам не очень дороги эти обноски, – указал он на порванные брюки.

– Да забирайте, если хотите, – великодушно ответил я.

Меня отвели под душ, выдали легкие хлопчатобумажные брюки, футболку, куртку. Ботинки оставили мои. Затем отвели назад в комнату, и вскоре принесли газеты, правда, двухдневной давности.

Оставшись один, я пролистал газеты, ясно, что в эти дни ничего не могло быть такого, что я не знал. Понятно, что меня, возможно, хватились и ищут. Стоп. А это надо будет сказать майору. Я уже несколько дней не даю о себе знать и должен был выйти на связь и вернуться. Сразу на поиски не бросятся, но в полицию заявят, хотя она не полезет в лес меня искать, а то, что меня видели в поселке, так уехал и сгинул. В лесах много кто может встретиться. Я мог нарваться на тех, кто не хотел, чтобы их видели. Лес он и есть лес. Мне ничего не оставалось делать, как ждать

Я начал снова читать газеты, но более внимательно, чтобы занять себя, а потом заснул.

Майор встретил меня достаточно спокойно, несколько, даже равнодушно, но в этом спокойствии я почувствовал напряженность. Он любезно предложил мне кофе, и когда условности были соблюдены, поведал:

– Мы навели о вас справки. Сделали запрос по инстанциям в штаб, а те далее в разные страны. Интересные факты выяснились. В отдельных случаях нами, или нашими партнерами, намечались операции, но непостижимым образом они иногда срывались или шли не по плану. Трудно было понять почему, но чувствовалось, что появлялся некто неизвестный, а после исчезал. Всё проходило аккуратно, но эффектно, – и замолчал, глядя на меня.

 

Я, сделав заинтересованное лицо, молчал. Он не дождавшись проявления моего интереса, облаченного в слова, спросил:

– Вам не кажется это странным?

– Я о таких вещах не задумываюсь. Если вы ждёте комментарии, то напрасно. Откуда я знаю, что и где вы делаете? Мне интересно знать об операциях спецслужб. Всё что скрыто интересно, но и только. Я не любопытен. Как понимаю, вы подозреваете меня?

– До этого ещё не дошло.

– Тогда зачем весь это рассказ о мифическом человеке?

– Для общего развития, что странные случайности возможны даже в лесу.

Я понимал, что он блефует, понятно, что навели справки, но увязать меня с операциями они явно не могли, а так, выстрел на удачу. Майор продолжал: – Ещё она тонкость. Этому человеку сопутствует удача. Случайно ли это?

– Удача не бывает случайной. Чтобы быть удачливым надо много работать.

– Как вы?

– Я не трудоголик, и, к сожалению, не всегда удачлив, – развеял я его сомнения.

– Я бы так не сказал.

– Почему?

– Попасть в лесу в руки тайной базы и уйти оттуда – разве это не удача?

– Мне не известно, тайная ли это база. Это ваши выводы, не мои. Всё остальное – это смекалка, умение оценивать ситуацию и правильно её использовать.

– А вас не интересует, почему я вам об этом говорю?

– Рассчитываю, что будет продолжение.

– В местах, где были сложности в проведении операций, появлялись вы.

– И что тайно появлялся и исчезал?

– Нет, просто уезжали. Но вывод напрашивается сам собой, при том, как, ни странно единственный.

– Вы военный человек и понимаете, что это частное доказательство, которому нельзя доверять, а уж тем более делать единственный вывод. Где я, там у вас проблемы.

– Послушайте, Марше, или кто вы там. Факты, пусть и косвенные, но это факты, а не иллюзии.

– Значит у меня не простая задача, сделать вас партнером по иллюзиям.

– Сомневаюсь, что у вас это получится.

– Вероятность есть, хотя здесь вступает в дело то, что нельзя победить лжецов, говоря им не правду.

– Вот и скажите правду.

– Что я и сделал, сообщив сведения о себе. Не надо ошибки, недоработки сваливать на меня. Мне приятно, что могу помешать коварным планам военных, что говорит о моей исключительности, но вы преувеличиваете мою фигуру.

– Вашей фигурой займутся другие. Я дал вам информацию, чтобы вы могли подумать о том, что даже не случайная удача может привести в тупик. Вы слышите шум винтов? Это за вами, там будете им рассказывать о том, что в тех местах вы оказались случайно, просто так, волею судьбы

Мой слух уловил шум винтов, и я проснулся. Странный был сон, признался я себе. Отложив газету, что лежала на животе, я встал на стол, но он был далековато от окна и я видел лишь дальнюю часть территории. Сняв матрац, я потрогал доски, они не были прикручены к кровати. Вынул одну и положил одним концом на стол, а другим на маленький подоконник. Конструкция была хлипкой. Я вынул остальные и положил их друг на друга, а затем лег и стал двигаться к окну, равномерно распределяя нагрузку, чтобы они не сломались. Добравшись, осмотрелся. Ворота одного из ангаров справа были открыты, и перед ними стояло два вертолета, винты которых были запущены. В каждый вертолет могло поместиться человек пять. Интересно, не мой ли маршрут проверять полетели?

Вертолеты поднялись и исчезли за кромками деревьев. Я осторожно спустился и все вернул в первоначальный вид. События развивались, и я думаю, что не ошибся по какому сценарию. Я также не верил, что у них была забота о моей одежде. Они были профессионалы, их сомнения были понятны. Вероятнее всего, её отправят на анализ. Мелкие крошки могут много сказать. Но с этой стороны я был спокоен, всё, что они найдут, всё из леса.

Все эти размышления привели к одной грустной мысли, что отсюда я так быстро не уеду, как мне хотелось бы. Чтобы занять время, я тренировал память, восстанавливая карту, и сведения из бумаг, что захватил с собой.

Через час, я снова услышал шум винтов. Вертолеты возвращались. Смотреть на их прибытие не было смысла, если что интересное, то позовут. Ещё через час за мной пришли, но когда я по привычке свернул к дому майора. То меня остановили:

– Не туда, – и сопровождающий указал мне на дом стоящий, позади здания, где находился кабинет майора. Мы вошли в столовую, которая была пуста, свернули в левую дверь и оказались в комнате, где было несколько столов, за одним из которых сидел майор.

«Офицерская столовая», – понял я.

– Проходите, присаживайтесь, – предложил майор. Сопровождающий вышел. Стол был уже сервирован, и мы приступили к обеду. После салата, я спросил:

– Я слышал шум винтов. У вас есть вертолеты?

– У нас много что есть. Но вы правы, вертолеты вылетали, и надо сказать вы достаточно точно указали место вашего пленения. Там действительно есть база среди леса.

– Это плохо?

– Это подозрительно, что вы так точно указали место.

– Я журналист и должен уметь подмечать тонкости.

– Да вы не только журналист – заявил он, отправляя кусок мяса в рот.

– Что вы имеете в виду?

– То, что сказал, журналист вы временный.

– Быстро работаете.

– А как иначе! Позвонили, запросили, получили ответ.

– Я хотел спросить, меня, что не ищут?

– Уже забеспокоились. У нас нет телефонной связи, что я могу вам предоставить, а свою не могу. Но мы проинформировали, что вы живы и здоровы и скоро вернетесь.

– Вскоре это когда? Раз всё в порядке, значит, могу ехать?

– Вам придется пожить у нас. На машине не получится. Погостите.

– В запертой камере? – с иронией спросил я.

– Вам выделят комнату, но без права выхода на территорию. Вы с этим согласны?

Я отодвинул тарелку и провел рукой по щеке, на которой уже была щетина.

– И бритву вам дадут, – заметил он.

– Вот за это спасибо. Но мне выбирать не из чего. Буду ждать. А что вы подразумевали, говоря временный журналист? – полюбопытствовал я.

– Ничего особенного, кроме того, что вы занимаетесь искусством. Мы ошиблись?

– Нет, всё верно. Думаю мое руководство не в восторге от того, что я пропал.

– Это вы разберетесь между собой.

После кофе, я в сопровождении солдата прошёл в дом, что был не далеко от въезда. Видимо он предназначался для гостей. В нём было несколько входов. Мне досталась небольшая, но уютная комната: стол, кровать, на которой свежие простыни, на окнах жалюзи, кондиционер, платяной шкаф, а в углу стоял маленький телевизор. Когда я остался один, то принял душ и побрился. Приведя своё лицо в порядок, включил телевизор, где была только одна местная программа, но и это был глоток цивилизации, что было приятно.

Так я провел ещё два дня в гостях. Я завтракал, обедал и ужинал с майором. Но на этом наше общение заканчивалось. Я не спрашивал, когда смогу покинуть его, зная ответ. Все эти дни я не испытывал тревоги, я был в ожидании развития событий. То, что обнаружили базу, не говорило, что она была им не знакома. Но даже если и не так, то моё пребывание здесь было свидетельством того, что проверяют, что это за база, и пока не будет им понятно, я останусь здесь. Я мог видеть, что не должен был видеть.

Наши беседы за столом с виду были просты и даже светски, мы обсуждали всё, что взбредёт в голову. Майор интересовался моей жизнью, много ли я повидал. Когда он этим поинтересовался, я ответил:

– Не могу похвастаться, что видел всё, но многое. У меня была возможность побывать во многих местах. Как, впрочем, и у вас.

– Если вы имеете в виду мое пребывание здесь, то я выполняю приказ, да и курортом это не назовешь.

– Зато за казённый счет.

– Я бы предпочел отдых на океане, а не в лесу… У вас много друзей? – сменил он тему. – А врагов?

– Не считал. Друзей много не бывает, думаю врагов больше.

– Что так?

– Невозможно всем нравится, да и не нужно. Я не расстраиваюсь. Даже интересно, когда говорят плохое, я всегда найду, что добавить про себя.

– Самокритика?

– Констатация фактов. Я не хочу терять время на своём пути на злопыхателей. Кто-то сказал «ты никогда не пройдешь, свой путь до конца, если будешь останавливаться, чтобы бросить камень в каждую тявкающую собаку».

Рейтинг@Mail.ru