Юрий Горюнов
Zero. Удача не бывает случайной
– Только в моральном плане, когда уступал интеллекту.
– Битва умов.
Я окинул взглядом комнату и сказал: – У тебя хорошая квартира. В ней есть всё. Здесь мог бы поселиться мужчина, всё уже готово.
– Мог бы, – согласилась она, – но это должен быть стоящий мужчина, которого хочется видеть каждый день, а главное, чтобы он был здесь кому-нибудь нужен. Знаешь, эта комната у меня для бесед, а спальная вон там, – указала она дверь в глубине комнаты, – а ванная напротив кухни.
– Что уже?
– А зачем оттягивать удовольствие.
Уже стемнело, когда я собрался уходить.
– Не хочешь остаться?
– Не хочу, чтобы ты утром пожалела. Приятно просыпаться в привычной обстановке, и с тем, кого хорошо знаешь. Мне не хочется банального, типа: «Ты меня не забудешь? Я тебя не запомню».
– Это верно, да и мне надо быть утром в форме.
– Не думаю, что ты её потеряешь до утра.
– Только потому, что буду спать. Сам знаешь, с красивой девушкой сложно, спать не дает. Если ещё увидимся, то увидимся. Я вызову тебе такси.
Когда такси, приехавшее за мной, отъехало от дома Лауры, я заметил, что следом отъехала ещё одна машина. Показывать, где я живу, в том числе и таксисту, не входило в мои планы, и назвал адрес в трех кварталах от моего дома. Дорогой я подумал, что Лаура не очень интересовалась, где конкретно я работаю, видимо знала.
Расплатившись с водителем, я чуть задержался, ожидая группу «сопровождения», которая уже подъехала. Из машины вышли двое парней, крепкие, один чуть выше другого.
– Тебя же предупредили, лягушатник, – сказал один из них.
– Если ты думаешь, что оскорбил меня, то зря стараешься. А что касается женщины, то не надо навязывается ей, когда она этого не хочет. Надо оставаться мужчиной.
– Вот мы и проверим, что ты за мужчина, если им останешься, – недобро усмехнулся второй.
«Ну, вот опять. Все мнят себя суперменами, не зная противника», – мелькнула мысль и тут же исчезла, так как, высокий бросился на меня, занеся руку для удара. Его кулак просвистел мимо, и он, не удержавшись, свалился на асфальт, правда, не без моей помощи. Второй не заставил себя ждать. Мне было жаль времени на разговоры, и я решил покончить со сложившейся ситуацией побыстрее. Чуть повернувшись в пол-оборота, я позволил ему также проскочить мимо, и сделал сильный удар по гортани, он схватился за горло и рухнул. В это время второй поднялся, и в свете Луны блеснуло лезвие. Хруст сломавшейся кости руки и резкий крик, нарушили тишину улицы.
– Вот и всё, – сказал я, и, посмотрев в машину, зная, что там сидит Маркос, поднял большой палец, и вошёл в переулок, чтобы окружным путём пройти к дому.
После этого эпизода я пару дней внимательнее присматривался, нет ли слежки, но было чисто. Я понял, что Маркос был случайностью, а вот Лаура вряд ли, хотя наше более близкое знакомство наверняка не было запланированным.
На другой день, проходя по торговому центру Moll El Palermo Shopping, я обратил внимание на мужчину. На плече у него висела сумка с надписью «Аdidas», а из её бокового кармана торчала газета «Таймс», обращенная наружу названием. Всё бы ничего, но это был сигнал, что для меня имеется информация в тайнике. Этот мужчина приходил в данное место в определённые дни, в определённый час. Если бы газета лежала иначе, сигнал к опасности, что он под наблюдением.
8
Да, пора приступать к работе, прошло уже два месяца моего пребывания в Аргентине. Слежка местных уже прекратилась, а другим я дорогу ещё не перебегал. Ясно, что любой разведчик оставляет след, даже такой одиночка, как я, который не выходит на реальный контакт, не получает денежные средства, потому как обеспечивал свои операции сам, был на самофинансировании, что в какой-то степени спасало от провалов, если их вообще можно избежать, хотя пока удавалось, но это пока. Да и не было у меня заданий, где требовались большие деньги, хотя, что такое большие – относительно. Мои двести тысяч не были малыми, но и не громадными для меня. Вообще я был миллионер, если учесть всё мое состояние.
Я задумался о странностях судьбы. Нет, если сложить все составляющие моей жизни в ту мозаику, детали которой перемешаны, то можно получить общий рисунок. По тому, как я появился в Аргентине после получения задания. Те, кто давали задания, не знали, где я живу, кто по национальности, а тот, кто закладывал информацию в тайник, и получал её, тоже не знал от кого. Цепочка была замкнута по передаче, но не по реальным встречам. Поэтому, если даже меня взять, то реальных доказательств нет, только догадки по стечению обстоятельств, но и в этом случае узнать на кого я работаю не возможно, если я сам не скажу, а это вряд ли произойдет.
Моё положение всегда было на грани риска. Трудности мои начинались с получения задания, они были неизбежны, и в данном случае вытекали из моёго текущего статуса – журналист, владелец галереи, но никто не может гарантировать мне выполнения задания.
Я выждал день, и отправился в Ботанический сад. Прежде чем там оказаться, я по привычке проверился на наличие «хвоста» и, пропетляв по улицам, приехал к входу. На территории сада я погрузился в атмосферу тишины, где не чувствовалось присутствие мегаполиса, скрытого за кронами крупных деревьев. Пройдя по красным дорожкам, усыпанных мелкими камешками, я вышел к старинному особняку, красного кирпича, где располагалась библиотека ботанической литературы. Позади особняка, я присел на скамейку, в тени большого дерева, напротив ажурной конструкции из стекла и кованого железа – оранжереи для растений.
В торце скамейки, под доской снизу, я нащупал углубление и зажал между пальцами капсулу. Посидев ещё немного, я отправился в обратный путь, предварительно погуляв по дорожкам сада.
Дома извлек из капсулы записку и через сильную лупу расшифровал сообщение. Мне передавались новые адреса для тайников, телефон для связи, пароли. И совсем коротко о задании. Интересовало, есть ли объекты, где присутствуют американцы в том или ином виде. Их интерес. Мне предстояло узнать местную элиту, в которую запустило щупальца ЦРУ.
Но было ещё одно, что несколько обеспокоило меня. Это была информация, о возможном выполнении отдельного задания. Но именно это задание могло привести к печальным последствиям, даже к моёму провалу, чего так долго удавалось избежать. Мог ли я проигнорировать задание? Мог, конечно, меня трудно найти. Я не сообщал, где живу, и не имел контактов с другими агентами. Но о необходимости выполнения этого задания мне сообщат дополнительно.
Записку я сжег, пепел смыл, капсулу сломал, а её части, потом выбросил в разных местах на другой день.
Спокойное время закончилось, относительно спокойное, За это время я побывал на разных пресс-конференциях, написал несколько заметок, статей. Их принимали, как и ту первую, что перепечатали в одной из центральных газет Аргентины. Тогда мне Андре сказал: – Теперь ты знаменит.
– Я к этому не стремился, просто выполнял свою работу, – я не хотел быть на виду, но иначе в данной обстановке было нельзя.
Я намечал план действий. Выход на элиту мне мог обеспечить Густаво Саборидо – уважаемый аргентинский искусствовед, рекомендацию к которому мне дал Мишель Рено. Все богатые люди любят себя окружать произведениями искусства, а, следовательно, через него можно было завести с ними знакомство.
Вечером этого же дня я позвонил Густаво, и он предложил встретиться в субботу в галерее универмага Galeria Pacifica, поинтересовавшись, знаю ли я где это, и, получив утвердительный ответ, назначил время.
Мало, кто из местных знал, что на третьем этаже данного универмага находилась галерея, но вход туда был несколько запутан.
До встречи с Саборидо, произошло ещё одно событие, которое повлияло на дальнейшее развитие событий.
В четверг была пресс-конференция, одного из членов правительства. Я обычно не задавал вопросов, стараясь оставаться в тени, не привлекая к себе внимания, насколько это было возможно. Если что представляло для меня интерес, то я свои мысли высказывал коллегам, как бы, между прочим, ещё до начала конференции. Так по крупицам я собирал информацию. Я был аккредитован во всех учреждениях Аргентины, и моё присутствие там было законным.
Во время конференции, один из журналистов, которого я на тот момент не знал, спросил:
– А что вы скажете по поводу военных баз и прочих не понятных объектов в «зоне трех границ».
Я знал, что «зоной трех границ» называли место границ Аргентина – Бразилия – Парагвай.
– Я думаю, что данный вопрос лучше адресовать СИДЕ (SIDE), управлению внутренней разведки (отвечает за сбор информации). Это их компетенция, я же курирую западно-восточные провинции, – поведал чиновник.
– Вот потому и спрашиваю.
– Если у вас есть конкретная информация, а не слухи, то я готов её передать в соответствующую службу, если конечно ваш вопрос не вызван спровоцировать меня, и что вы не являетесь их сотрудником.
Я спросил Андре: – Кто этот журналист?
– Мартин, он как раз из того района. Возможно, что-то знает.
На конференциях я пытался понять общий настрой, а не уклончивые ответы отвечающих. После пресс-конференции, все разошлись готовить материалы для своих редакций, но предварительно договорились встретиться вечером в кафе.
Меня заинтересовал Мартин. Вопросы, подобного типа, у журналистов не возникают на пустом месте, они всегда базируются либо на информации, либо на слухах, которые при их работе, пропускать мимо, было нельзя, как и мне при своей.
Вечером, в кафе, нас собралось человек десять, в том числе и Мартин. В процессе разговора я спросил его, наклонившись:
– Твой вопрос относительно баз, подтвержден, чем либо?
Он мельком окинул меня взором: – Ходят слухи. Общался с местными. Видели людей в военной форме, но не нашей.
– Но ты спросил про американцев?
– Никто не видел явных янки, но те, которых видели, отличались от местного населения, говорили по-английски, да и раньше шли разговоры о разрешении открытия им базы. Да об этом многие знают, но не хотят говорить.
– Ты же рассчитывал на прямой ответ.
– Нет. На такой вопрос никто не даст прямого ответа. Хотел посмотреть на реакцию.
– И как?
– Ожидаемо, но в том, что они есть, не сомневаюсь.
– Проверить не пытался?
– Если честно, то я побаиваюсь. Места там глухие, всякое может случиться. Там и контрабандисты пошаливают.
– Чем промышляют?
– Алмазами.
– А где конкретно?
Он внимательно посмотрел на меня, но, не задавая вопросов, сказал, что в провинции Мисьонес, а точнее в районе Сан-Педро, это возможно.
– А тебе это зачем?
– Интересный материал.
– Прежде, чем залезать в это, подумай, – сказал он, – но конкретнее только местные расскажут.
– Я подумаю. Иногда хочется щелкнуть по носу.
– Чтобы получить потом удар, о которого не оправится, или пулю, – резюмировал он. – А так если хочешь пощекотать себе нервы, обращайся, подскажу, но без ссылок на меня.
Больше я к этому разговору, в этот вечер, не возвращался, и мы включились в общую тематику: футбол, женщины и политика.
– Жан, – обратился ко мне журналист американской газеты, – а ты заметил, какие здесь женщины?
Этот американский журналист держался в тени, особо не вступал в разговоры и был не заметен, как старая дева на банкете у знаменитости. Он чаще всего сидел и улыбался, слушая других, изредка подключаясь к разговору. То, что он обратился ко мне, в данном случае было обусловлено тем, что он слышал наш разговор с Мартином, но надо было как-то проявить себя никчемным вопросом.
– Конечно, я же не слепой. Большинство брюнетки, потому как их предки испанцы и итальянцы. Следят за своей внешностью, хорошо одеваются, часто достаточно провокационно. Кожа чистая.
– Да они без депиляции жить не могу, а ещё жалуются, что нельзя загорать без купальников.
– Это же какой стресс будет для мужчин!
– А познакомился с кем?
– Извини, но я свои знакомства с женщинами, не обсуждаю в частности, да и вообще не обсуждаю знакомых женщин, – и вспомнил Лауру, которую больше не видел.
Засиделись допоздна, домой я приехал за полночь. На другой день я взял в аренду машину – небольшой внедорожник.
9
Около полудня, я поднялся в галерею. Посетителей почти не было: суббота, время обеда. Как выглядит Густаво Саборидо, я не знал, и при входе обратился к служащему:
– Кто из посетителей Густаво Саборидо?
Он указал мне на двух мужчин, которые беседовали возле одной из картин: – Тот, что пониже.
При моём появлении возле них, они прервали разговор и вопросительно посмотрели на меня. Густаво Саборидо был среднего роста, очень просто, даже пренебрежительно одет. Длинные седые волосы оттеняли его смуглое лицо. На вид ему было около шестидесяти.
– Добрый день, – обратился я к обоим и, повернувшись к Густаво, представился
– Я, Жан Марше, мы договаривались о встрече. Я от Мишеля Рено.
– Да, помню. Познакомьтесь, – представил он мне своего собеседника – Матиас Рамиро, мой коллега. Так о чём вы хотели со мной поговорить? Я думаю, Матиас нам не помешает?
– Нет, конечно.
– Давайте пройдём и присядем, – предложил он.
Мы прошли в дальний конец зала, где разместились в глубоких креслах вокруг маленького столика.
– Слушаю Вас, – произнес Густаво.
– Я здесь в командировке, представляю одну из французских газет, но журналистика не основное моё занятие, даже скажу вообще не моё. Меня попросили временно заменить их журналиста. У меня есть свой бизнес, одним из направлений которого является – арт-галерея, – и я протянул им свои визитные карточки. – У меня хорошие связи с людьми, что увлекаются или коллекционируют произведения искусства. И вот я решил открыть в этом деле новое направление – искусство Латинской Америки.
– Думаете, будет спрос?
– Спрос надо формировать.
– Разумно. И что конкретно интересует?
– Пока не знаю. Я плохо знаком с творчеством народов Латинской Америки, исключая, конечно, известных мастеров. Интересно всё: гобелены, фигурки по дереву, по кости. Наверное, получается больше народное творчество, но индивидуальное. Моя просьба заключается в том, чтобы подобрать образцы для салона, но не только из Аргентины, из других стран Латинской Америки, где у вас, возможно, есть коллеги, кому вы можете меня порекомендовать.
– Есть, как не быть. Помочь можно. Что касается образцов, то пойдемте, покажу для примера, – и он, поднявшись, направился к стене.
– Вот посмотрите, – указал он мне на дощечку. – Это ручная работа, творчество индейцев Уичоль. Они в основном живут в Мексике, но есть и у нас. Работы наших, отличаются от мексиканских, цветовой гаммой, характером рисунка, хотя технология изготовления сохраняется веками. Технология такова: наносится пчелиный воск, сосновая смола, на которую накладываются шерстяные нити. Уникальная работа.
На дощечке был изображен какой-то культовый обряд. Цвета были жёлто-голубые.
– Я в выходные был на улице Флорида, и посмотрел, что там разложили. Были интересные фигурки из кости и дерева, – поделился я.
– Это все массовое, – махнул рукой Густаво. – Этих торговцев называют «Manteros» – «покрывальщики», потому что раскладывают товар на тряпках на земле. Если вам интересно, то надо ехать в глубинку и там подбирать экземпляры, прямо у местных жителей. Например, на северо-восток, в провинцию Корриентес. Здесь вам лучше подскажет Матиас. Что скажешь Матиас?
– Подобные вещи хорошо делают на севере страны, – согласился он. – Я помогу вам сориентироваться. В своё время я бывал там и есть некоторые глухие деревни, где можно что-то найти. Они на этом не зарабатывают, их деятельность сельское хозяйство, оттого их произведения в некотором смысле уникальны, делают в единичных экземплярах для себя. Надо побывать и в провинции Мисьонес.
– Я буду вам признателен, если поможете. Если у вас есть сейчас время, то приглашаю вас в ресторан на обед, там и поговорим, – предложил я.
Мы вышли и разместились в ближайшем специализированном мясном ресторане, что называют Parrillada. Мы заказали красное местное вино, стейк с соусом Чимичурри, достаточно пикантный, а на закуску provoleta (жареный сыр). От десерта тирамису они отказались.
Через два часа я имел базовые представления о направлениях творчества народов Аргентины, и как примерно определить качество. Густаво подарил мне свою книгу, которая в дальнейшем помогла в изучении особенностей аргентинской культуры.
Перед тем, как расстаться, я спросил:
– А есть ли возможность, познакомится с местными коллекционерами?
Густаво задумался: – Возможность есть. Учитывая рекомендации Мишеля, я могу пригласить вас завтра к одному коллекционеру. Там собираются только свои и достаточно интересные люди.
– Буду очень признателен.
– Жду вас завтра у себя около четырех, – и он назвал адрес.
Дома, за чашкой кофе, я оценивал возможность войти в круг элиты столицы. Это был тот шанс, который упускать было нельзя. Там крутились большие деньги, а они не всегда честные.
На другой день я заехал за Густаво, и мы направились в один из районов «кантри». На въезде у нас попросили документы и сверились со списком гостей. Меня там, конечно, не было, но вписали, так как я был с Густаво.
Я остановил машину возле трехэтажного особняка, среди прочих автомобилей гостей. Сам дом располагался в глубине сада и мы, пройдя по дорожке посыпанной гравием, подошли к стеклянной двери, которую тут же распахнул служащий при нашем приближении. Едва мы вошли в холл, как нам навстречу устремился невысокий полноватый мужчина, с почти лысой головой, в просторной рубашке и хлопчатобумажных брюках.
– Дорогой Густаво, как я рад, что ты смог приехать.
– Я же обещал. Познакомься, мой коллега из Франции – Жан Марше, – представил он меня, – но по совместительству журналист.
– Это интересно, Диего Перон, – представился он. – Очень приятно. Густаво, посмотришь мое новое приобретение?
– Если покажешь!
Пока они перебрасывались словами, я успел мельком осмотреть обстановку и присутствующих. Было человек пятнадцать, все одеты не для официальных приемов, как мужчины, так и женщины. Холл был большой и в нём, на стенах, висело несколько картин, вдоль стен стояли диваны и кресла. В углу разместилась барная стойка с напитками. Пол был выложен плиткой двух цветов: светло-коричневого и коричневого. Стены бежевые. Размеры холла позволяли не загромождать его мебелью.
– Жан, пойдёмте, посмотрим, – предложил мне Густаво.
Мы пересекли холл и вошли в комнату, где по стенам были развешаны картины, в центре стоял небольшой столик красного дерева, у стен кресла. Стены были задрапированы тёмно-зелеными обоями. Мы подошли к одной из картин, на которой были изображены горы, окутанные облаками и освещённые солнцем, они словно погружались в синеву ночи.
– Что скажешь? – обратился ко мне Густаво.
– Я ещё не так хорошо знаю природу Аргентины, но это не здесь написано. – Я всмотрелся в картину поближе, и продолжил, – картине примерно лет тридцать. Написана она в стиле Николая Рериха, в его «Гималайский период». Она близка к его «Голубые горы». Автор стремился к максимальной чистоте тонов, яркости цвета и умеет передать изысканность красоты гор. Он явно находился под влиянием творчества Рериха, с его бархатистыми тонами и можно сказать, звонкими цветами. Возможно это Гималаи. Но я не знаю этого автора.
– Изумительно, – произнес Диего. – Я действительно купил её, когда был в тех краях. Но её только что прислали. Картине уже пятьдесят лет. Да это в стиле Рериха. Вы с ним знакомы?
– С Рерихом?
– С творчеством, – засмеялся Диего.
– Довелось изучать, но лично его картины не проходили через мои руки.
– А что у тебя во Франции?
– Салон. Я здесь, чтобы посмотреть ваше искусство, и Густаво согласился мне помочь.
– Осмотритесь, прогуляйтесь, а мы пока побеседуем, – предложил мне Диего, – там, в холле, напитки.
Я вышел в холл, подошел к стойке и попросил красного сухого вина, а затем отошел к одному из диванов в углу, изучая издали публику. Мое внимание привлекала стройная красивая брюнетка, которая улыбаясь, направлялась в мою сторону. Как её было не узнать – Лаура, и я встал, когда она приблизилась.
– Добрый день, такая неожиданная встреча, – она поцеловала меня по местным обычаям.
– Я тоже не ожидал тебя встретить здесь.
– И что делает здесь журналист или ты в ином качестве?
– Я здесь в качестве ценителя искусства, да и завести новые знакомства.
– Мог попросить меня.
– Откуда я знаю твои возможности, да и расстались мы без обещаний на дальнейшие встречи.
– Да, это наше упущение. Ты хорошо тогда доехал? Без приключений?
– Как видишь, цел и невредим.
В это время к нам подошел Диего.
– Лаура, ты уже познакомилась с Жаном?
– Да, только что.
Я не счёл нужным возражать.
– Позволь мне познакомить его с другими гостями. Ты знаешь, он очень хорошо рассказал о моей новой картине, даже сказал, что это Гималаи.
– Даже так! – внимательно посмотрела она на меня. – Это приятная новость, что есть ещё эксперты. Он мне ничего об этом не говорил.
– Я по природе скромен, – ответил я.
– Я это поняла, – уголки губ изобразили улыбку, но глаза остались спокойными и изучающими.
В этот вечер Диего познакомил меня со многими своими гостями, среди них были военные, сотрудники правительства, иностранцы. Я общался со всеми, а Диего рассказывал о моём заключении по картине. Это привлекало внимание и в итоге, я был приглашён в некоторые дома для консультаций.
К вечеру Лаура снова подошла ко мне: – Знакомство состоялось?
– Думаю, что да.
– Тогда обрати внимание на мужчину, что в светлом костюме, возле вазы с цветами.
– Важная персона?
– Он занимает большой пост в СИДЕ. Он уже не так молод, но еще крепок. Старая боевая лошадь, доброе сердце, можно сказать золотое, но упрятано глубоко и надежно. Ты с ним познакомился?
– Да, но надеюсь, мне не пригодится знакомство с ним.
– Кто знает. Подобное знакомство может позволить избежать неприятностей.
– Надо их не создавать или в них не попадать.
– Не думаю, что ты настолько наивен, чтобы самому верить в сказанное. Неприятности относятся всегда к свежему продукту, как и трудности, их не предугадаешь. А ты с кем здесь?
– Меня пригласил Густаво.
– Тогда всё ясно.
– Но мне не ясно, как здесь оказалась ты. Чем занимаешься?
– Я работаю и этого достаточно. Зачем тебе это?
– И то верно.
– Жан, мы обратно едем вместе? – услышал я голос Густаво.
– Конечно. Извини, – обратился я к Лауре, – но нам пора.
– Снова до случайной встречи?
– Почему бы и нет, но вот, возьми, звони, если я на месте, – и протянул ей визитку с номером домашнего телефона.
– А если тебя не будет?
– Тогда надо искать.
– Это не так трудно, как ты думаешь.
– Надеюсь, – ответил я многозначительно.
Я отвез Густаво, поблагодарил его за то, что он помог мне познакомиться с такими людьми и вернулся домой. Начало положено. Приглашения, что я получил, могли быть полезны.
Утром я известил Андре и Симону, что собираюсь на Север страны, побывать в деревнях.
– Надолго?
– Думаю дня на два.
Потом я позвонил Мартину и попросил о содействии, он не отказал, а также Матиасу, который сказал к кому мне подойти, а он позвонит туда.
Вечером того же дня, я собрал небольшую сумку, в которую положил смену белья, бутылку воды, взял чековую книжку и наличные, карточку предпочел оставить дома и рано утром выехал по трассе четырнадцать на север страны. Дорога не была сильно загружена, машина, тихо урча, несла меня вперед. Ехал я спокойно, так как местная полиция любила устраивать засады на нарушителей, задерживаться с ними на обсуждение правил дорожного движения, не хотелось, а путь был не близкий.
Мартин встретил меня в Посадос – столице провинции Мисьонес, когда я туда добрался, день близился к закату. Мы вместе поужинали, и пока сидели за столом, он поинтересовался:
– Куда думаешь направиться?
– Дальше на север.
– Темнишь.
– Нет, я по рекомендации одного из искусствоведа встречаюсь с местным сотрудником культуры, а там посмотрим.
– Если тебя интересует искусство, то ищи его в деревнях района Сан-Педро. Там густые леса и много, что можно найти. Я так думаю… – сказал он многозначительно.
– Ты это к чему? – поняв его, решил я все-таки уточнить.
– Так к слову.
– Тогда ладно.
Пока мы ужинали, в ресторан вошёл мужчина, окинул взглядом зал и сел так, чтобы видеть вход. Я отметил его профессиональный взгляд. Этот присмотр мне пока не мешал
Переночевав в гостинице, я рано утром встретился с деятелем культуры, он подсказал мне, где и что можно посмотреть, как разговаривать, и сколько это стоит, если надумаю, что купить. Он также показал мне на карте деревни, где можно побывать. Когда я выходил со встречи, то в припаркованной рядом машине сидел вчерашний знакомый из ресторана. Он сопроводил меня до выезда из города, и отстал. Штат в небольшом городке не велик, но присмотр нужен, это я понимал.
Не доехав до городка Сан-Педро, я свернул на ничем не примечательную асфальтовую дорогу. Пока я по ней ехал, с интересом рассматривал окружающую местность. Провинция была покрыта холмами и горами, на которых росли тропические и смешанные леса. Влажность в этом районе, при наличии высокой температуры, была высока, не редки ливни, и от влажности тело быстро стало липким. За день я побывал в нескольких деревнях, где беседовал с местными жителями, иногда с трудом понимая, что они говорят. Их наречие отличалось от того, на котором разговаривали в столице. Здесь был иной уклад жизни. Жители так редко видели чужаков, что с удовольствием показывали, свои поделки. Я почти ничего не покупал, так мелочи для сувениров, а только присматривался, но между делом интересовался, есть ли где ещё деревни рядом, какие-то объекты, где я мог что-то ещё посмотреть. Сельские жители были добродушны и рассказывали много. В одной из деревень мне сообщили, что если проехать дальше, то там есть глухая деревня, но жители живут как-то обособленно, к ним надо свернуть направо по лесной дороге. Также поведали мне, что через их деревню проезжают иногда машины с людьми в форме, а куда дальше они не интересовались.
– Мы не любим ходить далеко в лес, – пояснил мне один пожилой индеец.
– Почему?
– Чужие люди, зачем нам проблемы. Плохие люди.
– Откуда знаете?
– Чувствую.
Я поблагодарил его и поехал дальше. Отъехав километров пять, я, по ходу движения, справа увидел узкую лесную дорогу, которая уводила в лес, притормозив, свернул на неё. После дождя дорога была ещё в лужах, но солнце, даже сквозь густые кроны деревьев, уже начало подсушивать красную глиняную ленту земли. Дорога была узкой, деревья подступали почти вплотную и, проехав километров шесть, я стал подумывать, что пора возвращаться, но развилки не было, а развернуться не представлялось возможным. Была полянка, но осталась сзади километрах в трех. Надо было вернуться, но только потом я понял, что мои приключения начались не в Париже, а этом глухом лесу.
10
Я петлял среди леса и понял, что заблудился. Старенькая машина натужно ревела на поворотах. Мысленно проклинал себя, за нерешительность, что надо было давно развернуться; ночевать в лесу не хотелось, а сумерки в лесу уже начали сгущаться. Осознав бесполезность и глупость дальнейшего передвижения вперед, я решил, что как только дорога станет по шире, совершить разворот. Найти то, что мне надо ночью – гиблое дело. Радовало то, что дорога не смотря, на глухомань на удивление была ровной, и земля была хорошо утрамбована. Видны были следы от шин. Видимо неосознанно я поддался искушению, что раз есть следы, то дорога приведет к людям. И привела.
Совершенно неожиданно за поворотом, поперек дороги лежало бревно. Я резко затормозил и машину занесло. Она боком сползла на обочину и остановилась на примятой траве. Искушение узнать, что там дальше было велико, и я знал, что лучший способ преодолеть искушение – поддаться ему. Но черта с два! Там могло быть что угодно. Я сидел в машине и осматривался, бревна, поперек дороги, просто так не лежат. Я услышал звук шагов, перекрывший шелест листвы, который через открытое окно заставил меня взглянуть в зеркало заднего вида. Трое мужчин в защитной одежде стояли позади машины, у каждого был в руках автомат. Чуть выждав, двое обошли машину с обеих сторон, а один остался стоять позади. Тот, что подошел с моей стороны, произнес:
– Двигатель! Выключи двигатель!
Я выполнил его просьбу, и сразу наступила почти полная тишина.
– Выходи из машины, – приказал он.
Я, молча, открыл дверь и вышел из машины. Стоящий сзади подошёл и осмотрел салон, а затем обратился к напарнику:
– Джино, обыщи его, – а сам чуть отошёл в сторону.
Мне ничего не оставалось делать, как подчиниться. Это только в кино всё делается легко и быстро, что можно расправиться с незнакомцами с автоматами, а в реальной жизни всё не так просто. В зоне моей досягаемости находился лишь Джино, а он предварительно закинул автомат за спину, чтобы исключить вероятности мне дотянуться до курка. Тот, что отдавал приказы, сам отошел и наблюдал за обыском, а другой вообще стоял по ту стороны машины, так что получить пулю я мог в любой момент. Хоть у меня была и не плохая реакция, но не до такой, же степени, чтобы увернуться от пули на расстоянии двух метров, и когда автомат уже направлен в грудь.
Ребята были умелые. Джино профессионально провел обыск, достал паспорт и протянул, видимо старшему, а сам, отошёл и перебросил автомат на грудь.
– Что ты здесь делаешь? – спросил старший, посмотрев документы.
– Заблудился.
– Заблудился!? – криво усмехнулся он. – А табличку, что была по дороге, видел, что въезд запрещён?
– Так я никуда ещё и не въехал, да и смеркается уже, что там разберешь. Хотел быстрее приехать, рассчитывая, что дорога приведёт к жилью.
– Она и привела. Твой маршрут заканчивается здесь. Рамиро, – обратился он к стоящему по другую сторону машины, – садись и езжай, а мы пешком пройдёмся за тобой следом до базы.
Рамиро проворно сел в машину, а Джино отодвинул бревно, и, дождавшись, когда машина проедет, положил его обратно.
– Пошли, – сказал старший, и кивнул мне на дорогу.
Я понимал, что попал на закрытую территорию и сомнения, что мне отсюда просто так не выбраться прочно поселились в моей голове. Солнце уже почти зашло, и его последние лучи ещё пробиваясь сквозь кроны деревьев, слабо освещали дорогу. Шли мы не долго, минут пять, и вскоре вышли к небольшому комплексу зданий, огороженному забором. Меня провели ко второму от ворот дому. В сгущавшихся сумерках я смог увидеть, что это какая-то база подготовки. Мы вошли в коридор, который освещался слабой лампочкой, а по левую сторону была дверь. В комнате, что мы вошли, за столом сидел мужчина тоже в защитной полевой одежде, лет сорока, с небольшими усами, и плешивой головой. Он не был толст, а скорее даже строен. Он откинулся на спинку кресла и принялся сверлить меня тусклыми глазками. Под потолком гудела лампа, а из небольшого кондиционера едва чувствовалось дуновение ветерка. Я взглянул за окно, где уже наступила ночь. Здесь рассвет и закат, как вспышка, приходят и уходят быстро.
