Юрий Горюнов
Zero. Удача не бывает случайной
– Лаура, это я Жан.
– Рада тебя слышать, что жив и не вредим. Ты совсем пропал. Откуда звонишь? – голос звучал неподдельно искренне.
– Из дома. Предлагаю поужинать?
На некоторое время в трубке повисла тишина, а затем она сказала: – Я уже ужинала, но давай посидим. Часов в девять в «I Latina». Сможешь?
– Конечно.
До улицы Murillo, где располагался ресторан, было добираться не так близко, и я поехал на такси, потому как, там было односторонне движение и вечером не хотелось крутиться по улочкам на машине. К тому, же прибыв заранее, я мог осмотреться, не стоило забывать, на кого она работала, хотя если она шла на встречу, то глупо ещё задействовать ради меня людей.
Свободных мест в ресторане не было, и я, постояв у входа, решил дожидаться Лауру на улице. Она появилась в начале десятого.
– Нет мест, – огорченно произнес я. – Поедем в другой?
– Всё будет, – возразила она и направилась в ресторан, я за ней. Подошедшему метрдотелю она сказала, что столик зарезервирован. И нас проводили к столику на двоих.
– Ты здесь постоянная клиентка?
– Не постоянная, но для меня место найдется. А ты изменился, – поведала она, посмотрев на меня.
– И в какую сторону?
– Ни в какую, изменился и всё. Мало спал?
– Было дело.
– И чем занимался?
– Мне обязательно отвечать?
– Нет, если не хочешь. Хотя догадываюсь, что проблемы были. Тебя искал Дорадо. Он не говорил мне прямо, но как-то поинтересовался, видимся ли мы? И если я тебя увижу, то просил сообщить ему. Но больше не возвращался к этому разговору.
– Мы не встречались.
– И больше не встретитесь.
– Почему?
Лаура несколько удивленно посмотрела на меня: – А ты разве не знаешь?
– А что я должен знать про жизнь сотрудников СИДЕ?
– Он умер, – сообщила она словно диктор по телевидению, без тени сочувствия.
– Умер!? Он казался здоровым человеком. От чего?
– Отчего умирают здоровые люди?
– Я так полагаю, что от владения большой информацией, которой захотели воспользоваться в личных целях.
– Вот именно.
Я посмотрел ей в глаза и та мысль, что посетила меня в Бразилии, была верной. Здоровые люди просто так не умирают, их убивают. Я это понял, но она не хотела произносить это вслух.
– Официальная версия – сердечная недостаточность? – поинтересовался я.
Она лишь кивнула в знак согласия.
– И что это людям порой не хватает сердца? Сердечная недостаточность, – произнес я глубокомысленно. – Может быть, оно у них высыхает, и его нехватка их и убивает. А реально – пуля?
– Снайпер. В сердце. Он был в своем саду.
– И что вот так легко?
– Не думаю. Он хоть особо и не боялся, но меры предосторожности принимал. Видимо недостаточные. Те, кто это сделал, хорошо знали его, и его привычки. Если человека решили убить, то от этого не спасёт никто. Вопрос как-то всё быстро. Неожиданно. Словно срочно надо было закрыть какое-то дело. Кому-то он сильно мешал.
– Нашли кто? Или подозревают?
– Нет, конечно, – усмехнулась она. – В таких случаях ищут недолго и не рьяно. Я думаю, заказ был не из Аргентины.
– Почему?
– Он здесь был влиятелен.
– Это не показатель.
– Тоже верно. Но приказ был отдан наверняка на высоких инстанциях.
– Тебе его жаль?
– Чисто по-человечески, а так нет. Я вообще думаю, что он кому-то помешал.
– Чем?
– Наверное, знал что-то лишнее.
– Да, лишние знания бывают опасны.
– Это ты по себе судишь?
– И по себе тоже, с разницей в том, что я жив. Всё это в прошлом, раз его нет. Надо думать о будущем. У тебя придет новый начальник. Я просмотрел газеты, там об этом ничего нет.
– И не может быть. Он не был публичным человеком, о таких, некрологи не публикуют.
Я не поднимал тему моего отсутствия. Зачем ей знать, где я был. Пусть спит спокойно, если сможет в сложившейся ситуации.
– Как твои дела теперь?
Она в задумчивости осмотрела зал, перевела взгляд на меня: – Не знаю. Думаю, подожду, всё само отрегулируется. Как будут развиваться события.
– Но они могут изменить твою жизнь.
– Не факт, что кардинально.
– А отношения с Джеймсом?
– Я ему ничем не обязана, а знает ли кто о нём ещё кроме Дорадо, мне не известно. Возможно, он уедет.
– С чего бы?
– Я думаю, у них были общие дела с Дорадо.
– Думаешь или знаешь?
– Жан, а тебе не кажется, что ты задаешь не те вопросы?
Она была права, что-то я увлекся, а сказать что мне известно, не мог: – Это просто забота о тебе. Задам тот. Может быть тебе замуж выйти?
– Спасибо, но я о себе позабочусь сама. Если только за тебя? Пригласи.
– Ты знаешь, что я отвечу.
– Потому так и сказала. Замуж не проблема.
– А Мигель?
– Ты это серьезно? – усмехнулась она. – Кстати после того вечера, он как-то исчез из поля моего зрения. До меня дошли слухи, что у его парней были проблемы. Не отвечай, – сказала она, – правды не скажешь, но думаю, что не без твоего участия.
– Ты наделяешь меня невероятными способностями.
– Я отдаю тебе должное, как мужчине, и не хотела бы я оказаться на твоем пути.
– Это, смотря в какой роли.
– Роль женщины не обсуждаем, но и здесь ты взял своё.
– Я ничего не брал.
– Не говори ерунды, ты всё понимаешь. Ты интересный мужчина, но и опасный. Оставим эту тему.
Вечер прошел спокойно. Лаура была немногословна. Её можно было понять, так как она не знала, как будут развиваться события далее. Её посредничество между Дорадо и Джеймсом оборвалось, и сейчас она была порванным звеном в цепи, никем ещё не подобранное. Но это дело времени.
Через час я отвез её домой, напрашиваться в гости не стал, а она не предлагала, и вернулся домой.
Теперь становилось ясно. Чтобы прикрыть меня, его убрали. Большие возможности у моего собеседника, если он смог убрать такого человека и так быстро. «Не важно, нанял, у таких людей всегда есть исполнители, или имеет право отдавать такие приказы – размышлял я. – Джеймс всё прекрасно понял и теперь затихнет. Он знает, что это не месть обиженного бизнесмена. Это серьезный уровень. Где гарантия, что не он следующий».
Время было позднее, но я решил ему позвонить.
– Доброй ночи, – пожелал я, когда он ответил.
После непродолжительной паузы, я услышал: – Вы считаете, что она добрая? После вашего звонка?
– Да бросьте. Чем вам мой звонок плох. Пусть с меня всё началось, я хочу и закончить. Давайте завтра встретимся? Пообедаем?
– Нам есть о чем поговорить?
– Был бы собеседник, а тема всегда найдется.
Мы договорились о встрече в три часа.
Ну вот, пора заканчивать свои дела. Подчищать всё за собой. На другое утро, я посетил квартиру, протер пыль, чтобы по возможности убрать свои отпечатки пальцев, хотя абсолютной стерильности добиться трудно. Сложил вещи в сумку, достал рацию и на высокой скорости передал информацию в эфир. Засечь её трудно, она работала секунд пятнадцать. Примерный район можно. Но меня здесь уже не будет. Разобрал её, часть узлов поломал и все положил в небольшую дорожную сумку. Прошёлся по квартире, окинул её взглядом. Всё, мне здесь больше делать нечего. Вышел через запасной выход и, спустившись по винтовой лестнице, оказался на другой улице. Обойдя дом, я расположился на скамейке метрах в пятидесяти, и вскоре увидел, что мимо дома проехала машина, в предназначении которой я не сомневался. Ехала она медленно. Засекли. Точного места не знают, но начнут проверять квартиры. Потому и не пользовался рацией раньше.
Ждать больше нечего, и я пошел к концу улицы. По пути выбросил части рации в разные мусорные баки, сумку с одеждой оставил, тоже возле мусора, пригодиться кому-то. Позвонил, в агентство, и сообщил, что квартиру освободил. Срочно уезжаю. В первое время приходили и проверяли, всё ли у меня в порядке. Затем достал информацию из резервного тайника и уничтожил. Я выжил, информация передана, а значит, надо исключить лишнее дублирование, которое могло быть рискованным.
Когда я пришёл в ресторан, то Джеймс был уже там. Мы поздоровались, и я ему сообщил:
– Мне известно о смерти Дорадо.
– Лаура сказала?
– Она. Но меня это не касается. Я не хочу ничего иметь с вашими тайнами. Я вообще ушел из журналистики, пора заниматься своим бизнесом. Он и прекрасен и интереснее для меня. Но мне хочется закрыть некоторые темы. Те базы, на северо-западе и на границе с Боливией реально существуют, но мне лично в этих знаниях мало толку. Они вообще мне не интересны.
– Разговор идет об одном лагере.
– Разговор идет обо всех, но, как понимаю, тема для обсуждения тот, в котором я не был. У вас осталось намерение сдать его властям? Теперь это согласовывать с Дорадо не требуется, а преемнику это будет на пользу.
– И кто будет это делать? Лаура? – поинтересовался Джеймс.
– Начнем с того, вы согласны на моё предложение и публикацию?
– Он мне безразличен.
– Тогда так. Я забываю про лагерь на северо-востоке. Я там был случайно и случайно всё забыл. Информацию по другому лагерю я передам коллеге, а они преемники, пусть решают на кого выходить. Как такой вариант?
– А откуда они узнали?
– У журналистов всегда есть источники информации, которые они не выдают.
– Это ваше дело.
– Ошибаетесь. Это наше дело.
– Не впутывайте меня сюда.
– И не собирался, хотя желание есть.
– С чего вдруг?
– Да увязались за мной, когда я туда поехал, а о моей поездке знали только вы.
Мы оба лгали друг, другу делая честное выражение глаз. Он знал, что я выехал раньше, но, ни разу не упомянул об этом, как и, то знал, что увязались с его подачи. К тому же контролировал всё Хорхе, а он мертв. Интересно знает он об этом?
– Всё может быть. Я мог случайно проговориться.
– Что это вдруг? И кому? Дорадо? Не думаю, что вы не знакомы. Ладно, не буду углубляться. Это ваш промах. Так вот статью публикуем без упоминания вас, меня.
Мне очень хотелось дать ему послушать запись Хорхе, но возникал вопрос. Откуда она у меня. Прислал доброжелатель? Мне? Почему? Джеймс был умен и знал, что Хорхе мог такое сказать, только под дулом пистолета, и как вывод этот пистолет был у меня в руках. Зачем давать ещё один повод против меня. Я не мог ему об этом сказать, как и то, что знал, что они меня ищут. А он не мог сказать всего, потому что Хорхе был мертв, да и откуда я мог его знать. В настоящий момент Джеймс в этой операции оказался один. Его многолетняя связь с Дорадо порвана. Ему нужно прийти в себя, и тот лагерь ему точно безразличен, лишь бы не светили его.
– И ещё, – продолжил я. – Вот вам информация, – и протянул ему листок, – это о фонде, где вы работаете. Её мне дал Дорадо. Я не имею ни возможности, ни желания её проверять. Правда там или нет. Но, даже если и не правда, то она может доставить неприятности уже своим фактом существования. Кто знает? Зачем вам внутренние разборки? Будем считать это моя страховка, от вас. Вы забудете обо мне, а я о вас.
– Думаете это возможно?
– Ну, хотя бы не вспоминайте. Я точно не буду. Мало ли у нас бывает встреч в жизни.
Он взял листок и посмотрел: – Интересно проверить.
– Вам, возможно. Я не очень верю Дорадо, вернее верил, но может быть, что-то и проскочит, если вы надумаете затеять что-то против меня. Важно породить зерно сомнения. Так что, дубликат у меня. Я пойду. Пришло время нам проститься. У меня много других дел. Не надо устраивать мне аварии.
– Нужно очень.
– А хотелось, – утвердительно сказал я, глядя ему в глаза.
– Это факт или догадки?
– Догадки.
– Оставьте их при себе.
– Я хочу, чтобы вы оставили их и при себе тоже. Прощайте, – и, поднявшись из-за столика, ушёл, не протянув ему руки.
Я бы не сказал, что опустошен, но у меня появилось чувство, которое наступает, когда завершаешь дело и не так плохо. Я понимал, что основная моя функция была не том, чтобы добыть информацию, а в той встрече. Передать информацию дальше. Я всё сделал, хотя для меня это было неожиданным заданием. Знали бы в Центре, тогда сказали бы просто сиди тихо и жди. Но всё закончилось.
Примерно через пару дней, я получил информацию, что моя миссия в Аргентине закончена, и я могу уезжать, чего я делать не собирался
В течение двух месяцев я ездил по странам Латинской Америки, где встречался с искусствоведами, по рекомендации Густаво. Подбирал и отправлял экспонаты в Париж. Я занимался своим делом, и оно мне нравилось. Но перед своими вояжами я встретился с Симоном и Андре.
– Возьми, здесь наброски одной статьи, – протянул я ему рукопись. – Андре, помоги выйти на местных, а там решите. Но предупреждаю, что меня там не должно быть. Откуда информация сами придумаете. Согласуйте время публикации. Если раньше, то всё сорвёте, тогда вам придется уезжать. А так, это вам даст возможность открывать многие двери.
– Но это, же твое. Ты рисковал, – возразил Симон.
– Мне это не интересно. Считай, что пришёл человек с улицы, обеспокоенный ситуацией, дал информацию и ушёл. Себя не называл, боясь мести. Ты провел расследование, и передаешь информацию властям. Информация точная. Поверь.
23
Время неумолимо двигалось, и летом наступил момент моего отъезда. Накануне я встретился с Лаурой. Она опять была в деле, и настроение у нее было не плохое. Мы расстались, как хорошие знакомые, без сожаления, но с легкой грустью. Попрощался с журналистами, кого знал.
В самолете, что возвращал меня в Париж, были другие стюардессы, наверное, Жаннетт уже работала в офисе. Сам Париж встретил меня летним зноем города, по которому я скучал.
На другой день по прибытии в Париж, проверив, нет ли слежки, оставил в тайнике дубликат шифровки и позвонил по телефону.
– Вам привет от Саманты. Она передала посылку. Можете её забрать завтра. Я буду в торговом центре Самаритен с двенадцати до часу, в кафе на втором этаже. У меня красная рубашка и сумка с надписью «Adidas».
– Хорошо. Спасибо.
Конечно, ни в какой Самаритен я не собирался. Информация оставлена и забрать её надо сегодня, в том же торговом центре, но только в другом месте, где знал связной. В тот же день заехал в редакцию, где пообщался с главным редактором. Перед моим уходом он спросил:
– Статью ты готовил?
– Какая разница.
– Симон отказался от гонорара.
– Я тоже отказываюсь. Знаешь, направь его на благотворительность.
– Как скажешь. Хоть ты и дергал меня за нервы, но я пережил тот период. Будешь искать работу приходи. Возьму.
Я его поблагодарил, а в последующие дни занялся вместе с Элен подготовкой новой коллекции экспонатов в салоне. Экспозиция имела успех, и многие экспонаты были проданы.
– Поедешь еще? – спросила Элен.
– Ну, уж нет. Так пришлют.
В один из дней я заметил метку, что для меня оставлена информация. Это огорчило. Я только что вернулся, и хотелось перевести дух. Записка была краткой. «Благодарим за проделанную работу. Представлены к награде».
Я прочитал её и сжег. И надо было меня дергать для этого? Что толку мне от этой информации. На какое имя выписан документ о награде? Или в графе кому, оставлен прочерк. Да и как она выглядит, эта награда?
Так прошло несколько дней в заботах, что я не мог выбраться на Монмартр. Но в теплый летний вечер, я, бросив всё, сидел в кафе на площади, где так давно вёл разговор со своим другом, держа стакан красного сухого вина.
– Скучаем? – услышал я знакомый голос, который очень меня порадовал.
– Скажем так, грущу,– ответил я, не поворачиваясь на голос. – Жду, когда ты придёшь и составишь компанию.
– Это я тебя жду почти год.
– Вот потому и грусть. Скука это более грубо. Бездеятельно, безнадежно, а грусть она всё-таки легче. Вот, вспоминаю тебя, как мы сидели. Садись старина, я рад, что с тобой всё в порядке, что ты жив и снова рядом.
Николя опустился на стул. Мимо шли туристы. Мы, молча, наблюдали за ними, просто отмечая про себя их вид. Одна женщина, смуглая, остановилась у лавки с сувенирами, напротив места, где мы расположились. Всё было, как год назад.
– Откуда она? – спросил Николя.
– Испанка, – был мой ответ.
– Пари? – предложил он.
– А давай, – оживился я, и поднялся со стула.
2014 г.
(фото Горюнов Ю.)
