Юлия Шолох
Чёрный сектор. Книга 1
Значит, они могут столкнуться с опасностью куда более серьёзной, чем хищные личинки.
Почему они вообще до сих пор живы?
А курсанты? Знают ли что-нибудь курсанты?
Кира, бездумно перебирая ногами, шла дальше. И думала, думала…
Никита в курсе происходящего. Он знает про Чёрный сектор. Он ввёл координаты, по которым прыгнул корабль. Откуда у него координаты планеты в засекреченном секторе? И пусть он не знал, что корабль потерпит крушение, но зачем-то он сюда хотел попасть?
Образ Никиты в её глазах стремительно менялся, переплавлялся из милого, но слабохарактерного мальчишки в злого гения-манипулятора. Или беспринципного наёмника. Может, его наняли убрать нескольких наследников? А остальные просто попали под горячую руку? Но нет, он же тоже здесь. Тоже в опасности. И образ снова превращается в невезучего и не очень сообразительного потерпевшего.
И всё же…
Как можно куда-то идти с таким человеком? Но идти нужно.
Как можно верить такому человеку? Но выхода нет.
Как не выдать того, что знаешь?
Кира всегда была открытой, как чистый лист. Она не умела юлить, льстить и врать. Правдиво отвечала на вопросы, даже когда было неудобно, всегда говорила, что думает. Ну, или молчала. Второе чаще.
Спросить Никиту прямо: что происходит? Кира на миг представила этот разговор.
– Я всё знаю. Ты забросил нас в Чёрный Сектор.
– Да. Но это вышло случайно. Я случайно набрал координаты. Только потом Саблезуб признался, что подсунул мне справочник с секретными данными. Ты же понимаешь, что у меня самого доступа к таким данным просто не могло быть?
– Но вы об этом молчали! Ты молчал!
– Это подсудное дело. Саблезуб сказал, что всё свалит на меня. Сама знаешь, ему-то ничего не будет. А меня засадят до старости.
– Ты им руководишь?
– Кира, что ты такое выдумываешь?
– Я слышала ваш разговор. Ты им руководишь, управляешь.
– Ты не так поняла. Ну как можно управлять человеком? Да ещё сыном корпоративного клана? Просто мы давно знакомы и общаемся наедине как старые приятели, панибратски. На людях по-другому.
Вот, собственно и вся беседа.
И предъявить ему больше нечего.
И пусть Кира не умела врать, зато прекрасно знала, как умеют врать другие. Такие таланты встречаются – диву даёшься! Никита, все всякого сомнения, сумеет убедить её в чём угодно. Если он может проделать такое с Саблезубом… то с Кирой, не привыкшей к различным корпоративным интригам, он проделает ещё и не то! Да он, пожалуй, при желании сможет убедить её, что она вовсе не Кира, а сам Господь Бог!
Если она признается о том, что подслушала, Никита просто переубедит её в нужном ему ключе, и всё наладится, и станет как прежде. Она, как прежде, будет ему верить.
Но этого допустить нельзя. Нужно постараться сохранить настороженное отношение к нему, дистанцию между ними. Потому что, возможно, это в какой-то сложной ситуации Киру спасёт.
Значит, нужно вести себя как обычно.
Главное, хватило бы сил.
И теперь насчёт Чёрного сектора.
Вначале она решила, что говорить никому нельзя. Пусть лучше не знают. Потом – что нужно сказать хотя бы Зои. Та передаст Огню. Нельзя оставлять их в неведении, они должны понимать, с чем могут столкнуться. Остальных же ставить в известность необязательно. Вот сказали всем насчёт ядовитого газа – и что, лучше стало? Ничуть! Так что пусть живут спокойно.
Кира вышла на берег, привычно окинула взглядом лужи. Раньше каждый раз они казались ей словно вышедшими из сказки – яркие цвета, необычные формы, приятные ароматы. А теперь перед ней словно ядовитое чудовище под яркой обёрткой затаилось.
Никита вскоре появился. Рюкзак у него был набит под завязку, а на голове красовалась самодельная шляпа из листьев, которую они все использовали вместо посуды. В лагере девчонки тоже пытались делать головные уборы из неё, но так как солнце не было жарким, вскоре бросили.
В этот раз Кира осталась на месте, ждать, пока Никита подойдёт к ней. Что вскоре и произошло.
– Привет.
Кира встала, молча кивнула, передала ему его копьё. Вздохнула тяжело. Голова была забита необходимостью хранить тайну.
А на вид он не изменился. Тот же прямой, открытый взгляд, та же уверенная, слегка расслабленная поза. Всё как раньше. Простецкий, располагающий к себе вид совершенно обычного рубахи-парня.
Разве что улыбки нет.
– Мы сразу идём? – Уточнила Кира.
– Да.
Она невольно взглянула на юг – туда, куда лежала дорога. Та же стена камышей, те же холмы на горизонте. Может, всё не так уж страшно.
Только вот что насчёт ночи?
– Как же мы будем ночевать? – проговорила Кира. – На открытой местности?
– Я поставил таймер. Он сработает за три часа до наступления темноты – думаю, этого времени достаточно, чтобы найти ночлег. Больше пока нет смысла строить планы: неизвестно, какая там впереди местность. Но ты не волнуйся, мы справимся.
– Таймер?
– Да, на смартфон. Я поставил таймер. Что тебя удивляет?
– У тебя есть заряд?
– Почти полный.
– Странно, что ты его не потратил, – Кира невольно сказала это с подозрением. – Все потратили.
– А я нет.
И вроде он сказал это как обычно, а Кире уже слышался в его голосе упрёк за излишнее любопытство или недовольство.
– Хорошо. Веди.
Никита удивлённо покосился на неё. Наверное, было бы логично идти рядом – дорога позволяла, но Кира явно предпочитала идти позади.
Началось путешествие, мягко говоря, неловко. Никита шёл вперёд, у камышей оглянулся, словно хотел что-то спросить, но промолчал и стал прокладывать путь, сминая камыши копьём. Это было непросто, поэтому продвигались они довольно медленно.
Кира следовала за ним, держась подальше. Особо подальше, правда, не получалось – камыши тут же поднимались, стоило их отпустить. Но хоть несколько шагов. Время от времени она предлагала свою помощь, но Никита отказывался.
Повезло, что полоса камышей довольно быстро закончилась. За ними начались холмы, которые ничем не отличались от холмов вокруг лагеря Саблезуба. Идти по ним было сложно, дыхание сбивалось, да и впереди ничего было не разглядеть. Но Кира молчала, даже когда совсем выдохлась. Просто плелась следом и старалась не обращать внимания на боль в ногах и спине. Идти очень далеко. Так далеко, как она никогда прежде не ходила и, пожалуй, никогда больше не пойдёт. Скорее, сдохнет.
Никита сам предложил ей отдых. Выбрал место под стоянку – заросли кораллов и тюльпанов, которые отлично загораживали от ветра – снял рюкзак и сел на травку.
Кира села от него подальше, то и дело настороженно зыркая в его сторону. Да, это выглядело очень странно, она и сама прекрасно понимала. Но не могла ничего с собой поделать. Никита теперь не тот приятный молодой человек, с которым она хотела бы проводить всё своё время, теперь это тёмная лошадка, в обществе которой постоянно требуется находиться начеку.
– Хочешь перекусить? – спросил Никита, никак не прокомментировав её странное поведение.
– А вот что я не сказала. У меня нет еды. Не успела собрать. Только два кувшина воды, две пряжки и верёвка. Ещё миска, взяла на всякий случай.
– Всё это пригодится. И у меня есть еда. Мы же вместе идём, верно? Значит, это всё общее. Так что, позавтракаем?
– Можно.
– Кстати, покажи верёвку.
Пока Никита развязывал рюкзак, Кира вытащила верёвку.
– Вот. Снежная Дева сплела.
– Правда? Какая молодец! Я даже подумать не мог, что она на такое способна.
Кира ощутила укол ревности. Совершенно алогичный! Они, конечно, идут вместе, но во всех иных смыслах они не вместе. Никаких собственнических чувств!
Подавила приступ ревности. Улыбнулась.
– Да, она молодец. И я обещала… вернуть ей верёвку.
Кира опустила глаза, увидела, что невольно дёргает торчащую на толстовке нитку у запястья. Сжала кулак.
– Мы вернёмся, – невозмутимо сказал Никита и передал ей рыбу. Сушёную.
У него весь рюкзак был забит такой рыбой.
В ответ на изумленный взгляд он так же спокойно добавил:
– Нужно искать еду всегда и брать всё, что попадётся. Если увидим по пути ягоды или коренья – будем останавливаться и собирать.
Кира молча кивнула, повертела рыбину в руках.
– Если дёрнуть за спинной плавник, шкура легко счищается.
Никита показал, как дёргать. Кира послушно повторила. Была бы она не такой уставшей – нашла бы способ сделать по-своему, однако проще оказалось последовать совету.
Почему у него столько рыбы? Получается, он не носил улов в лагерь, остальным. Ну, или, по крайней мере, большую часть оставлял себе. Сделал запас. Зачем?
Кира отрывала волокна и жевала, не чувствуя вкуса. Так же механически доела, получила вторую. Доела. Уставилась на грязные руки и горку чешуи и косточек у своих ног.
– Кира.
– А?
Она судорожно вскинула голову.
– Что случилось?
– Ничего.
Так быстро сказала, не обдумав – сразу видно, что соврала, с досадой поняла Кира. Так и выдать себя проще простого.
– Это из-за того, что я поставил условие? Да?
Вот уж меньше всего Кира вспоминала это его условие. Даже не условие, чего там – скорее, невинную просьбу. Он ведь мог запросить что угодно. Что угодно. Кира всё бы сделала ради того, чтобы попытаться найти базу.
Горячая волна благодарности прокатилась по её телу от макушки до пяток. Ведь он попросил такую малость!
– Нет, ничего подобного.
– Тогда что случилось?
– Да вроде ничего.
Если не поднимать глаз, можно рассчитывать, что прокатит. Не будет же он доставать её расспросами вечно?
– Хорошо. Только если надумаешь, всё же скажи. Тебя что-то волнует, а сейчас лучше не волноваться. Не до того будет.
– Нет, нет, всё в порядке.
Потом они встали и пошли дальше.
Они шли, и шли, и всё существование свелось к необходимости переставлять ноги. При этом казалось, они топчутся на одном месте – пейзаж не менялся.
Отдыхали, умывались у ручья и наполняли кувшины, собирали ягоды, дважды жгли костёр, чтобы испечь корней. И снова шли.
Потом наступила ночь. Кира так устала, что даже не вспоминала о личинках или каких-то ужасающих инопланетных летающих устройствах. Ей было одинаково наплевать и на первых, и на вторых.
На ночь они поднялись на скалу, словно высокий пенёк торчащую посреди холмов. Древняя скала, вся поросшая мхом. Они еле забрались наверх. Вернее, забрался Никита, а потом пригодилась верёвка Снежной Девы. Вначале Никита поднял рюкзаки, а потом Киру. Она даже испугаться не успела, хотя высоты боялась и никогда не лазила и не путешествовала по горам.
На вершине, слегка вогнутой, как тарелка, они смогли даже разжечь костёр. Мусора тут валялось предостаточно.
– Если каждую ночь мы сможем проводить так, нам сильно повезёт, – усмехнулся Никита, когда стало темнеть. Он подошёл к самому краю, выпрямился и стал смотреть на закат.
Рыбачили они вместе много, а вот закат провели вместе всего один. Тот, очень быстрый, когда пришлось прятаться в лужах. Тогда пришлось обниматься, чтобы согреться. Но сейчас Кира не собиралась этого повторять, поэтому спряталась от ветра под один из торчащих камней так, чтобы возле неё не осталось свободного ровного места.
Никита и не претендовал. Молча стоял там, на ветру, долго-долго, любуясь закатом, и уже в темноте, судя по звукам, устроился неподалёку, но так, чтобы не прикасаться.
– Спокойной ночи, Кира, – сказал он.
– Спокойной ночи.
Кира ещё долго не могла заснуть. Лежала, смотря в небо, которое темнело так непривычно – словно заливалось чёрной краской. Все мышцы болели – такое отвратительное чувство, будто каждая клетка тела ноет и ноет, и никогда ныть не перестанет.
Холодно было жутко. Кира натянула капюшон – как хорошо, что он был! Спрятала руки в рукава. Свернулась так плотно, что дышала на собственные коленки. Главное, не думать, что вместе теплей. Нет, ни за что!
На чистом упрямстве Кира продержалась до рассвета. То засыпала, то просыпалась, чаще всего оттого, что тело била крупная дрожь. Пряталась за свой рюкзак, грела руки подмышками и снова засыпала.
На рассвете услышала, что Никита поднялся. Когда открыла глаза – он стоял там же, где был на закате – на краю скалы, и смотрел вдаль.
Кира села и закашлялась. Если она заболеет, это будет очень плохо. Сколько ещё будет длиться защита марки Дольцера? Она может истощиться в любой момент. А Кира даже не узнает.
Может, Зои ей сообщит, если узнает от Ахлейна. Вчера вечером Зои прислала ей сообщение. Короткое и лаконичное.
«Дура! Удачи!»
Отвечать Кира не стала. Но, похоже, Зои не очень сердится. А даже если очень, что с того?
Новость про Чёрный сектор она тоже до сих пор не сообщила. Не смогла. Попозже.
– Мы можем идти, – не оборачиваясь, сказал Никита. – Позавтракаем внизу, там не такой сильный ветер.
– Хорошо.
Первой вниз должна была отправиться Кира, после Никита должен был спустить ей рюкзаки и только потом отвязать верёвку и спуститься сам.
Она попрыгала на месте, чтобы немного разогреться и подошла к той стороне, откуда они вчера поднялись.
– Давай с другой стороны. Чтобы не обходить – нам оттуда по прямой.
– Хорошо.
Однако когда Кира подошла к другому склону, то засомневалась, что это хорошая идея. Там, где они поднимались вчера, можно было залезть и без верёвки. А тут стена была почти отвесной. Ну, на её неискушённый горными походами взгляд.
– А как ты тут спустишься без верёвки?
– Спущусь.
Никита уже подал ей один конец, чтобы Кира обвязалась. Но она стояла на краю, нервно смотря вниз, и не могла пошевелиться. Высота была адски огромной. На самом деле, конечно, не была, но Кире казалось: земля словно отдаляется и теперь её не разглядишь даже в телескоп.
– Не волнуйся и не смотри вниз. Давай.
Выхода-то всё равно не было. Кира собралась с духом, обвязалась верёвкой, натянула рукава на руки, чтобы не стереть ладони, повернулась к Никите и снова замерла. Нужно было что-то сказать, получить какую-то моральную поддержку, чтобы не было так страшно, но она словно онемела.
И снова этот его прямой и открытый взгляд, который ставит в тупик. И снова голова кругом – то ли от страха, то ли от этих проклятых крапинок в его глазах.
– Не бойся, я тебя удержу.
Кира убедилась, что Никита крепко сжимает верёвку, повернулась к обрыву спиной и стала сползать ногами вниз. И тут же поехала, как с горки. Никита, не отпуская верёвку, быстро подал ей руку.
– Держи. Ну!
Но Кира вместо этого вцепилась в скалу. Можно было без труда успеть, он бы поймал и Кира начала бы спуск нормально, без экстремального скольжения, но она всё же выбрала другой вариант. Верёвка впилась в талию, в глазах от боли побелело.
– Кира!
– Всё нормально.
Она упёрлась ногами в камни, встала на них. И дальше начала спускаться сама, не рассчитывая на поддержку. Просто старалась не смотреть далеко вниз, а нащупывать камни ногой. Как ни странно, у неё получилось, и довольно быстро Кира оказалась на земле. Трясущимися руками отвязала верёвку, несколько раз дёрнула, подавая сигнал.
Приняла рюкзаки, потом сверху упал моток. Кира отошла, рассматривая окрестности. Здесь земля сменялась скальными выступами. Но на кривые скалы-зубья, как на его картинке, ничего и близко похожего.
Звук прыжка. Никита тоже стоял на земле. Сразу подошёл, резко схватил за плечи и развернул к себе.
– Кира! Я хочу знать, что происходит.
– В смысле?
– В прямом смысле! Я понимаю, ты обиделась на меня за тот случай на берегу. Я прекрасно это знаю. Но дело в чём-то другом. Ты… ты боишься меня.
– Глупости!
– Ты так сильно меня боишься, что предпочла чуть не свалиться со скалы, но не принять от меня руку помощи. Объяснись!
Кира, словно завороженная, уставилась в его глаза. Проклятые крапинки, так и отвлекают внимание! А ей нельзя отвлекаться, ведь на кону несколько жизней. Она сама, Пустота и нерождённый ребёнок.
– Да ты о чём? Всё в порядке, – лепетала Кира, и сама краснела от фальши, которой был полон её голос. Нет, не умела Кира врать, не умела. И научиться не успела.
Никита убрал руки и отступил. От разочарования, мелькнувшего на его лице, стало тошно.
– Тогда мы сделаем так. Пока не разберёмся – будем сидеть тут, на месте. День, неделю, хоть год. Ты ещё не знаешь, но я никогда не отступаюсь. Поняла?
И остался стоять, ждать ответа.
А что было ответить? Кира поняла, что он не врёт. Сказал: будем стоять, значит – будут стоять. Тратить время, вместо того чтобы искать базу. Меряться упрямством.
Но Кире не победить. После того, что она услышала в лагере Саблезуба? Нет, ей не победить.
Времени терять нельзя. Обмануть обманщика она пока не способна. Только и остаётся, что признаться.
Кира даже почувствовала облегчение. Всё же это слишком большая ноша для неё – хранить чужие, непонятные ей тайны.
– В тот день, когда я ночевала у тебя, я не пошла домой. С берега я вернулась в ваш лагерь. Решила: ты что-то скрываешь. Хотела узнать, что. Узнала… Я слышала твой разговор с Саблезубом. Не знаю, кто ты на самом деле, но точно не тот милый парень, с которым я рыбачила. Ты двуличный… я ничего о тебе не знаю.
Он побледнел, но взгляда не отвёл. Только скулы обрисовались чётче.
– Я и есть тот самый парень, с которым ты рыбачила.
– Нет, – Кира качнула головой. – Ты… ты что-то из той, другой жизни, которая не по мне.
– Почему ты сразу не сказала? Не спросила? Не попыталась узнать, в чём дело?
– Почему? – Кира только сейчас поняла, почему. Сглотнула. – Да потому, что я боялась услышать… что-нибудь услышать. То, к чему не готова. Хорошего же точно не услышу? После того, что случилось тогда на берегу, я не жду от тебя хорошего, уж извини.
– Так вот, значит, какого ты обо мне мнения.
Он словно покачнулся. Стиснул зубы, отвёл взгляд. Забормотал в сторону.
– По-твоему, я тот, кто станет смотреть, как обижают девушку, и ничего не сделает.
– А это не так? – Кира разозлилась. Она и правда так думала, но пыталась придать этим мыслям более приличную, более мягкую формулировку.
– Ты думаешь, я позволил бы им перейти к делу? Что бы я позволил? Изнасиловать тебя?
– Нет?!
– Конечно, нет. Если бы разговоры зашли дальше простого предложения, они бы тебя не тронули. Просто ты справилась сама, да ещё так шикарно, что я заслушался.
– Да? – Кире снова захотелось плюнуть ему под ноги, и она еле сдержалась. – И отчего я должна тебе верить? Говорить можно что угодно. Предлагаешь мне не париться и в следующий раз проверить, как далеко ты бы позволил им зайти?
Он молчал, опустив голову. Потом вскинул её, сверкнув глазами.
– Вот, значит, как ты обо мне думаешь.
– Да, именно так!
– И насчёт Саблезуба… Ты думаешь, я… я делаю это из каких-то своих корыстных целей?
Кира кивнула.
Никита снова замолчал, а Кира вдруг почувствовала, что её повело в сторону. От облегчения, что наконец всё вскрылось. И от жара. Или от голода, кто знает?
Она закашлялась. Никита словно очнулся.
– Давай найдём воду.
И больше ни слова!
Но Кира не стала устраивать разборки – ей было плохо. Она просто брела следом за Никитой и кашляла. Словно её прорвало.
Ручей они нашли довольно быстро – уже знали приметы, по которым издалека было понятно, что есть вода. У воды росли особые деревья – заросли тех самых плюшек, которые служили им основным источником пропитания.
Там Никита развёл костёр, разогрел корни, которые они напекли вечером. И нагрел воды в кувшинах. Вроде такая ерунда – горячая вода, там же ни крошки кофе, ни одного чайного листочка, а на вкус словно что-то необыкновенное.
В горле сразу перестало першить. Кира согрелась и даже смогла проглотить немного еды.
Никита сидел напротив. Он съел вряд ли больше Киры. Довольно долго о чём-то думал, и Кира не мешала. Видимо, мысли были неприятными, выражение лица у Никиты было траурным.
Через время он заговорил.
– Впервые я увидел Саблезуба, когда ему было тринадцать. Он угнал с корпоративной стоянки скоростной катер, набил туда своих первых встречных приятелей, чтобы покатать, и разбил катер в городском парке. Повезло, что никто не пострадал. Среди этих приятелей оказался мой друг. Когда появились взрослые, Саблезуб заявил, что это мой друг его подначивал, издевался над ним, а потом перехватил у него управление, оттолкнул от консоли и разбил катер. В результате моего друга признали виновным в аварии. Его родителям присудили выплату огромной компенсации. Их отец был вынужден продать дом, отдать все сбережения, семью объявить банкротами, потому что все их средства не покрыли и десятой доли заявленного ущерба. Они уехали куда-то на периферию. Перед отъездом мой друг рассказал мне, что ничего такого не было. Он даже не приближался к консоли, держался руками за кресло и орал во всю глотку, потому что Саблезуб мчался, как полоумный, и хохотал. Я ему поверил. Я его знал всё детство, и он никогда толком врать не умел. Вечно на какой-нибудь ерунде прокалывался… Конечно, он рассказал то же самое следствию, взрослым, но его никто не слушал. Мои родители заявили: есть результат проверки, всё – твой друг виноват, а тебе он просто лапшу на уши вешает. Сказали: загляни в тюрьму – ни одного виноватого не найдёшь, никто никогда не признаётся. Тогда я решил узнать точно, врёт или нет. Узнать у Саблезуба. Конечно, напрямую я не мог подойти и спросить – где гарантия, что он скажет правду? Зачем ему вообще мне отвечать? Пришлось потратить полгода, пока я к нему смог подобраться и втереться в приятели. И да, рассказы друга оказались правдой. Саблезуб легко и непринуждённо мог оговорить любого. Он оговаривал невиновных много раз. При этом его ум достаточно гибкий и изощрённый, чтобы обставить всё в выгодном для себя свете, подать так, чтобы выглядело правдиво. А положение наследника корпорации полностью развязывало ему руки. Я убедился, что он самый натуральный садист. Патологический лжец. Жестокий и равнодушный. Он не видит краёв, не знает границ, закон для него не писан. А вот меня он стал слушаться. Я не собирался делать ничего такого, но однажды понял, что знаю, как им управлять. Как марионеткой. Что сказать, как посмотреть, на что намекнуть. Это было так легко, что вначале я просто играл, наслаждался полученной властью. А потом однажды остановил его, не дал подкупить механика, который ремонтировал скоростной кар его неприятелю. После такого ремонта легко разбиться в лепёшку, чего Саблезуб и желал. Тогда я понял, что спас человека. Я продолжил им управлять. Да, я это делал. В АМКу поступил из-за Саблезуба, мне-то самому это и даром не было нужно. Но без меня он начинал чудить… и я боялся, что если оставлю его без присмотра, он сорвётся. И сделает что-нибудь мерзкое. Так я попал в ловушку. С одной стороны, если оставить Саблезуба, он натворит что-то такое, что даже родители не отмажут. Вернее, от законного наказания отмажут, конечно, но сами поймут, что такое существо нельзя ни в коем случае сажать во главе корпорации. Но для того, чтобы они это поняли, нужно позволить сделать Саблезубу то, что сломает чьи-то жизни. А то и лишит их. Повезёт, если одну, а если больше? Как мне с этим жить? И я не мог его оставить, не мог позволить испортить даже одну жизнь. Я продолжал оставаться рядом и следить за ним. Но время идёт. Чем дальше, тем больше у него соблазнов. Он становится старше, его «тёмная сторона» становится сильней. Теперь он слушает меня хуже, приходится постоянно быть начеку. Однажды он начитался Парфюмера и устроил вечеринку человек на сто, причём не для своих корпоративных дружков, а просто для каких-то левых знакомых, которые ставят ему лайки в сети. И ради прикола насыпал в напитки конский возбудитель. Тот самый УАХ, запрещённый к применению. Хотел устроить «массовое скотоложество», как он это называл, и снять на камеры. Тем самым шантажировать всех, кто там был и участвовал. Бред, конечно: невозможно шантажировать одновременно сто человек, кто-нибудь да сорвётся, но Саблезуб верил, что сможет. Я тогда сумел остановить его. В последний момент. Вечеринку свернули, потому что без скотоложества Саблезубу она была не интересна. И мне ещё месяц писали проклятья и угрозы в сети. Писали те, кто там был. Обвиняли, что я помешал общению с кумиром. Или ещё один случай. Два года назад я уехал на неделю по своим делам, а когда вернулся, Саблезуб уже закончил оборудовать в одном из своих загородных домов подвал, из которого невозможно выбраться. Он собирался украсть и держать там девочку не старше десяти лет, чтобы вырастить из неё такую женщину, которая полностью соответствовала бы его требованиям. По его мнению, все бабы меркантильные, лживые, хитрые. Хочешь идеальную девушку – воспитай сам. Он решил, что воспитывать начнёт ту, которая ещё не достигла половой зрелости, чтобы вначале научилась обслуживать хозяина в доме и за столом так, как он видит в своих фантазиях, и только потом перейти к сексуальной части, что тоже потребует длительного обучения. А девочку нужно выбирать по родителям – те обязательно должны быть красивыми, чтобы не вырос крокодил. Потому что, если вырастет крокодил, придётся начинать это всё заново. Я успел его остановить, и эту идею он, к счастью, забыл.
Кира поняла, что сидит с открытым ртом. И, видимо, довольно долго, потому что челюсть закрылась с трудом.
А Никита тоном, каким зачитывают нудный конспект, продолжал:
– Ещё были случаи. Я не стану рассказывать подробности. Не хочу, чтобы ты пугалась или чтобы тебе было противно. Как мне. Про эти я рассказал, чтобы ты поняла – я не преувеличиваю. Тот случай с моим другом – капля в море. Саблезуб даже не считал таких моментов – чего их считать? Ему же всё можно. Так вот. Однажды я осознал, что понятия не имею, как выбраться из ловушки, в которую сам себя загнал. Конечно, я мог заставить Саблезуба, к примеру, столько денег мне отвалить, что можно купить кого угодно. И засадить его, к примеру, в психушку. Но тогда бы активизировались его многочисленные влиятельные родственники. Меня и так проверяли несколько раз. Но, видимо, ничего не нашли. Я был осторожен. Был ещё один вариант… по глазам вижу, ты хочешь спросить. Да. Просто его убить. Мог ли я это сделать? Теоретически, мог, конечно. И даже обезопасить себя – ведь если я не получаю после его смерти финансовой выгоды, значит, я не виноват. Наоборот, потерял хорошую зарплату. Так что в теории мог выйти сухим из воды. Но я не убийца. Да, Саблезуб патологически жесток и может натворить много бед. Да, но ничего такого, за что заслуживает смерти, ещё не натворил. Это как замкнутый круг! Я не могу оставить его без присмотра, чтобы не натворил, но без этого он живёт дальше, взрослеет, всё больше чувствует вседозволенность и однажды всё равно натворит. И последствия даже я предугадать не могу. Это петля какая-то неразрешимая.
Никита замолчал, смотря перед собой невидящим взглядом. Словно раз за разом бежал по кругу и не мог из него вырваться.
– Но сейчас? Ты же оставил его сейчас? – пересохшими губами спросила Кира.
– Да. Оставил. Надеюсь, не пожалею об этом. Хотя нет… точно не пожалею. Смысл сидеть и его караулить, когда на кону выживание? Твоё, в том числе. Насчёт лагеря, кстати. Это я увёл Саблезуба подальше от катера и от вас. Намекнул, что стоит уделать Огня, показать, кто тут хозяин. Саблезуб имеет слабость к этому слову – хозяин. Это его наркота, он считает, что на свете не существует человека, который больше него имеет право называться Хозяином. Ну, это так, отступление. Так вот, я его увёл, а потом заставил остаться там, подальше от вас. Удобное, безопасное место с кучей жратвы. Нам не по рангу шляться по лесу, лучше подождать с комфортом, пока базу найдут курсанты. Это же их прямая обязанность. А мы лучше не будем глупо рисковать. Отдохнём в тишине и покое, в своём личном тайном логове, чтобы никто типа Огня не доставал и не напрягал, а заодно подальше от истеричных баб, которые будут бесконечно выносить мозг своим нытьём и постоянными проблемами. Я заставил его держаться вдали от лагеря. Столько девчонок и без защиты. Я не мог рисковать. Он очень быстро бы понял, что вас тут некому защитить. Чего смотришь? Хочешь сказать – Зои? И что Зои одна против него сделает? И против тех идиотов, которые за ним пошли и теперь слушают каждое его слово? Она же не может бодрствовать вечно и всегда быть начеку. Проснулась бы однажды в яме связанной, вот и все её победы. Ты ещё не поняла, ещё понятия не имеешь, на что способен Саблезуб. В лагере… и что творится у нас в лагере. Ну, про рыбу ты, видимо, уже давно поняла. Я отдавал Саблезубу малую часть, остальное забирал себе. Тот случай, когда я пришёл… не в кондиции – это там парочка одна решила отомстить Саблезубу через меня, устроить мне тёмную. Глупыши. Дали Саблезубу официальный повод устраивать допросы и выбивать признания. Из-за этого всего… Это и сыграло со мной дурную шутку. Когда эти двое увязались на рыбалку. И потом стали тебе предлагать… всякое. Это ведь просто слова, а для меня – человека, который видел действия – просто слова ничего не значат. Я ошибся, не подумал, как всю эту ситуацию воспримешь ты. Девушка, далёкая от корпоративных кланов и их «высокоморальных» детишек. Несколько лет рядом, но так и не пересеклась с ними по-настоящему ни разу. Слишком наивная и чистая, чтобы легко пережить столкновение с правдой. Для которой простая болтовня – уже угроза. Я виноват, что недоглядел… Ладно, об этом после. Итак, я провёл с Саблезубом несколько лет и видел, как ухудшается ситуация. Как бы я ни пытался, исправить его характер не мог. Однажды я разговаривал с его отцом… Хватило ума вовремя остановиться и не выложить тому всё от начала до конца. Иначе меня в живых уже не было бы. Саблезуб – ухудшенная копия папаши. Тот пока может себя контролировать, а сынок уже нет. Но это неважно. В общем, помощи мне ждать было неоткуда. И вот я осознал, что в капкане. Нужно что-то делать. Нужно явить миру истинное лицо Саблезуба и сделать это так, чтобы никто не пострадал. И я стал искать варианты, ждать случая. И нашёл. Этот полёт. Идеальный вариант. Я сделал всё, чтобы Саблезуб решился на эту дурацкую авантюру – сорвать стресс-тест. Я всё рассчитал. План был следующий: Саблезуб придумал и подбил остальных студентов на захват корабля. Но этого было мало, такое могли замять. Тогда я сделал последнюю ставку. Он портанул корабль, и не просто абы куда, а в Чёрный сектор. Ты знаешь, что это такое?
Кира, словно против воли, кивнула. Раз, другой, десятый…
– Откуда ты знаешь, я ещё спрошу. Потом. Так вот, я выбрал планету… Это могла быть любая другая, но к счастью, в справочнике обозначали точные координаты только тех планет, которые подходили для жизни. Иначе мы бы давно были мертвы. Я нашёл сектор, Чёрный сектор, но тот, где не было никаких прямых военных столкновений. Ничего толком про стычки, которые здесь произошли, в справочнике сказано не было. Только общая информация, которая гласила, что возможный противник не стремился уничтожить убегающих и даже стереть их следы. Ну, когда люди отсюда убегали. Они спаслись, их никто не преследовал. Я решил, что в таком относительно мирном секторе нам удастся остаться в безопасности. Мы побудем тут немного и портанёмся обратно. Но самого факта будет достаточно, чтобы Саблезуба признали опасным и лишили права занимать в корпорации управляющие должности. Рисковать судьбой корпоративных детишек? Этого ему бы не простили. Родственники остальных заставили бы отца Саблезуба убрать от управления сыночка. Но… я просчитался. Я не учёл курсантов. Моя вина. Я не знал, что координаты при прыжке следует править вручную, и это довольно точная правка. Моя вина. В результате мы тут. Я хотел лишить Саблезуба возможности творить беспредел, а в результате чуть нас всех не угробил. Когда я это понял… чуть не удавился. А потом ничего… опять не смог оставить Саблезуба без контроля. Но даже сейчас, даже сейчас я не могу его убить. Ведь и руки бы марать не пришлось, есть много способов убить его «случайно». Но я не убийца.
