bannerbannerbanner
полная версияБезнадёжная любовь

Эльвира Смелик
Безнадёжная любовь

Полная версия

3

Никита приехал, как обещал, но, само собой, без особого желания. Не хотелось выслушивать нотации от мамы. Пожалуй, он ей так и скажет. И зачем ее принесло в самый неподходящий момент?

Но первой пришла не мама, первым появился ее знакомый, или друг, или – как его там? Никита представлял, что происходит между ними, но никак не мог выбрать подходящего обозначения.

– Мама дома? – спросил тот.

Нет, еще не пришла, – ответил Никита. Он уже давно не испытывал неприязни при виде Богдана.

– Странно, – произнес тот, и Никита изумленно отметил, как внезапно напрягся обычно мягкий голос. Но в ненароком пойманном взгляде не обнаружилось ни недовольство, ни разочарования. А что-то такое… такое…

Ну да. Ревность.

Надо же!

– А вы ей позвоните, – предложил Никита гостю, снисходительно и сочувственно одновременно.

Тот отрицательно качнул головой.

– Лучше я ее подожду?

– Как хотите.

Никита, быстро потеряв к собеседнику интерес, равнодушно прошел в комнату, включил телевизор, уселся на диван. Ничего нет хуже ожидания неприятностей.

Гость устроился рядом, и Никита недовольно посмотрел на него.

– Тоже будете пытаться меня образумить?

– Непременно! – Богдан критически хмыкнул. – Во-первых, понятия не имею, как воспитывать детей. Никогда не приходилось. Во-вторых… ты думаешь, на тебе свет клином сошелся?

Никита, уверенный, что мама уже всех вокруг озадачила его исправлением, вовсе не ожидал подобных заявлений. Он готовился к длинным, нудным моралям, поэтому слегка опешил, позабыл принять насмешливый, независимый вид и признался честно:

– Для мамы, по-моему, да.

– Напрасно ты так думаешь, – убежденно заверил его Богдан. – У нее еще есть дочь. И я.

Опять – просто и искренне, хотя, вроде бы, и по-прежнему иронично, но, наверное, именно такой и бывает откровенность. И Никита снова не стал возмущаться и выделываться, но все-таки не отказал себе в желании немного поехидничать.

– А с вами у нее тоже были проблемы?

– Случалось, – Богдан дернул углом рта. – Но, вообще-то, я стараюсь их не создавать. Я ее люблю.

Никита немного смутился: почему Богдан говорит ему об этом так легко и просто? И Никита не выступает и не насмехается в ответ. Потому, что верит. И как давно хочется поговорить с кем-то по-нормальному, по-человечески, не смеясь и не передергивая, зная, что услышишь в ответ не только упреки и изумленные возгласы. Даже с мамой так не получится. Она, конечно… ну… одно слово – мама. Она, возможно, и постарается изо всех сил понять, но ей не дано думать так, как думает он. Она – женщина, и, как бы там ни было, с ней нельзя говорить обо всем. Про Сашку, вообще, лучше помолчать, с друзьями тоже не получится, как надо. А с этим вроде бы посторонним мужчиной разговор складывался ровно и искренне.

– Мама, конечно, с вами поделилась?

– Конечно, – утвердительно кивнул Богдан и, в свою очередь, поинтересовался: – Можно узнать, кто она?

– Она окончила университет пару лет назад и теперь преподает.

– Она замужем?

– Да.

– И кто ее муж?

– Не все ли равно! – после нескольких откровенных ответов Никита все-таки попытался возмутиться, уж слишком назойливым показалось долгожданное внимание, но от следующего разумного замечания опять немного растерялся.

– Обычно это имеет существенное значение, – вкрадчиво проговорил Богдан.

Никита посмотрел удивленно и смиренно доложил:

– Племянник ректора.

Богдан на секунду задумался и, нарушая привычные правила воспитательной беседы, снисходительно дернув углом рта, спросил:

– И зачем тебе лишние неприятности?

На такое Никита вовсе не рассчитывал. Вместо предполагаемого им «плохо» он получил весьма неожиданную и обидную оценку своего поступка – «глупо».

– Ты ее очень любишь?

Богдан, кажется, догадывался, что услышит в ответ, судя по интонациям и ходу беседы, но, возможно, он ошибался. А Никита едва не смутился. Ага! Сейчас! Сейчас он выложит все свои мысли перед чужим досужливым дяденькой! А вот и выложит. Потому, как сам затеял этот разговор. И потом… ничего нет особенного в его чувствах, чтобы стесняться или стыдится. Он же не маленький мальчик!

– Не знаю, – неуверенно начал он, все же не решаясь быть до конца искренним. – Но она… она такая…

Скорее всего, он ее вовсе не любил. Но столь невероятным, столь притягательным казалось то, что она заметно старше, она замужем. Ему еще никогда не приходилось иметь дело с такими девушками, темпераментными, раскрепощенными, необыкновенно сексуальными, берущими инициативу в свои руки. Не он ее добивался, она – его, плюнув на мужа и его родственников, на возможные пересуды и печальные последствия. Естественно, он не смог остаться равнодушным, не смог отказать ей и себе.

Богдан, похоже, понял, что он хотел сказать, согласно кивнул и, усмехнувшись, заявил:

– Она не единственная «такая». И совсем не трудно найти что-то менее опасное.

Никита изумленно молчал.

– Я понимаю, если бы ты ее любил, может, оно того бы и стоило. Но просто для удовлетворения желаний надо ли слишком рисковать?

Никита довольно долго вникал в смысл услышанного. Вообще, звучало разумно, но странно. Вроде бы и правильно, но как-то непорядочно.

– Вы всегда такой рассудительный? – осторожно поинтересовался он у Богдана, а тот, испытав непонятную тревогу, задумчиво признался:

– Почти, – и добавил: – Но мою рассудительность обычно называют цинизмом. А твоя мама считает, что это плохо.

Они еще никогда не разговаривали так долго и обстоятельно, с признаниями и откровенностями. Богдан даже испытал легкую гордость за самого себя. Наверняка, мать не стала бы спокойно и бесстрастно внимать чистосердечным сыновним излияниям, и, вне сомнений, советы ее звучали бы несколько по-другому, и неизвестно, как воспринял бы их сын, и никакой гарантии, что все не закончилось бы ссорой. А тут Никита прислушивался с удивлением и вниманием, даже не пытаясь скандалить и, кажется, немало почерпнул для себя из его не перегруженных моралью реплик. Но если бы Аня присутствовала при этом разговоре, ох и попало бы от нее Богдану.

Она любит его, безропотно принимает его таким, какой он есть, ни больше ни меньше, и упорно не желает, чтобы сын походил на него. Да Богдан и сам не хотел, чтоб Никите досталась такая же жизнь, какая досталась ему. Разве за исключением одного: сначала – милая девочка, с которой непонятно хорошо и счастливо, а потом – чудесная женщина, с которой хорошо и счастливо по-прежнему. От этого не станешь отказываться. А другие? Пусть будут и другие – а как же иначе? – только уйдут все, чтобы не мешать, когда до них не станет и дела, когда захочется достичь идеала: единственная и навсегда. Поэтому, зачем особо мучиться из-за тех, других, лучше сберечь душевные силы для нее. Неужели это аморально?

Аня знала, что к ее возвращению Никита будет дома. Услышав звуки телевизора, она сразу прошла в комнату, решительно настроенная, но увидела их двоих, изменилась в лице, глянула подозрительно, даже испуганно.

– Здравствуйте!

Никита, поняв, что воспитательная беседа с ним временно откладывается, поспешил радостно удалиться, и, убедившись, что он ушел достаточно далеко и не сможет их услышать, с тревогой обратилась к Богдану:

– Надеюсь, ты ничего не сказал.

– Но я же не мог сидеть все время молча, – тот недоуменно пожал плечами.

Аня мгновенно побледнела.

– Но ты же… – чуть слышно пробормотала она, а Богдан растерянно посмотрел на нее, не понимая причин столь сильного волнения.

– О чем ты говоришь?

– Ты сказал ему, что ты его… – Ане не хватило сил закончить фразу, но Богдан и не стал дожидаться, когда дойдет она до точки.

– Нет. Конечно, нет.

– Господи! – с трудом выдохнула Аня, облегченно прикрыв глаза. – Ты сведешь меня с ума.

Богдан подошел к ней, обнял.

– Успокойся.

– Успокойся, – сердито повторила она и строго заглянула в глаза. – И вообще, что ты здесь делаешь? Ты же знаешь, я собиралась поговорить с Никитой.

– Не надо, – убежденно, но мягко посоветовал Богдан.

– Как? – возмутилась Аня, а он снисходительно скривил губы, хитро щуря глаза.

– Ты думаешь, он будет слушать твои нотации? – и поучительно добавил: – Вы только разругаетесь.

– Явился папаша – без году неделя! – Аня обиженно отвернулась, но Богдан понимал, что дуется она не совсем по-настоящему.

– А ты вспомни, как тебе твои девочки говорили, когда ты со мной встречалась: «Аня опомнись. Аня будь умницей. Аня не связывайся». А ты слушала кого-нибудь, кроме себя?

– Тебя.

Богдан смущенно хмыкнул.

– Ну, правда, Ань! Ты же сама знаешь – от уговоров и праведных слов мало пользы. А от скандалов – тем более. Ты ведь тоже все решала сама.

– Я просто боюсь за него.

Аня прислонилась к широкому плечу, с блаженством вслушиваясь в необыкновенный чарующий голос.

– Ну, посмотри, посмотри на меня, – продолжал он звучать нежно и ласково. – Уж чего только со мной не случалось. И вот я. Жив, здоров. И даже счастлив.

Никита, невинно заглянувший в комнату, застыл на пороге. Приготовленные слова застряли в горле.

Мало того, что они стояли обнявшись! Они еще и целовались!

Пожалуй, придется ему ближайшее время пожить без нравоучений и семейных разборок.

4

Домой, как обычно, ехали втроем: Никита, Вадик и Ася. Где-то на половине пути Вадик вспомнил весьма важную вещь.

– Слушай! Предки обещали отдать мне в общагу старый телек. В конце концов, я бы его и на руках допер. Не такой уж он и тяжелый. Но, может, твой отец опять нас довезет? Я за бензин заплачу, если надо.

Но про бензин Никита уже не слушал.

– Мой кто? – удивленно воззрился он на приятеля.

– А разве он тебе не отец? – Вадик недоуменно хмыкнул. – Ну, не важно. Все равно какой-нибудь родственник. Может, довезет?

 

– Он мне не родственник, – отчего-то потянуло на защиту правды Никиту.

– Он тебе действительно никто? – зашевелилась от любопытства на своем месте Ася, вжала Вадика в кресло, чтобы не загораживал обзор. – Брось, Ник! Ты же на него жутко похож. Прямо один к одному! И лицо, и голос. Мы все время считали, что он – твой папаша.

– Нет, – недовольно буркнул Никита, жалея, что ввязался в спор.

– Тогда – кто он? – еще больше оживилась Аська.

– Тебе-то какое дело!

– Да, в общем, никакого. Но… так странно. Мы все думали…

Никита отвернулся. Вот еще! Нашли ему папочку. Что только людям в голову не взбредет! Ну, да ладно. Аська – известная болтушка, все, что угодно, не подумавши, ляпнет. Хотя первым-то начал Вадик!

И этот самый Вадик наконец-то распрямился, отодвинул слишком любопытную Асю и взволнованно напомнил:

– А насчет телека-то как?

– Я спрошу, – неохотно пообещал Никита.

Он сам удивлялся, почему столь подозрительно быстро смирился с появлением этого человека в их жизни. Конечно, в основном – в маминой, но и Никита не смог остаться в стороне.

Вроде, сейчас они уже и не совсем посторонние. Никита чувствует, что присутствие Богдана не мешает ему и совсем не тяготит. В какой-то мере даже хорошо, что он есть. Во всяком случае, это благодаря нему непутевый сын в очередной раз не получил по шее от рассерженной мамы. Невероятно – как сумел он ее уговорить? И, кажется, Никита начинает испытывать к нему определенную симпатию.

Наверное, все из-за отца. Хоть уже давно не считает себя ребенком, а отца не хватает. Может, по привычке? От сознания того, что папа всегда должен быть рядом? Ведь был же! Маленький, он очень любил его. А когда подрос, отношения резко переменились. Все чаще стал замечать, что не понимает, не соглашается, противится мнению и попыткам оказать влияние. Виноват переходный возраст? Возможно. Или что-то еще? Но отец, вместо того, чтобы попытаться найти общий язык, испортил все окончательно и бесповоротно.

Он ушел от них. Кругом утверждали, что ни от детей, только от жены, но Никита считал по-другому. Отец даже не спросил ни у сына, ни у дочери, а не хотят ли они остаться с ним. Никита, конечно бы, отказался, и Сашка, наверняка, тоже. Очень надо жить с чужой женщиной, когда рядом есть мама! Но мог бы предложить, все же – родные дети. Но он предпочел обойтись без них, и, значит, бросил всех: и жену, и детей.

Нет больше у Никиты отца. По крайней мере такого, какой был нужен. И вдруг появился Богдан, странно появился. Инка положила на него глаз, наплела кучу чепухи, желая вызвать ревность, а он развесил ушки – дурак! – поверил в Инкину тягу к чересчур зрелым мужикам. Но Богдана глупые девчонки мало волновали, он заинтересовался мамой. Получалось, что Никита сам привел ее к нему. Хотя, кажется, Сашка говорила, что они давно знакомы.

Кстати, еще Инка заметила, что Никита похож на него. А Вадик вообще решил, что Богдан его отец. И Аська тоже. Оборжешься – нашли папашу!

А вдруг мама соберется замуж? У Никиты появится отчим. Ха! Папа-заменитель. Ладно. Он не маленький, он переживет, ведь никто не станет заставлять его называть «папой» чужого дядю.

И почему все считают, что они похожи?

Никита даже сестру об этом спросил. Та пожала плечами.

– Не знаю. Вы оба темноволосые, голубоглазые, – она задумалась. – Да мало ли одинаковых людей! Про нас с Гришкой тоже говорят, что мы чем-то похожи.

– Но его же не принимают за твоего отца!

Сашка фыркнула.

– Ты что, тронулся? Он меня старше всего на пять лет.

– Но отчего все так уверены, что он – мой отец? – упорно добивался Никита хоть каких-то вразумительных объяснений.

– Вас встречают вместе, вы чем-то похожи – вот и все! – предположила Саша. – Никто же не знает твоего настоящего отца. Если бы знали, тогда бы ничего и не выдумывали.

Сочетание «настоящий отец» непонятно встревожила Никиту.

– А они даже ни капли не сомневались, – упрямо проворчал он, и сестра рассердилась, устав от его однообразной упертости.

– А от меня-то тебе чего надо? Я же не говорила, что вы похожи, не говорила, что он твой отец.

– Но ты говорила, что они с мамой давно знакомы, – угрюмо глянул Никита.

– Да, – Сашка не возражала. – Мама еще замужем не была, когда они познакомились. Она мне сама рассказывала.

– А потом вы ведь какое-то время жили здесь. Пока еще я не родился.

Сестра, словно подкошенная, рухнула в кресло.

– Ну, ты… – ее внезапно осенило, куда клонит братец, и в запасе не нашлось нужных слов, за исключением бессмысленных восклицаний. – Умник! Головой ударился? – Но понемногу мысли ее прояснились. – Надеюсь, ты не собираешься делиться с мамой своими предположениями? Или ты считаешь, что она тебе тоже не родная?

Никита покраснел.

– Хорошо же ты о своей матери думаешь! – негодуя, возопила Сашка.

И чего она разоралась! Ему, между прочим, такие мысли только-только в голову пришли и совсем не нарочно. Вспыхнула внезапно идея. Да Сашка сама же ее и подсказала, заговорив про «настоящего отца». А сопоставить моральные стороны предложенного расклада Никита еще не успел. И маме он, конечно, ничего не скажет.

Зато, увидев сына, мама заговорила сама.

– Как дела? – спросила она, вроде бы без всяких задних мыслей, но Никита догадывался, о чем именно хотела бы она узнать.

– Мам, ты не переживай, – сразу же успокоил он ее. – Мы расстались.

– Да? – озадаченно уточнила Аня, а когда сын утвердительно кивнул, не удержалась от очередного вопроса. – И, позволь узнать, что послужило тому причиной?

– Считай, что я поумнел, – глубокомысленно заявил сын. – И чтобы ты лишний раз не волновалась.

Аня минуты две-три неподвижно стояла, взгляд ее блуждал по комнате, ища, за что бы зацепиться, а мысли скакали в голове самые странные.

– Если честно, – наконец заговорила она, – я тебе не верю. Мне кажется, это просто отговорка, чтобы я оставила тебя в покое. А на самом деле все будет продолжаться по-прежнему.

– Нет! – твердо произнес Никита. – Это правда.

Врут обычно с честными глазами, уверенно и проникновенно, но голос у Никиты скучный и бесцветный, словно думает он совершенно о другом, а волнующая маму тема для него не имеет никакого значения. Неужели они действительно расстались? Это каким же чудом? И где же волшебник, то чудо сотворивший?

– Даня! Он бросил свою девицу. Пожалуйста, обрисуй вкратце, о чем вы без меня беседовали.

– Вкратце? – Богдан самодовольно и хитро ухмыльнулся. – Я сказал, что не стоит из-за похоти наживать ненужные неприятности и расстраивать маму. Похоже, он со мной согласился.

– Колоссально! – наигранно восхищенно воскликнула Аня. – Тебе бы следовало иметь сотню-другую детей, а то жалко, Дань, что твой педагогический гений остался невостребованным.

Обычно она выговаривала его имя полностью – Богдан, но иногда у нее само вырывалось: «Даня!» Особенно в последнее время. Хотя именно сейчас было труднее всего отыскать причины, чтобы называть его уменьшительно, по-детски. И он вспомнил, что когда-то очень давно, более двадцати лет назад, почувствовав, как мурашки побежали по спине от произнесенного ею имени, заорал:

– Никогда не называй меня так!

– Почему? – изумилась Аня, совершенно не испугавшись его бурной реакции, а он, не желая открывать истинные причины, сердито буркнул первое, пришедшее в голову:

– Я не маленький!

– Да? – она улыбнулась иронично, глянув чуть свысока, и внезапно Богдану показалось, что она старше его, взрослее и мудрее, а он перед ней – несмышленый мальчишка.

– Или называй. Если хочешь, – проворчал он, отворачиваясь, и с трудом сдержал желание добавить: – Но тогда не уезжай. Останься со мной.

5

Позвонил Тарасов, дядя Саша, полковник МВД Тарасов Александр Петрович, сказал, что с ним хотят встретиться, поговорить, проконсультироваться, в общем. Неожиданно всплыли какие-то старые дела, всколыхнулись давние связи. А Богдан надеялся, что его больше не тронут. Разве мало он сделал?

Нелегко давались самоотверженные подвиги. Ему – очень нелегко. Хоть вроде и выработал защиту от превратностей жизни и душевной маяты и даже с каким-то неестественным энтузиазмом и упоением брался за предложенные Тарасовым задания. Наверное потому, что не держала его жизнь, не ценил он ее. И за то напоминала она ему, какой может быть безжалостной и жестокой.

Если бы кто взялся предсказать Даньке будущее, никогда бы не угадал, что того ждет. А хоть и угадал бы, Данька ни в жизнь бы не поверил. Невероятно, до чего докатится милый мальчик! В общем-то неглупый, и даже способный, как говорили в школе, и вовсе не отпетый хулиган.

Остался без родителей. Спасибо, что не на улице, при собственной жилплощади. Прокорми себя сам, как хочешь. Об учебе и речи не шло – разве проживешь на стипендию! Тогда – иди, работай. А кто возьмет на большие деньги вчерашнего школьника?

Вертелся, как мог и где мог. Слава богу, курортный город богат на кафе и рестораны. Окончил курсы, устроился барменом. Смазливого мальчика с удовольствием поставили за стойку для привлечения посетителей, точнее, посетительниц. Давний враг Лысый непонятно из каких побуждений (наверное, надеялся, что Богдан в конце концов на том попадется) предложил подработать, свел с нужным человеком. Но тогда не слишком много было жаждущих до «травки», не то что сейчас. Торговал тихо, осторожно, никто не знал, только Борька, а он не возражал. Каждый крутится, как может. Он и сам в отсутствие Богдана не отказывался обслужить клиента. Боря помог сориентироваться и в другом деле, так сказать, поддержал, или даже подтолкнул.

Совершенной чушью было бы утверждать, что Богдан не обращал внимания на девчонок. Очень даже обращал. А уж они на него! И, стоило признать, не только девчонки. Первым это заметил все тот же Борька, постоянно маячивший рядом (вечером и ночью они работали вдвоем). Оказавшись поблизости, он таинственно протянул:

– О-о, Дань! Тобой заинтересовались.

Богдан сначала даже испугался.

– Кто?

Боря осторожно кивнул в сторону сидящей неподалеку женщины, весьма привлекательной – нет, даже очень привлекательной! – и сообщил:

– Глаз с тебя не сводит. Спорим, она сегодня обязательно подъедет к тебе.

И он оказался прав.

Когда народ начал потихоньку отходить на покой, она подсела к стойке, сделала заказ и, не притронувшись к поданному ей бокалу, спросила:

– А вы еще долго будете работать?

Боря добросовестно доложил. Женщина обхватила пальцами бокал, но не стала отрывать его от стола.

– Я могу обратиться к вам с просьбой?

– Все, что угодно! – щедро пообещал Борька. – Правда, Богдан?

Богдан, усиленно пытающийся в это время найти себе важное занятие, согласно кивнул и чуть не грохнул стакан. Вообще-то, он никогда не робел перед женщинами, но до сих пор считал инициативу прерогативой мужчины, то есть своей собственной. А прекрасная незнакомка уже вкрадчиво объясняла:

– Я здесь первый день. Бродила по городу и вот попала к вам. И сейчас, признаться, в замешательстве. Насчет обратной дороги. Может, кто-нибудь из вас меня проводит?

Она красноречиво смотрела на Богдана, абсолютно игнорируя его напарника. Трудно было не понять, кого она предпочитала видеть в качестве «кого-нибудь».

– Но мы закрываемся только через полчаса, – наконец-то подал голос Богдан и заметил легкое изумление в ее взгляде.

– Я подожду. Лучше подождать, чем плутать ночью по незнакомому городу.

Она вернулась за столик, а Борька, развернувшись к залу спиной, нежно пропел:

– Ах, ах! Какие голосочки! Век бы вас слушал! – и толкнул напарника в бок. – Надеюсь, ты не упустишь шанс. Не будь идиотом!

– Она же старше меня почти вдвое, – засомневался Богдан.

– Дурак! В том-то вся и прелесть! Ни одна девчонка не сравнится в постели со зрелой женщиной.

– Ты думаешь, так сразу? – Богдан неуверенно глянул на Бориса, и тот снисходительно хмыкнул.

– А для чего ты ей? Интеллектуальные беседы вести? Я думаю, у нее и денег хватает. Так что не глупи, Дань! – Борька устремил вдаль мечтательный взор. – Эх, меня бы на твое место! Да только она на меня ноль внимания. Хотя странно, вроде я тоже мальчик ничего! – он рассмеялся и опять легонько толкнул Богдана. – Ты что, трусишь? – спросил он и посоветовал: – Выпей для храбрости. Или лучше – покури. Иди-иди, покури. Сейчас народу мало, пять минут и без тебя обойдусь.

Богдан послушался, сходил в подсобку, достал косячок из укромного места, вышел на задний двор. Когда он вернулся, довольный Борька сообщил:

– Кажется, она забеспокоилась, куда ты пропал. Все время смотрела на дверь. Подумала, что ты от нее удрал.

Богдан промолчал и впервые за вечер посмотрел на незнакомку уверенным долгим взглядом.

 

Вот так и началось. И уже в следующий раз Боре не пришлось уговаривать и давать советы. Он сам знал, что ему делать, он же был умненьким и способным мальчиком, все схватывал на лету с первого раза без повторений.

Он не пытался запоминать имена и лица – зачем? – он не строил никаких далеко идущих планов. Но иногда планы строили за него, и он, честно говоря, удивлялся, находя себя участником предлагаемых кем-то перспектив.

Она проснулась раньше. Богдан почувствовал сквозь сон, как она встала, вышла из комнаты, осторожно прикрыв двери. А когда она вернулась, он уже сидел в постели, слегка прикрывшись одеялом, и курил.

Она в очередной раз оценивающе оглядела его и неожиданно предложила:

– А знаешь, поехали со мной.

– Не хочу, – не задумываясь, отказался он.

– Почему?

– Мне и здесь хорошо.

Она насмешливо улыбнулась, качнула головой.

– Собираешься всю жизнь смешивать коктейли и ублажать женщин?

– А разве ты предлагаешь мне что-то другое?

– Возможно.

Богдан стряхнул пепел прямо на лежащий у кровати коврик.

– Устроишь мне высшее образование и престижную работу? – он дернул уголком рта. – Или, может быть, ты хочешь меня усыновить?

Она на мгновенье застыла, а потом уперлась руками в спинку кровати и твердо заглянула в глаза.

– А ты хам и нахал, друг мой!

– На том и стоим, – Богдан выдержал ее взгляд. Он догадывался, ее удивляют и даже немного пугают его слова, его поведение.

– Послушай! Ты же еще совсем молокосос. Откуда в тебе столько цинизма и грязи?

Богдан не обиделся и, уж конечно, не смутился.

– А я – из ранних. Знаешь, как ранние овощи. Другие еще только начинают созревать, а я – уже готов.

– Оно и заметно, – невесело определила она, присела рядышком и протянула руку к сигарете. – Дай-ка мне!

Он послушно отдал, скользнул взглядом по ее лицу. Она сделала несколько затяжек и сморщилась.

– Что это?

– Анаша, – невинно доложил он, а она опять заглянула ему в глаза.

– Редко удается встретить столь всесторонне развитого молодого человека.

Она бросила сигарету в стакан.

– А ты серьезно предлагаешь мне ехать? – вдруг вспомнил Богдан, и она кивнула в ответ. – Зачем? Неужели ты не можешь найти себе нормального мужика? По возрасту.

– А может, как раз ты мне и по возрасту? Ты молод, темпераментен, горяч, да еще и достаточно опытен, – она задумалась, видимо, опять пытаясь объяснить себе его слова и поступки. – И давно ты этим занимаешься?

– Чем? – Богдан выпрямил одну ногу и чуть откинулся назад. – Курю «травку»?

– Нет. Таскаешься по постелям женщин, которые гораздо старше тебя.

Кажется, в ее голосе звучало осуждение. Хотя сама она разве не поторопилась воспользоваться им?

– А что, было бы лучше, если бы я таскался по постелям своих ровесниц? – он нарочно пытался выглядеть еще более развязным и испорченным. – На том не заработаешь. Конечно, я не в восторге оттого, что приходится иметь дело с озабоченными, неудовлетворенными старушками…

Она вскочила, гневно сверкнула глазами.

– А ну брысь отсюда, щенок! Чтоб через секунду ноги твоей здесь не было!

– Как скажешь. Можно и через секунду.

Он откинул одеяло, стремительно поднялся, сгреб в охапку одежду и направился к двери.

– Стой, придурок!

Естественно, его появление в коридоре в таком виде вызовет небывалый фурор. Сбежится весь персонал, охрана, милиция, и, само собой, он не станет молчать, когда его спросят, откуда пришел и что здесь делает. Он честно расскажет, нет, не из мести, не со зла, ему все равно. А ей не нужны скандалы.

– Неужели ты бы так и вышел?

– Ради тебя – запросто.

Она досадливо отвернулась.

Хотя, конечно, я надеялся, что ты меня остановишь.

Она резко повернула к нему лицо, быстро вскинула руку, вцепилась в волосы, потянула, заставляя наклониться, и впилась в губы. Она не терпела, когда над ней смеялись, она не желала быть зависимой от чьих-либо сумасбродных выходок, она привыкла всегда одерживать верх и диктовать другим, как следует себя вести.

А он, а он – только подумайте! – после всего влюбился в глупую, наивную девчонку. Почти с первого взгляда. И она вертела им, как хотела, у нее получалось. Именно потому, что она никогда не стремилась к этому. Но с того момента до их встречи должно было пройти еще много времени, и за этот срок Богдан получил прекрасную возможность достойно проявить все свои обещанные способности.

Рейтинг@Mail.ru