Эдуард Максимович Чухраев
Петр Великий и Военно-Морской Флот России
Он мыслил сделать Анну своей новой законной женой. Но жизнь заставила его порвать с ней все отношения. Связь с Анной прекратилась внезапно не по его вине. Фаворитка завела себе любовника. Когда об этом стало известно Петру, он зло сказал:
«…чтобы любить царя, надлежало иметь царя в голове», и велел содержать ее под домашним арестом.
Поклонником Анны Монс стал прусский посланник Кейзерлинг. Он испрашивал разрешения у Петра I жениться на ней. В ответ тот заявил, что он «воспитывал девицу Монс для себя, с искренним намерением жениться на ней, но так как другим прельщена и развращена, то он ни о ней, ни о ее родственниках ни слышать, ни знать не хочет».
Слуги Меншикова при этом избили Кейзерлинга и спустили с лестницы. Это произошло в 1703 году. А в 1711 году Кейзерлингу все же удалось жениться на Анне Монс, но через полгода он внезапно умер. Бывшая фаворитка попыталась еще раз выйти замуж, однако смерть ее от чахотки помешала этому. Но о Монс еще раз, и очень сильно, жизнь напомнила Петру совсем уже перед его смертью…
Дмитрий Шмаринов. Петр I и Анна Монс на балу
Есть основания полагать, что вскоре после разрыва с Анной Монс у Петра Алексеевича появилась новая любовница – Екатерина. Нет точных данных, когда это произошло, но в октябре 1705 года у Екатерины от него было уже двое детей (Петр и Павел). Екатерине суждено было стать спутницей Петра Великого уже до конца его жизни.
Он тщательно скрывал появление и родословную Екатерины. Поэтому до сих пор существует несколько версий, кто она такая: то ли крепостная, проживавшая в деревне без родителей в крайней бедности, то ли дочь лифляндского дворянина и его крепостной служанки, то ли она дочь полкового квартирмейстера в Риге, которая выросла в сиротском доме. Но, скорее всего, Екатерина была из семейства лифляндского обывателя Самуила Скавронского и звали ее Мартой (Марфой), родилась в 1683 (или в 1682) году. Жила она долгое время в Мариенбауме (Лифляндия) у пастора Глюка, убирала у него в доме и ухаживала за детьми. Когда ей исполнилось 18 лет, ее руки попросил 22-летний драгун шведского гарнизона. Глюк согласился. Но во время свадьбы на шведов напали русские. Молодой муж был отправлен с отрядом в Ригу. А Екатерина в 1702 году была взята в плен и попала к Шереметеву Б.П., первому русскому фельдмаршалу, войска которого брали Мариенбаум. Через полгода к нему заглянул князь А. Меншиков. Увидев юную красавицу, он забрал ее к себе к неудовольствию фельдмаршала.
Но и у Меншикова Екатерина долго не задержалась: ее увидел молодой царь и забрал к себе во дворец. Она была крещена по русскому обряду, получила имя Екатерина, выучилась русскому языку так, что забыла свой язык немецкий, но читать и писать не умела. В 1708 году она получила отчество Алексеевна, когда при ее крещении в роли крестного отца выступил сын Петра царевич Алексей.
История Екатерины ярко показывает свободу Петра Алексеевича от предрассудков и условностей в личной жизни. Он выбрал себе Екатерину из простолюдинов. В его глазах «природа» ничего не значила. В 1707 году Петр тайно обвенчался с Екатериной при живой первой супруге Евдокии. И так они жили до 1712 года, пока их брак не был признан публично и он не назвал ее своей законной супругой. Но церемония бракосочетания, обычная для членов царской фамилии, не была соблюдена (все-таки все знали, что у царя есть первая жена), обряд был проведен согласно более простому контр-адмиральскому обрядовому чину (Петра Михайлова).
«Свадьба Петра I и Катерины Алексеевны в 1712 году». Гравюра Зубова А.Ф., 1712 г.
Второй брак Петра оказался, хотя бы внешне, более удачным. Екатерина была полной противоположностью Евдокии. Она оказывала благотворное влияние на мужа. Своими шутками и домашними хлопотами она приводила его в хорошее настроение.
Екатерина, веселая и заботливая, умела всегда успокоить Петра, когда он сердит, и ободрить его, когда он подавлен. Чтобы не расставаться с ним, она сопровождала его почти во всех его трудных и неудобных поездках и деловых путешествиях, в том числе даже выходила с ним в море, была с ним в Прутском и Персидском походах
Петр Великий перевозит в ботике через р. Неву Императрицу Екатерину Алексеевну, князя Меншикова, канцлера Головкина, Макарова и адмирала Головина. Художник А.П. Рябушкин (1861–1904)
Сохранилось 170 писем Петра к Екатерине, из которых видно, что она пользовалась у него любовью и уважением. Конечно, они действительно любили друг друга. Хотя их отношения были не совсем обычными. Последнее из сохранившихся писем Екатерины к Петру датировано 30 июня 1724 года. В нем она обращается к супругу не только с нежными словами, но и специально подчеркивает то, что всегда доставляло ему особую радость, его морские заслуги: «Друг мой сердешный, господин адмирал, здравствуй на множество лет!»
В мае 1724 года, как беспрецедентный случай, в Москве прошла коронация Екатерины. Петр Великий возложил корону на ее голову своими собственными руками. И уже одно это оказание ей столь публичной чести должно было почти наверняка упрочить право наследования престола в случае внезапной смерти императора. Хотя это не означало еще, что она автоматически входила в права престолонаследия.
Петр I Великий коронует Екатерину императрицей России. Гравюра Бернара Пикара, 1726
Петр и Екатерина прожили вместе более 20 лет. Точно никто не знает, но Екатерина родила от него не менее 9 детей (по другим данным 12). Но все они, кроме двух девочек, умерли в раннем возрасте. Одной девочке – Елизавете – суждено было в 1742 году стать императрицей России.
И все-таки Екатерина тоже предала Петра. 9 ноября 1724 года неожиданно для всего царского двора был арестован Монс Виллим (брат той самой Анны Монс) – камергер Екатерины. Бумаги Монса были опечатаны, доставлены императору, и началось спешное расследование, которое проводил лично сам тяжело больной император.
Формально дело Монса началось с расследования доноса на него по многочисленным взяткам, причем от первейших в государстве людей (Меншиков А.Д., князь Долгорукий В. и др.). И уже 14 ноября (через неделю после начала дела) «Вышний» суд приговорил Монса к смертной казни, и 16 ноября на Троицкой площади Монсу отрубили голову.
Но взятки были, видимо, только поводом для казни. А причина была в том, что, как говорили, изящный 28-летний камергер Екатерины пользовался слишком большим влиянием, которое основывалось, мягко говоря, на особом к нему внимании со стороны 40-летней Екатерины. Проще говоря, они были любовниками.
С казнью Монса В. рухнула в одночасье идиллия в отношениях между Петром и Екатериной. Петр был зол, не разговаривал с Екатериной и не разрешал ей входить к нему. Этот удар усугубил его состояние. Резко усиливающаяся болезнь завершила жизнь великого моряка России. Перед самой смертью он все-таки простил Екатерине ее измену.
А Екатерина после кончины Петра Великого стала на два года первой правящей императрицей на престоле России – Екатериной I. Будучи на 12 лет моложе своего царственного супруга, она всего лишь на два года пережила его и в 1727 году скончалась.
Портрет Екатерины I. Ж.-М. Натье (1717)
Великий галеас Петра.
Не разгаданной до сих пор тайной остается решение Петра I о строительстве в 1698 году в Воронеже лично для себя огромного корабля – «великого галеаса», как его тогда называли, который в реальной жизни никогда не выходил в море.
Галеас, 1573 год. Копия с гравюры Фернандо Бертелли, которая находится в Статфордском архиве (Лондон). Галеас: длина около 80 м, ширина до 9 м, один ряд весел, 3 мачты с косыми парусами, экипаж – свыше 800 человек, вооружение – до 70 пушек, надводный таран.
(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)
В это время молодой царь находился под сильным впечатлением своих победных результатов под Азовом, длительной и успешной поездки в Западную Европу и строительства регулярного военного флота. В Петре устойчиво формировалась привязанность к морю, активно развивался огромный интерес к кораблестроению и мореплаванию, вызревал настоящий, профессиональный моряк, пробудились мысли о морском будущем России и неуемные воля, вера и желание сделать это во что бы то ни стало.
Окрыленный успехами Азовской победы, он не просто мечтал, а фактически готовился забрать у турок Керченский пролив, а значит, и Черное море, и реально устремил свои взгляды на турецкие проливы Босфор и Дарданеллы. Он был уверен, что Россия вытеснит Турцию с Азовского и Черного морей и достойно выйдет в Средиземное море. Для этого ему нужен был сильный флот, и он его спешно, с невероятными усилиями строил.
Обстановка складывалась для Петра I удачно. На мирных переговорах в Вене появился очередной дипломатический успех: России удалось заключить с Турцией перемирие на два года. Значит, появились время и возможность подготовить силы для реализации своих морских замыслов.
Вот в это самое время, на пике радости своей и в эйфории великих мечтаний, Петр приказал заложить «великий галеас». Галеас (от итал. – большая галера) – это мощный парусно-гребной военный корабль, который изобрели венецианцы еще в XVI веке как промежуточное судно между галерой и парусным кораблем. Впервые эти галеры применены венецианцами в сражении при Лепанто в 1571 году. Использовались в европейских флотах в XVI–XVII веках.
Но размеры великого галеаса Петра поражают своими величинами. Этот галеас представлял нечто вроде знаменитого веницианского «Буцентавра» («Бученторо» или «Букентавра»), на котором венецианские дожи (главы государств в итальянских морских республиках) выходили для своего обычного обручения с Адриатическим морем (начиная с XII века и до 1798 года) в Праздник Вознесения.
Об этом свидетельствуют даже имена кораблей, которые давал царь новостройкам в Азове: «Великий Монарх», «Королевское солнце», «Александр Великий», «Тамерлан Великий», «Юлий Цезарь». Явная демонстрация стремления к возвеличиванию своей личности.
Именно в это время у него начинает проявляться уже не только морское (пробиться к морю, сделать Россию морской державой), но и океанское мышление (вывести российский флот в Средиземное море – войной или миром, а дальше идти в океаны – Атлантический, Индийский, осваивать Тихий океан).
Англичанин Броун, сделавший чертеж галеаса для русского молодого царя, неодобрительно качал головой: ведь из этого дерева можно было построить шесть современных боевых кораблей. Но Петр предупредил, что галеас должен быть сделан не только самым большим и мощным, но еще и самым шикарным. С учетом роскошной отделки это чрезвычайно дорогое удовольствие действительно стоило постройки нескольких самых мощных кораблей.
И тогда все гадали и сейчас гадают, для чего Петру понадобился «великий галеас». Одни полагали – чтобы «обручиться с морем», на венецианский манер. Другие – чтобы удивить турок размерами этого великана и именно на его борту подписать в скором времени трактат о мире с Турцией на условиях, которые продиктует русский царь.
Эта мысль вполне тогда могла находиться в сознании Петра, потому что именно в то время у него появилось представление о величии собственной персоны, понимание особой миссии России, ее силы и мощи, которое сохранялось в нем постоянно и со временем лишь еще более усиливалось.
Учитывая подобные взгляды Петра, ему неоднократно делали авантюристические предложения: завоевать Мадагаскар, укрепиться на Яве, обратить Тобаго в русскую колонию. Между прочим, как наследник прав герцога Курляндского Якоба Кеттелера Петр I, в принципе, имел к тому возможность, то есть захватить или купить острова в Индийском океане. Морская душа Петра приятно бурлила от таких предложений. Но реально он не принял ни одного из них. Хотя попытки были. Наверное, если бы не преждевременная смерть, он бы еще смог вернуться к этим предложениям, имея в руках такой мощный флот, который создал к концу своего правления.
Выход в Балтику, овладение Каспийским морем не удовлетворяли тщеславия и амбиций Петра. Ему хотелось большего, и он действительно мечтал об этом – для себя и для России.
То, что у него проскальзывали нередко мысли о великом могуществе, о его мировом влиянии, о стремлении укрепить влияние России в мировом масштабе, с этим вряд ли кто будет спорить.
Возможно, этим и объясняется решение Петра о строительстве «великого галеаса».
К Ледовитому океану
Карта белого моря
(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)
В океанах ходить Петру не довилось. Но, образно говоря, заглянуть в океан у него все – таки получилось. Это было летом 1694 года, он второй раз посетил Архангельск.
Он с нетерпением ждал того момента, когда наконец-то он пойдет уже в море. Но из-за того, что затягивалась отделка нового корабля, который построили в Архангельске, и не прибывал фрегат, заказанный в Голландии, он, пользуясь свободным временем, сходил в Соловецкий монастырь на яхте
«Святой Петр», на которой он уже ходил в море в 1693 году.
Архиепископ Афанасий, ближние бояре, царский духовник и несколько солдат сопровождали Петра в этом плавании. Оно было очень рискованным и опасным. На яхте практически не было ни одного толкового моряка, а погода в те дни не баловала. В итоге яхта чуть было не утонула, а люди на ней запросто могли погибнуть. Но жажда моря и молодая отчаянность заставили молодого царя идти в море.
В 3 часа ночи 30 мая яхта с Петром на борту снялась с якоря и скрылась из виду Архангельска при попутном, но слабом ветре. Вскоре он стих совершенно. Поэтому судно простояло целые сутки в устье Двины.
1 июня подул крепкий восточный ветер. Петр велел поставить парус. Рассекая пенистые волны, яхта вышла в море, которое шумело грозно и сердито, предвещая шторм.
К вечеру, едва миновали Унскую губу в 120 верстах от Архангельска, как поднялся ураганный ветер. Положение яхты стало опасным. Паруса были убраны, но судно, сокрушаемое порывами ветра, буквально стонало всем своим корпусом и, казалось, немедленно развалится или под тяжестью громадных волн, переходивших через борт яхты, погрузится навсегда в морскую пучину.
«Мореходы», управлявшие яхтой, более не скрывали, что все их усилия тщетны и крушение неизбежно. Бояре, офицеры, солдаты, цепенея от ужаса, в слезах призывали Бога и святых угодников его на помощь. Архиепископ громко молился о спасении погибающих. Священное песнопение смешивалось с воплями отчаяния. Картина была ужасной.
А царь, тоже приобщившись святых тайн, бесстрашно, даже с каким-то вдохновением смотрел на яростное море, а потом сам взялся за руль яхты.
Конечно, это ничего не означало для спасения судна, гибнущего в шторме. Но величественное спокойствие Петра несколько ободрило и других. Один из них, стрелец Соловецкого монастыря, ладейный кормщик Тимофеев Антип, взятый из Архангельска в лоцманы, решился подойти к Петру I и доложил ему, что есть только один способ избежать кораблекрушения – войти в Унскую губу,
«иначе суетно будет спасение». Но там, при входе в губу, о подводные камни разбиваются суда даже в более тихую погоду. Поэтому надо было точно найти вход в Унскую губу.
Унская губа в заливе Белого моря
(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)
Петр отдал руль лоцману, разрешив ему править самому. Уж как вел этот кормчий судно, можно только предполагать, но все же царская яхта благополучно прошла Унскими рогами (два ряда далеко вдающихся в море подводных камней с весьма тесным, извилистым проходом), вошла в Унскую губу и 2 июня бросила якорь у расположенного на берегу губы Пертоминского монастыря. Так как буря не прекращалась, то царь провел в этом монастыре 5 дней.
В честь своего избавления он собственными руками сделал деревянный крест полторы сажени высотой с надписью на голландском языке: «Сей крест сделал шкипер Петр в лето Христово 1694». Он сам на своих плечах отнес его к тому месту, где сошел на берег, и водрузил на память потомству.
Между прочим, этот крест сегодня хранится в Архангельском краеведческом музее. А в начале 1990-х годов в Пертоминске был установлен Петровский крест – копия того, что находится ныне в музее. Но продолжим рассказ о походе Петра I к Ледовитому океану.
Когда буря стихла, он вышел в море и на следующий день благополучно прибыл к Соловецкому монастырю. Его яхта бросила якорь у монастырской пристани. Трое суток провел здесь Петр в посте и молитве, а потом отправился в Архангельск, куда прибыл 13 июня.
Благополучное возвращение Петра из столь опасного морского путешествия было празднуемо несколько дней подряд веселыми пирами. Но вскоре он вывел на рейд фрегат, построенный на Солом- бале. Его наименовали «Святым Павлом» и отдали в распоряжение вице-адмирала Бутурлина И.И.
Наконец-то в Архангельск прибыл из Голландии давно и с нетерпением ожидаемый 44-пушечный фрегат «Святое пророчество» под начальством капитана Яна Флама с экипажем из 40 матросов. Петр Алексеевич немедленно отправился на корабль, сам ввел его в Двину и 21 июля поставил в безопасном месте у острова Соломбала.
Через неделю все корабли были готовы к выходу в море.
3 августа он утвердил порядок построения кораблей на поход: впереди – вице-адмирал Бутурлин И.И. на корабле «Святой Павел»; за ним – четыре голландских корабля, возвращающихся домой из Архангельска; в центре – адмирал Ромодановский Ф.Ю. на корабле
«Святое пророчество», где был и сам Петр I; за ним еще четыре английских корабля, тоже идущих домой; и наконец контр-адмирал Гордон П. на яхте «Св. Петр». Адмирал должен был управлять движением этого флота посредством сигналов, составленных царем. Изъяснение их было роздано капитанам всех судов – одним на русском, другим на английском и немецком языках.
Но готовый к отплытию флот целых 6 суток не мог двинуться с места из-за совершенного безветрия. 10 августа подул попутный ветер, но такой слабый, что флот, пройдя три версты, опять бросил якорь в одном из Двинских протоков. И только 14 августа эскадра вышла из Двинского устья и оттуда двинулась в установленном порядке в открытое море, держа курс на север в Ледовитый океан. Впервые целая флотилия русских кораблей вышла в Белое море.
Корабль «Святой Павел»
(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)
Но 15 августа поднялся густой туман. С адмиральского корабля дали сигнал: стрелять из всех пушек, бить в барабаны, трубить в трубы, чтобы держаться вместе и никого не потерять.
Но тем не менее яхта «Св. Петр» отстала от флота и едва не налетела на каменный остров Сосновец близ Терского берега. Водруженные на нем кресты, вероятно над телами утопших мореплавателей, штурман принял за вымпелы кораблей. Когда с яхты увидели землю, остров находился в таком расстоянии, что можно было бросать на него камни рукой. К счастью, ветер был слабым. Немедленно обрубили канат и вовремя успели бросить якорь. Яхта остановилась в двух метрах от скалы. Гордон и его спутники были в ужасе. Опомнившись, они с помощью бота буксиром оттянули судно от берега. Но, пока не рассеялся туман, они так и не знали, куда дальше идти. Когда все-таки выбрались в открытое море, они на всех парусах при свежем ветре пустились догонять другие корабли. Через некоторое время им это удалось.
Восстановленная яхта «Святой Петр». 2020 г.
(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)
17 августа корабли достигли Святого носа, крайнего пункта Белого моря. За ним грозно шумел Северный Ледовитый океан. Петр ликовал. Впервые русский царь (да и вообще первый монарх в мире) вышел в этот океан. На другой день царские корабли попрощались с иностранными торговыми судами, которые пошли дальше, и взяли курс на обратный путь.
Возвращались при сильном ветре. 21 августа корабли достигли устья Двины. Адмирал прошел благополучно мимо отмелей, затрудняющих вход в Двину, но вице-адмирал, а за ним и контр-адмирал сели на мель. «Великий шкипер» (Петр I) прибыл лично на яхту Гордона П., и через час она сошла с мели, а к вечеру бросила якорь возле корабля адмирала. Бутурлин А. пришел на рейд только на следующий день, 22 августа.
Так завершилось это очень рискованное путешествие. Первый поход русской военной эскадры в Северный Ледовитый океан с участием государя Петра I состоялся.
Государева дорога
Неожиданных, необычайных и решительных шагов при создании и использовании морского флота у Петра I было более чем достаточно. Но осенью 1702 года, когда русские морские силы Балтики начали только создаваться, он, одолеваемый желанием как можно быстрее взять в устье Невы шведскую крепость Нотебург, предпринял невероятно отчаянный шаг – по суше перебросить в Ладожское озеро корабли, построенные в Архангельске. Он считал, что эти корабли обеспечат русским победу под Нотебургом.
Военная обстановка заставила Петра в апреле 1702 года прибыть в Архангельск. Появилось известие о намерении шведов вновь совершить нападение на этот русский город и порт. Первое их нападение было неудачным. Но теперь опасения были столь велики, а сохранение Архангельска было таким важным, что царь решил лично возглавить его оборону. Специально для него в 1702 году в Архангельске (на острове Маркове, напротив Новодвинской крепости) был построен дом.
На фотографии дом Петра на праздновании 200-летия
приезда Петра I в Архангельск (1693). В 1934 году он был перевезен в Москву. В 1936 году собран на новом месте
и до сих пор украшает музей – усадьбу в Коломенском.
(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)
Для надзора за приготовлением порта к обороне Петр отправил туда заранее вице-адмирала Крюйса К. со 120 матросами, который активно усиливал там меры предосторожности. Двину у Новодвинской крепости заперли бонами. Со всех торговых кораблей, находившихся в порту, взяли орудия и снаряды для усиления артиллерийских батарей на берегу.
Сам же царь из Вологды с пятью батальонами гвардии, как и первый раз в 1693 году, отправился в Архангельск водным путем на стругах. Еще в январе он приказал в Вологодской губернии приготовить баржи и дощаники для перевозки к Архангельску пушек, провианта и других грузов. Но это указание вовремя не было исполнено, за что здешние жители поплатились штрафом в 31 627 рублей, а вологодские бургомистры еще за свою нераспорядительность внесли пени по тысяче рублей.
За 200 верст до Архангельска Петр, получив известие о появлении в Белом море двух чужих кораблей, взял с собой 300 солдат и на легких судах поспешил к городу. Но поспешность оказалась напрасной – это были голландские торговые суда.
Около двух месяцев Петр прождал шведов в Архангельске, занимаясь и вопросами обороны, и строительством кораблей. В это время он лично участвовал в спуске на воду на Вавчуге двух малых фрегатов «Св. Дух» и «Курьер» и заложил новый фрегат «Св. Илья» в Соломбале.
Уверившись, что в этом году шведы не явятся в Белое море, он решил собрать морские силы для штурма крепости Нотебург и с этой целью реализовать свой замысел по переброске туда кораблей из Архангельска.
В августе месяце Петр с этими кораблями отправился морем к Соловецкому монастырю, а затем к селению Нюхча, лежащему в юго-западной части Онежского залива.
Машков Илья Иванович (1881–1944). «Паломничество царя Петра в Соловецкий монастырь в 1702 году»
Солдат, участвующих в этой необычной операции, перевозили на 10 судах, из которых четыре было казенных, а шесть – нанятых у иностранных купцов. Этой эскадрой командовал вице-адмирал Крюйс. Петр I осуществлял общее руководство этим предприятием. Сам он шел на своей яхте «Transport Royal». С ним был царевич Алексей Петрович и большая свита.
Плавание Петра I в 1702 году по Белому морю было трудным из-за ветров и плохой погоды. Через 5 дней достигли Соловецкого монастыря. Затем плавание было продолжено, и через сутки эскадра при- была к поселку Нюхча на западном берегу Белого моря, где у пологого спуска суда стали на якорь. На берег по сходням потянулись солдаты, сгибаясь под тяжестью ящиков, тюков, бочек. Припасы тут же грузили на подводы.
В Нюхче Петр провел неделю, дожидаясь выгрузки с судов грузов и орудий. Но главное все ждали окончания строительства необычной дороги, которую вели по указу царя по непроходимым доселе местам к Повенецкому погосту на севере Онежского озера под руководством сержанта Преображенского полка Щепотьева М.И. На пространстве в 120 верст, среди дремучего леса, по мхам и болотам надо было вырубить вековые деревья и устроить мосты. Дорога шла от Нюхоцкой волости до Пулозера и Вожмосальмы болотами. Через Вожмосальму и реку Выгу надо было построить мосты длиной 120 и 240 метров. Далее до реки Телеки и до Повенецкого погоста были леса и болота.
Само строительство такой дороги без необходимых технических средств в максимально сокращенные сроки вызывает удивление у специалистов и тем более у обычных людей. В народе ее прозвали
«осударевой дорогой» (государевой дорогой). Сержант Щепотьев, очень дельный и расторопный, посланный заблаговременно, силами крестьян вырубил деревья, построил мосты, собрал более двух тысяч подвод, приготовил суда в Повенце. Он устроил такой путь, что отряд не только смог пройти от Нюхчи к Онежскому озеру с пятью батальонами гвардии (4 тыс. человек), но и протащить два малых фрегата и еще 11 других более мелких судов за 10 дней. Интересно заметить, что трасса современного Беломорско-Балтийского канала полностью совпадает с «государевой дорогой».
Памятный знак «Осударева дорога» на выезде из поселка Повенец
(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)
Это были не просто 254 тяжелых километра через леса и болота. Это были километры поистине героического труда и суровых испытаний. Не вывороченные пни вырубленных заранее деревьев, огромные валуны все время мешали продвижению вперед. Из-за неровностей местности суда соскальзывали с катков, что нередко калечило и даже убивало людей. Построенные наспех мосты рушились под тяжестью орудий и судов. На пределе физических и моральных сил люди выполняли тяжелейшую работу…
Первыми шли подводы с припасами и пушками. За ними тащили суда. Тащили за канаты по бревенчатым накатам. Первое бревно кругляка бросил под киль сам Петр I. По мере продвижения вперед бревенчатые катки переносились и подкладывались снова. Тянули каждое большое судно 100 лошадей, впряженных в постромки. Им помогали рослые преображенцы, толкавшие суда с борта и с кормы длинными жердями.
И когда делали дорогу, и во время перехода по ней летели не только сучья и щепки, но и головы за малейшее неповиновение. Люди гибли от болезней и истощения. Могильными крестами обвеховывалась эта «государева дорога». От чрезмерной натуги с треском лопались канаты, ломались шесты – поддержки.
Но в этой тяжелой и непосильной работе царь был среди людей. Он сам трудился вместе с ними, заряжал их личным примером. И днем, и ночью он был на ногах, не только «сказом, но главное показом» сметал все трудности на пути. Диковинное это было зрелище: по суху, как по полю, но словно плыли корабли. Со всех сторон их облепляли, как муравьи, люди…
Петр I перетаскивает суда из Онежского залива в Онежское озеро. Василий Суриков
В Повенце, заново проконопатив и осмолив суда, спустили их на воду. К ним присоединилась здесь целая флотилия лодок. Огромный караван потянулся на запад. Однако дойти смогли лишь до ближайшего острова. Налетел шторм. Озверелые волны набросились на суденышки. Пришлось возвращаться в Повенец. Лишь со второй попытки удалось пересечь широкое, словно настоящее море, Онежское озеро и пройти далее по реке Свирь, устремлявшейся к Ладожскому озеру до Сермаксы.
Но доставленные с таким трудом и жертвами из Архангельска суда пришлось оставить в Сермаксе.
«Невский флот» царя Петра.
Вдеяниях Петра по созданию морского флота в России есть одна интересная страница, может быть, на первый взгляд незначительная на фоне строительства Азовского или Балтийского флотов, но тоже очень важная по содержанию. Речь идет еще об одном его морском творении – создании так называемого «Невского флота». В жизни Санкт-Петербурга этот флот играл особую роль. Коротко говоря, «Невский флот» – это малые парусные и гребные суда жителей Петербурга, служившие им для переправы в городе и плавания по реке Неве.
С основанием Петербурга Петр принимал все меры, для того чтобы приучить, пусть даже насильно, высшее петербургское общество и всех жителей города к морю. Прежде всего он решил воспользоваться тем, что за неимением еще мостов все жители вынуждены были осуществлять передвижение и перевозки грузов по строящемуся городу в основном по воде. Но большинство граждан управлять шлюпками и другими малыми плавсредствами не умело.
В 1710 году 4 июля Петр I объявил указ о том, что перевозные суда, если позволяет ветер, должны ходить только под парусами, а не на веслах. «Фискалом», наблюдавшим за исполнением этого указа, он назначил шкипера Потемкина И.С., и с ослушников велено было взыскивать штраф. С 1715 года к Потемкину, бывшему уже стольником, перешло заведование всеми перевозками по рекам в Петербурге, то есть не только сбор денег, но и постройка перевозных судов.
За перевоз на малых лодках (мельшхоутах) брали по денежке с человека (1/2 копейки), а на появившихся вскоре буерах и верейках, на которых перевозили знатных людей, по приказу царя стали брать по полтине. В 1715 году с перевозов было собрано 5747 рублей. Такое увеличение дохода дало возможность создать
«Невский флот», то есть осуществить одну из оригинальных идей, по цели и средствам ее достижения представляющей некоторое сходство с устройством известных петербургских «ассамблей». В обоих случаях царь желал в форме обязательных удовольствий воспитывать петербургское общество в известном полезном направлении. В ассамблеях он вводил в Петербурге общественную европейскую жизнь. А «Невскому флоту» предстояло возбудить в петербургских жителях любовь к морю, чтобы при прочном существовании и дальнейшем развитии этого флота он мог послужить зерном для развития русского торгового флота, составляющего один из важнейших источников благосостояния и силы русского государства.
Для обеспечения существования «Невского флота» в 1716 году была учреждена партикулярная верфь, где начали делать разного рода небольшие парусные и гребные суда, а также чинить за известную плату иностранные и русские коммерческие суда. Перевозных денег в Петербурге с 1714 по 1725 годы было собрано более 164 тысяч рублей, а за построенные на верфи суда с 1718 по 1725 годы было получено 29,5 тысяч рублей. На эти деньги строилась сама верфь. Она находилась на берегу речки Фонтанки, напротив Летнего сада.
«Невский флот» был устроен на основании того, что суда, входившие в его состав, «жаловались» в вечное и потомственное владение с тем условием, чтобы владельцы судов содержали их в исправности и «по приходе в ветхость» строили за свой счет новые такие же или больших размеров, но отнюдь не меньших. Раздача судов на основании этого положения последовала 8 и 10 мая 1718 года.
