Олег Александрович Якубов
Михайлов или Михась?
– У вас, батенька, легкая близорукость, но близорукость, как известно, бывает только тогда, когда у человека свои, данные ему при рождении глаза. На искусственных глазах никакой близорукости быть не может, это вы, надеюсь, понимаете! – вспылил, не сдержавшись, врач, обследовавший Орлова.
Но Леонид невозмутимо ответил:
– Именно это я и прошу написать в справке, доктор.
В конце концов врач сдался и выдал Орлову справку, в которой было написано, что данный пациент имеет бинокулярное зрение, сопровождающееся незначительной близорукостью. «Бинокулярное зрение» означает не что иное, как наличие у человека обоих естественных, или, как сам врач выразился, данных при рождении глаз. Именно эту справку, а также справки о том, что в его личном владении находятся автомобиль «вольво» и кооперативная квартира, Орлов и отправил в Женеву. Отправил, не зная, что к тому моменту следователь уже принял, а прокурор и Обвинительная палата утвердили решение об изъятии из следственного досье Сергея Михайлова всех документов оправдательного характера.
А тем временем спецагент ФБР Левинсон продолжал насыщать свой рассказ все новыми эпизодами. Правда, в отличие от эпизода с Орловым они были скорее художественными, чем документальными. Левинсон, давая характеристики членам «Солнцевской» ОПГ, ссылался все на тех же самых пресловутых секретных агентов, которые снабжали его информацией. Кто они, эти агенты, что побудило российских граждан сотрудничать с агентом ФБР, он, естественно, не говорил, ссылаясь на сугубую тайну деятельности ФБР за рубежом. Лживость происходящего была очевидна всем, кроме, конечно же, господ Зекшена и Кроше. Ну, представьте себе, читатель, сотрудника спецслужбы, который охотно сознается, что в конкретной стране он вел на протяжении нескольких лет разведывательную работу, создавал агентурную сеть, не очень-то при этом и маскируясь. Да где такое возможно-то? Или уж действительно Роберт Левинсон считает, что в заваленной снегом России, погрязшей в экономических и политических проблемах, агенты американских спецслужб могут ходить по улицам и вместо «здрасте» предъявлять каждому встречному милиционеру удостоверение своей принадлежности к иностранной разведке?
Поздней осенью 1997 года Леонид Орлов по делам приехал в Женеву. Его приезд совпал с очередным заседанием Обвинительной палаты. Нет-нет, никакого «рояля в кустах». Леонид Орлов поинтересовался у адвоката Пограмкова, дан ли в Швейцарии ход его заявлению, и, когда узнал, что аффидевит даже не приобщен к делу, решил приурочить, благо у него была возможность выбирать время приезда, свою поездку в Женеву к заседанию Обвинительной палаты.
Я познакомился с Орловым в Женеве, приехав на то же самое заседание. Мы жили в одной гостинице «Долев», и этот факт прокурор впоследствии назвал «криминальным». Название этой маленькой, трехзвездочной, но очень уютной гостинички, которую и я и Орлов выбрали из соображений прежде всего экономических, впоследствии обошло страницы многих газет. Так что хозяин «Долева», надеюсь, в накладе не остался: такая реклама дорого стоит. Ну кто бы и когда узнал, что существует в Женеве, недалеко от железнодорожного вокзала, ничем не приметная гостиница, о которой год спустя заговорит с газетных страниц практически весь мир.
Итак, мы познакомились с Орловым в гостинице, и я, признаюсь, напряженно вглядывался в его лицо, пытаясь понять, действительно ли у него оба глаза – свои, не является ли один из них искусственным. Видно, любопытство мне скрыть не удалось, Леонид как-то невесело усмехнулся и заверил:
– Да свои у меня глаза, свои, хочешь, я и тебе справку покажу.
– Покажи, – оживился я. – Для газетного репортажа это то, что надо.
Леонид порылся в кожаной папке, достал лист стандартной бумаги, на котором сверху был гриф Института микрохирургии глаза имени Гельмгольца. Я внимательно прочел содержание, извещавшее о бинокулярном зрении «обратившегося Л. Орлова».
– Слушай, Леня, а, кстати сказать, какой тебе выбили глаз? —
спросил я его.
– Во-первых, не выбили, а выкололи, а во-вторых, в каком смысле какой? – переспросил он.
– Ну, в том смысле, что левый или правый?
– А черт его знает, – рассмеялся Леонид. – В газетах об этой подробности не упоминается. Выкололи и выкололи, без всяких деталей. Кстати, хорошо, что об этом упомянул, надо будет завтра сказать в суде, что я даже не знаю, какой именно глаз мне выкололи.
– Если тебя кто-то захочет слушать…
К тому времени благодаря настойчивости адвокатов заседания Обвинительной палаты проводились при открытых дверях, журналисты и просто любопытствующая публика получили доступ в зал заседаний. Без всяких препятствий прошел туда и Леонид Орлов. Он сел на первой скамье для посетителей, так, что не увидеть его было невозможно. Именно на этом самом заседании прокурор Жан Луи Кроше значительную часть своей речи посвятил показаниям специального агента ФБР Роберта Левинсона и, как пример невиданной жестокости, сообщил судьям про эпизод, связанный с москвичом Леонидом Орловым. В голосе прокурора, когда он рассказывал о выколотом глазе, звучали праведный гнев, вполне соответствующее моменту гражданское возмущение. Всяк, кто слышал в этот момент прокурора, должен был понять, что Сергей Михайлов – исчадие ада.
Зная, что процедура заседания Обвинительной палаты не предусматривает допросов свидетелей, адвокаты во время своих выступлений ни словом не обмолвились о присутствии в зале Леонида Орлова, хотя за несколько минут до начала Орлов сам подошел к адвокатам и представился им. Но Сергей молчать не стал. Когда ему предоставили слово, он, обращаясь к судьям, заявил:
– Почти на всех заседаниях Обвинительной палаты я пытаюсь обратить ваше внимание на то, что следствие игнорирует все мои просьбы и не заслушивает показания тех свидетелей, которых я прошу допросить. Сегодня в этом зале сидит господин Орлов, о котором только что так много говорил господин прокурор. Господин Орлов, я прошу вас, встаньте, я хочу, чтобы все присутствующие в этом зале посмотрели на вас и увидели, что у вас нет никаких физи-ческих изъянов.
Со своего места поднялся Леонид Орлов, но тотчас раздался гневный, срывающийся на крик голос председателя палаты Мишеля Крибле:
– Господин Михайлов, нас это не интересует.
И тут же господин Крибле буквально вскочил со своего председательского кресла и исчез в боковой двери. Следом за ним направились в совещательную комнату и другие двое судей Обвинительной палаты. Стоит ли говорить, что через несколько минут состав суда вернулся в зал, чтобы огласить стандартное для дела Михайлова решение: содержание под стражей продлевается на три месяца, так как у защиты не появилось никаких новых аргументов, в то время как следствие располагает вновь выявленными фактами.
После заседания присутствовавшие во Дворце правосудия репортеры окружили Леонида Орлова, они просили его снять очки, чтобы лучше рассмотреть глаза, щелкали затворами фотоаппаратов. На следующий день большинство женевских газет опубликовали пространные материалы о том, что следствие находится на верном пути к успеху и скоро сумеет доказать вину русского мафиозо Сергея Михайлова. Лишь одна из второстепенных газет позволила себе кратко коснуться инцидента, происшедшего в зале «П» женевского Дворца правосудия. Сообщение это было столь кратким, что из него просто невозможно было понять, что же на самом деле произошло в зале суда. Вскользь было упомянуто только то, что приехавший из России Леонид Орлов серьезно поколебал уверенность Обвинительной палаты в показаниях спецагента ФБР Роберта Левинсона. Увы, женевский репортер глубоко заблуждался. Ни судебный следователь Жорж Зекшен, ни прокурор Жан Луи Кроше, ни председательствующий Обвинительной палаты по делу Михайлова Мишель Крибле ни в малейшей степени не подвергали сомнениям показания Левинсона. Но в том, что Левинсон злоупотребляет своим служебным положением и, пользуясь принадлежностью к мощной спецслужбе, навязывает обвинению свое мнение, не сомневался лишь один человек – бывший генеральный прокурор США, адвокат и эксперт по вопросам американского права Рэмси Кларк. Но меньше всего Обвинительную палату и следствие интересовало мнение эксперта.
От первого лица
Рэмси КЛАРК:
Я являюсь юристом, имеющим право практики в судах США, вплоть до Верховного суда, и потому несу полную юридическую ответственность за каждое сказанное мной слово. В течение восьми лет я по назначению Президента США занимал пост прокурора Департамента юстиции, затем был помощником генерального прокурора, а с 1966-го по 1969 год занимал пост генерального прокурора США, в обязанности которого входит надзор за всей деятельностью Департамента юстиции, то есть за всеми его отделениями, различными службами, секциями и бюро, в том числе Федеральным бюро расследований (ФБР). По роду этой работы я имел доступ ко всей основной разведывательной и уголовно-розыскной документации, донесениям, показаниям и другим материалам всех уровней секретности. Большинство попадавших ко мне материалов исходило из ФБР. Обычно разведывательные или уголовно-разыскные материалы попадали ко мне без всяких комментариев, то есть они просто содержали информацию, полученную агентами спецслужб от различных секретных источников, включая слухи, сплетни, дезинформацию и неподтвержденные заявления. Происхождение таких материалов вполне объяснимо, так как цель сбора информации заключалась в объединении как можно большего количества данных независимо от их подтвержденности и соответствия реальности. Вполне объяснимо, что при работе с такими материалами надо быть предельно осторожным, и поэтому мы квалифицировали поступающую информацию по трем степеням: как достоверную, сомнительную и неизвестной степени достоверности. Мне приходилось просматривать большое количество документов и тех данных разведки, которые представляли собой предположения, гипотезы, фиксировали недостоверную или ошибочную информацию, часто, в принципе, не поддающуюся проверке.
Через мои руки за годы службы прошли записки, документы и оформленные дела, включающие тысячи фамилий людей, имеющих отношение к международной организованной преступности, замешанных в международном шпионаже, студенческих беспорядках по всему миру, событиях, имеющих отношение к убийству президента Джона Кеннеди, сенатора Роберта Кеннеди, пастора Мартина Лютера Кинга… Плюс к этому национальные, этнические и другие меньшинства становились время от времени объектом специальных разведывательных операций, контроля и, соответственно, донесений.
После ухода из Департамента юстиции я активно занимаюсь частной юридической практикой, прежде всего в таких областях, как уголовное право, права человека и международное право. В течение всех этих лет и вплоть до сегодняшнего дня я по-прежнему имею доступ к разведывательным и уголовно-разыскным делам ФБР, так как я получил специальное разрешение на прочтение правительственных документов, включая секретные документы ФБР.
Я читал протокол показаний сотрудника ФБР Роберта Левинсона, которые он дал 24 января 1997 года и 20 ноября 1997 года в Форт Лодердейле, Флорида, магистрату Зекшену в отсутствии уполномоченных господина Михайлова. В протоколах я не обнаружил ни одного элемента, на котором могли бы основываться арест, уголовное преследование и уголовное заключение господина Михайлова в США или любой другой стране, соблюдающей международные стандарты справедливого судебного процесса. Высказанные в его адрес подозрения имеют характер общих либо обобщающих утверждений, ни одно из которых не базируется на личном наблюдении или информации, исходящей из первых рук.
Например, неоднократно повторяющееся утверждение, что «Солнцевская» организация является самой большой и могущественной из московских группировок РОП (принятое в ФБР обозначение для русских преступных группировок. – О.Я.), описание ее структуры, утверждение, что Сергей Михайлов является одним из ее основателей и руководителей, должно расцениваться как ни на чем не основанное и ничем не подтвержденное суждение общего характера. Взятое само по себе, оно представляет собой утверждение журналистского типа, не имеющее никакого реального веса. Его источник неизвестен и никогда не будет выяснен.
Как бы высока ни была компетентность сотрудника ФБР Левинсона, как бы хорошо он ни знал страну, язык, город и культуру русского народа, его профессиональные возможности в расследовании деятельности организованных преступных групп в России полностью зависят от иностранных источников, осведомленность, честность и законность которых у него нет возможности проверить. Например, сотрудник Левинсон утверждает, что черпал свою информацию не из докладов русской полиции, а из личных разговоров с людьми. Однако Левинсон не только отказывается назвать свои источники, он не сообщает, имеет ли он с ними личные встречи, а если имеет, то где и каков их характер. Левинсон отказывается также сообщить, владеет ли он русским языком, ездит ли он лично в Россию. Таким образом, совершенно неясно, получают ли его источники информацию лично или черпают ее из сомнительных источников или средств массовой информации. Неизвестно также, является ли эта информация плодом их воображения, поставляют ли они сфабрикованные и ложные сведения в целях получения денег, в целях коммерческой конкуренции, а быть может, по каким другим неизвестным мотивам.
Законодательства большинства стран мира запрещают иностранным правительствам ведение разведывательной деятельности на территории своих стран, равно как запрещают иностранным полициям выполнение их полицейских функций, преследование правонарушителей и разыскную деятельность. Разведывательные действия на территории других государств являются нарушением суверенитета этих стран и могут быть квалифицированы как шпионаж. Многие страны расценивают подобную деятельность как преступление.
Что касается конкретно дела господина Михайлова и немногочисленных фактических улик, упоминающихся в показаниях агента Левинсона, то часть из них является откровенно ложной, а другую часть ФБР не способно доказать. Да ФБР и не собиралось ничего доказывать, ибо этой спецслужбе доподлинно должно быть известно, что господин Михайлов никогда не являлся в США объектом уголовного преследования. Ему не предъявлялось никаких обвинений, а, напротив, были предоставлены беспрепятственный въезд в США, право на перемещение в пределах страны, а также на пребывание в США и отъезд оттуда по собственному усмотрению.
По моему убеждению, ФБР сознательно стремилось дать швейцарскому следователю непроверенные заявления общего характера и ложную, предвзятую информацию. Я предпринял попытку встретиться с господином Михайловым в Женеве в качестве его адвоката и проконсультировать его по вопросам американского и международного права, однако следственный судья Зекшен отказал мне в этом. Такой отказ, по сути, является грубейшим нарушением международных прав, касающихся выбора адвоката, и лишает господина Михайлова возможности доказать всю беспочвенность показаний сотрудников ФБР. В то же время следователь Зекшен за этими же показаниями повторно приезжал в США, и это вопиюще контрастирует с теми усилиями, которые потребовалось приложить господину Зекшену для получения не компетентных, дошедших до ФБР через вторые руки сведений. Швейцарские власти юридически необоснованно решили воспользоваться этой непроверенной и непроверяемой информацией. Не думаю, чтобы они столь же легкомысленно отреагировали на информацию ФБР, если бы эта спецслужба стала, например, утверждать, что во время Второй мировой войны в Швейцарии были концентрационные лагеря, где использовался труд евреев, и что евреи выдавались швейцарским правительством Германии для ликвидации. Кто может, в конце концов, доказать истину швейцарскому правосудию? Во всяком случае, не агент ФБР Роберт Левинсон и не ему подобные сотрудники спецслужб, которые отсутствие выверенной и документально подтвержденной информации пытаются заменить ссылками на секретность своих источников.
Глава пятая
ГДЕ ДЕНЬГИ, САНЬ?
Детям до 16 лет и начинающим мошенникам читать не рекомендуется.
Документы уголовного дела № 9980\96
Форт Лодердейл, 19 ноября 1997 года Судебный следователь: Жорж Зекшен
Секретарь: Рене Ваннер, инспектор полиции безопасности Женевы, приведен к присяге
Протокол допроса
Сверхзадержка состязательного следствия
На допросе также присутствуют: мадам Диана Л.В. Фернандес, помощник прокурора США, Южный округ Флориды,
господин Патрик Шиурер, инспектор полиции безопасности Женевы,
мадам Элиз Жишон, переводчица французского-английского языков,
господин Петр Смолянский, переводчик русского-английского языков.
Замечание судебного следователя:
В соответствии с соглашением о правовой взаимопомощи между США и Швейцарией, власти США дали разрешение на проведение сегодняшнего допроса в рамках международного судебного поручения от 14 октября 1997 года.
Вопрос судебного следователя г-ну Александру Абрамовичу:
– Как вы объясните тот факт, что в ходе инвентаризации господин Виталий Кузнецов обнаружил, что вы похитили у компании «Витали» сумму в 46 992 доллара США (акт от 4 декабря 1995 года)?
Ответ А. Абрамовича:
– Я никогда не видел акта об инвентаризации. Я опровергаю информацию о том, что похитил в компании «Витали» сумму в 46 992 доллара США.
Вопрос судебного следователя господину Александру Абрамовичу:
– Вы можете назвать банк, в который вы перевели сумму в 600 000 долларов США, как плату рэкетирам?
Ответ А. Абрамовича:
– Мы не переводили сумму в 600 000 долларов США за один раз. Речь идет об общей сумме. Это были либо прямые перечисления для группировки, либо оплата их сотовых телефонов. Я переводил деньги, но мне не показывали счетов. Я переводил деньги во многие банки.
Духовный отец и идейный наставник мошенников всех мастей Остап Бендер, как известно, сам чтил уголовный кодекс и призывал к этому любителей легкой наживы. Бывший гражданин России Александр Абрамович, ныне проживающий в США, заветами великого комбинатора пренебрег. Из всех деяний Бендера он, видимо, запомнил и близко принял к сердцу лишь тот знаменательный эпизод, когда Остап отнятые у Корейко деньги отказался делить между Паниковским и Балагановым, а перечислил на счет фирмы «Рога и копыта». Но если Бендер о заокеанской жизни только мечтал, то Абрамович предусмотрительно сделал все необходимое, чтобы обеспечить себе в США жизнь безбедную.
В конце 1992 года в Москве был открыт первый частный ювелирный магазин. Открыли его российская фирма «Витали», вицепрезидентом которой являлся Александр Абрамович, и австрийская фирма «Алмаз Индепендент Групп». Год спустя Абрамович предложил своим российским компаньонам открыть собственный ювелирный магазин, при этом особо делая акцент на том, что все изделия в магазин будут поступать из Майами. У Александра Абрамовича были все основания для этого, ибо именно в Майами он открыл фир му «US Trade Ifrormatio Ceter, Ic» («TIC, Ic»). Натиску Абрамовича его компаньоны противостоять не сумели, и он отправился в Майами, откуда вскоре и поступила крупная партия ювелирных изделий. Все бы хорошо, да вот только изделия эти были настолько дрянными, что в новом магазине не удалось продать ни одной побрякушки. Впрочем, и это обстоятельство мало смутило Абрамовича. В магазине он устраивает комиссионную распродажу ювелирных изделий, причем сдатчиками являются в основном его друзья и знакомые. Но так же, как Остап Бендер всеми фибрами души ненавидел рога и копыта, а прибывшего на практику студента готов был придушить собственными руками, так и Абрамовича меньше всего интересовали ювелирные изделия и получаемая от их реализации прибыль. Компаньоны же для него были лишь средством наживы. Абрамович давно уже решил для себя, что продажа золотых колец и браслетов не принесет таких прибылей, которые можно получить, допустим, от одного оформленного банковского кредита. «Но ведь кредиты, особенно банковские, нужно возвращать!» – воскликнет наивный читатель. И будет абсолютно прав. Разумеется, прав с точки зрения честного, порядочного человека. Но Абрамовичу мысль о возвращении кредитов, судя по всему, просто в голову не приходила. Принцип его действий столь же стар, сколь и прямолинеен: что ваше, то мое, а что мое, то уж тем более мое. И этим принципом он руководствовался как в отношениях с банковскими и государственными структурами, так и в отношениях со своими компаньонами по бизнесу. В свое время, когда при помощи и финансовом участии австрийской фирмы в Москве открывался ювелирный магазин, расходы на его строительство и оборудование, по документам, составили 10 миллионов долларов. Слухами земля полнится, и Абрамович прослыл человеком, который свободно и уверенно оперирует столь крупными суммами. А потому и впоследствии ему не составило особого труда получить кредиты от различных банков под проекты, никак не связанные с ювелирной торговлей. Так, фирма «Витали» заключила договор с Центральным научно-исследовательским институтом стоматологии (ЦНИИС) на поставку медоборудования из-за рубежа. ЦНИИС напрягался, валютные жилы тянул из государства и со скрипом, но перечислил фирме «Витали» 678 тысяч долларов. А в итоге деньги эти перекочевали в личный карман Александра Абрамовича. Фирма же «Витали» не получила никакой прибыли, а стоматологи остались без оборудования. Несколько ранее «Тверьуниверсалбанк» предоставил «Витали» кредит на сумму в 250 тысяч долларов. Каково же было удивление руководителей фирмы, когда выяснилось, что кредит этот не погашен. В тот день, когда Абрамовича пригласили на заседание правления банка, он позвонил к себе в офис и сказался больным. Ни в банке, ни в офисе фирмы «Витали» Абрамович больше не появился, зато выяснилось, что господин вице-президент забрал из фирменного магазина изделий на 48 тысяч долларов, сказав директору магазина, что берет изделия на проверку. Среди взятого им товара были и золотые украшения, сданные на реализацию близкими знакомыми Абрамовича. А впрочем, при чем тут близкое знакомство, если человек решил круто поменять свою жизнь и никаких таких своих московских знакомых он больше знать не хочет? Ибо теперь знакомства ему предстояло заводить по новому месту жительства. И не в какой-нибудь там Рязани-глухомани, а в Майами.
К отъезду, а говоря попросту – к бегству в США Абрамович подготовился весьма тщательно. Вот выписка из письма президента российской фирмы «Витали» В. Кузнецова в Министерство юстиции США:
«Нами проведена инвентаризация файлов офисного компьютера фирмы “Витали”, к которому имел доступ Абрамович А.Л. Среди документов, имеющих к нему отношение, обнаружены фальшивые финансовые отчеты и справки, которые могут быть использованы для оформления вида на жительство в США».
Выводы господина Кузнецова, как говорится, не на песке строились. Выяснилось, что приглашение для выезда в США себе и членам своей семьи Абрамович оформил от собственной же фирмы «TIC, Ic». А чего мудрить-то? Зря, что ли, фирму создавал? Ну а подложные финансовые документы понадобились ему для того, чтобы доказать американским властям легальность вывезенного капитала. Хоть и считается Америка оплотом мировой демократии, но не желает, чтобы в страну проникали «грязные» деньги. Но что такое сфабрикованные на компьютере фальшивые финансовые документы по сравнению с тем, как беззастенчиво были присвоены Абрамовичем банковские ссуды и капиталы, заработанные его компаньонами. А суммы эти, по оценкам экспертов, составляют более трех миллионов двухсот тысяч долларов. Когда банкиры и московские бизнесмены поняли, как надул их сбежавший в Америку Абрамович, они забили во все колокола: обращаются в суды уголовные и арбитражные, приглашают адвокатов и экспертов, пишут письма в официальные инстанции США. Но что толку от этого вялотекущего процесса. Да, суды признают вину Абрамовича, но ни выдачи его российским властям никто не требует, ни на возврате денег судебным путем не настаивает. А чему удивляться-то? Россия – страна богатая. Вот если мелкого воришку за руку схватят, то «Ату его!» кричат и со страниц газет требуют самого сурового наказания, вплоть… А уж коли три миллиона долларов кто-то хапнул, то о нем с восторгом рассказывают и завистливо вздыхают за рюмочкой:
«Ну надо же, сумел!»
Вспоминаю увиденный по телевидению репортаж: российские атомщики пытались пикетировать вход в собственное министерство. Причины для нашей страны характерные – зарплату им не платят, реакторы атомные без должной профилактики изнашиваются, и как бы опять беды не случилось. Но атомщики, понятно, не шахтеры. Они народ ученый и серьезный. А потому и проблема их была решена кардинально и быстро. Бравый красавец в форме милицейского подполковника хорошо поставленным командирским голосом проинформировал товарищей ученых, что их пикет является нарушением конкретной статьи уголовного кодекса, и дал подполковник атомщикам пять минут сроку, чтобы разошлись они и воды не мутили. Эх, знали бы атомщики, что одним только Александром Абрамовичем похищено у России-матушки столько денег, что верни их страна себе, то можно было бы ученым наконец зарплату выплатить. Но это я так, к слову, в порядке фантазии. Никто, как уже было сказано, и не собирается в России требовать наказания Абрамовича и возврата денег.
Он же тем временем поживает себе в Майами. А дабы спецслужбы не проявили все же законного интереса к новоявленному миллионеру, Абрамович предпочитает делать упреждающие ходы. От контакта с представителями спецслужб не только не уклонялся, но напротив – сам эти контакты инициировал. Несмотря на многочисленные газетные публикации, о русской мафии представление в Америке примерно такое же, как об инопланетянах. То есть, скорее всего, они, то бишь инопланетяне, существуют. Но как выглядят, каким способом дышат и размножаются – неизвестно. А потому всякие басни и побасенки о русской мафии, которыми делился господин Абрамович со своими новыми согражданами, воспринимались, надо полагать, охотно и с благодарностью. И благодарность эта выражается в предоставленном мошеннику праве жить в великой стране. В немалой степени этому способствовал самый внимательный слушатель Абрамовича – бывший сотрудник «русского» отдела ФБР Роберт Левинсон. Дабы свидетельские показания самого Левинсона в предстоящем суде по делу Михайлова выглядели убедительно,
«специалисту» по русской преступности нужны были конкретные лица, способные проиллюстрировать его выводы. Абрамовича Левинсону сама судьба послала. Он вцепился в него мертвой хваткой и не отпускал, покуда в США не приехал женевский следователь Жорж Зекшен. Зекшен внимательнейшим образом выслушал рассказ Абрамовича о том, как солнцевские рэкетиры лишили бедного Абрамовича денег и покоя, как угрожали его жизни и жизни его близких. «Моя жизнь превратилась в сущий кошмар!» – со слезами в голосе воскликнет несколько месяцев спустя Александр Абрамович, давая показания в суде. А прокурор Кроше на том же заседании вздохнет и скажет: «Я Абрамовичу верю». А что еще мог сказать прокурор, если никаких документов Абрамович в доказательство своих слов представить так и не смог.
Меня могут спросить, а чего это ради я предпослал этой главе предупреждение, что не рекомендуется ее читать детям до шестнадцати лет и начинающим мошенникам. Ну тут, на мой взгляд, как раз все ясно. Незачем в неокрепшие юношеские души сеять сомнение в том, что безнаказанно живут на белом свете столь нечистые на руку представители рода человеческого. Ну а от начинающих мошенников историю Александра Абрамовича следует тщательно скрывать, ибо она для них может стать просто-таки методическим пособием.
* * *
Документы уголовного дела № Р9980\96
Форт Лодердейл
19 ноября 1997 года
10 часов 20 минут
Судебный следователь: Жорж Зекшен
Секретарь: Патрик Шиурер, инспектор полиции безопасности Женевы, приведен к присяге
Протокол допроса
Сверхзадержка состязательного следствия
На допросе также присутствуют мадам Диана Л.В. Фернандес, помощник прокурора США, Южный округ Флориды, США,
мадам Элиз Жишон, переводчица французского-английского языков, и мадам Полин Виммер, переводчица немецкого-английского языков.
В рамках судебного поручения проводится допрос:
Господин Майкл Шранц, 1963 года рождения, австриец, служащий, проживает: США, Флорида, Форт Лодердейл, резиденция ФБР, дает показания в качестве свидетеля, к присяге приведен.
Вопрос судебного следователя господину М. Шранцу:
– Вы говорите по-русски? Ответ М. Шранца:
– Я немного разговаривал на русском в 1996 году. После моего отъезда из Австрии я его почти забыл. Я с трудом читаю по– русски.
Вопрос судебного следователя М. Шранцу:
– Вы понимаете по-русски? Ответ М. Шранца:
– Я понимаю по-русски лучше, но я не разговаривал на нем. Вопрос судебного следователя г-ну М. Шранцу:
– При каких обстоятельствах господин Михайлов сказал вам, что является лидером криминальной организации?
Ответ М. Шранца:
– Много раз, например, в офисе компании «Атком».
Вопрос судебного следователя г-ну М. Шранцу:
– Как вы объясните тот факт, что в противовес вашим показаниям господин Владимир Кошель не является послом Российской Федерации в Вене?
Ответ М. Шранца:
– Я не говорил, что господин Кошель являлся послом Российской Федерации в Вене. Я перечислил следующие знакомства господина Михайлова, а именно:
посол России в Вене,
Владимир Кошель, бывший генерал КГБ,
профессор Валерий Володин, бывший врач президента Ельцина. Вопрос судебного следователя к г-ну М. Шранцу:
– Как вы объясните, что господин Валерий Володин не является бывшим врачом президента Ельцина?
Ответ М. Шранца:
– Я удивлен, он говорил мне об этом много раз. Я видел фотографию, на которой господин Володин обедал с президентом Ельциным.
Вопрос судебного следователя г-ну М. Шранцу:
– Почему вы не заявили о преступной деятельности австрийской компании «Актом» (отмывание денег)?
Ответ М. Шранца:
– Я не сделал этого потому, что не доверял австрийской полиции.
Вопрос судебного следователя господину М. Шранцу:
– Каков ваш сегодняшний статус в США? Ответ М. Шранца:
– Я подтверждаю, что проживаю в США легально. Я опасаюсь говорить о моем статусе более подробно.
* * *
Австрийский подданный Майкл Шранц неожиданно объявился в Америке. Собственно, приятной неожиданностью его появление было лишь для следователя Жоржа Зекшена. Сам же Шранц свой бросок за океан готовил планомерно. Провернув махинацию со своей страховой компанией в Вене, он стал обладателем кругленькой суммы – не ехать же в новую страну с пустыми карманами. На естественный же вопрос о том, почему свои показания по делу Михайлова он решил давать в США, а не в Австрии, Шранц довольно туманно ответил: