Владимир Владимирович Васильев
Страшный суд над богом и дьяволом
– Вылитый Маяковский, – подтвердил безлобый.
– Да ладно, ребята, что вы ежа с ужом сравниваете, – вмешалась другая женщина. – Вы еще Булгакова с Олешей сравните.
– Все дутые бездарности похожи, – отрубил звероподобный. – А наши типа главные диссиденты? Что с бородой, что лысый – один к одному! Свобода, надбытность, вневременность, а итоге одно желание – шведскому монарху руку пожать, Нобелевку получить в качестве гонорара из ЦРУ, и в свою родину плюнуть! Написали графоманские романы, принесшие им всемирную славу, вылепили железными руками свои образы, гении, бля…
– Помнишь, у лысого цэреушника его положительный римлянин, гомик-зек, призывает все большинство сковать наручниками, а ключики отдать меньшинству? Мечта всех западников! Ох, и правильно Призонов на них бомбу сбросил! – с яростью сказал безлобый.
– Вы либо специально все путаете, либо каша в ваших головах недоварена, – не выдержала Джули, вспомнившая цитату. Имитация разума раздражала ее намного больше, чем честный примитивизм. Голод душил ее природную деликатность. – Вы тасуете, как карты, произведения, героев, смысл, контекст. Вы постоянно передергиваете, подобно шулерам. Вы притаскиваете факты за уши, выдираете цитаты, суровыми нитками пришиваете их в нужное вам место. Вы занимаетесь блохоискательством, намеренно забыв о слонах.
– Пошла на хуй! – вскричал звероподобный. – Ты что здесь забыла? Ты кто такая? Мы всеми признанные, а тут какая-то секелявка наезжает…
– Нам хамов не надо, мы сами хамы, – честно сказал безлобый. – Вали лесом! Что надо?
– Я хочу есть, – сказала Джули. – Но еды для меня нет.
– И не будет, – вгрызся в кусок мяса безлобый. – Вон отсюда!
«Удивительно отталкивающие сумасшедшие. Ни одного обаятельного, или хотя бы необычного безумца, порции болезни кем-то строго отмеряны», – подумала мун Капула. – «Может быть, эта планета – межгалактический сумасшедший дом, наподобие нашей Тарихеи? Брейн – надзиратель. Нет, не то. Ведь даже если их безумие неизлечимо, он намеренно его усугубляет. Святой Иеремиил, как же хочется есть…»
Запах еды из-за двери ООО «Ворбизнес» одурманивал и очаровывал.
«Я вырву! Не выгнусь, а возьму! Там хотя бы есть шанс поесть! Мне нужно!», – мысли Джули острыми саблями носились по мозгу. Она вновь вступила на территорию ООО «Ворбизнес». Звероподобный и безлобый продолжали пожирать, чавкать и орать.
– Бодибилдинг – круто! Минет – супер! – кричал звероподобный.
– Девелоперы – мудаки! Лизинг – говно! – отвечал безлобый.
– Надька, кретинка, где ты ходишь? – взвыла наставница Джули. – Дмитрий Егорович сейчас придет, а ты еще выборку не сделала! Он же тогда мне ее отдаст! Работай скорее!
Джули огляделась, взяла два листка чистой бумаги, скатала их в комки и заткнула уши. Быстро доделав выборку, она без слов указала наставнице на монитор, села за обеденный стол и принялась есть. Вторая женщина начала что-то кричать, но мун Капула ее не слышала. Тогда сотрудница ООО «Ворбизнес» выхватила из ушей Джули импровизированные затычки.
– Что вам от меня опять нужно? – спросила Джули. – Я закончила работу для вас. Я заработала еду.
– Что ты молчишь? – оскорбилась женщина. – Ты же в коллективе! А ну быстро, сказала что-нибудь!
– Что вы хотите от меня услышать? И главное – зачем? – переспросила Джули.
– Ты че, совсем тупая? Тебе рейтинг надо делать, в коллективе отношения строить! Не заработаешь, не построишь – тебя все игнорировать будут, – объяснила женщина.
– Я очень хочу, чтобы вы меня игнорировали, – попросила мун Капула. – Прошу вас! У меня навечно нулевой рейтинг, я не строю никаких сношений, только прекратите этот варварский диалог с вашим помешательством!
– Лузерша! – радостно взвизгнула женщина. – Ленка, а новая-то, Надька – лузерша! У нее неправильность поведения с неадекватностью!
– Точно, блин! – не менее радостно вскричала наставница Джули. – А я-то все никак понять не могла – она дура или с характером. Пойду, Лешке расскажу, что новенькая – лузерша!
На столе сотрудницы Ленки затрещал телефон.
– Да? – лениво и недовольно спросила та трубку. – Ой! Здравствуйте, Дмитрий Егорович! Уже все готово, только вас ждет. Накрыто, конечно. Ждут вас ваши дети, отец вы наш родной! Ой, несчастье-то какое! Все-все, сейчас новенькую пошлю…
–Надька! – крикнула она мун Капуле. – Кончай выебываться, Егорыч на проходной, у него шину спустило! Быстро помогла ему колесо поменять!
– Я? – удивилась Джули. – Но здесь же есть… особи мужского пола.
Назвать звероподобного и безлобого мужчинами она бы не смогла даже под дулом пистолета.
– Не хами, блядина! – взвыл безлобый. – У меня хронический аднексит!
– А у меня грыжа, – чавкнул звероподобный.
Мун Капула невозмутимо продолжила трапезу. Через пять минут на пороге появился невзрачный мужичок с испитым лицом. После хорового приветствия в офисе воцарилась тишина.
– Почему я самостоятельно должен менять колесо своей машины? – мужчина попытался рыкнуть, но вышло лишь нечто среднее между писком и визгом.
– Почему бы и нет? – спросила насытившаяся Джули.
– Вы Надежда? – мужичонка ощупал Джули взглядом, симулировавшим похоть.
– Нет, мое имя Джули Капула, – ответила дочь экс-сатрапа.
– Юмор, юмор, – местный божок издал дребезжащий звук, символизировавший смешок. – Василий Петрович вас хорошо характеризовал. Зайдите ко мне в кабинет.
Не дожидаясь ответа Джули, Дмитрий Егорович прошествовал к себе в кабинет.
«Пока я не нашла способа вернуться домой, мне нужно регулярно есть», – подумала прагматичная мун Капула и зашла в кабинет мужичонки. Кабинет украшали три огромные фотографии Призонова – в военной форме, в штатском и топлесс.
– Ну, Петрович и нарыл, – заулыбался Дмитрий Егорович. – Ходок! Раздевайся, а я пока таблетку приму.
Джули молча отвесила пощечину офисному сердцееду.
– Ути какая! – потер щеку Дмитрий Егорович. – Совсем сдурела? Ты кто такая? Ты же с Воронежа, прописки нет, стажа нет, кто тебя еще возьмет? Думаешь, Петровичу дала и все?
Пропитый ловелас обхватил мун Капулу и стал елозить по ее телу. Джули мощно сопротивлялась, но руки Дмитрия Егоровича оказались неожиданно сильными. К счастью для мун Капулы мужской силой у местного начальника обладали лишь руки. Джули мутило от отвращения и страха. Внезапно в кабинет главы ООО «Ворбизнес» ворвался человек, который обезвредил потенциального насильника ударом в лицо. Голова у Дмитрия Егоровича была не мыслящая, и поэтому крепкая. Псевдобабник лишь пошатнулся и собрался дать отпор неожиданному защитнику чести мун Капулы. Шеф ООО «Ворбизнес» сфокусировал свой взгляд на противнике, икнул и взглянул на фото, развешанные по кабинету. Издав шипящий звук, Дмитрий Егорович затрясся и упал. Его брюки набухли и намокли.
– Джули, мой урок был глуп и жесток, – мягко сказал Александр Призонов. – Хоть он и не начался по-настоящему. Вам здесь не место. Пойдемте, я верну вас.
Мун Капула захотела гордо сказать «Я не нуждаюсь в вашей помощи и ваших уроках, Брейн», но вместо этого она бросилась на шею Императора и горько зарыдала. Призонов зарыл свое лицо в ее волосах.
– Наденька, – еле слышно прошептал он. Из его левого глаза выкатилась одинокая слеза.
– Дмитрий Егорович, просите за опоздание, – на пороге появилась безвкусно раскрашенная девица в мини-юбке. – Я Надежда Романовна Монтекова, вам насчет меня Василий Петрович должен был звонить…
– Уйди, – провыл глава ООО «Ворбизнес». – Не видишь, кто здесь?
Девица принюхалась.
– Вроде, только вы, – скривилась она. – Вы трупы, что ли, здесь прячете?
Дмитрий Егорович открыл глаза. Никого, кроме него и Нади, в его кабинете не было.
– Завтра же завяжу и зашьюсь, – простонал он.
***
Планета Илмез, Пангея, Верония.
– Поздравляю, сан Халас! – элегантный усач пожал Леониду руку. – Приобретение крупнейшей нефтяной компании Пангеи – приятнейшее бремя. Это добровольное рабство во много раз слаще вынужденной свободы.
– Благодарю, мне очень весело, – заплетающимся языком проговорил Леонид, разлепив непослушные глаза и осушая очередную рюмку узы. – Хомут уютен, я в экстазе…
– Это заметно, – кивнул усач. – А вы почему столь неподобающе мрачны, сан Хелос?
– Отзынь, гнида! – взгляд Болотова метал кровавые молнии.
– Вы его не трогайте, ему женщина отказала, – Камышов поднял голову из салата, и смахнул устриц с галстука. – Сказала, что из нашей троицы ей симпатичен лишь один человек. Понятно, что это самый молодой и красивый, то есть я. Но она для меня старовата, ей уже за тридцать.
– Она не отказала! – стукнул кулаком по столу Болотов. – Она просто не поняла моей возвышенной и героической натуры, перепутав ее с ложным образом, созданным ее воспаленным воображением. Я докажу! Эрота Сфагнос в полной мере осознает свои преступные заблуждения…
– А я не хочу ничего доказывать, – Леонид задрал плавающую голову. – Я хочу дождаться перерыва между канунами. Я живу ради них…
– Звал? Я здесь! – икнул Камышов.
– Спи уже, сан Канон, – с жалостью взглянул на него Леонид.
– Я рад вашему единодушию и единомыслию. Вы не возражаете, если я оставлю вас, саны? – любезно спросил усач.
– Зачем он вообще здесь? – пробормотал Камышов.
– Традиция, – раскачиваясь, пропел Леонид. – Трезвому скучно, пьяному скучно, люди надоели, самого себя испил до дна. Счастье, ау! Ты где? Ответь, куда скрылось?
Усач обвел троицу мудрыми глазами, прошептал «Обречены», и покинул зал.
– Леня, Валя, давайте станем национальными героями! – горячо воскликнул Болотов. – Избавим инопланетян от наших жлобов! Тогда женщины будут нас любить, а история – уважать. Они ведь и на нас напали! Мы ведь теперь тоже инопланетяне, да еще и с нефтью.
– Это может быть весело, – прикрыл глаза Леонид. – Я согласен. Руби их, Мишка!
– Танками дави! – пробормотал из салата Камышов. – Бомбанем Россию!
– Валя, ты гений! – поцеловал Болотов макушку Камышова.
– Всегда готов! – донеслось из салата. – Хайль Гитлер!
– Не заговаривайся, – поморщился Подболотов.
– Служу Илмезу! – вылез из салата Валентин. – Леня, передай еще мяса с кровью.
– Жри, кровожадина, – подал тарелку Леонид. – А где Миша?
– Какой Миша? – удивился Камышов. – Здесь еще и Миша был?
– Все сон, мираж и иллюзия, – зевнул Леонид и захрапел.
– Главное – заснуть так, чтобы не было мучительно больно утром, – сказал Валентин и глотнул узы. – Жаль, но у нас не получится.
Сомкнув очи, он провалился в черный круговорот.
– Миша, ты мудак! – разбудил Подболотова вопль Камышова.
– Сколько нового и интересного, – сжал ревущие виски Леонид. – Почему на этот раз?
– Я послал ультиматум российскому правительству, – сказал зеленый от гордости и похмелья Болотов. – Если в течение двадцати четырех часов эти нелюди не уберутся с нашего прекрасного Илмеза, я взорву Призоновград с помощью ядерной ракеты!
– Смешно, – одобрил Леонид.
– Не смешно, а страшно, – плачущим голосом сказал Камышов. – Он действительно нацелил ядерную ракету на включенный портал!
– Страшно забавно, – осознал сказанное Подболотов. – Миша, откуда у тебя ракета?
– Так у них и купил, у нелюдей, – подбоченился Болотов. – Все же свои!
– Миша, ты мудак! – снова взвыл Камышов.
– Я тоже так думал, но до сегодняшнего дня, – встал Леонид. – Миша, ты эволюционировал из мудака в героя! Я одобряю и поддерживаю. Дай я тебя поцелую!
– Не надо! – защитился Болотов. – Я дождусь поцелуя Эроты!
– Да, она хорошо это умеет, – мечтательно сказал Подболотов.
– Что? Сволочь! Кобель! Эротоман! Двурушник! – взъярился Михаил. – Все, я отменяю ультиматум! Валя, перепродай ракету этим военным алкашам! Только бери золотом, сольво у них фальшивые.
– Тихо, национальный герой, не теряй лицо, – встряхнул его Леонид. – Ты уже стал надеждой Илмеза, назад не сбежишь. Так что не визжи, истеричка!
– Ладно, – махнул рукой Болотов. – Герой, так герой. Валя, а туалет у нас на втором этаже или на третьем?
– На втором, – процедил Валентин. – За мной будешь…
***
Планета Земля, Русская Империя, Италия, Амальфи
Холодный ночной туман обнимал дикую каменную гору. На вершине горы высился уютный европейский особнячок. Бассейн, вертолетная площадка и стоянка для летающих машин были вызывающе пусты. Дорог к особняку не было, к нему можно было попасть, лишь прилетев сверху. Евгений Бондейкин и Андрей Лужайкин сидели на террасе, выпивали и философствовали.
– Вот ведь природа, – деликатно отхлебнул виски Бондейкин. – Мертвый камень делает! А мы из него – целую жизнь!
– А из жизни – мертвый камень, – парировал Лужайкин. – Жень, я тебя все спросить забываю. Ты бизнесмен, миллионер, у тебя все есть, зачем же ты на этого мента-императора пашешь?
– Чтобы не отобрали, – вздохнул Бондейкин. – А ты?
– Чтобы вернули, – махнул рукой Лужайкин. – Мне сначала дали, потом взяли назад, теперь обещали вернуть. Вот так всю жизнь и будем.
– Хорошо, если так – всю жизнь, – допил виски Евгений. – В преисподней-то похуже будет…
– Бывал? – заинтересовался Лужайкин.
– Случалось, – помрачнел Бондейкин. – Какой шеф – такие и командировки.
Отдаленный детский плач взбил ночную тишину.
– Опять привидение ревет, – вздохнул Лужайкин.
– Точно привидение? – напряженно спросил Бондейкин.
– Больше некому, – отмахнулся Лужайкин. – Нечистое место. Почти половину местных какой-то оборотень сожрал, в пентхаусе кто-то цепями гремит, спать мешает…
– Так уж и половину, – засмущался Бондейкин.
Снизу раздался треск автоматных очередей.
– Опять наши воюют, – потянулся Лужайкин.
– С кем на этот раз? – полюбопытстовал Бондейкин.
– Как всегда, с врагом, – зевнул Лужайкин.
– Кто же теперь их враг? – спросил Бондейкин.
– Им уже все равно, – поморщился Лужайкин.
Мобильный телефон Евгения зазвенел кремлевскими курантами. Бондейкин взял трубку.
– Да, Махаллат Асмодеевна, – деловито, но свободно сказал он. – Прибыли, естественно. С семнадцати ноль семи до двадцати тридцати трех наслаждались ароматной вакханалией дикой природы. С двадцати тридцати трех до двадцати двух пятидесяти созерцали кровавое бурление заката, плескались в ночном серебристом море, беседовали о вечном и сокровенном. С двадцати двух пятидесяти многоуважаемый Император пел под гитару про то, как он стоял, приблизившись к стене, и был как лошадь, загнанная в мыле, пришпоренная смелым ездоком. В общем, запряг его великий Люцифер по полной. Просил прощения у мун Капулы, мол, знаю, вы не та, но называл ее любимой, которая его не любит. Исполнение романса завершилось в двадцать три ноль две. Потом товарищ Император стоял на коленях, признавался в любви, получил пощечину и страстный поцелуй. Потом с двадцати трех пятнадцати по два сорок пять изволили трахаться. В два сорок восемь – уснули. Других происшествий не было, ни одного печального сюрприза. Да, наш великий Антихрист Асмодеевич животное, но священное. Котяра, то есть. Буду, прелестница, как всегда. А зачем Андрюша? Нет, нам Андрюша не нужен… Виноват, забылся! Буду с Андрюшей, наручниками и плетками. Приятного отдыха, Махаллат Асмодеевна! Вот сучка бешеная…
– Опять! – заныл Лужайкин. – У еще меня с прошлого раза все болит и отваливается! Не хочу, не могу!
– Это наша работа, Андрей, – Бондейкин налил виски коллеге. – Не сможешь – заменят и выкинут, судьба у нас такая.
– Она у всех такая, – поморщился Лужайкин и залпом выпил. – Ты Женя, правильно оценил сильнейшее зло. Работать нужно только на самых сильных.
– Я выбрал не сильнейшее, а наиболее удобное зло, – сказал Бондейкин. – И тебе советую.
– О, смотри, нарушитель границы. Окликнем или сразу застрелим? – сменил тему Лужайкин.
– Это не нарушитель границ, а их создатель, – всмотрелся в темную фигуру Бондейкин. – Сам Асмодей Адамович пожаловали! Напрасно мы, раз он так величав, ему являем видимость насилья, ведь он для нас неуязвим, как воздух. Вот почему я не его сын? Трахался бы сейчас с прекрасной илмезийкой! А вместо этого приходится с женой Императора! Где справедливость, Андрюша?
– Вон, идет, – указал Лужайкин на приближающегося Асмодея Адамовича.
Асмодей Адамович молча прошел мимо Бондейкина и Лужайкина, не удостоив их даже взглядом.
– И так он в этот мертвый час прошел при нашей страже грозным шагом, – зевнул Бондейкин.
– Вообще я в этом вижу знак каких-то странных смут для государства, – заметил Лужайкин.
– Это обязательно, без этого ни он, ни государство никак, – выпил Бондейкин. – Ну, за твое здоровье! Эх, душевно сидим!
– Не надо про душу, – попросил Лужайкин. – Проснется еще, не дай Люцифер. Вот тогда точно здоровья не будет.
– За здоровое бездушие! – поднял стакан Бондейкин.
– За бездушное здоровье! – чокнулся с ним Лужайкин.
***
– Не рубите дерево, рвите корень! Оставьте ветви и листья! Дайте плодам покоя! – стонал во сне Призонов.
– Тише, ты еще жив, – поцеловала его проснувшаяся Джули.
– Я уже умер, – проснулся Александр. – Но хочу жить!
– На самом деле ты живой, но хочешь умереть, – сказала мун Капула. – Почему бы тебе на самом деле не захотеть жить?
– Заскучаю, – вздохнул Призонов. – Да и нельзя иначе. Ты же их видела, эту гигантскую тюрьму, эти ульи и соты! Как же с ними по-другому?
– Да, они не заслуживают иного, – медленно произнесла Джули, полностью осознавая смысл этого утверждения.
– Даже ты понимаешь! – всплеснул руками Александр. – Прохладные облака не помогут выжженному асфальту.
– Но Илмез не заслужил Земли, – сказала мун Капула.
– Нужен мне твой Илмез, как волку смокинг, – потянулся Император. – Я же тебе объяснил, что Люцифер оскорбил Иеремиила, а мы отдуваемся. Самые мудрые и совестливые купили себе справки о грыже с шизофренией и сидят дома, а агрессивные ортодоксы сражаются за несуществующую честь страны. Интересно, если бы страна приказала им выколоть себе глаза, они бы тоже согласились?
– А ты попробуй, – предложила мун Капула.
– Они и без меня – глухие жрущие слепцы. Нет, бежать, бежать! Подложу стране Свинюгина, а сам – в илмезийские плотники. Ты мне сына родишь, назовем Йосей…
– Сначала останови войну, – попросила Джули.
– Конечно, я же обещал. Только она остановится ненадолго. Я у папы далеко не единственный сын!
Зазвонил древний и вечный телефон с двухглавым орлом на циферблате. Джули потянулась к трубке.
– Куда! – больно схватил ее за локоть Призонов. – Это же правительственная связь! Это мое!
Джули посмотрела на пожар, бушевавший в правом глазу Императора, и все поняла.
– Я сам у себя украл свободу, душу и совесть, – блудливо улыбнулся Александр. – Кража удалась, я всем доволен.
– У тебя все получилось, – прошелестела мун Капула. – Я поняла, что кровь на руках ангела добродетельнее слезинки черта.
– Мечта сбылась, одной мечтою меньше, – развел руками Призонов и взял трубку. – Да, Анатолич. Ультиматум? Взорвут, говоришь? А пусть взрывают! Но только под нашим контролем и под их ответственность! Надо чаще встречаться, Дима. Собирай шоблу. Стратегия следующая… Впрочем, подожди, я перейду к другому телефону.
Не обращая внимания на Джули, Призонов вышел из комнаты. Мун Капула побрела к террасе. Вдохнув чистый морской воздух, она залюбовалась рассветом. Море внизу медленно оживало.
– Вы будете удивлены, мун Капула, но красоту природы выдумал именно я, – раздался голос. – Именно поэтому я ее и люблю.
Джули обернулась и увидела высокого человека с элегантной бородкой. Он не смотрел на мун Капулу, он так же, как и она вкушал нерукотворное великолепие.
– Это единственное мое творение, которым я наслаждаюсь, – сказал человек. – Творения Люцифера живут по мелким, скучным и алогичным законам. Творения Иеговы – гадки и предсказуемы. Все остальные мои творения не лучше, но и не хуже. Логово моего сына – прекрасный обломок свободы, вы не находите?
– Жаль, что в вашем мире обломки свободы имеют лишь рабы. Его действительно стоит вкусить. Вы – отец Брейна? – спросила Джули.
– Не дай Люцифер! – усмехнулся Асмодей Адамович. – Я – отец Антихриста.
– Верните меня домой, – попросила Джули.
– Я за этим и прибыл, – сказал Князь инкубата.
– Зачем вам мое отсутствие? – встрепенулась Джули.
– Не надейтесь, – понимающе покачал головой Асмодей. – Вы ничего не измените.
– Тогда зачем?
– Мой ответ имеет значение для вас? – спросил Асмодей.
– Иначе бы я не спрашивала, – ответила мун Капула. – Вы ведь знаете, что я настолько неопасна для вас, что вы можете быть со мной откровенным.
– Дочка попросила, – усмехнулся Асмодей. – Напомнила, что я Антихристу не только отец, но и тесть. Вы будете смеяться, но в отличие от вас, она его любит, поскольку понимает.
– Она испугалась меня? – удивилась Джули.
– Она испугалась за вас и моего сына. Если бы она прибыла лично, от вас и Антихриста осталась лишь две горстки пепла. Она у меня излишне импульсивная демоница, время гипертрофировало этот недостаток. И откуда он? Ее мать до и после смерти оставалась ледышкой, даже когда ее сжигали в пустыне, она была холодна…
– И вы так же равнодушны и спокойны, – констатировала мун Капула.
– Я многолик, – усмехнулся Асмодей и щелкнул пальцами. Утренняя дымка поглотила мун Капулу. – Не прячься, сын.
Призонов вышел на террасу и взглянул отцу в лицо.
– Бунтуешь потихоньку? – спросил Асмодей Адамович.
– В мечтах, – сказал Император. – Но в реальности я всем доволен.
– Мун Капула была не прихотью, а потребностью, – заметил Князь инкубата. – Принял порцию человечности? Осторожно, можно привыкнуть.
– Папа, не впадай в морализаторство, не путай себя с Иеговой, – поморщился Призонов. – Как проходит Страшный Суд?
– Не знаю, – пожал плечами Асмодей Адамович. – Там сейчас твой отец, а меня там никогда не было и не будет. Он не смог отлучиться и попросил его подменить. Я решил в этот раз не отказывать себе.
– Но ты – это ты? – улыбнулся Призонов.
– Я – Асмодей Адамович Адов, Князь инкубата, генеральный директор ООО «Избавление». В моем измерении ты еще не родился.
– Ну и как в 2013 году без меня? – полюбопытствовал Император.
– Суть не изменилась, складки на полотне истории сменили расположение, не более. Война пока не началась, Лилипутин делит трон со Свинюгиным. А так, как обычно. Твоему отцу очень повезло, что появился ты. Мы одинаково мудры, одинаково разносторонни, но везение досталось не мне.
– Завидуешь? – усмехнулся Призонов.
– Мы не воспринимаем свою судьбу всерьез, – Асмодей улыбнулся, услышав столь нелепое предположение. – Мы видим лишь общий ад и собственный астрал. Каждый развлекается, насколько позволят обстоятельства. Мы не коллекционируем зарубки, мы просто рубим, как получится.
– Щепок много, – сказал Император.
– Мой юный Навуходоносор, – с жалостью взглянул на него Асмодей. – Ты все еще замечаешь щепки?
– Я скорректирую свое зрение, великий Асмодей, – поклонился Призонов.
– Эту коррекцию лучше сделать самостоятельно, пока тебя не ослепило, – кивнул Асмодей, щелнул пальцами и растаял в воздухе.
Красивое лицо Призонова изуродовала душевная боль.
– Надя! Джули! – горько вскрикнул он. Постепенно страдание и ненависть уступили место ледяному спокойствию.
– Ты ошибаешься, папа, – прошипел Император. – Я не Навуходоносор, я Нимрод…
***
Планета Илмез, Пангея, Тарихея.
– Если ты лев – забудь о жалости. Осталась хоть капля сострадания – помрешь бараном! Мы не ведем переговоров с террористами! – нахмурился Император. – Кому-то что-то неясно?
– Кремль, памятники, банки, счета, музеи, – трусливо залопотал президент России. – Друзья и родственники на худой конец! Громадные убытки…
– У вас всех еще два часа до штурма, – ответил Призонов. – Переводите деньги в темпе! И не жалейте, пока русский народ жив, деньги у нас будут. А при деньгах с властью и женитесь снова, и деток нарожаете на смену.
– У меня дети, – всхлипнул Кони Лабрадорович. – У меня только на жену, то есть, я только жену могу, в общем, я люблю…
– Зря, не советую. При вашей должности любовь к кому-либо может плохо кончиться как для вас, так и для ваших любимых. Я не понимаю, кто-то не на своем месте? Для кого-то родные и близкие, эти имиджевые кружавчики, средства, деловые и половые связи важнее государственных интересов?
– Что вы, как можно, – ответил мрачный хор голосов.
– Сделаем Санкт-Петербург столицей и Новым Призоновградом, – невозмутимо произнес Император. – Тихо готовьтесь, заранее пишите приказы. Я убежден, что все убытки от взрыва Призоновграда покроются прибылью от этой ужасной катастрофы. Никаких предупреждений народу и прочим родственникам, это в интересах моих и ваших брокеров. Кстати, не забудьте о средствах на восстановление Призоновграда…
– Чего же мы ждем? – Пастухов прокалькулировал средства и счастливо заулыбался. – Штурмуем мерзавцев и предателей, продавших и обобравших свой народ! Я одного не понимаю, Александр Аркадьевич. Почему мы до сих пор не применили ракеты «Приз-666»? Эта новейшая разработка пробивает силовой щит инопланетян, как кувалда – мозги.
– Если есть шанс получить ценное целым – не стоит разрушать. Данного нефтяного концерна это тоже касается. Никаких ракет! Пусть с людьми поработают люди. Агрессоры, посмевшие принуждать нас к мирному соглашению, должны умереть, причем официально!
– Официально? – переспросил Пастухов.
– Именно официально, – кивнул Призонов. – Все наследники владельцев концерна добровольно и посмертно отказались от наследства в пользу любимого государства. Государство в моем юридическом лице продаст этот концерн за сто двадцать пять рублей сорок копеек с аукциона. Я думаю, все понимают, кто будет покупателем?
– Естественно, – заулыбался Дмитрий Анатольевич. – Как обычно или назначим новых?
– Назначим хорошо забытых старых, – усмехнулся Призонов.
– Инопланетяне отдадут концерн? – засомневался Гиенов.
– Илмезийцы соблюдают закон, – сказал Император. – Это их и погубит. Нельзя блюсти закон в битве с беззаконием! Итак, штурмуем. Возражений, предложений нет?
– Я хотел бы… – робко залепетал Загрызлов.
– Рад, что нет. Наше единодушие – наша победа! – перебил его Призонов. – Верховный главнокомандующий, отдавайте выстраданный приказ!
Свинюгин выпрямился, нахмурился и придал лицу мужественное выражение.
– Через два часа штурм! – громко скомандовал он мобильному телефону. – Во имя великой России! Приказываю!
– Один отказался, – пролепетал Дмитрий Анатольевич, отлепив трубку от вспотевшего уха. – Говорит, что у него в Москве дети!
– Не потерплю! – выкрикнул Брудастый.
– Именно в Москве, не в Призоновграде? – поднял бровь Призонов.
Свинюгин кивнул.
– Хорошо, что только один, – весело сказал Император. – Прекрасно вы страну вышколили, Глеб Олегович!
– Рад стараться! – улыбнулся Падловский.
– Расстрелять, но по-тихому, – дал указание Император. – Все остальные про старух-матерей, красавиц-жен, сопливых ребятишек и прочую обузу забыли?
– Надеюсь, – ответил Свинюгин.
– Они не могли не забыть, – лязгнул голосом Угрюм-Бурчеев. – У них одна мать – Родина! Защитим мать нашу!
– Поддержим нашу мать! – сказал Призонов. – А то не дело, подняли Россию с колен, а она оказалась паралитичкой. Сделаем ей инвалидную коляску из техники илмезийцев, товарищи! Ну что, господа, наезжаем на борзоту?
– Все боевые дивизии готовы к штурму, – бодро ответил Свинюгин.
– Всегда готовы, – уточнил Император, откинувшись в удобном кресле.
***
Вневременье, Страшный Суд
Судья и Присяжные вертелись астральными сгустками. Аура Вневременья сосала энергию своих обитателей. Гул конвейера богов и пророков, находящегося в соседнем Вневременьи, сливался с монологами Обвинителей, Свидетелей и Иеремиила. Люцифер смахнул со своей щеки двухголового тигра с рыбьим хвостом и брезгливо повел узким плечом. Иегова жег праведным взором холеные хари Пифона и Маммона, находившихся в Суде в качестве свидетелей обвинения.
– Превратили бесплодную паству в плодоносящие растения…
– Создали время, не требующее истины и логоса…
– Заменили культуру культами, культивируя культуризм и применяя оккультизм…
– Я свидетельствую, что возрождение душ было подавлено ядерной войной…
– Создали нищету, выхолостили разум, подавили нравственный закон – и покупают души!
– Культурное наследие Земли – доказательство невозможности принадлежности к сектору 666-18-9-13…
– Подлог! Самозванство! Мракобесие! Покушение на разумное устройство Вселенной!
– Старо и вечно, – сонно пробормотал Асмодей. – Скучно и смешно. Когда этот родник обезжиренных фраз иссякнет, разбудите…
– Иисус прибыл? – беспокойно заерзал Иегова, толкнув Князя инкубата в бок.
– Будет, мамаша, будет. Не блудили бы тогда, не мучились бы сейчас, – язвительно сказал проснувшийся Асмодей.
– Не моя вина, что он чуть ли не с рождения все понял наоборот! – прошипел Иегова. – Как они не понимают, что я не человеконенавистник, не эталон, не шутник, не пародия! У меня просто инструкция такая! Нашли крайнего! Я что, должен управлять всем маслом, разлитым Аннушками? Тасовать насекомых? Я не завхоз, я бог! Даже ты тогда не смог его вразумить – ни в пустыне, ни над миром… Или не хотел, а, полузащитник?
– Он был молод и глуп. Представляете, пожив, испытав, познав, он продолжал верить в ваше совершенство! Не брал хлеба, злата и царства, надеясь на ваше слово, боясь вашего искушения, – сказал Асмодей. – Второе распятие пошло ему на пользу.
– Оправдатель Обвиняемых! – вопросил Судья. – Вам есть, что добавить к сказанному?
– Не совсем, великий Демиург, – склонил голову Асмодей Адамович. – Мне есть чем опровергнуть сказанное.
Судья разрешающе кивнул.
– В отличие от Обвинителей и Свидетелей я не намерен говорить о вещах изжеванных и общеизвестных, – начал Асмодей. – Я лишь напомню, что само существование сектора 666-18-9-13 необходимо мироустройству не только потому, что уничтожать брак хлопотно и аморально, но и поскольку именно капля зла в океане гуманности не дает этому океану замерзнуть и сохраняет его живым. Но поскольку обвинение основано на абсурдном допущении, что Земля, объявившая войну планете Илмез, является не бракованной, а полноценной копией Илмеза, мне остается лишь доказать, что Земля – действительно представитель сектора 666-18-9-13. Все ошибки являются следствием и причиной других ошибок. Данная ошибка – не исключение. Когда наш дорогой Творец полюбовно договорился о сдаче своих полномочий великому Люциферу, его архангелы, включая присутствующего здесь Иеремиила, восприняли этот шаг не как мудрое признание собственной неудачи, не как осознание невозможности управлять бракованной планетой по законам сектора 0-21-28-28, а как банальное поражение! Перепутав закономерную замену с преступным бунтом, они бросились на защиту стабильности, и естественно, создали хаос. Этот хаос усугубила связь великого Иеговы с дочерью человеческой, землянкой Марией. Сначала наш Творец всего лишь хотел оправдать свою избранницу перед ее земным женихом, но вскоре возжелал использовать магический дар своего сына в собственных целях. Кто его осудит за это? Но недопонимание и изначальная разобщенность привели к тому, что в результате на свет родилось противоречивое учение, настолько алогичное и безумное, что лишь сам факт того, что ему якобы верят, не понимая, не читая, не анализируя – лишь еще одно доказательство изначальной дикости землян. Этот искусственный суррогат нравственного закона так же напоминает нравственный закон илмезийцев, заложенный в них природой, разумом и духовной аурой, как пепел напоминает ветер. Любой илмезийский ребенок, оставшийся наедине с котом, гладит его, любой земной – подвешивает его за хвост! Лишь глину можно смять, мрамор можно лишь отсечь. Поэтому меня лишь смешат нелепые замечания о самой возможности обработки судьбы и истории в секторе 0-21-28-28. Природа создала илмезийцев так, что их душа – жизненно важный аксессуар, поэтому они и дорожат ею. Природа создала землян так, что их душа – невостребованная, неудобная и недолговечная ненужность, вот они и несут ее к нам. А мы можем лишь собирать урожай с поля, можем делать погоду, но мы не можем создать семена! Чем розу ни удобряй, сорняк из нее не вырастет!
