Владимир Тимофеев
Притчи дедушки Бывалого
НАЛАДОННИКИ
Жил-поживал кот. Британец. Нет, он не был англичанином. Порода его так называлась. В хорошей семье ему посчастливилось жить-поживать. Его глава семейства любил, главная кормилица просто обожала, старшая девочка с ним играла. А маленькая девочка появилась вместе с самим котом. Конечно, когда он еще котенком был. Росли они вместе и вместе уму-разуму набирались. Счастливое детство и молодость у кота прошли. Вырос он, стал сдержанным. Погладить себя разрешал подряд только два раза и то лишь членам семьи. Он, наверное, был все-таки англичанином.
Беда в дом пришла тихо-тихо, совсем незаметно. Конечно, беда эта была только для кота, а для остальных она называлась прогрессом. Заменили глава семейства и главная кормилица телефоны на наладонники. Радовались, как дети, играя с ними. Но с котом играть почти перестали.
Он не сразу и обижаться начал – девочки с ним веселились и его веселили. Переживал кот, но, как и положено англичанину, виду не подавал.
А потом старшей девочке тоже подарили наладонник. Стал кот угрюмым, перестал за собой ухаживать, старая шерсть комками торчала. Болеть стал. Когда болел внимания ему уделяли побольше. Конечно, не так как до наступления эры наладонников. Но все-таки.
Одна радость оставалась у кота, одна отдушина – младшая девочка, его ровесница.
Однажды поехала вся семья отдыхать на море. Они и раньше ездили. Приходила к коту в их отсутствие добрая женщина. Он, разумеется, полюбить ее не мог. Это считалось бы изменой своей родной семье. Но позволял два раза погладить себя, насыпать корм и сменить наполнитель. В душе он радовался ее появлению, но как истинный британец своих чувств не выдавал. Тем более что кот знал – скоро все вернутся. И все вернется на круги своя. Ровесница будет опять с ним играть-забавляться. А больше ему уже и не надо было.
А семья приехала на море отдыхать. Полезли все в воду. Купаться. А наладонники-то на берегу оставили. Вот тут-то они друг на друга посмотрели, разговаривать начали. Сначала с трудом, а потом все свободнее и откровеннее. И рассказала младшая девочка, как тяжело ей дома. Все с наладонниками общаются, ей остается только с котом разговаривать. Но он не очень-то хороший собеседник, молчит. Даже не мяукает, как и положено британцам. Стало всем стыдно. Стали все младшую девочку жалеть.
Из воды вылезли и наладонники в руки не брали. Пока не высохли. А потом взяли. Один папа даже не посмотрел на свой наладонник. Быстро оделся и уехал. А через полчаса вернулся. И подарил новенький наладонник младшей девочке. То-то все обрадовались.
Вернулись с моря в родной дом. Кота радостного погладили по два раза. Корму насыпали, наполнитель поменяли.
Кот все понял. Он хоть и не мяукал, а был очень умным. И понятливым. Сначала заболел. В этот раз по-настоящему. А потом не захотел выздоравливать.
ПОДАРОК
Жила-поживала больница. Да, да. Больницы тоже рождаются, растут, вернее, развиваются, стареют и умирают. Эта больница вполне соответствовала своему названию. Там людям действительно делали больно. Иногда еще как! Потому что эта больница на самом деле называлась хирургия. Несмотря на самые современные обезболивающие средства, суперсовременные инструменты и приборы боли в этом здании было вольготно.
Но не это было главное. В этой больнице еще вольготнее чувствовал себя страх. Его было так много, что он не помещался в больнице. Охватывал людей на самых дальних подступах. И не отпускал. Иногда так глубоко внедрялся, что выгнать-удалить его не удавалось даже при успешном лечении. Пациент выписывался, покидал больницу и уходил, унося с собой частичку, нет, не частичку, а большой кусок страха, как бы сюда снова не попасть.
Врачи в этой больнице боялись главврача, а он разного сорта контролирующих и проверяющих. Медсестры боялись сделать укол не туда и ввести не то лекарство. Нянечки боялись главврача, хирургов и медсестер, а больше всего вредных больных. Одни уборщицы никого и ничего не боялись. Наоборот. Все боялись, что они обидятся и уйдут-уволятся.
Давно замечено и широко известно: на должность главврача, тем более завхоза претендентов достаточно. А исчезновение уборщицы – катастрофа, сопоставимая с десятибалльным землетрясением и извержением вулкана одновременно.
Но уборка операционных студий и больничных палат, не говоря уже о туалетах и коридорах, не главное в их работе. Уборщицы, или менеджеры по уборке помещений, как их стали величать, лишь бы не поднимать зарплату,– это единственные островки здравого и здорового смысла в царстве кошмаров и ужаса.
Лежит-дрожит какой-нибудь захворавший, размышляет, как его резать-отрезать будут. Картины рисует одна страшнее другой и сам от этого еще больше пугается. Плакать начинает, кричать, а то с койки больничной спрыгнет и бегом к дверям – домой хочет. А тут подходит тетя Даша со шваброй и деловым суровым голосом требует одеяло подтянуть, тапки задвинуть, с тумбочки пищу-еду убрать. Больной сначала резко обижается – он умирает почти, трагедия мирового масштаба надвигается, а тут о таких низменно-приземленных вещах рассуждать себе позволяют. Но с тетей Дашей долго спорить никому не удавалось. Голос у нее, что у генерала пехотного, да и швабра как-никак оружие настоящее. Больной займется делами, а страх-то, тети Дашиной швабры тоже испугавшись, отбой играет. Вот такая психотерапия.
Однако, у каждого правила должно быть исключение. Вот и у тети Даши однажды осечка вышла.
Поступила в больницу дамочка-женщина. Кричала, плакала, стонала, выла диким голосом, а потом опять рыдала. Без остановки. Тряслась так, что успокоительное дать невозможно было. Тети Дашины эффективные методики тоже не сработали.
Тут поступил в больницу один привычный пациент. К нему зрелый персонал привык – он первый раз на стол загремел еще двадцать лет тому назад. Потом еще каждые пять-шесть лет по три операции подряд выдерживал. Главврач нынешний свою первую операцию на этом пациенте провел. Спрашивает вновь поступивший больной, кто это спать не дает, мешает людям и врачам к операциям готовиться.
А как узнал, говорит: «Нельзя позволить страху всю больницу поработить». Пошел. Через пятнадцать минут вышел, а крики и плач, рыдания и вопли прекратились, даже всхлипывания исчезли.
На следующий день операция у дамочки-женщины успешно прошла. А еще через день она уже в коридор вышла. Как раз на операцию привычного пациента на каталке мимо провозили. Она ему успеха пожелала, он ей рукой приветственно помахал.
Вечером главврач уходил хмурый-хмурый. Тетя Даша, хоть у нее нервы и покрепче были, с мрачным лицом применяла свои навыки и методики особенно жестко. Услышав всхлипывания из палаты, где лежала успешно прооперированная дамочка-женщина, она решила немедленно пресечь такое вызывающее поведение.
«Он меня убедил, что операция не такая уж опасная,– доносилось сквозь рыдания,– что он двадцать лет их выдерживает, что это почти, как зубы каждый день чистить. Что у хирурга руки не просто золотые, а такие, что он может уснуть, а они сами все сделают как надо. Он… он… Он мне надежду подарил, а сам… а сам…»
Тетя Даша тихонько вышла и уже за дверью сказала: «Он тебе не надежду, он тебе своего ангела-хранителя подарил».
ПОКУПАТЕЛЬ
Жил-поживал в одной самой обычной стране самый обычный покупатель. Нет, конечно же, сначала он был обычным потребителем. Это уже потом, когда он стал расти, его понемногу, потихоньку учили покупательству. Сначала ему доверяли покупать воздушные шарики и сникерсы, потом мороженое и билеты в кино и т.д. и т.п. Годам этак к 20 он уже был профессиональным покупателем. Ну, и дальше становился все более опытным, можно сказать, искушенным покупателем.
Попервоначалу у него времени рассматривать ЧТО он покупает не было. Главное купить скорее-быстрее, притащить, испробовать, порой похвастаться: «Во, что оторвал, достал, добыл!»
Потом годы пролетели-просвистели. «Ушли» нашего потребителя на пенсию. Ну, он не сразу понял, что бегать за покупками-товарами уже не надо. Больше того, пенсионных доходов, если носиться-торопиться, хватит на день. От силы – на полтора. А потом, без доходов и походов по магазинам, чем заниматься? Не книжки же читать.
Стал наш профессиональный покупатель осваивать новые методики: товары рассматривать, надписи на этикетках читать. Даже лупу приобрел, потому, как самое интересное таким мелким шрифтом печатают, что и при многократном увеличении разобрать почти невозможно.
Узнал он, какова разница на самом деле между покупателем и потребителем. Ведь покупаешь «Масло сливочное», а потребляешь, на хлеб намазавши, «Масло кокосовое». Покупаешь «Рыбу свежую, охлажденную», а со сковородки такой дух от нее, что понимаешь, свежей она была при царе Горохе. Платишь за ветчину из говядины мраморной, а дома разрезаешь – находишь все, кроме говядины. Слава богу, мрамора тоже не встречалось, так и на том спасибо.
Написал потребитель-покупатель подробную жалобу в милицию-полицию. Мол, мошенники в магазинах мошенничают, обманывают честной народ, да и вас, в том числе, господа-товарищи прокуроры и полицейские. В общем, открыл глаза правоохранительным структурам. Как положено, через месяц ответ официальный получил. Не подходят эти деяния под статью для мошенников. А есть статья – обман покупателя. Идите, мол, в магазин, если там обманут, то тут-то мы и навалимся всей силой неотвратимости закона.
Пошел наш профессиональный покупатель-потребитель в магазин и потребовал жалобную книгу. А ему тут же и объяснили, что магазин-то сам ни масло, ни сосиски-сардельки не производит. Магазин только этикетки с ценами приклеивает, да деньги за проданное берет-отдает. Вот если претензии к этикеткам, то жалуйтесь. Но помните, что президент приказал бизнес не кошмарить. Вот напишите нам гадость какую-нибудь, у нас всякие контролеры-ревизоры дневать и ночевать будут, некогда и покупателей обслуживать.
Однако жизнь нашего покупателя-потребителя научила любое дело доводить до конца. Направил он жалобу министру. Еще раз описал, что продают у нас в магазинах всякую непотребную гадость, но называют ее благозвучно, что пора прекратить это безобразное попирательство.
Пришел ответ нашему покупателю-потребителю-правдоискателю. Сам министр лично поблагодарил его за проявленную заботу о жителях-гражданах, за отчаянно правдивое вскрытие все еще имеющихся отдельных недостатков, с которыми он, министр, борется-искореняет денно и нощно. Что такие люди, как наш потребитель неравнодушный, его единственная опора и надежда на грядущую когда-нибудь победу.
Тут же и пояснения мелким шрифтом какой-то клерк, видимо, добавил. Что по многим параметрам продаваемая продукция (цвету, консистенции, запаху, внешнему виду и т.д.) не хуже естественно-настоящей. И если не проявлять излишнюю придирчивость, то, торопясь на работу, за завтраком никогда и не задумаешься, что жуешь. Это только пенсионеры, вместо того, чтобы заслуженным отдыхом пользоваться в парке на скамеечке, а зимой – в музеях-галереях повышать культурный уровень, ходят вынюхивают и высматривают, жалобы строчат, работать на благо отчизны мешают-отвлекают.
Сначала потеплело на душе потребителя-покупателя, когда слова министра читал, гордость некоторая появилась – не один он в поле, то, бишь, в магазине, воин. А потом, с мелким шрифтом ознакомившись, подпись-то министерская под всем документом стояла, начало его в жар и холод бросать.
Ну, и набросало. Взял он бумагу плотную, хорошую, нарисовал кирпично-красным карандашом, как умел, бухту дальневосточную с памятником, видимо, последнему человеку, который коровье молоко пил. На другой стороне – мост извилистый, как путь молока от крестьянина до потребителя. Написал крупно 5 ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ.
Набрал в магазине масла сливочного-кокосового, сарделек из хвостов и вымени, пельменей из (тут, как на телевидении) пи-пи-пи, и на кассе платит своей пятитысячной купюрой.
Кассирша ни слова не промолвила, кнопочку только надавила. Тут же двое с двух сторон потребителя-покупателя под ручки подняли и скоренько в машину отнесли.
Судья попался душевный. Все выслушал. Письмо министерское к материалам дела приобщил. В приговоре позицию и аргументацию подсудимого изложил полностью:
«Государство через 70 контролирующих, проверяющих, надзирающих органов внимательно изучает, собирает и анализирует информацию об обмане покупателей-потребителей. Оно не считает, что изготовление и последующая реализация переработанных кожи и вымени под названием «Тушенка из говяжьего мяса» относится к деянию, предусмотренному уголовным кодексом. Потому что по внешнему виду, запаху, количеству соли и перца, а также лаврового листа этот продукт схож с продуктом, произведенным из мяса. Пять тысяч рублей, предъявленных подсудимым в кассу, по размеру, консистенции исходного сырья, цвету, надписям и тематике изображений, схожи с выпускаемыми государством. Поэтому отвечать перед людьми потребитель-покупатель хочет вместе с государством».
Судья был не только душевный, но и добрый. Он учел, что потребителя-покупателя только за последние двадцать лет обманули в магазинах не меньше 4-х тысяч раз, а подсудимый попробовал обмануть магазин первый и последний 1 (один) раз. И приговорил нашего незадачливого правдолюбца всего лишь к 4 (четырем) годам колонии строгого режима. Тем самым, на 4 года оградив его от вероломного обмана со стороны продавцов-производителей.
И совсем полегчало на душе потребителя-покупателя, когда он «на зоне» прочитал в газете, что в правительстве серьезно озаботились качеством продуктов. И поставили задачу в ближайшие пять лет подготовить предложения по повышению интенсификации усиления отчаянной борьбы с обманом покупателей-потребителей-избирателей.
Размечтался наш осужденный, что по выходе из колонии зайдет в магазин, а там все настоящее. А если не настоящее, то так и написано будет – масло пальмовое, сардельки ливерные, помидоры с ГМО, креветки из искусственного белка. Всех и делов-то добиться правду на этикетках напечатать. И необязательно такую мечту в тюрьме мечтать.
Примечание: после решения правительства усилить борьбу с незаконным использованием кокосового масла годовой импорт его вырос на 30%.
