Владимир Андерсон
Борьба: Пленники Тьмы (книга первая)
И вот они достигли друг друга. Две половинки обнялись и стали единым целым. Это Рафаил и Мария.
Гавриилу стало легко и тихо на душе. И он не замечал, что на других лугах стояли другие, соединяющиеся друг с другом половинки. Его не интересовали другие. Ему важен был сын и невестка. И пока он жив, он сделает всё для их счастья.
Невиданное Солнце
Мария стремительно и упорно продвигалась через снежно-ледяную гладь. Позавчера скрежетал мороз и носилась пурга. Вчера пришло тепло, и начало таять, а сегодня ночью всё снова замёрзло.
После пройденного пути Донецк-Макеевка остался в двенадцати километрах позади. По дороге Мария наткнулась на заброшенную деревню. Отец указывал, что в этом случае, она двигается в нужном направлении, и ей следует остановится там на ночь. Но она смогла пробыть там лишь четыре с небольшим часа: не спалось. Так что график в данный момент соблюдался с опережением.
Вокруг уже довольно давно было светло, но не до конца – только Небо, остальное освещалось за счёт него. Мария не понимала этот факт: как может быть светло, когда нет Солнца.
Но становилось ещё светлее, и вот краешек светила показался из-за горизонта. Лучи бегали из стороны в сторону и раздавали своё тепло. Затем поднялась крона, ещё более яркая, чем всё остальное. Прошли несколько минут и то самое, сильное всевластное Солнце открылось перед Землёй.
Мария первый раз видела рассвет, и он показался ей великолепным и прекрасным. Отец предостерегал её от этой красоты: «Солнце красивое и доброе, но смотреть на него нельзя больше минуты. И я прошу тебя не делать этого. Побереги зрение, оно тебе пригодится. И береги от этого своего ребёнка. Солнце не любит причинять людям вред».
И дочь ни на мгновение не подумала нарушить слова родителя, собственно, как и всегда до этого. Она даже не смотрела на само Солнце – только на его лучики, они резвились и играли на горизонте.
Мария вспомнила мужа. «Он должен увидеть эту прелесть. Это чудесно». Она подумала, как было бы здорово иметь где-нибудь здесь небольшой деревянный домик, можно будет мирно жить и растить детей. Муж будет работать в поле – в таком поле будет отличный урожай, а она будет прибираться в доме, готовить еду, такую же любимую как всё окружающее, и в этом им будут помогать их дети, и весь день, пока муж будет работать, она будет мечтать о нём, и когда он будет возвращаться, она будет чувствовать себя самой счастливой на этой земле. Мария хотела двоих детей: мальчика и девочку. Со временем уже дети будут заботиться о родителях. И это будет замечательная семья, та, которую нужно строить всю жизнь и ни на секунду не сомневаться в ней. Мария мечтала, чтобы всё было именно так: и муж, и дети, и деревянный домик, и не понимала, как это возможно, когда идёт война.
«Интересно, а в мирное время любить также легко?» – спросила Мария сама себя, продолжив целеустремлённо шагать вперёд. Она тут же выкинула этот вопрос из головы: «А, если нет. Тогда получится, что война лучше. Получится, что мир и любовь не совместимы. Это же будет невыносимо. И это будет неправильно. И поэтому думать об этом не надо… Мир и Любовь совместимы. И только так может быть…»
Мария прошла ещё несколько метров и слегка вздохнула: «Ах… как оказывается тяжело человеку, который не знает, что такое мир».
Обратная сила
Гавриил открыл глаза, ему было хорошо и легко на душе. Но тут он понял, что нет вокруг никаких лугов, а его сын мёртв. Если бы сердце не было каменным, оно точно заплакало: слишком тяжело всё это вокруг.
А вокруг, во-первых, всё было темно. Во-вторых, Тихомиров уже ушёл, остальные ещё спали. Значит сейчас без пятнадцати шесть, без пятнадцати начало рабочего дня.
Диктатор поднялся на ноги и двинулся к выходу.
Спустя три минуты он стоял уже в 1-ом секторе, выслушивая доклад своего зама Богатого. Как и ожидалось, чумы ни на грамм не сбавили веса. Но это совершенно не имело никакого значения. Сегодня день будет другим.
Тихомиров шёл по коридору. И до кабинета карака ему оставалось семь метров.
У двери стояли двое. Вид их ничем не уступал остальным им подобным, их отличала форма. Иван в жизни такой ещё не видел: чёрная, злая и циничная. На правом рукаве сверкал бледно-серый символ Империи – чумной клык с капающими с него каплями крови, на левом – удерживаемый обеими руками меч клинком вверх; знак СЧК. Чёрные штаны удерживались таким же чёрным ремнём с серебристой пряжкой в виде щита с изображённым на нём клыком. Погон, как у чумов обычных бур, вместо них вышито по треугольнику с рисунком на обоих кончиках воротника. На этих двоих стояли не закрашенные треугольники.
На приближающегося к ним Тихомирова эти двое не обращали внимания, пока он сам это не сделал: «Хозяин, у меня донесение для карака». Добавить к этому слово «срочное» опасно – чумы никогда не видели ни в одном человеческом деле ничего срочного.
Тот, что стоял справа видимо обиделся, что с этими словами обратились не к нему, а к другому. Это была первая ошибка Ивана: он проявил «личность» и без видимых причин выделил из двух «одинаковых» чумов одного. К кому бы из них он не обратился по-отдельности, всегда можно было бы спросить: «А почему к нему? Почему не к другому?» Раньше Тихомирову не приходилось попадать в ситуации «выбора», и теперь он знал, как поступить в следующий раз, но в этот ошибку он уже совершил.
«Что ты хочешь?» – спросил первый.
«Нет, подожди… – перебил его второй и шагнул вперёд, к человеку. – Как тебя зовут?»
«Мой номер 56138684Б2» – без промедления ответил разведчик. Этот обыгранный момент, к сожалению, ему вовсе не помог.
«Зачем ты здесь?»
«Служить Империи», – опасность этого вопроса состояла в том, чтобы не сказать «Я».
«Ты заслуживаешь смерти?»
«Хорошо я влетел», – подумал Тихомиров и, поклонившись, ответил: «Это в твоей власти, хозяин».
Никто не знает, сколько бы могло это продолжаться, если бы не открылась дверь, и оттуда не показалась бы Ананхр. Очевидно, там была хорошая акустика, и эта глупая болтовня ей не понравилась.
«С чем ты пришёл?» – спросила она. В глазах витала маска работы во всех вариациях времени. Никто сейчас и не знал, кто её больше не устраивал: человек, слегка не уложившийся в неписаные нормы или сотрудник СЧК, распоряжающийся её временем, как своим собственным.
«Ну вот, она меня уже во второй раз спасла», – улыбался в душе Тихомиров и, вставая на колени, доложил: «Хозяин, нам грозит опасность. Всем честно трудящимся людям во благо Империи. Хозяин. Сома №336 сегодня собирается восстать».
Двое чумов замерло на месте, ожидая, как на это отреагирует Ананхр; им было совершенно всё равно, в данный момент за них всё решала она: посмеётся – они тоже посмеются, будет недовольна – и они будут недовольны.
«Пойдём ко мне в кабинет», – вывела Ананхр и вернулась в помещение. Тихомиров за ней.
«И не забудь закрыть дверь».
Закрыв дверь, Иван подошёл к столу и опустил голову. Ананхр вовсе не смотрелась за этим мощным дубовым столом. Он полностью поглощал её, делая маленькой, но властной: мала она, а возможности её велики. Стандартный подход среднего и высшего чиновничьих звеньев Империи. Ананхр не любила эту показуху, предпочитая не создавать иллюзий и ложных впечатлений о своём статусе. Она всегда полагалась на свой голос. Его понятность и «прямолинейность» заставляла подчинённых думать исключительно о деле, а не о том, как взобраться на стол побольше, занять место потеплее и поближе к Центру. Что касается людей, то выпендриваться перед ними она считала просто беспечной тратой времени – зачем это делать, если существует вся полнота власти над ними, и её использование ни капли не поможет в установлении власти чумов – две разные силы: над чумами и над людьми.
«Ну, что молчишь? Расскажи, как это узнал?» – её голос не давил сверху вниз десятитонным грузом, наоборот, с каким-то интересом и даже просьбой.
«Мне сказал это номер 643075А2. Я поверил и убедился в этом сам. Как мне велели раньше, я доложил обо всём этом сразу».
«Когда тебе это сказал номер 643075А2?»
Вопрос и правда был интересным. С одной стороны, если бы Тихомиров сказал, что это было вчера утром, его бы спросили, почему он доложил об этом так поздно. С другой – если бы вчера, тогда когда он успел всё это проверить вариант «днём» отпадал, потому что он в это время находился на поверхности и «контакта не имел». Кроме того, из всего этого вытекал ещё один вопрос: «Когда командир узнал об этом?»
«Вчера утром. Я бы сообщил и раньше, но надо было проверить. Мне велели не доносить непроверенную информацию», – это выражение «мне велели» являлось отличным «барьером». Конечно, никто такого не говорил, а Принхр и Чанхр уже мертвы (Принхра Тихомиров видел лежащим в крови в кабинете, Чанхра выносил сам вместе с другим шахтёрами, работающими на поверхности (чумы побрезгали дотронуться до него) – хоть и узнать его было тяжело) и ничего об этом не расскажут. Об их смерть подтвердил и Дмитрий. Тот уже полностью перешёл под его контроль, выкладывая всё, что только долетало до его ушей. Иван уже не раз успел себя похвалить за то, как вовремя он прижал этого человека.
«Как ты проверил подлинность его слов?»
«Я поговорил с теми, кто работает в этой соме. Они люди общительные…»
«Кто-то из них сказал о предстоящем восстании?»
«Нет, хозяин. Никто прямо не сказал».
«Как же ты узнал?»
«Прости, хозяин, я не могу сказать как это видно, но они все говорили о своей силе, о том, что люди должны уничтожить чумов, о том, что они не собираются торчать в этой «яме» вечно… – шла откровенная отсебятина, но в общем, ничего больше не оставалось. – А ещё…»
«Что ещё?»
«Я видел у них оружие», – это была козырная карта, подсказанная Гавриилом во время вчерашнего разговора. Гавриил понял вчера, куда делся пятый автомат и то, что чумы зададутся вопросом, откуда он взялся, и, не ответив на него, занервничают. По этой комбинации эсчекисты должны были решить, что маки, узнав о готовящемся восстании, передали оружие. А один шахтёр не удержался и решил действовать раньше срока – поднялся на поверхность, убил там Чанхра, заменил свой автомат на пулемёт, затем спустился обратно и устроил перестрелку в пещере. Помимо всего прочего, чумы должны были испугаться ещё и результатов всего этого: если он не один, то это хорошо организованное подразделение, а если один – то, что тогда сделают полторы сотни таких же?
«Какое оружие и где ты его видел?»
«Они хранят его под одеждой. Какое я не знаю, хозяин».
«А с чего ты взял, что это оружие?»
«По форме, хозяин. Очень похоже на то, с чем ходит наша охрана».
«Хорошо», – теперь Ананхр чётко обозначила свои последующие действия. Её взор устремился в голую стену. Никаким своеобразным сентиментализмом, как у Манхра она не обладала, и Небеса её вовсе не привлекали.
«А когда они собирались восстать?» – спросила она.
«Перед тем как попросить меня передать вам номер 643075А2, желая помочь вам, договорился с ними…»
«А почему сам не передал это?» – перебила его Ананхр.
«Его подозревают маки. Он так сказал мне…»
«Угу… Хорошо… Так о чём он договорился с ними?»
«Они начнут по его сигналу».
30 марта 381-ой соме «вручили» на работу участок погрузки. Болгарская сома получила сектор очистки.
Сигнал, о котором растолковывал Тихомиров на поверхности, состоял из элементарной вещи – хлопка от выстрела. Только после этого в бой вступал Валиков.
Когда Гавриил увидел идущего к нему Ивана Тихомирова, с его плеч слетел земной глобус.
«Они во всё поверили, – возвестил разведчик. – Сейчас сюда придёт её помощник со своей группой. Он выстрелит, и на сегодня всё закончится».
У Тихомирова не появилось чувства облегчения от чего-то, ему вообще не хотелось на всё это смотреть и поскорее об этом забыть. Ведь всё это так мерзко: сдавать своих.
«Я вижу, о чём ты думаешь. – сказал Диктатор. – Ты думаешь так, как на твоём месте должен был бы думать любой уважающий себя человек. Это правильная реакция. Потом ты привыкнешь спасать тысячи жизней потерей сотни».
Горняк понимал, о чём ему говорят, что всё сделанное им нужно ради спасения многих людей, но ему настолько противно от всего этого, что голова пошла кругом, а в горле появилась тошнота.
И вот в тоннель вошёл и дикий чум СЧК. На воротнике его были уже не треугольники, а два квадрата и закрашенные пурпурным цветом. Вид его сухой, а глаза томные и гнусные. А вместе с ним десятеро таких же.
Выстрел. Чумы встали как вкопанные, улавливая малейшие движения из тоннеля; их командир только что подал сигнал к восстанию.
Спустя пару секунд из сектора очистки послышались выстрелы, а затем один общий клич «Ура». И почти сразу кто-то из них влетел к нашей соме. А попал в лапы чумов… Его расстреляли все, кто только имел оружие: одиннадцать эсчекистов и шестеро из буры «Чёрного Камня». После этого в помещение ворвалось ещё двое, и ещё, и ещё. И все легли на земь. И чумы стали насмехаться над каждым убитым, а люди смотрели на это и не верили глазам своим. Они не могли понять, как чумы узнали обо всём этом: восстании, сигнале и даже том, как должны действовать сомы на своих участках.
Некоторые из 381-ой, вопреки запрету Диктатора, хотели поддержать болгар, но теперь это было невозможно, теперь гибель всем казалась очевидной.
Прошла ещё пара секунд и организованные стройные очереди из восставшего сектора сменились отдельными выстрелами. – 381-ая сома поникла головами своих шахтёров. Ещё пара секунд и все звуки прекратились – у 381-ой сомы появились болезненные угнетённые глаза. Всё закончилось.
Раздавались выстрелы, уже безответные: чумы ходили и добивали тех, кто остался в живых.
381-ая сома замолчала: кто-то внешне держался, у кого-то текли слёзы, а кто-то, прижав рот, тихо плакал – лишь один Диктатор стоял спокойный и непоколебимый, знающий, скольких удалось спасти.
Непроверенный опыт
О восстании тут же сообщили в высшее руководство Восточно-Славянской колонны, но не Брозу, а шефу СЧК Закинхру. У чумов не было проблем с почтовыми голубями, они использовали проводную телефонную связь.
Узнав об этом Закинхр решил собрать Совет дворян-примов.
Комната темнее ночи. Официально председательствующий на заседании брох Блух не знал, чего такого можно ожидать от того, кто их собрал. И руки его поэтому тряслись как после литра крепкого напитка (чумы, несмотря на свои размеры, пьянели очень быстро; «Устав привилегированных» разрешал пить минимум за день до работы и не более семи десятых литра водки).
Закинхр сделал такую рожу, будто завтра уже не настанет: «Нам повезло, братья-чумы…, что в группе Донецк-Макеевка были мои сотрудники…»
«Что вы имеете в виду?» – нервно спросил броз.
«А имею я в виду восстание, брат-чум Блух». После этих слов все присутствующие начальники в буквальном смысле повскакивали со своих кресел.
«Восстание?.. В каком положении сейчас группа?» – подобное сообщение могло только обрадовать Блуха – ведь он настаивал на увеличении контингента сил, вопреки большинству Совета. Вместо этого сейчас он затрепетал – он «исполняющий обязанности», что с ним сделают, когда узнают до «чего он довёл» колонну. Сейчас он думал только о себе, а зря: мог бы уместно надавить на «методы СЧК» и изменить ситуацию в свою пользу. Это не пришло ему и в голову.
«Не беспокойтесь. Служба Чёрного Камня знает своё дело. – Закинхр не один год учился правильно держать свою позицию и использовать свой специальный статус как нерушимую стену. – Ситуация не выходила из-под контроля ни на секунду. 153 человека уничтожены. С нашей стороны потерь нет. Только царапины… Как я уже сказал «СЧК знает своё дело»».
Весьма ловкий, но не безошибочный манёвр: шеф СЧК не доложил ни об одиннадцати убитых в пещере, ни о двадцати семи убитых болгарами – всех предполагалось подвести под цифру казнённых предателей во время чистки или оборонявших Донецк-Макеевку от маки (распределение по этим двум категориям в зависимости от предыдущих заслуг – чтобы не возникало противоречий): проверять это всё может только СЧК.
Всё это, разумеется, было не совсем так: и в СЧК существовали чумы верные не своему непосредственному руководству, а Центру, да проверить это мог попытаться и кто угодно из Совета – у каждого есть свои люди.
Присутствующие потихоньку затихли, осознавая, что у Закинхра есть какая-то неординарная идея.
«Ввиду сложившейся ситуации я предлагаю прибегнуть к методике, используемой нами в особых условиях. С вашего согласия, безусловно, – сказал тот. – Я предлагаю предоставить этой группе автономию. Поручить там всё их лидеру, без сомнения авторитетному. И через него контролировать обстановку. Структурные объединения легче контролировать, чем разрозненные группы».*
В другое время его вообще бы не поняли: что это ещё за человеческая автономия, может им вообще предоставить возможность создать независимое государство, но сейчас – другое дело. На шахте произошло восстание, и его, а не чьи-либо другие, действия не допустили его распространения, значит действия верны и своевременны, а если прошлые были верны, то верны будут и будущие – древняя технология: «Не меняй то, что хорошо работает». От этого собирался отталкиваться и шеф СЧК.
Помешать ему в этом мог кто угодно, достаточно лишь указать на целесообразность участия в этом своего имперского органа и невозможность его стыковки с данным планом. Но для этого надо было взять хотя бы часть инициативы в свои руки, а значит рискнуть. Делать это сейчас ни у кого не было сил.
Для официальности осталось подтверждение получившегося решения со стороны броза.
Он кашльнул и, оглядев всех, сказал: «Если ни у кого нет возражений…»
Блух снова убедился в том, что его пребывание на данном посту является временным – возражений не было.
«Хорошо. – скрепя сердце вывел исполняющий обязанности. – Решение утверждено. Вам предоставляется два дня для выбора подходящей кандидатуры. После утверждения Советом она может вступить в должность… Как она называется согласном «Уставу об организации управления», брат-чум Закинхр?»
Заданный Блухом вопрос имел под собой отнюдь не пустые основания: никакого устава, где мог бы быть записан подобный случай не существовало. Никто подобную практику раньше не использовал, а сам факт возможности её осуществления был зафиксирован лишь в секретном протоколе СЧК, о котором знала верхушка Империи и эсчекисты. Там данная должность обозначалась «А0» без предшествующего номера, так как в каждой колонне разрешалось только по одному подобному объединению. До этого данный протокол использовался тридцать три года назад в течение трёх недель – потом проект свернули из-за сложности осуществления.
Чтобы ничем не выдать столь секретный документ название должности Закинхр решил изменить, причём координальным образом, да ещё и с прибавлением: «Она называется «Управляющий группой». Система описана в восьмом томе «Устава об организации управления». Глава «Человеческая автономия». Год выпуска 6534… Кандидат будет представлен в Совет уже завтра».
Спрашивать больше было нечего и Блух согласно кивнул головой, указывая на конец заседания.
Тут зазвонил телефон. Красный важный телефон, стоящий на столе броза.
«Блух слушает», – он давно мечтал сказать «броз», но до сих пор так и не решился. Его лицо напряглось, омрачилось, глаза понеслись в прострацию, и челюсть поползла вниз. Выслушав всё, броз зажал лапой трубку и произнёс увядающим голосом: «У нас… тут… ЧП…»
«Что случилось?» – спросил Закинхр, обратив на себя внимание всех, кто не хотел неприятностей, а таковых был полон кабинет.
Блух бессознательно отвёл от себя красную трубку как что-то очень опасное и отвратительное; он уже готов был отбросить все эти «исполнения обязанностей» куда подальше.
Коварная и хитрая лапа овладела связью: «Говорит начальник группы СЧК Восточно-Славянской колонны Закинх. Докладывайте».
Голос не издавал нерешительности и взволнованности, очевидно, докладываемое случилось не с ним: «Командир транспортных путей Донецк-Макеевка – Волгоград Вох. Подразделение Имперской Армии и СЧК, направленное в Луганск полностью уничтожено. Выживших двое. Один в критическом состоянии. Сейчас оба находятся в Алчеевске. Разъяснений по поводу случившегося не дают. Ждут чумов из СЧК».
«Сколько чумов из бур Имперских Войск сейчас находится в вашем распоряжении?»
«Одна бура. Всего двадцать чумов».
«выберите из них троих самых лучших, тех, на кого можно положиться. И прикажите им сопроводить нашего чума, того что в сознании к пункту Дебальцево. Там их встретят наши сотрудники. Того, что в критическом состоянии охраняйте всеми силами. Позже за ним прибудут наши сотрудники».
Когда он говорил, словосочетание «наши сотрудники» прямо властвовало в речи.
Он положил трубку и возвестил всем, что всё в порядке, это всего лишь диверсия маки.
«Всего лишь диверсия? – Блуха такой комментарий явно не устроил. – Целое подразделение уничтожено!»
В дело вмешался Донхр (ведь участвовали и его подчинённые): «Я предоставил вам для этой операции буру «Мёртвая Земля». Это элитное подразделение. Оно тоже погибло?»
«Командир, который думает только о потерях, – ответил эсчекист. – не может выиграть войну.* Там погибли две мои буры. Тоже элитных… Могу заметить, что мы раньше теряли и больше и серьёзнее…»
Договорить ему не дал броз: «Вы говорили, что к следующему дню уничтожите лидера маки в этом регионе. А у нас оказываются одни потери».
«А с чего вы взяли, что это была операция по нейтрализации лидера маки?.. Это была разведывательная операция. Теперь мы знаем о скоплении врага в этом районе. Завтра мы камня на камне не оставим от этого места. А лидер уже мёртв, его тело доставят к нам завтра утром. Доставили бы и сегодня, но после того, как наш стрелок убил его, маки принялись таскать его с собой. Сейчас они в кольце. Никуда не уйдут… А что касается этой операции, то, брат-чум Донхр, то я скорблю вместе с вами. Но мы сумели уничтожить по меньшей мере полторы тысячи маки, и чтобы успокоить сердца ваших коллег, я согласен провести карательную операцию совместно с вами», – вся фраза состояла из воздуха такого же прозрачного как и все слова, использованные в ней.
Во-первых, операция, которая только что упоминалась, на самом деле была правильно изложена Блухом. Он знал об этом от своего агента в СЧК. Закинхр понимал возможность утечки подобной информации, но факт оставался фактом: операция его, и только он знает её цели, а, если их знает кто-то ещё, пусть назовёт источник знания. На этот шаг Блух не решился.
Во-вторых, обещание «не оставить камня на камне от этого места» не могло быть выполнено в ближайшее время, так как попросту некому было это делать – либо далеко, либо уже чем-то заняты – нужна была поддержка армии.
В-третьих, Донхр совершенно не хотел ничем помогать и вообще заниматься этим вопросом, но его авторитет в этом случае можно было бы сдуть заодно с пылью. Кроме как согласиться другого выхода начальник Имперской Армии не видел. Его позиция слишком слаба перед эсчекистом.
В результате аргументы Закинхра, хоть и «хромали на обе ноги», но всё же действовали. Оставалось только показать им тело убитого «лидера» и инцидент можно считать исчерпанным. Но лидера в лицо никто не знал, и проблемы из этого не выходило.
«Я направлю в Луганск весь состав «Мёртвая Земля», – ответил на это предложение Донхр. – Пятнадцать бур». Он поверил во всю ахинею по поводу количества повстанцев и решил больше не нести потери. Подобным количеством задача в момент облегчилась для шефа СЧК.
Заседание окончилось.
