Владимир Алексеевич Колганов
Самоубийственное лето
Глава 24. Последний рывок
Сегодня звонит тот старичок, Сеня Околотков. Говорит, прислали ответ из Администрации. Ну хоть одно приятное известие!
– И что? Хоть извинились за то, что лишили надбавки к пенсии?
– Да где там! Сообщили, что всё сделано по закону.
– Но ведь закон дурацкий!
– Ещё написано, что оппозиционные фракции в Думе внесли поправки в этот закон.
– Так депутаты годами могут их рассматривать!
Слышу, Сеня плачет. Ну а чем ему помочь?
Не знаю, как возникла эта мысль, но решил покопаться в конституции страны. Читаю, вроде бы всё по справедливости… Но в жизни почему не так? В ответ на жалобы чиновники в один голос всем твердят: закон есть закон, и мы обязаны ему подчиняться. Но пока благая мысль, гуманная идея от конституции доберётся до закона, её просто не узнать! Как же так получается? То ли враги в Госдуме и в правительстве сидят, то ли узколобые просто не справляются? А не обратиться ли мне в Конституционный суд?
Снова повторю, что судиться с властью – дело безнадёжное, но, если злыдни нарушают конституцию страны, тут рука сама собой тянется… Нет, не к пистолету, а к компьютеру. И вот через несколько дней, изучив предварительно с дюжину законов, подготовил иск от имени Семёна Околоткова, причём одновременно к правительству, к Госдуме и к Администрации. Бить, так бить! Впредь им неповадно будет.
Сразу хочу предупредить, что тем, кого судьба старичка нисколько не волнует, текст составленного мною документа не обязательно читать, а вот для остальных текст привожу, однако цитирую текст по памяти, поскольку нет его под рукой. Так что возможны некоторые отступления от правил, выполнение которых обязательно при составлении подобных документов.
«Я одинокий пенсионер, ветеран труда, мне 75 лет, из которых больше сорока лет проработал на производстве. В последние годы, чтобы сохранить хоть какой-то интерес к жизни, увлёкся литературным творчеством – заключил лицензионное соглашение с компанией, распространяющей электронные книги. За это время мне начислялось вознаграждение, составлявшее в среднем 250 руб. в месяц (20-30 руб. за каждую проданную книгу). И вдруг узнаю, что пенсия моя не индексируется и я лишился региональной социальной доплаты, в сумме это составляет более 4 000 руб., – всё потому, что теперь считаюсь работающим пенсионером. При этом от меня требуют возмещения убытков, причинённых государственному бюджету РФ.
В ответ на моё обращение Министерство труда и социальной защиты сообщило, что корректировка размера страховой пенсии и индексация фиксированной выплаты к страховой пенсии, произведённые в соответствии с законом № 385-ФЗ от 29.12.2015 г., являются компенсацией инфляционных издержек. Поскольку работающие пенсионеры имеют источник для покрытия этих издержек в виде заработной платы, установленные им страховая пенсия и фиксированная выплата к страховой пенсии выплачиваются без учета корректировки (индексации) их размера. Однако никто так и не смог мне разъяснить, каким образом получаемое мной ежемесячное вознаграждение, в среднем составляющее 250 руб., может компенсировать инфляционные издержки, которые по мнению правительства составляют 4 000 руб.
Я утверждаю, что упомянутый закон нарушает требования статьи 19 Конституции РФ, запрещающей любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной принадлежности, поскольку работающие и неработающие пенсионеры принадлежат к двум разным социальным группам населения.
Я утверждаю, что в основу этого дурацкого закона положен ничем не обоснованный признак – наличие у работающего пенсионера гипотетической возможности компенсировать из своего заработка инфляционные издержки, возникшие не по его вине.
Я утверждаю, что принятие упомянутого закона нарушило моё право на социальную защиту, гарантированное статьёй 114 Конституции РФ.
В связи с вышеизложенным прошу суд признать Федеральный закон от 29.12.2015 г. № 385-ФЗ недействительным».
По-моему, всё весьма доходчиво написано, пусть только попробуют мне, то есть Сене, отказать! Для консультации, может что не так, обратился в адвокатскую контору – там постигло первое разочарование. Оказалось, что сразу в Конституционный суд обращаться нельзя, надо ещё помучиться, то есть попытаться убедить в своей правоте Верховный суд. Хорошо хоть без районного можно обойтись, а то ведь до финала сил не хватит доползти.
В общем, взялся адвокат за это дело, но заранее предупредил, что положительный результат не гарантирует. Гораздо труднее Сеню уговорить, чтобы решился на такой подвиг – не тот у него возраст, чтобы спокойно наблюдать, как на его глазах рушатся надежды.
Описывать судебные перипетии я не стану, скажу только, что это малоприятное занятие. Из-за Сени дважды прерывали заседания – сначала пытался вмешиваться в прения, выкрикивая с места обидные слова в адрес чиновников собеса, а затем пришлось вызывать ему врача. В итоге случилось то, что и предсказывал адвокат. Суд постановил отказать в иске на том основании, что в соответствии со статьёй 55 нашей конституции права гражданина могут быть ограничены, если это необходимо для защиты прав и законных интересов других лиц и для обеспечения безопасности страны. Каких лиц нужно защищать, я так и не понял, ну а забота о безопасности – это дело святое, тут невозможно возразить.
Глава 25. Петля времени
Наутро просыпаюсь – Анны рядом нет, и почему-то воняет формалином. В больницу меня, что ли, привезли? Смотрю, на окнах толстые решётки. Попробовал встать, но ничего не получается. Тут обнаружил, что привязан крепко-накрепко к кровати. Кому это понадобилось издеваться над писателем?
И тут входит он. Знакомое лицо, но не могу вспомнить, где встречались. Огромная голова с остатками седых волос – её размеры воспринимались так в сравнении с карликовым ростом. Он походил на гнома, этому впечатлению способствовали и аккуратная маленькая борода, и даже характерная походка, когда он, заложив руки за спину, расхаживал по комнате, искоса поглядывая в мою сторону…
Ну да! Это же врач той самой клиники, где я оказался двадцать лет назад после жуткого запоя. И снова говорит те же самые слова:
– Я рад за тебя. Ну просто восхищён!
Не понимаю, чем тут восхищаться, но молчу. А он продолжает:
– Ты знаешь, я никак не ожидал, что мы опять встретимся с тобой.
Так ведь и я вовсе не в восторге.
– Ну как, за прошедший год рецидивов не было?
– Да вроде нет.
– Ну вот и славно, вот и хорошо. Но как же теперь-то угораздило?
– Вы о чём? – я и впрямь ничего не понимаю.
– Да всё о том же. Тебя же привезли в совершенно безобразном состоянии, попросту лыка не вязал.
Как такое могло быть, если в рот не брал ни капли? А психиатр настаивает:
– Так в чём же дело, что случилось?
– Даже и не знаю, что сказать…
– А ты скажи всю правду, как на исповеди. Представь, что я священник. В Бога-то веруешь?
– Вера – дело интимное.
Тот недовольно покачал головой:
– Вижу, ты боишься рассказать, тогда давай я помогу. Судя по всему, тебя вчера постигло жуткое разочарование, вот и позволил себе лишнее… Разве не так?
– Да не было ничего! То есть был суд, я его проиграл, но это же не повод, чтобы напиваться.
– Однако факт налицо! Вот и справка из полиции, – читает: – буянил, нецензурно выражался, разбил витрину массажного салона…
– Салон-то тут причём? Сроду туда не заходил, потому как на дух не выношу продажных девок!
– Похвально! И всё же надо немного подлечиться, а то, не дай Бог, снова белая горячка… Жизнь, ведь она нередко такие кульбиты выдаёт, что ой-ой-ой!
– Жить в наше время – это медленное самоубийство. Я это уже понял.
– Склонность к суициду? Так-так, – он что-то записал в блокнот. – Ну ничего, мы с этим справимся, наука не стоит на месте. Душ Шарко, успокоительные препараты и через год-другой себя не узнаешь – будешь, как огурчик!
Тут уж я не выдержал и закричал:
– За что?!
Врач что-то под нос себе пробормотал, но я расслышал:
– Будто-то сам не знает… – и уже гораздо громче: – Вижу, тебе есть, о чём подумать.
Затем нажал какую-то кнопку, вбежали дюжие санитары и поволокли меня в палату.
– Послушайте, зачем это? Пустите! Куда вы меня тащите? Я не хочу!!!
Наконец, приволокли. Лёг на свободную кровать, закрыл глаза и сразу же куда-то провалился. То есть тело так и осталось под белой простынёй, а вот душа… Душа словно бы ухнула в загробный мир и так летела до самого утра, не переставая всхлипывать и жаловаться на проблемы бытия и козни супостатов и завистников…
– Ну что ж, будем знакомиться?
Не успел открыть глаза, а эти тут как тут – их пятеро, смотрят с явным любопытством, не скрывая озабоченности. Неужто консилиум собрали? Но нет, одеты явно не по форме – байковые халаты мышиного цвета, причём далеко не первой свежести, а на левой стороне груди вышит белой нитью символ Z, словно бы речь идёт о каком-то секретном подразделении спецназа.
Для начала надо бы умыться, однако этим невтерпёж – стоят над душой и ждут, когда выберусь из постели, нацеплю серенький халатик и тут же исповедуюсь во всех грехах. Но не успел даже протереть глаза, как один из них воскликнул:
– Господи! Так это ж Влад!
– Не может быть!
– Ну до чего же постарел!
Когда приветствуют совершенно незнакомые люди, на душе становится светло и радостно… Но только не в этих обстоятельствах. Вот если бы сидел за столиком в ВТО или вещал со сцены на юбилее собрата по перу! А тут непонятно кто, да и личности внешне ничем не примечательные. Хотя справедливости ради следует признать, что в их глазах есть некая осмысленность, а это редкость, особенно в нынешние времена. Поэтому и спросил, ещё толком не придя в себя после ночных кошмаров:
– Вы кто?
– Позвольте представиться, Кузьма. По профессии историк.
Похож на школьного учителя, однако кто их разберёт – сегодня любой торгаш, разбогатевший на продаже нижнего белья, выглядит, как академик. Вот не хватало ещё оказаться в компании кабинетных интеллектуалов – копаются в древних манускриптах, а в это время мир катится в тартарары.
А вот другой – глаза горят, словно бы прошедшей ночью сделал грандиозное открытие, и потому спешит застолбить приоритет. Только бы не стал излагать свою теорию, а то ведь на пустой желудок… Однако тот сказал на удивление коротко и просто, даже обидно стало, поскольку предчувствия не оправдал:
– Я физик. Можно просто Макс.
– А я Антон. Биолог.
Ну так и есть – попал, как кур в ощип! Нет, больше недели в этой компании не выдержать. Хоть бы один приличный человек, без псевдонаучных закидонов! Им развлечение, а нам из своих карманов всё это оплачивать. И сколько ещё здесь таких?
– Меня зовут Егор. Ещё неделю назад был следователем по особо важным делам. Ну а сейчас не знаю…
Вроде бы с этим повезло, хотя… А вдруг подослан, чтобы в приватной обстановке вывернуть подследственному душу наизнанку, добившись покаяния? Видали мы таких – наобещают с три короба, но, чуть расслабишься, и тут же какую-нибудь каверзу устроят.
Но вот ещё один – стоит, не открывая рта. То ли немой, то ли заика…
– Вы не удивляйтесь. Он у нас молчун, а разговоры считает напрасной тратой времени, поскольку по профессии он композитор. Зовите его Димой.
По виду приличный человек, однако с этими молчунами требуется осторожность – кто знает, что он может выкинуть? Молчит, молчит, а потом как гаркнет – только уши затыкай!.. Странно, что фамилий не называют, словно бы какие-то нелегалы на задании. С другой стороны, всё достаточно логично – если когда-нибудь выберутся отсюда, вряд ли будут в восторге, если их злоключения станут публично обсуждать.
Первым делом возникает вполне естественный вопрос:
– Давно вы тут?
– Следователя, физика и биолога три дня назад с постели подняли, а нас с Димой привезли позавчера, – с грустным видом отвечал историк.
– И как?
– Да вот оказались в строгой изоляции от внешнего мира. Одежду сразу отобрали, хотя даже при большом желании нет возможности бежать. Вон там, за перегородкой есть туалет, кабинка для душа, кухня с электрической плитой и холодильником. Всё рассчитано на шестерых – полотенца, зубные щётки, бритвенные принадлежности.
– Так может, готовят к длительному полёту в космос?
– Это вряд ли! Какой от нас прок? Тем более что никто не изъявлял желания…
– Возможно, ждут, чтобы согласились.
– Да не было такого разговора. То есть ни допросов, ни очных ставок, ни угроз… Только предложение поразмыслить обо всём.
– Вот и мне такое же сказали. И как их понимать?
В ответ развели руками, словно бы заранее отрепетировали этот жест. Наверняка не раз уже пытались разобраться, что к чему. Но даже пяти интеллектуалам это оказалось не под силу.
Разговор продолжился за завтраком.
– А что такое Z?
– Мы эту тему обсуждали. Все согласились с тем, что к поколению Z мы не имеем никакого отношения. Но убедительного объяснения такой странной маркировки не нашли. Есть только версии…
– И что надумали?
– Да вот Антон предположил, что это Zoom. С английского переводится как «увеличение изображения».
– Мне больше нравится другой перевод, «наезд», – заметил следователь.
– Блатной жаргон тут явно ни при чём, – возразил ему биолог.
– Но что тут увеличивать?
– Так ведь мы для них предмет исследования, словно бы бактерии под микроскопом.
Тут все, не сговариваясь, посмотрели по сторонам, однако ничего такого, что походило бы на видеокамеру, здесь не было. Разве нечто весьма миниатюрное, что невозможно разглядеть.
– А по-моему, всё предельно просто! – воскликнул Макс, видимо, намереваясь изложить теорию, разработанную за ночь. – И нечего тянуть слона за хвост! Если есть палата Z, где мы теперь находимся, тогда должны быть и другие. К примеру, X, Y, ну и так далее, в соответствии с английским алфавитом. Все же видели, что в коридоре множество дверей, но, к сожалению, в темноте не разглядеть, что там написано.
– Послушай, Макс, мы находимся в России! – поморщился Антон. – Причём тут английский алфавит?
– Твоя версия с Zoom не менее заумная.
– Так что, других вариантов нет?
Я не скрывал разочарования. Если с такой на вид простой задачкой не могут справиться учёные мужи и опытный следак, трудно рассчитывать на то, что с их помощью удастся выйти на свободу.
– Дима ещё кое-что предположил, – словно оправдываясь, заявил историк, – но мы считаем, что это малоубедительно. Он полагает, что мы находимся на зоне. Ведь по-английски это Zone.
– А где колючая проволока? Где вышки с пулемётами?
– Да вот и мы о том же. За окном только густой лес и никаких намёков на присутствие охраны.
На некоторое время установилась тишина. Видимо, пришла пора предложить свой вариант. Ну чем писатель хуже следака или историка?
– Я тут подумал… Допустим, человечеству угрожает гибель, и вот интеллектуальную элиту решили изолировать, чтобы сохранить основу для возрождения после того, как… – дальше я не решился продолжать, поскольку и без того всё было ясно.
– Позвольте, но для продолжения рода нужна хотя бы одна женщина.
– Так мы же не знаем, кто находится в других палатах.
– Что-то вроде Ноева ковчега? Да нет, это маловероятно. И кто будет нас кормить, если остальные вымрут?..
Тут только я спохватился – ведь всё это уже было! Было в романе «Палата № Z». Неужели всё выдуманное мной должно повториться наяву? Я этого не перенесу! Словно бы какая-то петля времени – сначала закинуло на двадцать лет назад, а потом и вовсе…
Спас меня Еремей – моё заточение в психушке не входило в его планы. А вот Сене он не смог помочь. Через неделю после суда соседи всполошились, взломали дверь в квартиру, а он там висит…
Глава 26. Going back
После того, что произошло, мы с Анной поняли, что они так просто не отстанут – найдут, чем заткнуть мне рот, чтобы впредь не возникал. Единственный выход из этой ситуации – бежать! Но вот куда? Ведь всюду то же самое! Была надежда на Еремея, но он исчез – то ли надоело со мной возиться, то ли есть более важные дела. В итоге решили, что называется, сыграть на опережение – не дожидаясь согласия нашего спасителя, отправились в Новый Свет, там пару дней отдохнули, а затем перебрались к тому месту, откуда нас должны забрать в тот мир, где мы будем в безопасности. Я был уверен, что Еремей мне не откажет.
И вот мы снова сидим недалеко от той расщелины в скале и ждём. Ждём, когда объявится кудесник и исполнит нашу просьбу. А вот и он:
– Вы как здесь оказались?
Я заготовил к его появлению пламенную речь с перечислением мытарств, выпавших на нашу долю, но тут решил, что незачем тянуть кота за хвост:
– Еремей! Прошу, возьми нас в мир, где нет коварства, зависти и лицемерия, где только и можно быть счастливым.
– Я же говорил, что это право надо заслужить.
И этот о правах! Стоял бы тут, передо мной – упал бы на колени перед ним:
– Сжалься, Еремей! Я сделал всё, что в моих силах, даже старичку хотел помочь, но ты же видишь – ничего не получается. Будь милостив, исполни нашу просьбу!
– Извини! Закон не позволяет.
– Неужели и у вас всё то же самое?
– А ты как думал? Иначе будет полный беспредел! Закон – это же основа существования любого общества.
– Даже если кого-то он делает несчастным?
– Всем невозможно угодить.
– Но мне не нужна такая жизнь!
– Влад! Надо верить и надеяться на лучшее.
– А если надежда угасает?
– Есть ещё любовь.
С этим всё вроде бы в порядке, но вот надолго ли хватит нам любви?
В общем, пришлось возвращаться в Москву – в глубине души я был готов к подобному исходу. Похоже, и Анна смирилась с тем, что мы обречены…
А утром открыл свой ноутбук и вижу – на календаре уже сентябрь. Закончилось это очень непростое лето, наступила осень, а вместе с ней появится надежда на то, что, наконец, придут счастливые времена. Обычно такое чувство возникает в марте, на худой конец, в апреле, но что поделаешь, если в нашем мире всё не так, как у людей?
