Владимир Алексеевич Колганов
Невообразимая реальность
Глава 23. Страсти по Кремлю
У меня возникла мысль – надо бы узнать, какие идеи рождаются в кремлёвских кабинетах. Наверняка, там должны сделать выводы из того, что произошло в стране и в мире. Но как проникнуть в Кремль, то есть в каком конкретно образе? Можно перевоплотиться в министра иностранных дел, покопаться в его мыслях, послушать, что говорят на заседании Совета безопасности. Но при нынешних моих возможностях есть более приемлемые варианты – превратиться в российский флаг или в герб, тот, что на стене за спиной у президента. Однако не будет ли это воспринято, как издевательство над символами государства? Ну что ж, тогда придётся раствориться в пространстве – стану чем-то вроде святого духа, парящего под потолком.
Увы, ни присутствие в качестве немого созерцателя на заседаниях Совета безопасности, ни блуждание по кабинетам в здании Сената не принесло желаемого результата. Сотрудники Администрации занимались текущими делами, разрабатывали планы развития экономики страны, однако все эти планы были основаны на уверенности в том, что ничего страшного больше не случится, а если всё же кое-что произойдёт, тогда и будем думать, как выйти из очередного кризиса. Иными словами, пессимистичные прогнозы здесь были под запретом – нельзя же всё время жить под нависшим над тобой дамокловым мячом.
И вот однажды у меня возникла новая идея. Рядом с президентом должен быть провидец, прорицатель, кто-то вроде Вольфа Мессинга. Он мог бы предсказать то, что произойдёт через несколько лет, и таким образом повлиять на принятие решений и скорректировать курс, которым идёт страна. Тут не обойтись без моего клона, который по-прежнему живёт в будущем времени и наверняка гордится тем, что принял участие в доставке лечебных препаратов. Придётся мне снова наведаться туда, чтобы оценить ситуацию в политике и экономике, а возвратившись, подсказать президенту, что его ожидает, если не пересмотрит кое-что из принятых решений. Вопрос в том, как это сделать наилучшим образом.
Конечно, можно было бы войти в образ личного секретаря, но вряд ли президент прислушивается к его мнению. Нет, здесь нужна авторитетная фигура, кто-то из Академии наук, чтобы под свою способность прорицать сумел подвести некую научную базу. Такой человек есть – это директор одного из научных центров, который довольно часто бывает на приёме у президента, выпрашивая денег на свои мега-проекты. Платов ему доверяет с давних времён, когда оба только начинали вхождение – один во власть, ну а другой в науку. Поэтому вполне можно представить себе такое течение их беседы:
– Владим Владимыч! Скажу вам по секрету… Мы сделали открытие!
– Да что такое? Заработал термоядерный реактор?
– До этого пока дело не дошло, однако есть кое-что поинтереснее. С помощью бомбардировки медно-никелевой мишени быстрыми протонами мы прорубили окно в будущее.
– Ничего не понимаю. Какое ещё окно?
– Владим Владимыч! Мы увидели то, что должно произойти через три года.
– Что за чушь! Если Ванга что-то напророчила, меня это не интересует.
– Да нет же, весь наш Учёный совет наблюдал это явление, и ни у кого не возникло ни малейших сомнений, что так оно и есть.
– Брось, Миша! Кто-то над тобой подшутил, а ты и варежку разинул. Мало ли что можно углядеть на экране компьютера, особенно в эпоху интернета.
– Да нет же! Это изображение появилось на стене, прямо за тем местом, где располагается мишень.
– Ну ладно. И что вы там увидели?
Конечно, устроить эдакий перформанс для докторов физматнаук – дело хлопотное, но вполне реальное. Надо будет зафиксировать то, что я увижу, оказавшись в будущем, а затем воспроизвести там, на стене, когда будут проводить очередной эксперимент на ускорителе. Дело остаётся за малым – разобраться с тем, что произойдёт через три года. А вдруг не будет ничего особенного? Что ж, тогда придётся искать иной подход, либо снова лезть в «дыру», чтобы получить возможность побывать в более отдалённом будущем.
Итак, я снова совершил прыжок через три года. О том, что происходило тогда в Москве, мне удалось узнать от Настиного отца – к тому времени он перешёл на работу в ФСО, поэтому был в курсе всех событий и изредка, в узком семейном кругу кое-что рассказывал о тайнах «мадридского двора». Ну а подробные сведения я смог получить, поочерёдно перевоплощаясь в образ того или иного участника событий.
Всё началось за несколько месяцев до президентских выборов. Как только Платов отказался продлевать срок своего президентства по результатам референдума, засуетились наиболее влиятельные кланы. Дело в том, что пандемия вируса-убийцы и падение цены на нефть больно ударили по экономике, а резервы национального фонда благосостояния вот-вот должны были иссякнуть. Теперь уже никто не был уверен в том, что народ снова окажет доверие Платову, и каждый клан стал тянуть президентское кресло к себе, убеждая, что в противном случае страна обречена, что экономике грозит катастрофа, а обнищавшие массы вот-вот поднимут бунт. Силовики, либералы, воротилы бизнеса… Даже те, кого Платов своими руками взрастил, дав возможность заработать миллиарды, даже эти бывшие его «друзья» создали свою мини-партию и пытались привлечь электорат. Это и понятно – когда он уйдёт, некому их будет защитить, остаётся надежда только на себя.
В конце декабря в Ново-Огарёво прибыла делегация просителей. С бывшими коллегами Платов регулярно встречался, но так, чтобы явились все, такого прежде не бывало. Всем уже за семьдесят, пора бы уж на покой, так нет – у каждого свой сокровенный интерес. Кто, кроме них, позаботится о будущем наследников, которые пока благоденствуют на солидных должностях в правительстве и в бизнесе? Хотелось верить, что явились с конкретным предложением, и не придётся быть арбитром в споре, примиряя враждующие стороны. Так думал Платов, пожимая руки дорогим гостям. Но вот после дежурных вопросов о здоровье, о семье уселись в кресла, расставленные вдоль стен гостиной. Самое время приступить к делу.
– Так с чем пожаловали?
Слово взял старейший из бывших коллег, хотя вряд ли такое определение уместно при разнице в возрасте не более трёх лет.
Тут надо заметить, что за глаза они называли друг друга, используя прозвища – видимо, сказалась профессиональная привычка всё шифровать и засекречивать. Что тут поделаешь, если враг всегда подслушивает? Были такие прозвища, что, даже зная биографию, трудно угадать, кто из них прячется, например, под псевдонимами Боров и Татарин. Виктор Петрович тоже не стал исключением, однако в знак уважения ему дали прозвище Барон. Поговаривали, что он будто бы из рода Рюриковичей, но Виктор Петрович подобные инсинуации жёстко пресекал, настаивая на своём рабоче-крестьянском происхождении. Да и то верно – будь он из дворян, вряд ли дослужился бы до полковника.
Барон и впрямь обладал такими качествами, которые выделяли его среди остальных – всегда спокоен, сдержан в выражении чувств и немногословен. Казалось бы, всё то же самое можно сказать о каждом из его коллег, однако Барон мог бы стать образцом для подражания. Весьма представительный мужчина, да что говорить, с него портреты можно было бы писать или даже пригласить на заглавную роль в криминальном сериале, повествующем о тех, кто дёргает за ниточки в Кремле. Так оно и было лет двадцать назад, ну а в нынешних обстоятельствах его удел – быть тихим и незаметным, однако при этом свято блюсти некий интерес. Какой? Это и должно выясниться в ходе разговора, хотя о чём-то можно догадаться уже сейчас, поскольку на первом плане всегда забота о семье.
Барон начал свою речь тихим голосом, говорил неторопливо, делая паузу после каждой фразы, словно бы опасался, что иначе не поймут:
– Тут вот какое дело, Владим Владимыч. Все мы обеспокоены тем, что будет со страной, если вам не удастся победить на выборах. Нужен ещё один кандидат, так сказать, для подстраховки. Поймите нас правильно, мы хоть и прожили своё, но будет обидно, если то, что мы с вами сделали для матушки-Руси, пойдёт, что называется, коту под хвост.
– Откуда такие мысли? – удивился Платов, для пущей убедительности приподняв брови. – Вроде бы всё идёт своим чередом, и нет никаких оснований беспокоиться о будущем. Правительство работает успешно, цена на нефть понемногу приближается к приемлемым значениям…
– Так-то оно так, – нехотя согласился Барон, – но многое зависит от того, кто станет во главе государства. Должна быть строгая преемственность, а то сядет в кресло президента новый, не известный нам человек и что тогда? Мы же не знаем, какая мыслишка ему в голову взбредёт. Ведь был уже такой пример, когда преемник возомнил себя спасителем России, а в результате власть поставил под удар. Митинги оголтелой оппозиции, шествия, протесты… Нет, нам этого не надо!
– Хочу вас успокоить, Виктор Петрович, больше ничего подобного не будет. В эти трудные годы народ поддерживает усилия правительства по выходу из кризиса и никому не позволит расшатывать ситуацию в стране.
– Хотелось бы верить, Владим Владимыч, но тут слухи поползли… Вроде бы вы свою меньшую наследницей собираетесь назначить.
– Что за чушь?! – Платов побледнел, и было видно, что с трудом сдерживается от более резких выражений. Всякого он о себе наслушался за те годы, что находится у власти, но когда ставят под удар семью…
– Ну как же, – продолжал настаивать на своём Барон, – вот ведь уже скоро станет во главе МГУ, ректором её назначат, а там и до Кремля недалеко.
Платов помотал головой, словно бы пытаясь избавиться от ощущения, что оказался вовсе не в кругу друзей, а перед штатными сотрудниками КГБ, которые любой ценой намерены заставить его признаться в том, чего он не совершал. В таких обстоятельствах самое надёжное средство – свести всё дело к шутке, что и попытался сделать.
– Виктор Петрович, дорогой! Послушай моего совета: не читай перед обедом либеральную прессу. И для здоровья вредно, и вообще…
Барон даже не улыбнулся, только еле заметно кивнул:
– Да я понимаю, что врут, но тут есть и некое рациональное зерно. Полагаю, что никто из нас не станет отрицать, что во власть надо двигать молодых. Мы своё прожили, а у них всё впереди. Вот среди молодёжи и нужно подыскать преемника.
– Ты на кого же намекаешь? – спросили хором Филя и Патрикий. Сторонний наблюдатель мог бы предположить, что они сговорились, но это не так, поскольку вопрос вертелся у всех на языке. Просто эти оказались расторопнее.
– Не стану лукавить, – ответил им Барон. – Мой сын вполне созрел для этой должности.
Барон с гордым видом оглядел собравшихся, рассчитывая на безусловную поддержку. Но не тут было.
– Нет уж, позволь! – Филя от возмущения даже подскочил в кресле. – Чем мой Серёжка хуже твоего оболтуса?
– Попридержи язык! Да за такие слова про будущего правителя Руси…
– Кишка у тебя тонка, чтобы мне указывать!
– А вот мы сейчас поглядим, у кого что толще…
Казалось, ситуация выходит из-под контроля, однако Платов не сделал даже попытки утихомирить бузотёров. Понятно, что до мордобоя дело не дойдёт, поэтому можно спокойно ждать, чем дело кончится. Похоже, дружбе пришёл конец, хотя возможно, никогда её и не было. Был только тот самый сокровенный интерес, который прямо сейчас, на его глазах, заставляет их отвергать приличия и двигаться к желанной цели буквально напролом.
Но тут в перебранку вмешался Боров. Поднявшись с кресла, он своим массивным телом разделил двух спорщиков, после чего они умолкли – не станешь же спорить по серьёзному вопросу, упершись взглядом в чужое пузо и прочие интимные места. Тем более что Боров был довольно убедителен:
– Нет, господа! Так дело не пойдёт. У всех есть дети, и если мы начнём кулаками прокладывать им дорогу в Кремль, ничего хорошего здесь не получится. А всё потому, что нашими разногласиями воспользуются те, кому мы не хотим отдать страну, – Боров внимательно оглядел присутствующих и после короткой паузы продолжил свою речь: – Вы спросите, что делать? Я предлагаю на выбор два варианта, жребий и аукцион.
Ещё не остывший от перебранки Филя тут же возразил:
– Жребий – это понятно. Но аукцион-то нам зачем?
– Поясняю для тех, кто не врубился, – досадливо поморщился Боров. – Нет сомнения, что каждый из нас готов выложить кругленькую сумму за право выдвинуть своего сына или дочь на президентский пост. Так вот, кто больше предложит, тот и получит это право. Какие будут мнения?
Это следовало переварить. Одно дело – тратить деньги на предвыборную кампанию, а тут ещё этот дополнительный «налог». Не проще ли положиться на волю жребия? Тогда, если повезёт, никто не сможет упрекнуть в том, что должность проплатил. С другой стороны, вероятность успеха чуть больше десяти процентов – это не слишком впечатляет.
– Позвольте мне, – слово попросил Бортень. – На мой взгляд, жребий совершенно не годится, поскольку мы не можем столь важное дело отдать на волю случая. Ведь речь идёт о судьбе страны!
– Тогда аукцион?
Борову никто не ответил – в комнате на несколько минут установилась тишина. Если бы у кого-то была возможность слышать, что творится в головах Фили, Борова, Бортеня, Барона, Полтины и Патрикия, он бы услышал только шелест денежных купюр. Каждый прикидывал свои возможности, не исключая и таких вариантов, когда выкупать должность президента придётся вскладчину, но, уж конечно, без привлечения кредитов из-за рубежа.
Странное дело, никто из них не спросил у Платова, как он относится к такой идее. Похоже, его время заканчивается, но власть пока в его руках. Ещё более удивительно, что сам Платов по-прежнему никак не реагировал на происходящее, словно бы он тут совершенно ни при чём. Ну почему он так спокоен?
Слегка затянувшийся процесс подсчёта капиталов прервал Полтина. Видимо, он раньше других оценил свои возможности либо предложенная процедура его чем-то не устроила, вот он и выпалил в наступившей тишине:
– По-моему, всё это ерунда!
Все посмотрели на Полтину с досадой, а Боров и вовсе с нескрываемым презрением.
– Не мешай! – буркнул Филя, выразив общее мнение, и продолжил шевелить губами, мысленно складывая числа в столбик. Но тут уж не выдержал Татарин:
– Господа! А не пора ли это прекратить?
– То есть как? – возмутился Боров.
– Я полагаю, что подобного рода аукцион не красит никого из нас. Более того, дискредитирует в глазах общественности.
– Да брось! Общественности невдомёк, чем мы тут занимаемся, – отмахнулся Филя.
– А если кто-то проболтается?
– Это всё пустые слова! – Боров не мог смириться с тем, что его идею отвергают, тем более, что по предварительным прикидкам он выходит в лидеры.
Однако у Татарина был наготове свой вариант:
– Я предлагаю устроить закрытый конкурс на замещение должности президента.
– И по какому принципу будем отбирать? – не понял Филя.
– Этот принцип хорошо известен ещё со времён первого конкурса на звание первой красавицы мира.
– Ты в своём уме? – возмутился Патрикий. – Хочешь, чтобы наши дети дефилировали по этой комнате в трусах? А кандидата будем выбирать по ширине плеч или объёму бицепсов…
– Я думаю, что демонстрация мускулатуры ни к чему, можно даже без танцев обойтись и без приготовления салата Оливье, – пояснил Татарин. – Пусть продемонстрируют свои знания в юриспруденции, экономике, политологии. Мы должны определить, кто из них лучше ладит с людьми, быстрее улаживает конфликты.
– Ну да! А в результате каждый из нас проголосует за своего обожаемого отпрыска, – Бортень произнёс эти слова тоном, не допускающим возражений, а всё потому, что по своей должности обязан был лучше других разбираться в психологии.
Татарин не нашёл, что сказать в ответ, и только в бессилии развёл руками. Платов поморщился, глядя на него – нет, так нельзя, надо более тщательно готовиться к разговору, заранее просчитывать варианты возражений, запастись контраргументами. Сам он всегда так делал перед любой встречей с народом, а тут налицо явная импровизация – неужели трудно было посоветоваться прежде, чем выступать с такой инициативой?
– Тогда, может быть, независимое жюри? – предложил Филя, которому идея с конкурсом претендентов приглянулась больше, чем конкурс банковских счетов.
– Совсем сдурел! – осадил его Патрикий. – Не хватало ещё, чтобы это шоу показали по Первому каналу. Представьте, конкурс «Мистер Президент Российской федерации»!
– А что, Эрнестов будет в телячьем восторге от такой идеи. От рекламодателей отбоя не будет, глядишь, и нам что-нито перепадёт. К тому же Штаты хотя бы в этом переплюнем, пока они сами не додумались, – Филя продолжал настаивать на своём, рассчитывая заработать хотя бы так, поскольку иных шансов у него, по сути, не было.
Однако эта инициатива не нашла поддержки, вызвав только насмешливые улыбки на лицах хозяина дома и его гостей. И только один из них не улыбнулся:
– Позвольте, а почему «мистер»? Между прочим, у меня две дочери, – Боров не скрывал своей обиды, поскольку возникло опасение, что обойдутся без него, что его хотят оттеснить из партера куда-то на галёрку.
– Ты это всерьёз? – у Патрикия от удивления отвисла челюсть.
– А почему бы нет? Я категорически против дискриминации по половому признаку.
– Дожили! Среди нас появился феминист! – воскликнул Бортень, и в его устах такое определение звучало так, словно бы речь шла об угрозе конституционному строю.
– При чём тут это? – попытался оправдаться Боров. – Все дети должны иметь равные права для участия в конкурсе.
– Ну да! Слава богу, до внебрачных кандидатов дело не дошло. Или у тебя и там только одни девочки?
Боров побагровел и застучал ногами по полу, не решаясь более активным образом выразить своё несогласие с обвинением, прозвучавшим из уст Бортеня:
– Это поклёп! Я примерный семьянин и никогда не давал повода для подобных подозрений!
– Не надо вешать лапшу на уши! Мне ли всю твою подноготную не знать? Да ты по всей России наследил! – кричал Бортень.
Неизвестно, чем бы закончилась эта перепалка, если бы в комнате не появился ещё один персонаж. Бывший коллега по прозвищу Завхоз слышал только последнюю фразу, но сразу понял, о чём идёт речь:
– Бортень в своём репертуаре! Ты чемоданы с компроматом в прихожей оставил или носишь в кармане флешку с досье на каждого из нас?
– Мог бы сначала поздороваться, – проворчал Бортень. – А компроматом теперь никого не удивишь. Все мы одним миром мазаны.
– Это точно! – Завхоз пожал руку Платову, извинившись за опоздание, а остальных приветствовал кивком головы, демонстрируя некоторую отстранённость от того, что здесь происходило до его прихода. – Похоже, самое интересное я пропустил.
– Да нет, Сергей Викторович – пояснил Платов, решив наконец-то взять ситуацию в свои руки. – Ты в самый раз подоспел, что называется, к основной раздаче. Видишь ли, тут поступило предложение провести среди отпрысков публичный конкурс на звание «Мистер Президент».
– А что, пора уже нашего человека поставить во главе Соединённых Штатов. Я не против, – усмехнулся Завхоз.
– Да нет, ты не понял, – встрепенулся Филя. – Мы пока претендуем только на Россию.
– Жаль, я бы отправился порулить за океан. Конечно, если будет должная поддержка.
– Ишь, губы раскатал! – проворчал Боров, которому было явно не до шуток. – Мы тут серьёзную тему обсуждаем, а ему всё хихоньки да хаханьки.
– Так на чём остановились?
– Да вот никак не решим, то ли «Мистер», то ли «Мисс», – Платов старался выглядеть серьёзным, но ему это плохо удавалось, хотя с другой стороны происходившее на его глазах должно было вызывать только глубокую печаль и вполне обоснованное опасение за судьбу России.
На некоторое время в комнате установилась тишина. По сути, спор зашёл в тупик. Всем было ясно, что Платов не желает вмешиваться, и оставалась только слабая надежда на то, что компромиссное решение найдёт Завхоз. Однако какой может быть компромисс, если налицо неустранимые противоречия?
– Честно говоря, не хотел, чтобы мой сын лез в политику. Но если уж завертелась эта карусель… – Завхоз поджал губы и покачал головой, стараясь показать, как всё это ему не нравится. – А что если по очереди?
– Это как? – встрепенулся Филя, почувствовав, что и ему может что-то перепасть.
– Нас здесь восемь человек. Борова исключаем, поскольку у него дочки, – и тут же, предвидя возражения, пояснил: – Их мы введём в состав правительства, чтоб не обидно было. Что же касается Татарина, так у него на лице написано, что ему на это дело наплевать. Остаётся шесть голов, по одной голове на каждый год. Ну а в какой очерёдности, пусть решает жребий. Мне лично без разницы, даже если мой окажется шестым. Года ему хватит…
– Э нет, Сергей Викторович! – возразил Платов. – Я как гарант Конституции не позволю её нарушать. И где это видано, чтобы такая чехарда была во власти? Разве что в Италии или в Африке, но нам иностранцы не указ.
– Что ж, беру свои слова обратно. Я хотел, как лучше, – признал своё поражение Завхоз.
– Тогда вот что! – Барон встал со своего места, намереваясь прекратить эти бесплодные прения. – Ставлю на голосование вопрос об организации закрытого конкурса «Товарищ Президент». Надеюсь, у Борова не будет возражений. Ну а состав жюри позже согласуем.
Видимо, всем надоела эта бодяга, поэтому решение было принято единогласно. Татарин в голосовании не участвовал, а Платов вроде как оказался ни при чём. Я же поначалу так и не понял – то ли это шутка, то ли всё всерьёз. Сказалось длительное отсутствие на родной земле, в течение которого я был лишён возможности следить за политическими перипетиями в стране. Так ведь на планете Z не было ни «Первого канала», ни НТВ! И только позже я пришёл к выводу, что всё увиденное и услышанное мной вполне логично.
