Виктория Старкина
Калина Интернешнл
Глава 4. Игра.
Алоиза снова была в этом зале. Теперь здесь не было никого их тех, кто играл прежде, но сама обстановка ничуть не изменилась. Другие люди, но та же музыка, те же стены, тот же зеленый стол и бессмысленно вылетающие карты.
На этот раз она пришла с Александром, которого считала своим женихом и первой настоящей любовью, несмотря на то, что мужчин в жизни женщины было предостаточно. Но ни с кем она так и не решилась связать судьбу, пока не встретила его, и в эту минуту все изменилось, засверкало совершенно другими красками и Алоиза почувствовала, что готова перейти черту, отделяющую братство замужних женщин от братства вечных невест.
Они пришли чуть раньше, поэтому, пока игра не началась, Алоиза отвела жениха в сторону, туда, где возле двери по-прежнему висел белый листок с непригодными правилами. Сквозь смех поведала она ему историю о том, как однажды решила играть по этим правилам и чуть было не проигралась в пух и прах, получила всеобщее осуждение и осталась бы без копейки, если бы ее не спас итальянский скрипач Микеле, которого все вокруг считали подлецом и воплощением дьявола.
– Он давно умер,– заметила Алоиза. – У него была неизлечимая болезнь. Он вытянул ту же страшную карту, что и мой опекун Рони. И знаешь, до сих пор я боюсь не проиграть, не остаться без денег, но вытащить того джокера… или подобное изображение. Не знаю, что будет тогда со мной!
– Мне кажется, в этих правилах есть рациональное зерно, – заметил между тем Александр, но Алоиза, рассмеявшись, покачала головой.
– Ты просто не начал играть! Все так думают. На самом деле, они совершенно непригодны. Поверь и не повторяй моих ошибок! Идем, игра скоро начнется. Я показала тебе правила больше ради шутки, а вовсе не затем, чтобы ты им следовал.
Вместе они вошли в игровой зал и смешались с толпой – сегодня увлеченных азартными играми было почему-то больше обычного. Возможно за годы, что Алоиза не посещала этот зал, игра приобрела существенную популярность.
Она разглядывала этих незнакомых, нарядно одетых мужчин и женщин, пыталась угадать, кто из них новичок, а кто давно и хорошо знаком с игрой, но сделать выводы было сложно, как и прежде лица участников были скрыты масками.
Все также играла негромкая чудесная музыка, приводящая Алоизу в неизменный восторг.
– Нигде я не слышала подобных чарующих звуков, только здесь, – шепнула она жениху, – Они словно переносят меня в Средневековье.
– Согласен, музыка, действительно, превосходная, – согласился Александр, хотя обычно их музыкальные вкусы сильно разнились.
Они разместились за столом, поприветствовали других участников, сказали несколько вежливых дежурных фраз и стали ожидать начала игры. Постепенно яркий свет померк, а музыка стихла. Игра началась.
Александр приглушенно вскрикнул, когда прямо из воздуха появились карты, которые принялась точно и мерно раздавать чья-то невидимая рука. Ее движения были удивительно плавными, но в то же время четкими. Александр был предупрежден Алоизой, однако увидеть это зрелище впервые и не опешить – не удавалось еще никому, поэтому он тоже, слегка приоткрыв рот от изумления, во все глаза смотрел на разлетающиеся с легким свистом карты.
– Я же говорила, – радостно шепнула ему Алоиза. – Слушай меня!
Едва начался первый сет, как Александр, обладавший живым умом, наблюдательностью и отличной памятью, заметил, что Алоиза, действительно, совершенно не соблюдает правила, которые были написаны на белом листке у двери, но девушка играла уверенно, она действовала так, как подсказывали ей опыт и интуиция, блестяще просчитывала комбинации и к концу первого сета успела сформировать приличный резерв, который мог быть израсходован ею, если в следующих играх повезет меньше. Сам же Александр почти все время пасовал и присматривался, и потому перед началом второго сета остался при своих.
Остальные игроки делились на три категории: такие же осторожные новички, как он сам, новички, но, напротив, бесшабашные и выбрасывающие одну за другой крупные ставки, в надежде на благосклонность фортуны и существенный выигрыш, а третьи – опытные игроки, проводившие за этим столом долгие годы, такие, как Алоиза. Они играли со знанием дела, совершали обдуманные ходы, явно опираясь на какую-то логику, позволявшую им время от времени выигрывать, но они тоже не соблюдали правила, наоборот – играли словно наперекор.
Александр сделал несколько ходов, пару раз проигрался, но у него все еще оставалось достаточно ставок, а Алоиза опять выиграла. Девушка радостно улыбнулась ему из-под маски, он увидел, как блеснули ее ровные белые зубы, словно кусочки мелких жемчужин, и она сделала торжествующий жест.
Невидимая рука раздавала карты снова и снова, в какой-то момент Александр, продолжая больше следить за игрой других, чем играя сам, заметил: несмотря на то, что здесь была игра без правил, определенная логика все же прослеживалась, причем прослеживалась с совершенно определенным постоянством. А именно: чем больше игрок нарушал то, что было записано на листке у двери, чем более беспринципной была его манера игры, чем чаще он делал противоположное предусмотренному, тем существеннее и надежнее оказывался его выигрыш. Иногда эти игроки тоже проигрывали, но потом быстро восполняли потери и увеличивали свое состояние, иногда вдвое и втрое. Те же, кто пытались следовать правилам, напротив, проигрывали, потому что сама логика игры, то, как была она построена, правилам полностью противоречила. Неудивительно, что наивные бедняги, решившие следовать постулатам с белого листка, проигрывались в пух и прах, зачастую пуская по ветру все свое состояние.
Выигрывающие же, напротив, получали деньги проигравших, праздновали успех, и так продолжалось из игры в игру, без малейших изменений, пока одному из них не выпадала черная карта – шутовской колпак на полированном черепе.
– Ты часто видела, как появляется черный джокер? – шепотом спросил Александр у Алоизы, и она, на миг вздрогнув, словно от набежавшего холодка, кивнула.
– Да, часто.
– И было, чтобы он доставался проигравшим?
Алоиза напрягла память, не понимая, зачем жених задает такие странные вопросы и отвлекает ее от игры. Но постепенно с изумлением поняла, что не припоминает ничего подобного: джокер всегда доставался только выигравшим. Хотя, возможно, это было лишь на тех играх, где довелось присутствовать ей.
– Вероятность получить джокера у проигравшего куда ниже, – вмешался играющий по другую руку от Александра мужчина с щегольскими усиками и в черной классического фасона шляпе, – Ведь проиграв все, они уже не могут вернуться сюда. А выигрывающие приходят постоянно. Но такие случаи были.
– Было ли, что получивший черного джокера возвращался на игру снова? – Александр повернулся к мужчине в шляпе, но тот вместо ответа лишь посмотрел на него, как на идиота, словно Александр спросил нечто совершенно несуразное.
Он задумался. Итак, получивший черного джокера не возвращается на игру. Не возвращается, потому что получает метку смерти. И получают ее выигравшие. Александр сжал руку Алоизы и прошептал ей на ухо:
– Мне кажется, уже хватит, пойдем отсюда! Эта игра мне не нравится.
– Брось, – рассмеялась девушка. – Осталось всего пару сетов. Скоро закончится.
Ему оставалось только молиться, чтобы рука крупье не выкинула черного джокера, и в этот раз, действительно, обошлось.
Когда они покинули зал, вышли на улицу и свернули в парк, пошли по его тенистым прохладным аллеям, Алоиза внимательно слушала своего спутника, и здесь, вдали от игрового зала и колдовской музыки, его слова уже не казались ей абсурдом. Она понимала, что в них есть здравый смысл, если бы она была внимательнее, то давно уловила бы эту закономерность.
Значит, игра была вовсе не тем, чем казалась на самом деле…
– Ты просто гений! – воскликнула Алоиза, обнимая его, – Как же ты смог догадаться?
– Я не догадался. Мне сказали об этом, перед началом игры. Тебе это тоже говорили, когда ты играла в первый раз. Просто ты забыла, а я – нет.
– Значит, мы больше не пойдем туда?
– Почему же! Обязательно пойдем. Но на этот раз будем играть иначе.
Алоиза печально улыбнулась. Многие собираются в следующий раз играть иначе, но едва войдя в зал, околдованные его изменчивостью, его не позволяющими расслабиться не на секунду чудесами, царящим в нем драматизмом, и натуральностью совсем не игровых переживаний, -вновь и вновь забывают обо всем.
Ночь уже сгустилась над поднимающейся к небу горой Монжуик, и в темноте потонул замок, исчезли силуэты канатной дороги, стихли крики попугаев, автомобильные гудки и веселый смех. Отстучали колеса трамваев – под такими колесами некогда погиб великий архитектор Антонио Гауди. Барселона готовилась ко сну.
Глава 5. Проклятый капитан
Барселона готовилась ко сну. А «Кристиэль», не так давно торжественно спущенный на воду, отправился в свое первое плавание.
Кристина и Даниэль, решившие провести на борту уникального судна импровизированный медовый месяц, стояли, обнявшись, на палубе, наслаждаясь ночной прохладой и глядя на удаляющиеся огни большого города.
Бухту обрамляли маяки: их свет ярко вспыхивал на долю секунды, а потом снова исчезал, и все вокруг погружалось в полную темноту. Потом снова вспыхивал спасительный свет, и так – бесконечно, пока не взойдет солнце. На блестевшей в лунном свете поверхности моря отражались неяркие точки звезд, но если поднять глаза к небу – они казались россыпью сияющих бриллиантов на черном бархате плаща небесной царицы, окутавшего землю непроницаемым покровом.
– Изумительно, – выдохнула Кристина. – Каждый год я смотрю на звездное небо и не перестаю удивляться его красоте! А какое красивое небо над Террановой, особенное небо, помнишь?
– Мы вернемся туда однажды, – пообещал Даниэль. – Но пока тебе нужно увидеть, как прекрасно небо над Лансароте! Мы, наконец-то, плывем домой.
– Хорошо, конечно, – она ласково улыбнулась ему.
Повисла недолгая пауза, а потом Кристина, снова глядя на отражение звезд на водной глади, продолжила:
– Так значит, смысл игры вовсе не в том, чтобы выиграть… И даже не в том, чтобы избежать встречи с черным джокером, потому что никто из игроков не защищен от нее…
– Да, – подтвердил Даниэль. – Смысл игры в том, чтобы пройти ее, не забывая следовать правилам, какими бы безумными они не казались.
– Но они и вправду безумны!
– В том-то и вся сложность. О них говорят между делом, они написаны на пришпиленном в углу незаметном листочке, их не замечаешь, забываешь, пораженный убранством игровой залы, волшебными спецэффектами, вроде невидимой руки и тому подобными фокусами, очарованный неземной музыкой, равной которой не сочинят и ангелы… Да еще эти таинственные знакомые незнакомцы под масками! Ты смотришь на них, пытаешься угадать, кто они, но не можешь узнать никого, хотя они постоянно кого-то напоминают. А потом приходит азарт, ты выигрываешь, проигрываешь, соревнуешься с соперниками… А правила не дают преимуществ, они топят тебя, вынуждают делать неверные ходы, противоречат тому, что происходит на зеленом сукне игрового поля… Потому что…
– Потому что выигрыш находится за пределами игры, вне ее, – тихо продолжила Кристина. – Подумать только! От тебя нужно так мало, всего лишь следовать озвученным правилам. Ведь их никто не скрывает… и никто не справляется. Игра слишком захватывает…
– Она просто мастерски сделана, – заметил Даниэль. – Я бы сказал, что у нее был отличный архитектор. Куда талантливее меня и даже самого Гауди. Дьявольски хитрый мозг…
– Это точно, – согласилась Кристина. – Зато теперь я знаю главное. Антонио умер не потому, что женился на мне. Не потому что старался угодить слишком молодой жене. Эта мысль долгие годы мучила меня, не позволяя покончить с трауром…
– Он получил джокера? – догадался Даниэль.
Она молча кивнула. Вспомнила о муже, снова попыталась заплакать и снова не получилось. Осталось еще три желания: подарить Даниэлю сына или дочь, спасти Проклятого капитана и вновь научиться плакать. И у нее еще есть время, чтобы их исполнить, ведь черный джокер на этот раз так и остался в колоде.
Постояв еще немного, они отправились в каюту: было уже очень поздно.
Прошло несколько дней, проведенных в спокойном плавании. Кристина и Даниэль наслаждались полной свободой и обществом друг друга, они подолгу гуляли по палубе, смотрели на море и на проплывающие мимо суда, среди которых Кристина даже без бинокля безошибочно узнавала те, что принадлежали «Калине Интернешнл»: ведь она столько лет жила одной лишь работой.
Они общались с командой, те с улыбкой наблюдали за счастливым лицом хозяйки корабля и шутили между собой, что для того, чтобы изменить ее железный характер, нужен был всего-то лишь мужчина, посмеивались над банальностью ситуации, но все-таки радовались за свою Крис: моряки уважали ее, хотя и немного побаивались раньше.
На третий день плавания «Кристиэль» прошел через Гибралтарский пролив и направился в сторону Лансароте. Даниэль с тайным ликованием представлял, как вернется в родной город, который покинул никому неизвестным нищим художником, вернется на борту роскошного корабля, носящего частицу его имени, в компании самой чудесной женщины в Испании, а может быть – и во всем мире. Вернется всемирно известным архитектором, строителем уникальной Террановы, семейным человеком, но главное – бесконечно влюбленным и счастливым. Примерно о том же думала Крис. Они мечтали и строили планы. И как это часто бывает – этим планам не суждено было сбыться.
Ночью, на подходе к Канарским островам, корабль накрыла смертоносная буря, тайфун был такой силы, каких и не видели в этих краях прежде. Молнии переламывали небо напополам, струи дождя хлестали по палубе, словно поливали из сотен тысяч пожарных шлангов, а волны безумствовали в страшном ритуальном танце, взмывая к облакам и обрушиваясь вниз, увлекая за собой несчастное судно. От одного из разрядов молнии система навигации вышла из строя, и потому «Кристиэль» оказался беспомощной игрушкой не на шутку разгневавшегося Посейдона – корабль швыряло из стороны в сторону и все ближе и ближе несло в сторону прибрежных скал, где он рисковал разбиться о выступающие из воды утесы или же сесть на мель, что тоже не предвещало ничего хорошего.
Кристина чувствовала страх, она боялась, что это Проклятый капитан все-таки пришел за ней, но ее успокаивало присутствие Даниэля рядом. В конце концов, они вместе. И если смерть придет, они встретят ее вместе. Они построили Терранову и город останется как вечно живое доказательство исполненной клятвы Кристины, как доказательство ее любви к мужу и любви к Даниэлю, и как свидетельство ее пребывания на этой земле. Уверенности женщине придавала и мысль о том, что все-таки ни один из них не вытащил карту с джокером. С другой стороны, они поняли принцип игры, как знать, не полагалось ли и за это суровое наказание?
Лежа в каюте, крепко прижавшись к Даниэлю, она слушала бешеные удары волн, заглушающие почти столь же сильные удары ее сердца, и думала о любви. Она искренне любила Антонио, в этом не было никаких сомнений. Долгие годы она не могла смириться с его смертью, каждое мгновение вспоминала о муже, жила этими воспоминаниями, не открывая никому своего сердца. И однако, эта любовь бесконечно отличалась от того чувства, которое она теперь испытывала к Даниэлю. Любовь к Антонио была подобна тихому свету, наполненному восхищением, благодарностью, нежностью и теплотой. В ней совсем не было той огненной страсти, что она чувствовала сейчас, не было непреодолимого притяжения, что влекло ее ко второму мужу. Но не этим своеобразным градусом чувства, отличалась ее новая любовь от прежней. С Антонио она словно узнавала чудесного нового человека: с его милыми особенностями, с достоинствами и недостатками. Она училась принимать недостатки и восхищаться достоинствами. С Даниэлем же смотрела на скрытого под черным бархатом маски давнего знакомого, вглядывалась в него, не узнавала и узнавала одновременно. Их словно связывали долгие годы, проведенные где-то вне большого игрового зала, что зовется жизнью, словно когда-то вместе они читали правила, написанные на крошечном белом листе, пришпиленном в углу, а потом, все также вдвоем, прошли сквозь массивные двери и оказались внутри – но почему-то потеряли друг друга в толпе, чтобы затем – обрести вновь.
Едва ей пришла в голову эта мысль, как она еще крепче обняла мужа.
– Спишь? – прошептала она.
– Да кто может спать в такой шторм, – он повернулся к ней и улыбнулся. – Если только найдем и выпьем на двоих бочонок пиратского рома. В противном случае – здесь не уснуть.
– Как ты думаешь, мы утонем?
– Глупости. Ты все еще веришь в эти ваши семейные легенды? Прекрати, Крис, ты же смелая девочка!
Он придвинулся ближе и поцеловал жену, она снова почувствовала, как ее охватывает знакомый жар, а Даниэль заметил, что если корабль все-таки пойдет ко дну, то лучше не терять последние минуты понапрасну, а посвятить их друг другу. Кристина с готовностью согласилась, она словно пыталась получить все, что упустила за долгие года молодости, проведенные в одиночестве. Однако и этим планам не суждено было сбыться, потому что практически сразу же раздался громкий стук в дверь, перекрывающий шум шторма.
– Сеньора Алькасар! Эй! – крикнул мужской голос, и они узнали голос старшего помощника. – Откройте дверь!
Вздохнув, Даниэль соскользнул с кровати и распахнул дверь.
– Простите за беспокойство, сеньоры, – произнес помощник, едва оказавшись на пороге, – Но капитан считает, что на судне небезопасно. Мы спускаем шлюпки, пассажиры и обслуживающий персонал должны сойти на берег. Шторм чуть утих, но корабль относит все ближе к скалам.
– А команда? – Кристина вскочила с кровати, прикрываясь одеялом и длинными волосами, но старший помощник даже не взглянул на нее. Сейчас было не до рыжеволосых женщин, даже если это сама хозяйка судоходной компании.
– Команда пока останется на борту. Надеюсь, нам удастся доставить «Кристиэля» в порт без повреждений.
Кристина и Даниэль спешно бросились одеваться и собирать вещи, и женщина не могла не думать о том, как часто в истории кораблестроения, именно корабли, казавшиеся непотопляемыми, те, чьего спуска на воду ждали так долго, шли ко дну уже в первом плавании, являя собой насмешку коварной судьбы, беспощадной в своем жестоком озорстве.
Через некоторое время шлюпки спустили на воду, Кристина и Даниэль находились в одной из них вместе с третьим помощником капитана, который взял управление на себя, а также с горничной, коком и одним из младших механиков. Сидя на скамье, тесно прижавшись к Даниэлю, она смотрела на бушующие за бортом волны, подкидывающие внушительных размеров шлюпку, словно крохотную скорлупку, и вспоминала похожую ночь, тоже проведенную в шлюпке много лет назад. Тогда она еще не была Железной Крис, тогда с ней не было ни помощника капитана, ни Даниэля. Она была всего лишь насмерть перепуганной слабой девочкой, оказавшейся посреди океанской пустыни в компании умирающего Максимино Флореса.
И тогда она впервые увидела каравеллу. Кристина закрыла глаза и погрузилась в воспоминания, подробно представляя себе призрачное судно, воскрешая в памяти каждую его деталь, его потемневшие от времени паруса, высокие борта, перекрестье матч, и буквы на его борту, сложившиеся тогда в незнакомое, но легко произносимое слово. Кристиэль. Так было написано на борту каравеллы!
Кристина широко распахнула глаза, вздрогнув от неожиданности. Корабль Проклятого капитана назывался точно так же, как называлось то судно, которое они покинули только что! Судно, где собирались провести медовый месяц, с которым связывали свои надежды на счастье и успех!
В эту секунду Кристина уже отчетливо знала, что команде не удастся привести корабль в порт. «Кристиэль» найдет последнее пристанище на морском дне и через десятки лет будет служить точкой притяжения дайверов и туристов. Вздрогнув от ужаса она закрыла глаза. Сквозь бешеный рев волн Кристина отчетливо услышала тихий вкрадчивый шорох черный крыльев – самый жуткий из всех существующих в мире звуков.
Едва шлюпка коснулась дна, крепкие руки мужчин помогли ей выбраться и перенесли ее на берег, хотя их все равно окатило волной, и Кристина полностью промокла, да еще и наглоталась соленой морской воды.
– Что нам делать? – спросила она у помощника капитана. – Где мы?
– Это остров Ла-Гомера, – ответил тот. – Идите по тропинке, здесь прямо на берегу есть отель, скоро вы его увидите. Думаю, они дадут вам приют и окажут помощь.
Кристина успела прихватить с собой сумочку и надеялась, что деньги и кредитные карточки не намокли. Она понимала, что потерпевших крушение промокших людей примут и так, однако привыкла платить по счетам и не желала делать никаких исключений из этого правила даже теперь. Дрожа от холода на пронизывающем ветру, под безжалостными струями дождя, они медленно брели по размытой дороге в гору, Даниэль бережно поддерживал жену, и путь этот для измученных штормом людей казался бесконечным.
Помощник капитана оказался прав, действительно, они увидели белую громаду отеля, выступавшую из темноты. Здание имело очень странную форму: оно представляло собой прямоугольник, заканчивающийся гигантской ладьей, поднимающейся вверх и обращенной к морю.
Пострадавших любезно приняли, а узнав Кристину и ее мужа, еще и отдали им лучшую комнату, располагавшуюся как раз на самом верху ладьи.
В отеле почти не было постояльцев, здесь было мрачно, промозгло и как-то жутковато. Да и кому захочется поселиться в таком месте, среди постоянного рева океанских волн! Внутри посетителей встреча тесный холл, белые стены, узенькая стойка и висевший над ней деревянный штурвал – единственное украшение, что здесь было.
– Как хоть называется это место? – устало спросила Кристина приветливого портье.
– Наш отель называется «Торребланка», сеньора Алькасар, – с достоинством ответил тот и слегка поклонился.
Торребланка. Белая башня. Все это было каким-то удивительно знакомым – на миг у Кристины возникло чувство дежавю, словно она бывала здесь когда-то прежде. Но нет, она вообще никогда не была на Канарских островах, тем более в этой совершенно заброшенной части острова, в примостившемся на круче полупустом старом отеле. И, тем не менее, все вокруг отчего-то казалось невероятно знакомым!
Приветливый портье проводил их в комнату и оставил одних. Кристина бросила вещи на кровать и тут же направилась в ванную комнату. Когда она приняла душ и вышла, Даниэль уже крепко спал крепким сном, не потрудившись даже снять рубашку, лишь стянул промокшие брюки и снял ботинки.
Кристина подобрала брюки с пола, повесила их на стул, накрыла мужа одеялом и завернулась в махровый банный халат. Спать не хотелось. Она чувствовала невероятное нервное напряжение, граничащее с паническим ужасом, вызванное трагическим предчувствием скорой беды.
Но она не привыкла отворачиваться от правды, напротив, привыкла искать ее. И потому Кристина вышла из номера и спустилась вниз, где, как и ожидала, все тот же приветливый портье сообщил трагическую весть о гибели ее корабля. «Кристиэль» пошел ко дну, прихватив с собой нескольких членов экипажа.
– Неужели это никогда не закончится! – прошептала Кристина.
– Что именно сеньора? Мне правда очень жаль! – портье посмотрел на нее своими большими темными глазами, и по табличке на груди она узнала, что его зовут Руфус.
– Спасибо, Руфус. Я говорила о проклятье, что тяготеет над моими кораблями. Они все обречены на гибель! Возможно, брат моего мужа был прав: я совершила ошибку, когда пошла в судоходный бизнес. Большую ошибку… Прошу вас, разместите всех, кто доберется сюда, всю команду. Я все оплачу.
– Разумеется, у нас найдутся комнаты для ваших людей, – кивнул портье. – Примите мои соболезнования.
Кристина поблагодарила его и снова поднялась в башню, но после полученного известия сон сбежал окончательно, и, повинуясь какому-то непонятному ей самой желанию, она толкнула дверь, расположенную на балконе их номера: за ней находилась лестница, ведущая наверх, на крышу. Кристина поднялась по ней и оказалась под ночным небом, под воющим ветром. С ней была лишь белая башня и вместе они противостояли бушующей стихии, которая все никак не хотела сдаваться.
Она понимала, что Даниэль давно уже спит, ведь уже поздно, очень поздно, а они столько пережили за последние сутки, но никак не могла уйти, все смотрела и смотрела на ревущие волны, на черное, бушующее море, в эту минуту оно напоминало взбесившегося яростного зверя, агрессивного, непредсказуемого. Что если подобные этим удары морских валов, поднимающиеся к самым небесам, однажды разрушат гигантские сваи, разорвут сцепки платформ – и Терранова погрузится в пучину, вместе со всеми жителями и домами! Это было ее самым большим кошмаром, страшнее, чем тонущие корабли, страшнее, чем мучающие по ночам зловещие сны… И в это мгновение Кристина вдруг поняла, что именно так напоминало ей происходящее сейчас, но мысль стремительно мелькнула в сознании и погасла – потому что в это мгновение у нее зазвонил телефон, который она положила в карман халата.
Как ни странно, это оказался Руфус, она дала ему номер на случай, если будут известия о ее команде или спасательной операции.
– Сеньора Кристина, здесь какой-то человек. Он говорит, что вы незнакомы, но ему очень нужно с вами поговорить немедленно, – произнес его голос в трубке. – Говорит, что это срочно, так как у него мало времени.
Кристина вздохнула. Началось… Назойливые журналисты, которые словно мухи преследуют после каждого крушения! Надо же, как он только разыскал ее в этом заброшенном глухом месте! Или, того хуже, вездесущие агенты страховой компании, которые не хотят выплачивать деньги за затонувший груз и корабль! Хотя, груз, вероятно, еще можно будет поднять на поверхность. Зависит от того, что с кораблем.
– Как его зовут?
Руфус что-то ответил, но рев ветра заглушил его слова.
– Я на верху, на крыше, – крикнула Кристина. – Пусть поднимается сюда.
В конце концов, она не может вечно прятаться от всех. Рано или поздно, ей придется поговорить с миром о крушении считавшегося непотопляемым корабля.
Через некоторое время раздались размеренные шаги, очевидно незнакомец, так сильно жаждавший встречи с ней, никуда не спешил – шел он медленно.
Кристина обернулась. Ветер развевал ее рыжие волосы и полы белого махрового халата. Она смотрела в туман, пытаясь разглядеть выступающий из него силуэт. Но долго, очень долго никого не было, лишь только раздавался размеренный стук шагов. Наконец показался мужчина. В темноте она могла видеть лишь, что он довольно высокий и сухощавый, крепкий. У него были длинные темные волосы, которые были повязаны банданой. На нем была белая рубашка, сверху темный жилет и брюки до щиколотки. Да весьма странные сапоги – с длинным носом и каблуком, очевидно именно этот каблук и издавал тот цокающий звук, когда мужчина шел ей навстречу. Его лицо в темноте казалось странно знакомым, хотя она готова была поклясться, что никогда прежде не видела его. И он совершенно не походил на страхового агента, да и на журналиста не очень, если только местного, из какой-нибудь захолустной газетенки.
– Доброй ночи, сеньора, – приветствовал он ее и женщину поразил странный акцент, с которым он произносил слова, словно говорил на старом, очень старом языке, что вышел из обихода много сотен лет назад: очевидно перед ней был не просто журналист, а большой оригинал! Однако она понимала его слова, с трудом, но понимала.
– Не очень-то она вышла доброй, – сухо ответила Кристина.
– Это кому как!
– Да, все относительно, – согласилась она. – Так кто вы и зачем вам так срочно понадобилось меня видеть? О чем вы пришли просить? Чтобы я рассказала вам о крушении, для какой-то вашей газеты или сайта? Хотите сделать первым эксклюзивное интервью? Или вы пришли предложить услуги вашей компании по поднятию груза с затонувшего корабля? Я угадала? Конечно, угадала! Для чего еще вы могли прийти среди ночи! Вероятно, это вам необходимо или же просто выгодно!
Она замолчала и посмотрела ему в глаза. Он ответил ей спокойным, полным достоинства взглядом, странно глубоким и значительным – никогда прежде не видела она таких глаз! И она уже не чувствовала больше пронизывающего ветра, не дрожала от холода и пережитого страха.
– Вообще-то, я пришел, чтобы поцеловать вам руку, – ответил он, четко выговаривая каждое слово, и его тихий голос почему-то перекрывал бешеный шум моря.
С этими словами он галантно взял в обе руки ладонь совершенно растерявшейся Кристины, прижал к губам, задержав на несколько секунд. Потом выпрямился, выпустил ее руку, сорвал с головы бандану и церемонно поклонился, словно это была не бандана, а шляпа, украшенная длинными перьями.
– Прощайте, прекрасная донья, благодарю вас, – ответил он и, повернувшись, сделал шаг, чтобы уйти.
Как зачарованная, Кристина смотрела ему вслед, застыв от неожиданности, но все-таки она успела очнуться раньше, чем он ушел: сказалась многолетняя тренировка воли, позволявшая взять себя в руки в любой ситуации. Даже мертвой, она готова была подняться, чтобы продолжать свой путь к цели.
– Дон Августин! – окликнула она, когда он уже почти скрылся за пеленой тумана. – Подождите! Он обернулся. Кристина бросилась к нему и в порыве схватила за руку, не позволяя уйти вновь.
– Объясните же, что произошло! Прошу вас! Ведь я ничего не сделала! Как же удалось снять проклятье?
На лице пирата мелькнула легкая улыбка.
– На самом деле, рассказчики, передавая эту легенду из уст в уста, упускают важные детали, – ответил он. – Неудивительно, ведь в живых осталось мало свидетелей той сцены, и те были слишком взволнованы случившимся – схваткой, гибелью корабля, – чтобы запомнить все дословно. А дело было так. Умирая, капитан Бартоломео Сантьяго проклял меня и сказал, что мне суждено скитаться по морям, обрекая своих потомков на гибель. Я же, ни на секунду не поверив в его проклятье, взглянул на него и лишь усмехнулся.
– Возможно, проклятье можно и снять? – спросил я у умирающего с издевкой.
– И не мечтай, – прошептал он, – не раньше, чем затонет «Кристиэль». Не раньше, чем будет забыта вражда и мои сыновья преклонятся перед твоими потомками и поведут под венец дочерей проклятого рода Манрике, чтобы сочетаться с ними священными узами брака. Твой муж – Даниэль Сантьяго – прямой потомок убитого мною капитана. Его кумир, Сесар Манрике, перед которым он преклонялся всю жизнь – прямой потомок моего рода, как и твой муж Антонио. Ты же – единственная наследница всего достояния Манрике, и хоть ты не принадлежишь к ним по крови, ты прожила жизнь, что была суждена для Манрике, чужую жизнь. Ты – больше Манрике, чем все они остальные, взятые вместе. Волею судьбы вы сочетались узами брака и дали кораблю то же имя, что носил мой проклятый корабль. Сегодня ночью оба условия были исполнены – и теперь я свободен уйти. Сегодня же ночью я уйду в море, чтобы никогда не вернуться вновь. Сегодня же ночью, если позволит Господь, я встречу своих сыновей и своих матросов.
