Виктория Старкина
Калина Интернешнл
Bigger than life
ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ
.
КРИСТИНА
Предисловие
Очень часто я получаю вопросы от тех, кто прочитал книгу: читатели спрашивали о ее смысле, и я поняла, что лучше написать несколько пояснительных слов здесь, чтобы дальнейший текст не обманывал ваши ожидания.
Итак:
– в книге нет параллельных миров, других пространств, мистики,
– как нет и тайны, детективной загадки, которую читателям предстоит разгадать. Но есть интересный сюжет, счастливая любовь, современная Золушка, города будущего и очень узнаваемые и атмосферные описания испанских городов (какое-то время я жила в Испании).
Но есть символизм: под "игрой" здесь понимается наша жизнь. Верю в то, что все мы находимся до рождения где-то, но когда приходим в мир – забываем, где мы были прежде, как не помним, зачем пришли сюда. Мы не помним тех, кого знали раньше, и лишь случайно узнаем их лица под новыми масками. И я верю: мы все знаем, что правильно, а что нет, что хорошо, а что плохо – до рождения. Но когда оказываемся здесь, соблазны этого мира обрушиваются на нас и мы забываем том, что знали. От нас требуется так мало – лишь следовать простым правилам и не нарушать простые законы.
И даже этого мы не в состоянии исполнить.
"Калина Интернешнл" книга для тех, кто любит прочитать и подумать над прочитанным, здесь не все так просто. Из серии: "Прочитал, ничего не понял, вернулся назад, разобрался, понял!"
Удачи вам в этом, дорогие читатели!
Глава 1. Мезальянс
Женившись на Кристине Серовой, граф Антонио Манрике де Алькасар де Луа дель Корто-Реал, человек неглупый, почтенный и всеми уважаемый, совершил мезальянс. Этот неожиданный союз буквально взорвал все светские хроники Европы и вызвал настоящий переполох в семье самого графа. Со дня свадьбы прошел почти год, но интерес репортеров, богачей, да и простых испанцев к жизни новоиспеченных супругов не только не утихал, напротив, становился все более неуемным. Газеты и журналы пестрели фотографиями, сделанными на официальных приемах, церемониях и просто на улице, возле дома, в ресторане, на курорте, в церкви, – в общем, везде, где расторопным фотографам удавалось подловить супружескую чету. Вот Кристина в черной шляпе и черном же элегантном платье ведет под уздцы великолепного гнедого скакуна. Вот она стоит в главной зале особняка Манрике, окруженная портретами предков мужа в золоченых тяжелых рамах, и сама она в красивом вечернем наряде со шлейфом, под стать ослепительным гранд-дамам на полотнах. Вот они стоят в обнимку с мужем, голова к голове, на черно-белой фотографии, сделанной в холле роскошного отеля в Марбелье. А вот они пришли на ипподром, на концерт, на весенний бал – и всюду вместе, всюду выглядят счастливыми, влюбленными, а Кристина еще и чуть лукавой, беззаботной, юной и восторженной. В год свадьбы в ней было столько жизни и веселья, сколько не было никогда прежде, и не будет после. Ведь этот год был особенным для нее. Поэтому столь сильное любопытство вызывал не почтенный супруг, а именно молодая графиня, чей стремительный взлет потряс публику не меньше, чем вероятно некогда в сказочном королевстве впечатлила подданных история женитьбы принца на бедной сироте Золушке. Но для того, чтобы было ясно, в чем именно состоял мезальянс – позвольте рассказать, кем был Антонио Манрике де Алькасар и кем была его молодая супруга.
Анитонио Манрике де Алькасар де Луа дель Корто-Реал, испанский гранд, наследник древнейшей фамилии, аристократ, в чьих жилах текла кровь королей Наварры, был мужчиной весьма солидного возраста: в сентябре ему минуло пятьдесят семь. Невысокий, с посеребренными сединой некогда черными как смоль, волосами, широкими бровями, высоким лбом и орлиным носом, он мог быть, если представить его в латах, конкистадором с древней гравюры, Эрнандо Кортесом, завоевателем Мексики. Спокойный, рассудительный, прекрасно образованный, с тихим голосом, но отчетливой речью, он разительно отличался от своих шумных и темпераментных соотечественников. Любил рассуждать о политике и истории, о социальных проблемах и экономическом кризисе, отличался здравомыслием и железной логикой во всем, что касалось как обычной жизни, так и работы, которой он уделял неизменно много времени.
Кроме того Антонио Манрике был богат. Фамильное достояние, идущее еще с феодальных времен, полученное в качестве вознаграждения за участие в военных походах и морских завоеваниях, его семья многократно преумножила, значительно преуспев в бизнесе. Его дед, Эухенио Манрике, основал несколько химических предприятий, которые использовали новые в те времена технологии, а после обзавелся сельскохозяйственными угодьями и месторождениями цинка и свинца в Андалусии. Собственно, в основном именно цинку и свинцу, а также производству бытовой химии, семья Манрике и была обязана своим теперешним грандиозным состоянием. После смерти первой жены, страдавшей тяжелой формой лейкоза, граф долго оставался одним из самых желанных холостяков страны, после наследного принца Астурийского, разумеется. Кстати, даже их свадебные церемонии состоялись почти одновременно – Антонио пришлось перенести свадьбу на сентябрь, чтобы уступить пальму первенства будущему королю. И едва отшумели сплетни, порожденные королевским бракосочетанием – ведь невеста принца, донья Летисия Ортис, не была особой королевских кровей и их историю восприняли, как некое новое веяние демократии, но одновременно, и как дань романтической влюбленности, – и тут граф Манрике подкинул новый повод для кухонных обсуждений, да еще какой!
Графиня Роза, его первая супруга, умерла, не оставив Антонио детей, и потому многочисленные родственники нередко призывали холостяка повторно связать себя узами брака и родить, наконец, наследников. Но даже чадолюбивые старушки Манрике де Альксар, вытиравшие в присутствии Антонио крокодильи слезы и жалевшие несчастного бездетного вдовца, не могли ни предположить, ни пожелать того, что случилось в итоге.
Кристине Серовой едва исполнилось двадцать три, и она была более чем на четверть века младше своего супруга. Девушка родилась в Саратове, в семье строителя и учительницы, а когда ей минуло двенадцать, родители перебрались в Испанию. Сначала отец уехал по рабочему контракту, семья последовала за ним. Планировали через два-три года возвратиться в родное Поволжье, а потом привыкли, выучили язык. Кристина к тому времени уже училась в испанской школе, но продолжала дома с матерью заниматься по российской программе: мать была недовольна уровнем образования в школах Барселоны. Через несколько лет девушка, прекрасно сдав экзамены, поступила в университет, а после выпуска снова отправилась в школу. На этот раз в качестве учителя математики. Скромная учительница-эмигрантка, сутулившаяся, краснеющая и заикающаяся каждый раз, когда ей предстояло заговорить даже со старшими коллегами, живущая с матерью и отцом в крошечной квартирке на окраине города, там, где селились бедняки, как, чем могла она заинтересовать столь завидного жениха? Разве что, своей молодостью?
Отчасти это так и было. Антонио привлекла удивительная звонкая юность девушки, а еще ее стройная фигурка, огромные синие глаза, необыкновенная лучистая улыбка – Кристина улыбалась редко, но когда улыбалась, казалось, что из-за туч выглядывало жаркое южное солнце, – и конечно, ее волосы – длинные, темно-рыжие. Волосы Кристины были весьма необычны: чаще всего обладатели огненной шевелюры отличаются еще и курчавостью, их волосы легкие, шелковистые и закручиваются в спиральки и локоны, что генетически обусловлено строением волосяной луковицы. Однако у Кристины волосы были тяжелыми и плотными, как у азиатских девушек, но, тем не менее, обладали удивительно редким оттенком, – так вспыхивает медь, когда на нее падают лучи света.
Что могли подумать люди, увидевшие фото молодоженов Манрике де Алькасар в журналах и выпусках светской хроники? Что думали родственники Антонио, и особенно его воинствующая тетка, донья Лурдес, возненавидевшая Кристину с первой секунды? Разумеется, ситуация была ясна им – как на ладони. Есть мужчина. Уже немолодой, но мечтающий вернуть свою юность или хотя бы отсрочить старость, стремящийся найти что-то, что дало бы новый импульс угасающей страстности его натуры, богатый и уверенный в себе. И есть девушка – юная и привлекательная, честолюбивая, мечтающая о красивой жизни. О принце и стремительном взлете Золушки. Они встретились в самый неподходящий момент, когда бес ловко ткнул графа кулачком в ребро, а Кристина, измученная трудностями эмигрантской жизни, решила продать свою молодость, обменяв ее на звонкую монету и возможность войти в высшее общество, обретя заманчивый титул графини. И потому, если донью Летисию в Испании приняли на ура в качестве прекрасной принцессы и королевы, то Кристину Серову восприняли «в штыки», она не вызывала ни симпатии, ни восхищения, только всеобщий интерес, да сквозившую в неприязненных колких взглядах зависть, ведь общество не любит корыстных, лицемерных и лживых. Этому немало способствовали и высказывания самого семейства Манрике, оказавшегося неготовым принять Кристину с распростертыми объятиями.
Таким было всеобщее мнение, и оно было столь логичным, столь вписывающимся в наше представление о мире, что его мгновенно подхватили и растиражировали журналисты, передавали из уст в уста на светских раутах, и никто ни разу не поставил под сомнение его истинность. Этого не требовалось: не было ничего, что заставило бы задуматься о возможности иного толкования событий, а значит – история получилась гладкой и четкой, – не придерешься.
И, тем не менее, от первого и до последнего слова, это представление было ошибочным. Сколько выводов сделано на таких идеально-логичных построениях, сколько огульных приговоров вынесено, сколько навешено ярлыков! В действительности же все было куда проще. Антонио Манрике, и правда, был очарован юностью и красотой девушки, однако не эта причина заставила его надеть на тоненький пальчик Кристины заветное золотое кольцо. О том, какой же была истинная причина, побудившая его вновь полюбить, еще не раз будет сказано на страницах этого повествования.
Что же касается самой Кристины, то она, случайно столкнувшись с графом Манрике на музыкальном фестивале, куда пришла с подругами, сначала была удивлена его вниманием и необычной аристократической манерой держаться. Ей казалось забавным, даже нелепым, что этот солидный мужчина заинтересовался ею, что разговаривает с ней, молоденькой девчонкой, на равных, а когда смотрит на нее, в его в глазах вспыхивает что-то похожее на восхищение и нежность, как если бы перед ним стояла его внезапно повзрослевшая дочь. После, узнав графа ближе, Кристина оценила благородство его натуры, помыслов и устремлений, широкий кругозор, заботу и доброе отношение. А через некоторое время и вовсе поняла, что не представляет жизни без этого уже немолодого мужчины и полюбила его так искренне и глубоко, как способно любить только очень юное сердце, не ведающее пока иных страстей и желаний. Антонио Манрике стал ее первой любовью и, как надеялась сама Кристина, последней.
Дальше последовало обручение, знакомство с семьей, злые взгляды доньи Лурдес и синьоры Вельды, матери Антонио, – отец его умер много лет назад, а многочисленные кузены и кузины, мечтавшие поближе подобраться к состоянию графа, никак не могли входить в число поклонников Кристины. Девушка прекрасно понимала, что союзников в семье Марнике де Алькасар у нее нет.
Разве что Джайса. Джайса Альварес де Корте-Реал. Дочь доньи Лурдес. Она была непохожа на всех остальных. Джайса появлялась в особняке Манрике нечасто. Она жила в просторной квартире в центре Барселоны, кроме того много путешествовала и вела очень активную жизнь, пожалуй, даже слишком, поэтому времени на близкое знакомство с новой родственницей у нее обычно не хватало.
И вот как раз сейчас, повернув за угол в бесконечном коридоре дома Манрике, Кристина увидела Джайсу, которая наконец-то остановилась у них погостить. Всего на пару дней, не больше, и скорее всего руководствовалась не желанием увидеть родственников, а каким-то своим личным, только ей известным интересом. В белом воздушном платье она сидела на подоконнике, элегантно вытянув длинную ногу. Девушка была младше ее на два года, кроме того, она была удивительно хороша собой – зеленоглазая блондинка, что редкость для Испании, с гладкой алебастровой кожей, удивительными пропорциями, миниатюрной хрупкостью и грацией достойной балерины лучшего театра. Неудивительно, что уже несколько лет она считалась одной из самых перспективных фотомоделей Европы. Если уж откровенно, Джайса давно сделала бы успешную карьеру и украсила собой обложки модных журналов по всему миру, но негативное мнение матери о модельном бизнесе, как о занятии недостойном аристократки, останавливало девушку. Донья Лурдес обладала авторитарным характером и действовала на любого собеседника, словно удав на кролика. А уж Кристина и вовсе лишалась дара речи, стоило ей лишь только увидеть, пусть издалека, тетку своего мужа.
– Привет, – Джайса помахала ей рукой. – Иди сюда!
– Привет, – Кристина осторожно приблизилась и улыбнулась. – Почему ты сидишь на подоконнике?
– А что нельзя? Ты мне запретишь? – Джайса лукаво взглянула на нее своими огромными зелеными глазами, обрамленными густыми ресницами, искусственными, разумеется. – Ты ведь теперь хозяйка в этом доме!
– Да брось, какая из меня хозяйка! – Кристина махнула рукой и покраснела, – Конечно, сиди, где угодно. Просто, мне показалось это немного странным. Обычно тут никто не сидит.
– Я люблю сидеть на подоконнике. Но ты права. Я странная. Так считают все.
Кристина промолчала, она не знала, что следует ответить, услышав подобное признание, тем более, что кузина ее мужа и правда была несколько своеобразной и отличалась в высшей степени эксцентричным поведением, а Джайса вдруг вскинула на нее свои веселые зеленые глаза, всегда сияющие восторгом, и произнесла:
– Знаешь, я подумала, что мы могли бы с тобой стать подругами! Смотри, – она принялась загибать изящные тонкие пальцы, унизанные тяжелыми кольцами, – Мы примерно одного возраста. Это раз. Нам всегда есть о чем поговорить. Это два. Ты – единственная, кто поддержал мое желание быть моделью. А я – ваш брак с Антонио. Это три. Кроме того, мы обе – жертвы общественного мнения. Меня все считают дурочкой, а тебя – хитрой стервой. Это четыре. Разве не повод стать подругами?
– Во-первых, я не считаю тебя дурочкой, – протестующее начала Кристина, но Джайса перебила ее.
– Брось! Ты первая же и должна считать! Ты умнее их всех вместе взятых. Умнее всех в этом доме! Ты же преподавала математику, а я даже в младших классах не могла решить ни одной задачки! Да что там, сама знаю, что я, и правда, дурочка. Ну и что в этом такого? Всем что ли быть умными! Зато я красавица. К тому же, я ведь тоже не считаю тебя хитрой стервой. Ну, если только немного хитроватой… и стервоватой…
– Но… я вовсе не хитровата. И совсем не стерва, – растерянно покачала головой Кристина.
– Ты просто пока себя не знаешь! Ну! – Джайса протянула ей руку. – Так что насчет дружбы?
Кристина улыбнулась и сжала протянутую руку девушки. Ей так нужна была подруга, хоть один человек, кому можно если не довериться, то хотя бы перекинуться словом в этом доме! Она бы мечтала перевезти сюда маму, но той будет слишком тяжело в этой атмосфере всеобщей ненависти, где воздух словно пропитан ядом… она сама не осталась бы здесь ни одного дня, если бы ни муж!
Кристина вздохнула.
– Ладно, Антонио вернулся, ждет меня в комнате. Уже поздно. Я пойду.
– Отличного вечера, – с готовностью кивнула Джайса. Когда та уже скрылась за поворотом, она снова окликнула, – Кристина! Эй!
Кристина вернулась и высунулась из-за угла.
– Отвечая на твой вопрос – почему я сижу на подоконнике. Потому что жду Франси. Он сегодня должен петь серенаду. Он немного провинился, приударил за Марией Конте. Не знаю, как далеко у них зашло. Но теперь посылает мне цветы, поет серенады и приглашает на романтические свидания. Потом идем ужинать!
– Надеюсь, серенада и ужин понравятся тебе! – Кристина подмигнула новой подруге. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи! – безмятежно откликнулась Джайса, грациозно повернулась и принялась вглядываться в темноту ночи, благоухающей пьянящим ароматом цветущих апельсиновых деревьев, в надежде разглядеть силуэт своего поклонника. Франси, сын богатого бизнесмена, владельца сети модных домов не так уж сильно интересовал ее, но Джайса относилась к своим многочисленным поклонникам с болезненностью коллекционера и не согласилась бы отпустить ни одного. Ведь у нее было много свободного времени и совсем никаких целей, поэтому коллекционирование влюбленных мужчин и их подарков отлично заполняло пустоту в жизни богатой красавицы.
Разве такой была жизнь эмигрантов, тех, кто переехал в Европу, пытаясь сбежать от бедности и безысходности, надеясь обрести лучшую жизнь! Надежды сбылись не у всех, мало кто сумел найти себя в новой среде: хорошенькие женщины подыскивали немолодых, неприметных мужей, лишь бы удержаться в стране, лишь бы получить заветное гражданство. Кто-то так и не справился с изучением языка и был вынужден трудиться на самых тяжелых работах: на стройках, в рыбных магазинах, стоя по колено в отрезанных хвостах и чешуе с раннего утра до поздней ночи, на апельсиновых и миндальных плантациях, на винодельнях и маслодельнях. Уборка чужих домов уже считалась престижной работой среди эмигрантов, потому что требовала хотя бы примитивного знания испанского, и довольно скоро такой работой смогла похвастаться Татьяна Серова, мать Кристины. Они убирала по два-три дома в день, что позволяло хоть немного сводить концы с концами, в то время как отец почти сутками трудился на стройках.
Они ютились в крошечной квартирке-студии, Кристина спала на балконе, куда ей установили кровать, а через несколько лет, когда девочка подросла, отец смастерил загородку между балконом и остальной комнатой, подарив таким образом дочери намек на уединенность. Однако ее письменный стол стоял в общей комнате, поэтому Кристина всегда очень торопилась закончить уроки побыстрее, до прихода родителей, что делало почти невозможными для нее игры с другими детьми, если только в школе и в выходные.
Семье Серовых еще повезло: у них была всего одна дочь. Но многочисленные соседи: русские, украинцы, молдаване и румыны, те, у кого было двое, трое детей, жили в сходных условиях, спали в одной комнате, делали уроки по очереди, ведь стол бы один, и старались проводить как можно меньше времени дома – просто потому что не помещались там.
А совсем рядом находились апартаменты, где жили беженцы из африканских стран, пакистанцы, арабы и многочисленные марокканцы. Их квартиры отличались шумностью, большим количеством проживающих, громкими играми детей, а еще горами мусора, которые не успевали выметать уборщики, раз в неделю избавлявшие квартал от накопившейся грязи и отходов. Многие к тому же держали домашних животных, с ними гуляли здесь же, во дворах и на улицах, – до ближайших парков было далеко, – поэтому ходить по мостовым требовалось осторожно, чтобы не угодить ногой в нечистоты.
Кристина с детства приучила себя к осторожности и не только там, где требовалось смотреть под ноги, но и там, где требовалось смотреть вокруг. Она сторонилась марокканских подростков, с явным недобрым интересом поглядывающих на белокожую рыжеволосую девочку, приучила себя возвращаться домой засветло, избегала пустырей и темных проулков, где водили дружбу эти компании, опускала глаза, когда случалось пройти мимо, старалась не носить открытую одежду. Эту привычку носить строгую, закрытую одежду она сохранила на всю жизнь, тем более удивительно, что в таком образе, приставшем скорее выпускнице монастырской школы, а не юной красавице, девушка привлекла внимание графа. Видимо, он был уже в том возрасте, когда можешь видеть не только сквозь одежду, но и сквозь кожу, сквозь ткани тела, проникая взглядом в те сокровенные уголки, где прячется от посторонних пугливая субстанция, именуемая душой.
Со временем подростки привыкли к Кристине, не трогали ее, зная, что она – соседка, принадлежит к тому же миру, миру отверженных бедняков, которым непросто устроиться на чужбине. Несколько раз она отклонила приглашения на вечеринки и дискотеки, после чего марокканцы прониклись к ней уважением и перестали обращать внимание, переключившись на более открытых к общению девушек, в основном румынок, подрабатывающих по вечерам в барах, стриптиз-клубах, а зачастую и просто стоящих на улице, в ожидании очередного клиента.
Когда Кристина поступила в университет, она переселилась в небольшую комнатку в кампусе, которую делила с двумя другими девушками, а после, уже устроившись в школу, сняла скромную студию в том же доме, где жили родители, просто чтобы чувствовать себя чуть более свободно и не мешать отцу с матерью жить своей жизнью. Кроме того, ей нужно было пространство, чтобы разложить книги и учебники, чтобы, сидя вечерами, проверять работы своих учеников, а также тишина, чтобы продумывать учебный план, разрабатывать программу, ей так хотелось объяснить ученикам, что математика – не просто скучная и трудная наука, не просто игра с цифрами, последовательность бессмысленных значков, но некое сочетание формул, позволяющих понять и описать законы, по которым устроена Вселенная. В мире нет ничего, что нельзя передать числом. Все, что познается – имеет число, так говорил еще Пифагор. Нет формы, которую нельзя объяснить геометрией, нет гармонии, которую нельзя свести к золотому сечению, нет события, под которое нельзя подвести теорию вероятности, нет истории, которую нельзя измерить статистикой. Все они – грани алмаза, именуемого математикой, и именно это хотела рассказать Кристина своим ученикам.
– Учитесь хорошо, – говорила она. – Не потому, что это позволит вам поступить в университет и сделать карьеру. Я знаю тех, кто сделал отличную карьеру, но учился прескверно. Не потому, что хорошие оценки в школе дадут вам шанс заработать много денег – нет, совершенно необязательно. Многие миллионеры не заканчивали школ. Не для того, чтобы стать великими учеными или деятелями культуры, ведь, как мы знаем, даже Эйнштейн был изгнан из школы. Не для того, чтобы заполнить голову знаниями, которые никогда вам не пригодятся. Не для того, чтобы воспитать хороших детей – потому что часто из хорошо воспитанных детей получаются мерзавцы и преступники. Учитесь, потому что учеба позволяет сформировать внутри каждого человека стержень, каркас, поддерживающий его на плаву. Этот стержень не поможет вам стать богатыми или знаменитыми. Но поможет выдержать, если вдруг, волею случая, вы потеряете богатство и славу. Поможет не заблудиться и не потеряться в жизни. С ним вы не обязательно достигнете вершины, но уж точно – не пропадете. Вы сможет выдержать и пройти свой путь до конца, любой путь, какой будет вам уготован, даже самый сложный из всех. Учитесь хорошо ради этого.
Кристина немного успела вложить в головы своих учеников. Она не отработала и года, когда Луиса, одна из тех девушек, с которой они жили в кампусе, уговорила ее в период летних каникул отправиться на музыкальный фестиваль, проходивший в Жироне, неподалеку от Барселоны. Кристина, вопреки обыкновению, согласилась. В основном потому что любила музыку и соскучилась по своей подруге – девушки давно не виделись. Именно на этом фестивале, согретом лучами заходящего летнего солнца, по-особенному освещавшему волосы Кристины, она и познакомилась с Антонио. Случайно оказавшийся на фестивале граф, привезенный сюда друзьями-меломанами, скучал, оглядывался по сторонам, а потом взгляд его задержался на огненных вспышках, появлявшихся на прикрытых шляпкой волосах незнакомой девушки, едва только на них падали солнечные лучи. Эти вспышки почему-то попадали в такт музыке, вероятно, потому что девушка ритмично пританцовывала, но Антонио это позабавило, казалось, что волосы, подобно странному дополнительному эффекту, вносили свой вклад в световую симфонию фестиваля. Почувствовав его взгляд, девушка обернулась, их глаза впервые встретились, она смутилась и отвернулась. А граф Манрике вздрогнул от неожиданности. Эта девушка ничем не напоминала Розу, его первую жену, но почему-то он увидел между ними странное, несуществующее сходство, и уже тогда знал, что попробует хотя бы заговорить с незнакомкой.
Так, довольно скоро, Кристина стала графиней, оставила школу и поселилась в том особняке, где только что болтала с сидевшей на подоконнике Джайсой и который теперь стал ее новым домом, пусть лишенным уюта и теплоты.
Войдя в свою комнату, Кристина застала мужа уже в пижаме – он вышел из ванной с полотенцем на шее, потом небрежно бросил его на подголовник кровати, присел на край и посмотрел на жену.
– Ты выглядишь уставшим, – с беспокойством сказала она, подошла ближе и положила руки ему на плечи. – Все в порядке?
– День был тяжелым, – он поднял к ней лицо и ласково улыбнулся. – Я действительно немного устал.
Кристина поцеловала мужа в лоб, он крепко сжал ее талию, потом она осторожно освободилась, направилась в ванную, приняла душ и вышла, одетая в длинную тонкую ночную сорочку, заплетя волосы в перекинутую через плечо растрепанную косу. Антонио к тому времени уже погасил свет, оставив включенным лишь прикроватный ночник, он не любил спать в полной темноте, и Кристине пришлось к этому привыкнуть.
– Я боюсь, – сказала она мужу, опускаясь на кровать.
– Чего? Игры?
Кристина молча кивнула, откинула одеяло и вытянулась на белой шелковистой простыне. Антонио положил руку ей под голову и повернул к себе.
– Не бойся. Помни, это всего лишь игра. Выиграть в ней нельзя, понять ее тоже. Просто сразу прими это.
– Зачем же вы играете, если нельзя выиграть?
– Так заведено много лет. Не только в моей семье. Все так называемое высшее общество играет в эту игру. Знаешь, вроде как раньше были масоны, «посвященные». Они плели заговоры и творили интриги. Говорят, проводили ритуалы и колдовали. А теперь – мы просто играем. Отнесись к этому как к походу в простое казино или в зал игровых автоматов. У тебя будет возможность получить денежный приз.
– И все-таки… В ней же есть правила. Логика. Я бы хотела ее просчитать… – задумчиво сказала девушка.
– Ты – математик, но не все в жизни поддается расчетам, да-да, знаю, мы уже не раз спорили на эту тему! Ты большая спорщица, дорогая, знал бы – не женился на тебе! – рассмеялся Антонио и ласково погладил жену по рыжим волосам. – Хотя… бывает, я тоже надеюсь, что однажды придет день, и я пойму, кто есть кто. Кто скрывается под маской. Чего они хотят. И в чем же все-таки смысл этой проклятой игры! Мы будем в масках, я же говорил тебе? Всех этих людей, – ну не всех, но абсолютное большинство, – мы встречали в реальной жизни, а многих знаем и весьма хорошо. Их невозможно узнать… Это невероятно, удивительно, потрясающе! Они совсем другие там… Как будем другими и мы. Не волнуйся, моя девочка, верь, у тебя все получится!
– И все-таки, я думаю, можно найти логику и просчитать ходы… – начала было Кристина задумчиво, но не договорила, потому что муж крепко обнял ее и закрыл ей рот поцелуем.
