Виктор Васильевич Ананишнов
Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2
Шатёр оказался с несколькими узкими и тесными ходами в нём.
Наконец они вошли в более-менее пустую, отделённую войлочными перегородками, комнату, находящуюся, по представлению Ивана, в самом центре шатра. Над головой зияла большая дыра, в неё заглядывали первые, ещё бледные, звёзды.
Посередине комнаты стоял низкий, на ширину двух ладоней, круглый столик, вокруг него были разложены подушки для сидения.
«Надо же, – подумал Иван с некоторым удивлением, – всё так же как в Средней Азии, словно и не прошло на Земле почти четыре тысячи лет. Вот они, поистине, связь времён и инерция традиций!»
Еду подавали женщины. В скудном свете плошек рассмотреть их не удавалось, но по движениям, гибкости тел – явно молодые.
Вначале по тяжёлым глиняным посудинам разлили что-то резко пахнущее откровенной сивухой.
– Это, КЕРГИШЕТ, я сделал сам. Узнал у сингов. Они живут…
– Синга? Кмеш?
– Да, он синга. Мой синга. Но он сам захотел быть моим. Тогда я его к себе пробил. Синги говорят – это напиток Богов.
– У нас этим напитком в магазинах все полки заставлены. И не в пример лучшего качества. Ладно, – и перейдя на русский, добавил: – Вздрогнем!
Так оно и произошло.
Обжигающая жидкость заставила его передёрнуться от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос на голове. Он едва отдышался.
То же испытали его сотрапезники.
Зугур даже переломился пополам и вылезшими из орбит глазами долго смотрел перед собой, не рискуя вдохнуть и выдохнуть воздух.
Поистине – напиток Богов. Только они могут подобное глотнуть и выжить…
Неожиданный эффект от алкоголя навёл Ивана на опечалившие его размышления:
– Сколько же это я не пил водки? Неужели со встречи с Учителем? И ведь даже не вспоминал о ней.
А ведь были времена прорабские: пятница-тяпница, сдача объекта – обмыть надо, присвоение очередного разряда монтажнику – бутылка на столе… Мало ли было поводов?
Зажгли светильники – плошки с плавающими в них кусочками ваты.
Тем временем «напиток Богов» делал своё дело: печаль и ненужные воспоминания отлетели, как корка льда с крыла самолёта. Зато появился зверский, всёпоглощающий аппетит.
Когда, казалось, кусок уже не проходит и затыкает горло, Дигон масляными по локоть руками хлопнул в ладоши. К ним вышло несколько практически раздетых женщин.
– Выбирай, КЕРГИШЕТ. Или можешь взять их всех. Они хорошо умеют всё…
– Ещё один Уленойк на мою голову, – непослушными губами промямлил Иван. Ему от съеденного даже шевелиться не хотелось. Оттого, наверное, более внятно сказал: – Ник-каких не надо! Спать буду.
– Тебя, КЕРГИШЕТ, напиток Богов не веселит? – участливо осведомился Дигон.
– Сказал, спать буду! – упрямо повторил Иван, а у самого уже под сердце подкатывало, ибо девушка, стоящая напротив него, была само совершенство и, похоже, была не прочь побыть с ним.
Параллельно с желанием в нём поднимался бунт против своего естества. Лоретта, Напель, Ил-Лайда… Теперь это чудо!
Ловелас, и только! Временной или временный? Так он сам на себя расставит сети во всех временах, и будет биться в них беспомощной птицей…
Нельзя так! Нельзя! – терзал он себя.
Но уж больно хороша…
Такие редко встречаются, а тем более…
Звали её звучно – Зизма…
Как остановить время
Здесь, в реальном мире, прошло полгода.
В нём в сопровождении Дигона проявился Иван и, хотя он был готов к такому, но всё-таки слегка поразился произошедшим переменам. Ибо он, конечно, предполагал, что в становище Иноаха, где пребывал Маршрак, появятся люди, и они будут заняты каким-нибудь делом, как это было и у Дигона, но такого кипения жизни не ожидал.
Создавалось впечатление, что все куда-то спешат и при этом кричат; дети верещат и путаются у взрослых под ногами; собаки, ни чем не отличающиеся от дворняг, знакомых Ивану с детства, грызуться между собой. Пыль клубиться под ногами, лапами, от длинных одеяний…
– Шумно здесь стало, – отметил Иван, давая дорогу твёрдо ступающему животному. – Ишак!? Это же ишак!
Иван обрадовался ишаку, как родному.
– Шун, – поправил его Дигон. – Маршрак у себя в шатре. Видишь?
– Вижу? Что? А-а… – Шатёр в”ыга сиял отражённым светом, а не играл красками, каким его увидел Иван при первом посещении. – Увеличение альбедо, чтобы прохладнее было.
– Да, – понял его по-своему Дигон. – Он умеет.
Они постояли ещё несколько мгновений, рассматривая сияющее облако, окутавшее шатёр.
– Впечатляет, ничего не скажешь, – стряхивая наваждение, сказал Иван и направился к входу.
Шатёр никто не охранял. Во всяком случае, полог был откинут, как и прежде, и Иван беспрепятственно шагнул внутрь. Тут ничего не изменилось. Тихо, прохладно, липкий влажный воздух.
Лишь усилился рыбный запах, а на лежаке громоздилось тело Ждущего, прикрытое зелёным пологом в нижней части. В шаге от него неподвижным столбом стоял Стэн.
Иван всмотрелся в Ждущего и увидел себя словно в зеркале, так поразительно тот был на него похож.
– Я так долго ждал тебя, – растягивая слова, сказал по-русски в”ыг. – И ты, наконец, пришёл.
– Ты думаешь… – в растерянности от неприятного удивления произнёс Толкачёв, так как весь план разговора, подготовленный усилиями Учителей и его самого, рассыпался, и надо было теперь надеяться только лишь на себя. – Ты думаешь, я Тот, Который Остановит Время?
– Не думаю, а знаю! – уверенно сказал в”ыг.
Лицо его стало отекать, быстро трансформируясь и теряя черты человека. Сейчас оно стало походить на то, которое Иван видел на Пулковских высотах, – на маску нинзя-черепашки из детского мультфильма.
– Но я надеюсь, что ты понимаешь… – начал объяснять Иван, путаясь в словах. – Никто и ничто не может остановить время… в физическом смысле. Иначе мир… в котором мы живём, рухнет и… Так что я…
– Ты прав, человек! Люди понимают, – Ивану показалось, что Ждущий вздохнул. А тот продолжал негромко, его слова сливались, будто журчание близкого ручья. – Время дано миру, чтобы творить деяние, последовательность которых упорядочивает время, ибо оно неразумно по своей природе. Оттого требует управления. Но как управлять тем, что не имеет начала и конца? Время физически, естественно, никогда не останавливается, и управлять им трудно. Как можно взнуздать и объездить коня, если его нельзя поймать? Время безразлично к творимому в нём. Как можно уловить безразличное? Но время можно только отслеживать, погружаясь в его пучину. – (Фу-ты! – тряхнул головой Иван. – Так вот от кого Дигон нахватался подобных философских размышлений о времени! – догадался он). А в”ыг продолжал, как по писанному: – Только тогда появляется возможность, если не остановить время и заставить его стоять, то хотя бы изменить ход событий, так как это должно быть. Но кто знает, как? Лишь Тот, Кто Остановит Время!
«Бред какой-то!» – хотелось крикнуть Ивану, пока в”ыг выкладывал ему совершенно непонятную для него теорию, услышанную им уже во второй раз.
– Но я не знаю, как! – воскликнул он, когда Ждущий замолчал и прикрыл глаза, до того в упор наставленные на Ивана. – И зачем?!
– Ты уже знаешь, как. Только не хочешь сам признаться. Самому себе не хочешь.
– Не знаю я, – упёрся Иван, потому что в заявлении в”ыга ему виделись заботы, которые ему были не по душе уже сейчас.
Он даже взбычился, как будто бы сопротивляясь напору внезапно возникшего встречного ветра.
«Это же проклятие какое-то!» – суматошно металась у него в голове, наполняя всё его существо тоскливым предчувствием исполнения какой-то тягостной необходимости, надвигающейся на него с неумолимостью тяжёлого катка.
«Какого рожна я должен?.. Что и кому? Останавливать время? Сам же сказал: кто может взнуздать коня?.. Почему именно коня? У них там что, есть кони?»
Мысли стали путаться. Монотонная речь Ждущего убаюкивала, уводила в какие-то грёзы и поиски ненужных образов и вопросов.
– Ты уже остановил время, – вывел его из полудремотного состояния в”ыг. – Ты им можешь управлять. Поэтому…
Иван вздрогнул, тряхнул головой.
– Я не могу управлять временем! Я не могу отслеживать его! – повысил он голос, чтобы не слышать в”ыга и высказать ему сразу своё отношение к проблеме остановки времени. – Я могу только проникать в него и ходить в нём. Я не знаю даже, почему я могу это делать! Какое уж тут управление или отслеживание? Тем более остановка?
– Мы, наверное, друг друга не понимаем, – не меняя позы и тона, проговорил Ждущий. – Если всё так, как ты сказал, то, как ты смог увести в будущее моих кушеров?
– Так же, как и ты.
– Я не могу.
– Ну да? А тех, кто напал на меня с тобой, разве не ты привёл?
– Привёл я. Но это был их собственный промежуток времени, в котором они могут передвигаться. Уведённые же тобой перешли границу своего промежутка. Это сделал ты?
Иван не стал торопиться с ответом. Он же сейчас ходил по дороге времени не один, а с Симоном. И трудно было сказать, кем, при необходимости кого-то пробить в будущее, был учитель: помощником или статистом?
До сего момента Иван никогда не задумывался над этим. Он лихорадочно перебрал в памяти возможные случаи, когда происходило пробитие кого-то в будущее, и нигде не находил, чтобы это делалось помимо него, а вернее, с помощью Учителей или других ходоков. Правда, Манелла пробила как будто Ил-Лайду?.. Но после второй схватки с кушерами он один пробивал всех сторонников Дигона к себе в квартиру. Да и Дигона до того сам пробивал. Правда, тогда при нём был ещё и Симон. Но помогал ли он или просто сопровождал?
Если Учители были только статистами, то тогда следовало одно. Это он, КЕРГИШЕТ, единственный обладатель способности пробивать кого-либо в будущее. В любое будущее любого ходока или, вообще, человека, живое существо.
– Допустим, – сказал он нейтрально, чтобы не очень-то пока обнадёживаться в уникальности своего дара, да и Ждущего убеждать в обратном не было никакого смысла.
– Но если это так, то для них время остановилось. Это ты для них остановил время!
Толкачёв в полном недоумении перевёл взгляд с в”ыга на Стэна, который безучастно взирал на нечто невидимое перед собой.
– Ни-че-го себе вывод, – пробормотал он.
С утверждением в”ыга Иван не был согласен во всём.
В его высказывании всё было не так, как это он себе представлял, пробивая кушеров в их будущее.
Но и так!.. Тут ведь как посмотреть.
Остановку времени можно толковать по-разному. Человек умер. Для него время остановилось? Естественно, если иметь в виду его индивидуальность. Точно так же и для него самого оно когда-нибудь остановится, тем более что в загробную жизнь он не верит. Или, если он ходит в прошлое, то время мало того, что останавливается, так оно для него скачет вспять…
Но тогда и для в”ыгов, может быть, остановка времени – не физическое понятие, а… Какое? Психологическое восприятие или ещё проще – смещение во времени? Побег из настоящего в другое время, остановив это настоящее именно для себя. Коль скоро это так, то вся их философия по остановке времени базируется на одном – уйти, выскочить из времени своего бытия, где им стало жить невмоготу, и вернуться назад, в прошлое. Или в будущее?
– Вы хотите, – медленно подбирая слова, Иван начал выяснять существо понятия остановки времени для в”ыгов, – переместиться в наше время? Но… Вы и так уже здесь. В будущем для себя.
– Это так, человек. Но лишь я один. Я один на острие прокола времени… Не спрашивай, как, – остановил он реплику, готовую сорваться с губ Ивана. – Я на вершине пирамиды, а подо мной весь наш хидр… Изыми из него одного из нас, и я рухну вниз, в прошлое. Прервётся связь, и нам с тобой уже никогда не удастся встретиться. А у нас, как только ты появился в нашей полосе времени, возникла реальная надежда, что нам поможет Тот, Кто Остановит Время.
– Вы надеетесь, – постепенно приходя в себя от заявления в”ыга, проговорил Иван, – что я способен перетащить вашу пирамиду к нам? Вы, поверьте, заблуждаетесь…
– Нет, человек. Это время – ваше. Нам здесь нет возможности для обитания и развития. Это время планеты – ваше. Людей. Мы же хотим вернуться в наше время планеты. В то время, когда наш вид процветал на планете и мы были единственными разумными существами. Зачем нам ваше время? Сухо и холодно. Моря глубокие и нет источников питания…
Ивану сразу вспомнился рассказ Дигона, что в”ыги, якобы, едят людей.
Он содрогнулся, представив себе, как это рептоидное существо рвёт человеческую плоть громадными острыми зубами и когтями безобразных лап, хотя в то же самое время, ни того, ни другого у Ждущего он не видел. Зубы, мелкие и желтоватые, виднелись сквозь узкие губы лишь тогда, когда он говорил, а лап, как видел уже Иван, у него отродясь не бывало, тем более когтей.
Но, впрочем, кто знает, какое обличие этот выходец из далёкого прошлого принимает в разных случаях. Вдруг, то, что сейчас возлежит перед ним, – лишь камуфляж эдакой смирной и разумной твари? А на самом деле в”ыг представляет собой плотоядное создание, для которого всё, что движется и дышит, – еда.
Гоня от себя разыгравшееся воображение, которому он не верил, Иван всё-таки не стал развивать эту мысль. А спросить в”ыга о правдивости слов Дигона он, в принципе, намеревался. Но сейчас понял – не стоит.
– Значит, вы хотите, – настроил он себя на деловой лад, – вернуться в своё прошлое. Но почему это вам не сделать самим, повернув вершину пирамиды в другую сторону? Не в будущее, а в прошлое?
В”ыг захлопнул глаза, и голова его превратилась в отвратительный череп с глянцевитыми бликами на висках.
– Ты не понимаешь, человек, – поднял он тяжёлые веки, оживая своим обликом. – Нам открыто только будущее. Только оно даёт многообразие, а значит, и возможности нахождения в нём всего сущего, в том числе, и инородных тел, каковым, например, являюсь я. Только будущее полно жизни, в нём сосредоточено реальное.
– Но мы, ходоки, ведь ходим в прошлое, – возразил Иван. – И находим его приемлемым для реализации в нём.
На его возражение в”ыг высказал нечто новое для размышления КЕРГИШЕТУ:
– Ходоки не ходят, – сказал он веско. – Они протискиваются, грубо расталкивая время. Ходишь только ты, так как ты Тот, Кто Останавливает Время. Ты – Бог Времени, а они – никто и ничто!
Но Иван не принял его утверждений.
– Оставим разговор о Богах, тем более, я уже сказал, что к Богам себя не отношу. Те Боги Времени, которые себя называют таковыми, лживые Боги. Есть только высший разум – ваш и наш! Всё остальное – выдумка.
– Не мне судить, человек, Бог ты или нет. Но наше прошлое для нас – мёртвая стена. Нам её не преодолеть. Нам не остановить время. Не остановить время для нас, небольшого численностью вымирающего хидра. Поэтому мы обратили наше внимание на доступный нам поток времени. С надеждой на приход к нам из будущего того, кто остановит для нас время. То есть вернёт хидр по обратному потоку хотя бы на восемнадцать с половиной тысяч лет назад, где можно просто жить и не бояться отравиться пищей, не умереть в мучениях от неведомых болезней, не видеть закат нашего некогда процветающего вида…
«Вляпался, – тоскливо подумал Толкачёв. – Но любопытно-таки. Ведь они ходоки во времени, но как бы наоборот, что ли. Нам, вернее обычным ходокам, открыто прошлое, им – будущее. Может быть, у нас мозги по-разному устроены? И тогда вопрос: всё-таки можно ли их пробить на тот промежуток времени, который назвал Ждущий? Да и вообще протолкнуть их через ту мёртвую стену, которой им представляется прошлое? Это вопросы, по сути своей, – вопросы их надежд. А для меня? Сам-то я смогу ли дойти до их времени? Тут миллионы лет получаются, а мои горы недоступности в поле ходьбы, по сравнению с ними, почти что под боком располагаются…
Проще всего сказать «нет» – и голова не болит. Забыть о Ждущем, о его хидре, об их надеждах, а ходокам заказать появляться вдоль этой струны времени.
Проще-то проще, но заноза отказа помочь кому бы то ни было будет сидеть в его сознании всегда и мешать жить, тем более, что Ждущий продолжит ждать, надеяться и, конечно, напоминать о себе. И что тогда?»
В смятение, охватившее Ивана, в”ыг добавил будто бы равнодушно, но выверенно:
– Мы тебя просим, Тот, Кто Останавливает Время. Иначе все наши ожидания – тщетны, а надежды – ничто, как пустота. Но мы так долго ждали, что многие ушли в небытие, уповая, что о них не забудут и тоже дадут возможность увидеть наш мир таким, как гласят легенды и те крохи знаний, которые дошли до нас.
– Вы что, думаете, – не поверил услышанному Иван, – что можно вернуть и тех, кто умер?
– А почему нет? Все они остались в прошлом, а, значит, возможность сдвига против иглы времени позволяет застать их там в живых. Мы думаем, это так.
– Это вы заблуждаетесь! – воскликнул Иван, до конца потрясённый логикой в”ыга.
Но тут он столкнулся с проблемой незнания, как в двух словах объяснить Ждущему его заблуждение.
Эффект последовательности встреч в прошлом или запрет на их непоследовательность смущал Ивана с первого дня вступления в поле ходьбы. Казалось, чего проще, если дорога времени может увести его от знакомства с человеком в его старости к встрече, когда тот был молодым? Но на практике этого не происходило.
– И не пытайся, – как-то предупредил Сарый. – Только неприятностей наживёшь. Шишек набьёшь.
И ни слова в объяснение. Симон, тот вообще всегда обходил этот вопрос стороной.
– Так устроен мир, – однажды проговорил он нехотя, но отговаривать ученика от проверки этого утверждения не стал, предоставляя ему право самому убедиться в том.
Но так ли устроен мир, как говорят Учители?
Ведь всё могло быть и проще. Каждая встреча – это обоюдное желание или знание, где и когда искать того или иного человека. Если ни того, ни другого нет, то поиск превращается в процесс нахождения определённой капли в море.
С другой стороны, кое-кто из ходоков, как и большинство людей, ведут вполне оседлый образ жизни. Перкунас тому пример. Уленойк тоже…
Иван в замешательстве стоял перед в”ыгом.
– Мы понимаем, – напомнил о себе Ждущий наставительно и твёрдо. – Тот, Кто Остановит Время способен сделать для них то же самое, что и для остальных.
– Но они же мертвы!!
– Это так. Но в прошлом они были живы, – уверенности в”ыга можно было позавидовать. – А значит…
– Ничего это не значит! – раздражённо парировал Иван.
– Значит! – в тон ему ответил в”ыг. – Ибо пирамида хидра держится и на них. И они ждут.
Похоже, круг замкнулся.
Ивану стало неуютно.
В последних словах Маршрака проглядывалось истинное зерно утверждения. Пирамида хидра (что это такое, он ещё не знал) строилась на каком-то основании, а вершина её достала до современности.
Вот он – в”ыг. По сути, последняя особь канувшего в Лету разумного вида. И для него, и для Ивана все остальные не только умерли, но и атомы, из которых они когда-то состояли, навсегда и многократно развеяны в миллионолетиях. Вдруг и в нём, в Толкачёве, нашёл свой приют один из тех, который когда-то обитал в плоти одного из соплеменников Ждущего? А почему и нет? Вернее, так и должно, наверное, быть!
Но коль скоро всё это так, то… что теперь? Остановить для всей этой пирамиды время? Так на это всей, даже обновляемой в Кап-Тартаре, жизни не хватит!
И что им не сидится там, в их реальном мире? Да и какая прорва времени до них? И сколько их там?..
– Мой кимер, – упавшим голосом сказал Иван и пояснил: – мой промежуток движения во времени, всего несколько сот тысяч лет. Мне не дойти до вас.
– Это не проблема. Пирамида поможет. Она же поможет вернуться назад.
Иван вымученно усмехнулся. В”ыг опережал его вопросы.
А он не мог сказать ему «нет». Но и сказать «да» – язык не поворачивался. Оттого тянул время.
– И сколько вас в пирамиде? – наконец задал он вопрос, который мог склонить чашу его решения в какую-то сторону.
Если их там до тысячи, загадал он, то ещё можно как-то справиться, а если больше – пусть сами разбираются в своих делах.
– Не так много, как хотелось бы. Всего сто сорок три живых и столько же мёртвых. И совсем немного остальных, кому пирамида не поддаётся.
Иван непроизвольно покачал головой. Деление на живых и мёртвых, но равных для пробивания в прошлое, ему претило.
– То есть, примерно триста? – уточнил он с лёгким вздохом.
Их оказалось не так уж много.
– Да.
– И если быть точными, то, как далеко вы хотите уйти в прошлое?
– На восемнадцать тысяч восемьсот пятьдесят лет. Это примерный год, когда началась повсеместная экспансия.
– Кого или чего?
– Экспансия в”ыгов на планете.
– Ну да! Хотите поспеть? Приключений вам захотелось? Романтики? – насмешка у Ивана вырвалась непроизвольно.
– Нет, человек. Это позволит нам появиться в том времени незамеченными в виде обычной колонии. Как это было у вас. Люди тоже постепенно осваивали планету, порой встречая себе подобных там, где их как будто не должно было быть. А кто они и откуда – не важно. Главное, чтобы другим не мешали жить. А через поколение-два уже никому не будет дела до нашего необычного появления.
История Клааха, примерно так, как послышалось Ивану, в”ыги называли обитаемую часть планеты – шельфы и прибрежные водоёмы, для Ждущего была известна отдельными фрагментами. Из чего Иван сделал вывод, что у представителей предыдущей нечеловеческой цивилизации память имела сходные черты с современными носителями разума. Например, если бы его спросили об истории человечества на Земли, он мог бы поведать не очень-то многое: произошли от обезьян – это точно.
Да, вид в”ыгов набрался разума, наверное, благодаря разразившемуся на планете катаклизму. Потом последовал длительный период становления, осознания своей роли в мире и среди себе подобных. Начались бесконечные войны. Как без них, если места для всех не хватало, а море, где зародились первые хидры, стало усыхать? Но менялся и весь мир. Появилась возможность как раз и начать эту самую экспансию. Осваивалась вся планета. Цивилизация достигла пика развития. Но популяция разумных превысила предел, лимитируемый природой, после чего в считанные десятилетия произошло катастрофическое вымирание.
Это был закономерный итог. К сожалению, разумные, желая обеспечить себе комфорт, не только изменяют окружающую среду, но и, отгородившись от неё жилищами, наукой и культурой, они как бы замыкаются в своей оболочке и выпадают из естественного развития природных систем. Эволюции не совпадают, ибо разумная, то есть, по своему существу, искусственная, отстаёт от природной. Оттого основа жизнедеятельности: пища, вода и даже воздух – всё начинает изменяться по своим законам и уже не поддерживает жизнь разумных, а вытравляет её.
Ждущий родился в дни уже полного краха цивилизации.
В небольшом заливе моря притаилась и влачила жалкое существование кучка некогда всесильных царей природы. Здесь когда-то был научный центр, здесь сформировался разноплеменный хидр, здесь родилось теологическое воззрение о пришествии Того, Кто Остановит Время и спасёт вымирающий хидр. Это случилось после того, когда все попытки пробить прошлое не увенчались успехом, и появилась возможность построения пирамиды.
Пирамида – отчаянное усилие всего хидра – обеспечивала лишь прорыв в будущее, где этот Бог Времени должен был появиться.
Создание пирамиды поделило хидр на тех, кого можно было послать в будущее, и тех, кто мог нести лишь бремя основания этого построения. Самым «лёгким» для посылки на самую вершину, на иглу, пронизывающую время, оказался он, носящий здесь имя Маршрак.
Иван встретился на дороге времени с Симоном, поджидавшим его в точке зоха с кушерами, разбитым и крайне усталым.
– Идёмте домой, – сказал он. – Отлежусь – всё расскажу. А вы, – обратился он к кушерам через Дигона, – можете никого и ничего не бояться. Маршрак и другие вас не тронут.
Симон настороженным взглядом осматривал Ивана с ног до головы, словно ища в нём какие-то перемены.
– Досталось? – наконец спросил он.
– Достанется, – отозвался Иван.
Сказал и виновато улыбнулся. Что-то ему ещё скажут Учители о решении сунуться неизвестно куда и, главное, зачем?
Учители, выслушав его, мало чего сказали.
– С тобой, Ваня, не соскучишься, – совсем невесело заключил его рассказ Симон. – С одной стороны, наши знания о дороге времени расширились. А с другой, – он помолчал, – всё так усложняется!
– Да уж, – скучно поддакнул Сарый. – Ты-то сам что решил?
Простой и, в принципе, закономерный вопрос Учителя подтвердил опасения Толкачёва: никто ему в этом деле не помощник. Только он сам в ответе за всё, и никто другой не подскажет ему, делай так-то и так, поскольку для любого ходока возможности КЕРГИШЕТА – запредельность.
По истине, что можно посоветовать, совершенно не зная того, что эта запредельность из себя представляет, и даже как она выглядит?
– Пока не знаю, – неопределённо сказал он, считая свой ответ исчерпывающим.
– Перестань, Ваня! Не играй перед нами, – сведя брови, посоветовал Симон. – Ты будто бы не знаешь, но мы-то тебя знаем. Сейчас ты колеблешься. Это естественно. Пройдут же два-три дня – и ты созреешь. Тут другое… Если для них прошлое непробиваемо, то можно ли его у них там пробить вообще, в том числе и тебе? Ты бы вначале выяснил, а уж потом давай окончательное согласие.
– Не соглашался я ещё!
– Так согласишься, – Симон не обратил внимания на досадливое восклицание ученика. – Но проверь… И знаешь, Ваня… Честно скажу, я бы сам с удовольствием посмотрел на мир в”ыгов.
– Ха! Ха! – раздельно выказал своё отношение к заявлению Симона Сарый. – И тебя туда же?
– Не изображай из себя, Камен, старушку, вконец засидевшуюся в девках. У самого, поди…
– Нет и нет! Что, у нас тебе здесь забот не хватает? Скажи, что с очередным прорывом будем делать? Мы же до сих пор не знаем, кто и как…
– Камен, – укоризненно посмотрел на него Симон.
– Это я тебе должен так сказать, а не ты мне! – неприязненно отрезал Сарый.
– Камен!..
– Что-то опять случилось? – насторожился Иван, чувствуя неприятный холодок от мысли, что ещё одно не закончилось, как назревает другое.
Сколько раз он уже вот так спрашивал Учителей, а они, когда с досадой, а когда, смущаясь, открывали ему ещё что-то новое, таящееся и случившееся на дороге времени.
– Случилось, – тут же подтвердил Симон. – Но ты, раз уж решил то попробуй помочь в”ыгам. А это терпит.
– Ты уверен?! – воскликнул Сарый. – Кто-то из них сейчас шарит в поле ходьбы, а ты – терпит?
– Никто ещё нигде не шарит. Да и прорыва, может быть, никакого не было. Мало кому что померещилось. У страха глаза любая тень даже в ясный день некоей чертовщиной чудится. Проверяем.
– Что за прорыв? – попытался узнать подробности Иван, однако Учители распространяться на эту тему не нашли нужным, напомнив ему о предстоящем непростом деле.
Ночь длинных, как жизнь, суток шестого мая тысяча сто сорок седьмого года до этой эры на будущих Пулковских высотах бесповоротно вступила в свои права.
В реальном мире – холод и пронизывающий ветер.
Поэтому, как только ласковые руки Ил-Лайды сомкнулись на его шее, Иван шагнул в вечную весну парка Кап-Тартара, где солнце и любовная нега на время отвлекли его от мрачных размышлений и терзающего вопроса: как поступить?..
Как и предсказывал Симон, Толкачёв созрел сыграть роль Того, Кто Остановит Время для хидра в”ыгов, но не чувствовал в себе никакой особой решительности кинуться в провал времени, предлагаемый Ждущим. Находил для себя всё новые и новые отговорки, порой как будто даже существенные, то бессодержательно беседовал с Сарыем, где Учитель чаще всего выступал статистом, потому что понимал его и не навязывал своего мнения.
Так тянулось долго. Иван уже стал себя называть тряпкой и болтуном, пока, наконец, сказав: – А, что будет, то будет! – встал на дорогу времени и направился к шатру Маршрака.
