Виктор Васильевич Ананишнов
Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2
Джордан
– О!.. О-о, – округлил глаза тот, делая их, тем не менее, осмысленными и внимательными. – Я – Джордан, но я тебя не знаю, а потому не буду с тобой…
– Зато я тебя знаю! – резко сказал Иван, ощущая вдруг в себе неприязнь к этому человеку. – И пришёл я к тебе издалека.
– Издалека? Как это?.. А-а! Ну, конечно. Тоже ходок?
– Ходок.
– Но я тебя не знаю! Тут всякие… – он начал кривить лицо в брезгливой ухмылке.
– Зато я тебя знаю! – настойчиво повторился Иван. – Пришёл к тебе по делу. Незнание – не аргумент, чтобы сразу отказываться от знакомства с незнакомцем.
– Интересно, – Джордан явно был озадачен. – Я ведь их… вас знаю всех. Примелькались как мухи осенью. Такие же ядовитые. А ты… Заметен по форме, – он посмотрел на КЕРГИШЕТА снизу вверх, задрав щетинистый подбородок, – а вот не помню. Не помню, чтобы и ты в этой временной луже, в Фимане нашем то есть, когда-то бывал. Не помню и – всё тут!
Иван кивнул.
– Ты прав. Я здесь впервые. Хочу с тобой…
– И откуда вы там берётесь? – продолжал рассуждать всё так же озадаченно Джордан, но уже с поддёвкой. – Куры вас там несут, что ли? Десятками… Так не похоже, что куры!.. Тогда кто?.. Я вот что скажу тебе… э-э…
– Зовут меня Иваном. Я – КЕРГИШЕТ.
– О!! – словно от неожиданности присел Джордан. – Так это о тебе они здесь все наперебой долдонили? Все уши тобой мне прожужжали! Говорю же, как мухи жужжат, и жужжат, и жужжат.
– Возможно, – проговорил Иван, терпеливо выдержав паузу, ожидая, пока Джордан примет нормальную позу. – Я не о том…
– Как не о том? Да они до того были все дураками, а теперь из-за тебя стали совсем невменяемыми. Ах да ох, этот КЕРГИШЕТ…
Иван почувствовал, что заводится.
– Сарый то же самое говорил о тебе. Дурак, говорит, Джордан и не лечиться. Вертом паршивым называл тебя.
– Камен-то? Задира этот несносный? Так он же первый среди них. Дураков!
– Сарый мой Учитель.
– А? А-а… То-то он тут в последние приходы свой павлиний хвост распустил. – (Иван едва открыто не улыбнулся, представив поведение Сарыя, донельзя гордого своим положением Учителя самого КЕРГИШЕТА). Джордан продолжал: – И намекал. Мол, он – де теперь… О-го-го!
Он вдруг засмеялся и сразу же стал серьёзным. Заморгал редкими ресницами.
– Ну, а я тебе зачем, КЕРГИШЕТ?
– Поговорить хочу. Попросить хочу, чтобы поводил меня по вашему миру. Здесь и на дороге времени. Посмотреть хочу.
– Отчего же такое хотение вдруг в тебе проявилось? Ваши-то, что сюда приходят, не слишком разгоняются для таких прогулок. Если только не совсем дурак.
– Согласишься – поделюсь. Но, в основном, хочу проникнуть в будущее по временному каналу. Фиман располагается…
– Не учи, знаю. Но в будущее? Зачем? Там же… там же… – он немо пошевелил губами, – там же время как попрыгунчик.
– Потому и хочу посмотреть… Да и в прошлое неплохо бы заглянуть. Там, говорят, другие обжитые места есть.
– Ишь ты какой… – Джордан постоял с полуоткрытым ртом. – А скажи, КЕРГИШЕТ, ты… Это правда, что ты привёл всех… этих сюда… Они так говорили… В два шага всего будто бы через временной тромб. Они его пограничьем зовут. А то ещё и Кахкой. Если говорят о себе.
– В два не в два, конечно, но, в принципе, так.
Джордан недоверчиво покрутил головой.
– Да-а, – неопределённо протянул он. – Что, и таким же образом… в два этих самых шага назад вернул?
– Раз привёл, пришлось и возвращать. Обратно, правда, были кое-какие сложности. Особенно когда пробивал Дигона…
– Кого? – широко раскрыл глаза Джордан. – Дигона? Ты его вернул в тот мир? – местный ходок подался всем своим тщедушным телом к Ивану, были бы рога – проткнул.
– Это разве плохо? Он попросил – я его и пробил через барьер. Вернул, значит.
– А ты не боишься? – тихо спросил Джордан и повёл вокруг глазами – не подслушивают ли?
– Чего мне бояться? – удивился Иван, но непроизвольно тоже с некоторой опаской огляделся.
– Не чего, а кого, – поправил Джордан. – Его же сюда сослали на все времена.
– Никто его не ссылал, лишили кое-чего – это да.
– Э, нет. Боги!.. – Джордан закатил глаза. – Вот кто его сослал. Ваши при том Боги. А они не любят, когда им кто-то мешает. КЕРГИШЕТ ты или кто иной, а Боги не любят всякого, кто им поперёк дороги становится. А ты…
– Что ещё за боги? – перебил его Иван, несколько озадаченный заявлением местного ходока.
– Боги, они и есть Боги, – Джордан поднял руки кверху. – Что оттуда нами правят.
– Вот ты о чём… Я в богов и прочую мифическую нечисть не верю, – сказал Иван. – Насмотрелся в тысячелетиях. Везде только люди и их деяния. А боги только в головах невежд и шарлатанов.
– Так ты безбожник, оказывается! – словно чему-то обрадовался верт и прихлопнул в ладоши.
– Безбожник, это точно.
– Как Дигон. Он тоже… Не думал, что кроме него кто-то ещё найдётся… Но тогда как же дар ходьбы во времени? Не сам же ты его себе присвоил. – Он вновь дёрнул вверх заросшим подбородком. – Ведь этот дар только Боги могут дать человеку.
– Хм… Ты, наверное, помнишь, как они к тебе пришли и подали, на подносе с белой каёмочкой, этот дар. Так?
– На то они и Боги, чтобы давать что-либо, а нам не видеть того, но лишь потом ощутить полученное, – насупившись, наставительно произнёс Джордан. – Зато потом…
– Я атеист, – прервал его Иван. – Веруешь в богов – твоё дело, а меня не агитируй. У нас когда-то диспуты проводились: есть Бог или нет. Кстати, тогда и решался вопрос: он един, или их толпа.
– И кто побеждал? – Джордан явно заинтересовался.
– Известное дело кто. Если атеисты у власти – они побеждают, если церковники – они всех дурят.
– Ну и пусть это будет при тебе, – будто согласился Джордан с пожеланием Ивана, но упрямо уточнил: – Да только Боги того не любят.
– Что они любят, вообще? – начал злиться Иван, хотя, идя на встречу с Джорданом, приказал себе быть корректным. Однако бессмысленный разговор о богах сорвал его. – Детей они убивают с пелёнок… Калечат людей… Насылают болезни… Заставляют брата идти на брата. А где любовь эта пресловутая? Только в головах идиотов и тех же шарлатанов, живущих, и не плохо, заметь, за счёт этих идиотов!
Джордан покачал головой.
– Ох, – выдохнул он с сожалением. – Тебя Боги за такие слова отсюда тоже не выпустят. Тогда узнаешь.
– Узнаю… Вот и хочу узнать, что собой представляет Кап-Тартар и почему здесь всё так, а не эдак.
– Многие хотели узнать, – проронил Джордан и некоторое время смотрел печальным отсутствующим взглядом мимо Ивана. Лицо его осунулось, под глазами набухло. – Многие… Да. Уходили и туда, и в другую сторону, ища выходы… или входы.
– Нашли?
Джордан пожал плечами.
– Не знаю. Может быть, и нашли, да я их больше после того не встречал. Рассказать было некому. Это как умершие уходят, что-то там видят, а нам – ни слова о том.
– Да уж, мёртвые не скажут. А сам-то пытался?
Джордан вскинулся, повёл подбородком – сейчас выскажет что-нибудь нелицеприятное, но потускнел лицом и вяло сказал:
– А то? Молод был. Само собой интересовался. Да весь теперь вышел.
– Что так рано?
– Не рано, а вовремя. Тут у нас, куда ни пойди – всё одно: откуда ушёл, туда и вернулся. Только страстей всяких насмотришься. Выскочишь из поля ходьбы, а волосы у тебя дыбом.
– Вот я и хочу посмотреть.
Джордан поморщил нос, словно разговор ему стал надоедать.
– Посмотришь, а потом?
– Потом суп с котом! Мне надо увидеть начало временного канала из будущего. Его исток. А уж потом его продолжение в прошлое. Хотелось бы до самого конца.
– О-хо-хо! – оживился ходок. – Ничего себе у тебя желания. Там же самая что ни на есть временная каша. Да туда соваться – что в мясорубку. Я туда не ходок. Нет, нет и ещё раз нет!
Ивану его отказ не понравился. Что ни говори, а надежда только на Джордана.
– Я же шёл через Фиман, – сказал он, – и видел эту самую кашу. Но, как видишь, я здесь.
Джордан прищурился, мелко и обидно для Ивана засмеялся, мало того, высказался:
– Вы там все дураки! Это точно! Ты же шёл по стабильной дороге, а там… – он насупился.
– Вот что, Джордан. Не знаю, все ли у нас дураки, но таких запуганных, как ты, нет. Скажи честно, ты когда-нибудь в наш… я имею в виду большой мир, выходил?
– Что там у вас хорошего? – с вызовом, однако, пряча глаза, спросил фиманец. – Мне и здесь хорошо. А у вас… там… дурак на дураке и дураком погоняет.
– Мастак, – покачал головой Иван. – Не дураки тебя, похоже, смущают, как я погляжу. Всё потому, что ты боишься. Вот почему у тебя все дураки, кроме, естественно, тебя самого. А ты просто трус! Забился в самый центр Кап-Тартара и нос куда-либо сунуть опасаешься: вдруг прищемит. Оттого тебе и ходоки не нравятся, что не довольствуются одним текущим днём и временем, а ходят во времени, куда их позовёт фантазия. И не боятся, заметь, ничего. А вот ты, опять же скажи честно, когда сам-то был в поле ходьбы?
Щуплая до худобы фигура Джордана от резких слов Ивана стала ещё суше, но взгляд серых с желтоватыми радиальными прожилками глаз стал таким же насторожённым и внимательным, что и в начале разговора. Он изучал Ивана, что-то прикидывал в уме или подытоживал результаты неожиданной для него встречи.
– Вот что, КЕРГИШЕТ, – сквозь зубы проронил он и снова подозрительно оглянулся, как если бы их мог кто-то подслушать и использовать против него сказанное. Но редким прохожим до них не было дела. – Я тебя не трогал. И ты меня не трогай! Так что иди своей дорогой.
– А ты здесь закопайся, да так, чтобы мой Учитель тебя больше не видел. Ты меня понял? – с угрозой спросил Иван. – Я болтунов, которые сами ничего не хотят делать, а тем более, помочь, не люблю. И презираю! А с Кап-Тартаром я разберусь сам! Помыкаюсь, набью шишек, но разберусь. А потом?.. Вот тебе тогда и будет потом. Так вот потом ещё раз посмеюсь над тобой, чтобы не пугал других, коли сам трус! Ведь это из-за тебя кто-то ушёл из наших ходоков в местное поле ходьбы и не вернулся. Это ты виновен, что они потерялись во времени! Из-за твоей трусости и любви поболтать… Всё, исчезни с глаз моих!..
Каковы были у Джордана разговоры и споры с другими ходоками, и в частности с Сарыем, Иван не знал, но его выпады и обвинения были, по всей видимости, для местного ходока внове. Он растерялся, побелевшие его глаза забегали, в движениях, недавно энергичных и явно продуманных до мелочей, появилась несогласованность: руки то оглаживали бока, то с остервенением одёргивали не первой свежести одежду.
Иван отвернулся от него и неторопливо, изображая независимость, направился дальше по кругу площади.
– Э-ээ!.. Этот!.. КЕРГИШЕТ! Ты что?.. Ты это серьёзно?
Иван окрика ожидал.
Было бы совсем плохо, если бы его не было. Тогда надежда на местного ходока исчезала и ставила Ивана в незавидное положение.
– Чего тебе ещё? – он будто нехотя повернул лишь голову и чуть замедлил движение.
– Я тебе вот что скажу, – Джордан покинул насиженное место и сделал первые шаги вслед за Иваном. – Ты же если сам… то попадёшь в омут и… всё! Не вернёшься.
– Не попаду! – уверенно отозвался Иван и продолжил движение.
Но никакой уверенности у него, конечно, не было. Нужна помощь Джордана. Пусть он с небольшим, может быть, опытом ходьбы по дороге времени в Кап-Тартаре, но опытом, который для него, новичка, дорого стоит. Только местный ходок мог обратить его внимание на некоторые аномалии, а здесь их, по всему, предостаточно, предупредить о «временной каше», да и быть товарищем в поиске.
Джордан обогнал его и стал на дороге.
– Ишь вы, какие там все!.. Гордые! А то не понимаете, что Кап-Тартар – это не ваш установившийся мир, где время всё равно, что приручено и течёт только в одну сторону. Из будущего в прошлое. Где уж вам понять меня…
– А ты, значит, понимаешь? – надвигался на него Иван. – Оттого ни шагу в поле ходьбы. Так?
– Может быть и так! – не отступал Джордан. Лицо его пылало гневом. – Ты себя когда-нибудь видел разорванным в клочья? Ты!.. Старым и немощным? Калекой? Не видел – так приготовься. Там, – он отмахнул руку в сторону, – в поле ходьбы, всё это уже есть, ждёт тебя, не дождётся. Там твоя старость и недуги, там твоё гниющее и смердящее тело, там развеян твой прах, там твои обглоданные кости…
Джордан всё это перечислял на одном дыхании и в конце перешёл на крик. На висках у него вздулись жилы, глаза провалились.
Он был страшен…
«Вот, – подумал Иван с досадой на себя и с горечью, – Вот чего он боится… Но того же боюсь и я. Разве я не думал о таком исходе движения в поле ходьбы? Сколько уже раз, не перечесть.
Казалось бы, чего проще узнать у Маркоса о своей будущей жизни и судьбе? Он бы покопался в своих анналах и нашёл: – Толкачёв Иван Васильевич, родился, работал, якобы умел передвигаться во времени без использования технических средств, что оспаривается учёными… Затем дата смерти: погиб, исчез, умер в постели, окружённый многочисленными плачущими потомками…
Точно нашёл бы обо мне кое-что, а я ведь не рискую!
Не хочу знать этого!
Потому что знание конца – это и есть окончание жизни с её суетой, желаниями и делами, ибо всё это сразу потускнеет, отойдёт на задний план притуплённого сознания, для которого ничего не останется, как только считать дни и часы…
Мог ли творить и философствовать какой-нибудь совершенно позабытый сейчас современными людьми философ, зная свой нечаянный уход из жизни? А взвалил ли на себя кто-то тяжкую ношу деяний, облагородившее или двинувшее вперёд человечество, если бы ему сказали: – умрёшь в безвестности и нищете. Хуже того, в страданиях… Покрытый страшными язвами… Или от руки хулигана…
Джордан, значит, всё такое пережил».
Некоторое время ходоки смотрели в лицо друг другу. Брови и веки Джордана подрагивали, но он упорно не отводил глаз.
– Так ты покажешь мне свой Кап-Тартар? – наконец тихо спросил Иван, заметив во взгляде фиманца перемены – от упрямого и злого к мягкому, может быть, прощающему ему его грубость в словах и свою ущемлённую оттого гордость.
– Да, – так же тихо отозвался Джордан после продолжительного молчания, после чего опустил голову и понурился: ему трудно было смотреть на Ивана снизу вверх. – Только ты не торопи меня. Ладно? Я ведь, скажу, как ты спросил, честно, давно уже не ступал на дорогу времени. К тому же Дигон говорил, мол, у нас тут что-то не так со временем. Не понял я его…
– Я тоже. Но он здесь не мог быть в поле ходьбы, потому что…
– Был он. Как не быть? Ходок же он, – быстро проговорил Джордан, и чуть медленнее: – Когда его сюда из вашего мира выгнали с треском, – местный ходок, похоже, не любил подбирать более благозвучные слова, – так он здесь львом в клетке на дорогу времени бросался. Я его раз пять выводил, а то, как другие дураки, там тоже совсем потерялся бы.
– Он мог бы, – подтвердил Иван. – Скажи, а тех, кто потерялся, много было?
– Ха! Да разве за ними уследишь?.. Ну-у… Пятерых я точно знаю, а сколько всего?.. Если по Кап-Тартару походить, то кого-то и найти, наверное, ещё можно. Омуты, они всю дорогу портят… И потом, КЕРГИШЕТ, запомни, я – верт.
«Верт паршивый! – не к месту и времени вспомнил Иван восклицание Сарыя после каждого возвращения из Фимана. – Чем же он так досаждает Учителю? Наверное, они друг друга стоят, вот и бранятся между собой, никто уступать не хочет… Хотя, кто их знает?»
– Мне известно, что ты верт, – сказал он. – Учту. Будем ходить рука об руку. Пробивать ходоков и даже обычных людей я уже научился. Получается.
Показалось ли Ивану, но Джордан будто бы посмотрел на него с уважением.
История жизни Джордана мало интересовала Ивана, но верт настоял на своём, и заставил его выслушать. Послушать было что.
– Чтобы знал, – сказал Джордан, когда Иван стал отнекиваться, – я по натуре не сласть какая-то, а чаще горечь и кислота.
КЕРГИШЕТ усмехнулся.
– Я тоже не сахар.
– Это я понял. Пойми и ты меня.
В его жизни, как он утверждал, было всё так, как у всех обитателей Фимана, кроме одной существенной детали: он не помнил себя до определённого возраста, а только с взрослого своего состояния.
– Всё бывает… – успокоительно произнёс Иван. Поинтересовался просто для того, дабы не молчать: – Сколько тебе сейчас лет?
– Лет? Ну-у… – Джордан замялся.
Иван, в душе, опять остался собой недоволен. Да и то. У человека и так лакуна в памяти о детстве, а он бередит ему рану.
– Не хочешь – не говори.
– Дело не в том. Я знаю, что в вашем мире люди исчисляют свой возраст годами. У нас же эониями. Мы так называем циклы, в течение которых человек совершенно не меняется. Он как бы фиксируется на некоторое время, не стареет… Он…
Джордан задумался.
– Ты говори, – поощрил его Иван. – Я пойму.
– Не уверен, – засомневался Джордан, – но скажу. Мы это называем эгепией, то есть постоянством. Вот я… Живу в своей эгепии. Давно уже. Думаю, скоро эта эония для нас здесь всех закончится, и я и другие жители Фимана перейдут в новую эгепию. Сразу постарею; ты меня и не узнаешь, наверное, после того.
– Что, сразу? В одночасье?
– Точно сказать не могу. Эония протекает… Мы сейчас с тобой стоим, и ты видишь меня таким в облике этой эгепии. Но когда-нибудь, может быть, даже завтра что-то произойдёт, – ходок пошевелил большим и средним пальцами, как если бы покрутил верньер радиоприёмника. – Раз! И для меня наступит новая эония и начнётся другая эгепия.
– Н-да, – пожевал губами Иван. – Замысловато…
В словах эония и эгепия слышалось что-то знакомое.
– Ты понял?
– Пока не очень, – честно сознался Иван. – Но… Для взрослых – это куда ни шло. Был молод – и тотчас от тридцатилетнего, скажем, стал сорокалетним… – Заметил, что для фиманца его исчисление возраста годами так же бессодержательно, как для него эгепиями и эониями, пояснил: – Сразу стал старше.
– Да, правильно.
– С этим разобрались. А дети? Не может ребёнок от такого, – показал Иван ладонью от земли до уровня своего колена, – стать таким, как ты или я. Это же против всех законов… таких, например…
– Ты здесь видел детей? – страшно удивился Джордан. – Где?
– Я?.. Нет, не видел. Я же здесь в первый раз… Здесь у вас нет детей? Тогда откуда же люди?
Иван крутнулся на месте, огляделся. На площади людей было не густо, но среди них можно было увидеть молодых и старых, женщин и мужчин. Но ни одного ребёнка или подростка. Одни взрослые.
Пожалуй, это открытие его поразило больше всего из того, что ему удалось уже узнать после рассказов Учителей о Кап-Тартаре.
Джордан явно позабавился от растерянности КЕРГИШЕТА.
– Не пугайся ты так, – сказал он покровительственно. – Дети есть. Как без детей? Но они там, в мерцающем кольце… Подрастут, выйдут сюда, вступят в эонию… Ну что ты ко мне пристал с детьми? У меня их нет, а до чужих – мне и подавно дела нет. Давай лучше подготовимся к входу в поле ходьбы.
– Надо готовиться?
– А то, как же? – важно заявил фиманец. – Это Кап-Тартар!
Он вновь обретал уверенность в себе.
Цвета времени
Джордан зорко, капитаном на мостике большого океанского корабля, окинул взглядом площадь.
– Ага! – наконец произнёс он удовлетворённо. – Доступность в поле ходьбы сегодня обеспечена.
– Что значит обеспечена? Вход в поле ходьбы всегда обеспечен. Открыт…
– Это он у вас обеспечен и открыт, а у нас не всегда, – менторским тоном пояснил местный ходок и с превосходством посмотрел на Ивана, говоря всем видом, что тот не выступал бы со своим мнением, а слушал бы его, знающего.
Но Иван не хотел с ним соглашаться.
– Но я ведь вошёл в Кап-Тартар из поля ходьбы уже на этой стороне барьера. Ты его, похоже, временным тромбом зовёшь?
– Ох уж эти… – вздохнул Джордан. – Так почему же вы здесь появляетесь в одно и то же время, правда, с постоянным сдвигом, и в одном и том же месте? А?
– Я тоже заметил.
– Заметил, а говоришь… Не знаю я всего, но, пройдя временной тромб, ты попадаешь не в поле ходьбы временного канала, а в какое-то промежуточное не то время, не то пространство. Из него можно попасть к нам. Вернее, не к нам, а на окраину Фимана. Там, ваши говорят, парк?
– Парк. Но как тогда войти в… Н-да… В ваше поле ходьбы?
– Я называю это не полем ходьбы, как вы все, а местом ходьбы.
– Хорошо. Пусть будет место. Так что?
– Сейчас нам повезло. Сегодня надо входить вон там, – он указал рукой, но для Ивана его жест ни о чём не говорил, а лишь определил направление, на котором могла находиться точка зоха.
– А не проще здесь? – попытался он всё-таки возразить.
– Нет, – резко отозвался Джордан.
– Почему?
Фиманец насупился, стал что-то бурчать.
– Точнее!
– Я и говорю…
Объяснения Джордана о выборе этой точки так и не убедили Ивана. Но спорить он не стал, решив довериться опыту местного ходока. Тем не менее, спросил:
– Ты что-то там видишь особенное, если считаешь это входом в поле… место ходьбы?
– А ты разве нет? Присмотрись. Видишь тень? Ползёт…
«День солнечный, светило двигалось по небосводу, от того и тени должны передвигаться. Так заведено испокон. Так почему Джордан сказал о ползущей тени как об особенности?»
– Тень естественно ползёт, – повторил для уяснения Иван. – И что из этого следует?
– Это и есть вход. Пошли!
– Пошли! – неохотно отозвался Иван и вздохнул.
Привык он быть первым, а ведомым быть – отвык.
Тень была, но не та, о которой подумал Иван.
На утрамбованной поверхности площади темнело пятно метра в три поперечником. Воздух над ним был прозрачен, так что неясным оставалось его происхождение. Оно медленно, слегка подрагивая, двигалось. Точно замечено – ползло!
– Ну, – глубоко вдохнул и выдохнул Джордан, будто спортсмен перед стартом, – отсюда и начнём. – Помедлил и добавил: – Ты обещал взять меня за руку.
– Не только за руку. В случае чего, цепляйся за меня покрепче, надо – повисни.
Джордан приподнял голову, посмотрел на КЕРГИШЕТА.
– И то. Что мой вес для тебя? Пушинка!
– Не очень-то, – заметил Иван. – Давай руку!
Поле ходьбы урочища Кап-Тартар в точке зоха, выбранной Джорданом, отличалось от привычного Ивану, и больше походило не на поле, а на ущелье, протянувшееся неровной полосой от будущего в прошлое – след пролома временным каналом. По сторонам громоздились уступистые холмы с узкими, словно прорезанными ножом, прорехами между ними. Далеко впереди в прорези ущелья просматривался расплывчатый монолит будущего. К нему-то и стремился Иван.
Позади, в противоположной стороне от будущего, зияла чёрная дыра прошлого.
Иван по привычке огляделся, почувствовал вздрагивающую руку Джордана.
– Что видишь? – дежурная фраза КЕРГИШЕТА застала, казалось, Джордана врасплох.
– А что я тут могу увидеть? – почти с возмущением спросил он. – Я всегда здесь вижу одно и то же: столбы да ямы. И из каждого… этого… другое время брызжет.
Иван усмехнулся. Поэт! Надо же так придумать фразу: – Время брызжет!
– Как ты это ощущаешь? То, что брызжет?
– Нормально, – отозвался ходок, – по цвету.
– Как, как? – не поверил и переспросил Иван.
– По цвету, говорю. А что?
– Первый раз о таком слышу. Про цвет времени.
– Да?.. – явно озадаченно произнёс Джордан. – Разное время имеет свой цвет. Сейчас мы находимся в розовом. Значит, в настоящем. Зато вон там зелень выглядывает. Наверняка будущее для этого, нашего сейчас времени.
– А… Надо же! – удивился Иван. – Тогда прошлое какого цвета?
Цвета времени, увиденные Джорданом в поле ходьбы, крайне его заинтересовали. Для него самого на дороге времени всё представлялось в одном цвете. Впрочем, да и какой это цвет, если вокруг полусумрак, а точнее – серое в будущем и прошлом. Темнее – в прошлом, светлее – к монолиту будущего, а перед ним постоянный цвет настоящего, то есть опять же серый.
Было чему дивиться.
Но и Джордан его вопросами, по-видимому, тоже был задет за живое.
– Ты-то что здесь видишь? Другое?
– Мало сказать, другое, – ответил Иван. – Ни столбов, ни ям, ни разноцветного времени. Ничего подобного для меня здесь нет. Странное, может быть, но вполне обычное поле ходьбы.
– Странное, – проворчал Джордан. – Поле ходьбы… Дорога времени… Как слышу от вас это… от ваших ходоков, так думаю: врут. Какое тут поле, какая дорога? Колдобины и закрытия одно на другом. Шагу нормального не сделать… Поле… Поле – это простор.
Иван с пониманием выслушал местного ходока.
– Так оно и есть. Только ты его видишь таким, а я – другим… Итак… Будущее у нас в той стороне.
– Это почему же ты так решил?
– Вижу его, а не решил.
Джордан засмеялся как от хорошей шутки.
– Ха-ха! Вижу!.. То, что ты видишь, – ничто. Это мы пока на месте с тобой стоим, вот и видишь. Я тоже кое-что вижу. Но стоит нам только сдвинуться, всё тоже придёт в движение. Отчего это будущее может оказаться не там, а где-то в другой стороне.
Иван спорить не стал, ибо ничто не предвещало исполнения предположения Джордана.
– Сейчас проверим, – бодро сказал он. – Пошли!
Уже после первой пары шагов, вместивших в себя вскрик Джордана, якобы падающего в бездонную яму, и его облегчённый вздох, поскольку он туда не попал, повиснув на крепкой руке Ивана, картина поля ходьбы стала стремительно меняться.
Вначале дрогнули холмы и приступили к перестройке по-иному, прежде всего, перекрыв визуальную дорогу в будущее. Затем ущелье провалилось вниз, превратясь в узкую тропу, пробитую в скалах. Ивану ничего не оставалось, как протискиваться самому и пробивать Джордана по этой единственной дороге, ведущей неизвестно куда. Но ему хотелось верить, и он верил, – в будущее.
Неожиданно даль распахнулась, и оказалось, что его путь к будущему отбросил их далеко в прошлое.
– Я сюда ещё никогда не забредал, – оглядевшись, заявил Джордан. – Здесь, наверное, где-то проход в Хан-Тартар. А?
– Понятия не имею, – рассеянно отозвался Иван, обескураженный неприятностью потери направления.
«Шёл в комнату, попал в другую…» – крутилась в голове навязчивая строка из известной ему ещё по школе комедии.
Зато Джордан осмелел.
– Куда теперь пойдём?.. – Повертел он головой во все стороны. – Давай теперь вернёмся в настоящее, а потом прямиком в будущее продвинемся. А ты и вправду прёшь напрямую. Столбы тают, ямы под ногами зарастают! Я уж на тебе перестал висеть. Заметил? Поистине поле ходьбы простирается! КЕРГИШЕТ ты или нет, но у тебя это здорово получается… Мне сюда добраться – сто потов пролить… А то давай-ка сразу в Хан-Тартар заглянем! Тебе это, похоже, ничего не стоит. Или…
– Помолчи! – оборвал его Иван. – Всё оказалось не так просто и красиво, как ты тут расписал. Я вёл тебя в будущее, а привёл в прошлое. Так что не очень-то на меня надейся.
– Ты?.. Ха!.. Вот… Я иду за тобой и думаю, чего это мы ни с того, ни с сего попёрлись в прошлое?
– Индюк думал, да в суп попал, – сказал Иван резко. – Ты видел, что мы идём в прошлое?
– А как же… Но!.. Дело было так. Мы вначале будто пошли к зелёной части, то есть в будущее. Но за ней всё потемнело, а потом проступило серое, а оно пошло синим. Это, значит, мы направились в прошлое. Я думал… Ну, мне показалось, что ты сам свернул в обратную сторону. А ты, значит, шёл всё время в будущее?
– Н-да… – только и мог сказать Иван. – Я никуда не сворачивал, шёл в одном направлении. Как мне казалось, именно в будущее.
– И что теперь?
Джордан после признания Ивана в потере направления, стал чувствовать себя увереннее. Но руку КЕРГИШЕТА не отпускал. Напротив, бесцеремонно перехватился за предплечье с тем, чтобы держаться покрепче. Иван машинально оказал сопротивление, чтобы тот не слишком сжимал ему руку. На вопрос ответил как можно бодрее:
– Что теперь? Теперь будем разбираться!.. Итак, что мы имеем, и чего мы не имеем? – он осмотрелся, но увидел всё то же. – Где, по твоему видению, сейчас твоё настоящее?
Джордан напрягся, покрутился на месте.
– Я бы пошёл туда, – не совсем уверенно сказал он и показал направление.
Там для Ивана шла гряда холмов с глубоким распадком – именно по дороге к нему предлагал идти Джордан. Сам-то он считал эту гряду границей временного канала, но если Джордан там видит своё настоящее, то ему, пожалуй, придётся кардинально менять представление дороги времени в Кап-Тартаре.
Поэтому он сомневался недолго.
– Веди! Только не торопись. И вот ещё что. Раз ты утверждаешь, что со мной ямы твои зарастают, а столбы исчезают, то веди напрямик, не обходя препятствия или закрытия.
– Я верт, – напомнил Джордан.
– Какая разница? Ты веди и рассказывай, что видишь. Какие цвета времён и где. Их насыщенность, оттенки. А я буду сопоставлять сказанное со своим видением поля ходьбы.
– Понял. Многие, кого я водил здесь, просили рассказывать. Только с ними было больше мороки, чем движений. Мне через яму, а у него там что-то своё. Мыкались туда-сюда больше, чем ходили…
Холмы надвинулись, но дрогнули, стали выше, распадок зарос на глазах, склоны обрели крутизну. Джордан упорно вёл его к ним. Иван забеспокоился. А стена – вот она, рукой подать. Лишь когда оставалось до неё меньше полушага, чтобы упереться лбом и послать всё к чёрту, Джордан остановился.
– Так, – сказал он деловито. – Цвет поплыл…
– Что значит поплыл?
– А то и значит, – наставительно произнёс Джордан, – что путь к настоящему шёл сюда, а теперь нам надо идти… туда, – и он потянул Ивана вдоль стены холмов, которая стала прогибаться козырьком над их головами.
– Стоп! Почему туда?
– Туда, мне кажется, перемещается сейчас время. Там уже розовеет настоящее.
– Постой! Я осмотрюсь и… посмотрю и прикину что к чему.
Иван говорил, а сам рыскал глазами по округе, ища каких-нибудь ориентиров, а по ним определиться, где он находится. Если Джордан что-то видит цветное, что означает направление к будущему, то и у него в поле ходьбы должны появиться какие-то приметы.
Нет, ничего такого, за что можно было бы зацепиться глазом для уверенного движения к настоящему Джордана, как он ни всматривался, не увидел.
За спиной стена, впереди – неширокое пространство, а за ним – новая цепь холмов. Мало того, по его представлению, будущее должно находиться по правую руку по ходу их движения, но Джордан упорно тянул левее, под козырёк всё больше нависающей стены.
«Так, наверное, – подумал Иван, – и Дигон чувствовал своё бессилие, становясь на дорогу времени и не зная куда направиться, чтобы выйти в нужную точку зоха».
Да, дело плохо! Урочище Кап-Тартара оказалось ему не по зубам. Во всяком случае, сейчас, будь он здесь один, смог бы только слепо тыкаться, как несмышлёный щенок, во все углы.
– Если мы сейчас выйдем в реальный мир, что увидим?
– И не думай! – насторожился Джордан.
– Потому и спрашиваю.
– А я не знаю!.. И знать не хочу!.. Там всё может быть. Я тебе уже о том говорил… Не надо, КЕРГИШЕТ.
Последние слова Джордан произнёс умоляющим голосом и с неприкрытым страхом.
Иван, готовый уже было покинуть дорогу времени, тоже засомневался. Надо ли? Куда он торопится? Сегодняшняя их прогулка в поле ходьбы Кап-Тартара первая, но, естественно, не последняя. Джордан попривыкнет к мысли, что в реальный мир – боится он там увидеть себя больным или мёртвым или нет – выходить придётся. И они это обязательно сделают, даже если и ему что-то там придётся обнаружить неприятное.
