Виктор Васильевич Ананишнов
Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3
Оставленный один на один перед границей, за которой для него находилось будущее, Хиркус, приняв артистическую позу, читал стихи:
– …грядущее нам только снится!..
Даже с появлением КЕРГИШЕТА, он не остановился, пока не досказал последних слов:
– …Меня там ждут!
– Это точно! – сказал неласково Иван. – Могут не дождаться, если я тебя здесь оставлю.
– Не оставишь! – с нагловатой улыбкой на далеко не породистом лице заявил Хиркус. – Ты – КЕРГИШЕТ. А КЕРГИШЕТ – это явление доброе и совестливое. Оставишь меня – сам себя поедом съешь, думая о содеянном. – И не дожидаясь от ошеломлённого Ивана ответа, со значением, гордо и наставительно добавил: – То-то!.. – И следом, уже с испугом: – Э!.. Эй!..
Не докричался: Иван исчезал в будущем, не взяв его с собой.
Появление КЕРГИШЕТА без Хиркуса командой было определено однозначно.
– Что, не прошёл? – с тревогой за всех спросил Жулдас.
– Не знаю ещё. У него там появилась блажь сыграть героя, оттого его охватил словесный понос. Зрителем должен быть я, – Иван, не расцепляя зубов, улыбнулся и сделал пренебрежительную отмашку назад, где остался Хиркус. – Но мне его представление не понравилось, а ему никак его не закончить. Пришлось его там оставить… Пусть доиграет.
– Ты его бросил? Одного? – насторожилась Шилема.
– Не бросил, а оставил! – повысил Иван голос. – Пусть у него там мозги придут в норму! – Съязвил: – Тоже мне, нашёл место и время, где проявлять свой артистический талант… Пусть он там потопчется, а мы с вами передохнём. Жулдас, у тебя поле ходьбы не прояснилось?
– Нет, КЕРГИШЕТ.
Иван надул щёки, попыхтел.
– Не страшно. Нам идти здесь недалеко. А теперь – вот что. Хочу всех предупредить, поскольку не успел этого сделать из-за суматохи. Так вот, поменьше рассказывайте о себе, когда мы туда придём… Стоп, ребята! – ударил себя по лбу Иван в отчаянии. К тому же он обратился к ходокам, назвав их «ребятами», как привык обращаться к монтажникам, людям практически одного с ним возраста. Он даже не задумался, что эти «ребята» по срокам жизни годятся ему в пращуры. Но он сказал и не заметил усмешек, поскольку его взволновало иное. – Как же я не подумал об этом раньше? Ведь вы не все знаете английский, а тот, который знаете либо безнадёжно устарел, либо далеко разошёлся с языком этой струи потока времени. Во всяком случае, трудности в общении у нас возникнут сразу.
– Ну, между нами-то они не возникнут, – возразил Арно.
– Между нами, да, – сказал Жулдас. – Я вот французский знаю хорошо, а английский – так себе. Так как я буду там с ними, с местными, говорить? На пальцах?
– Это моё упущение, – покорил себя Иван. – Честно скажу, о такой детали я даже не задумывался, подбирая вас в команду.
– Не подбирая, – поправил Арно, – а выбирая.
– Кого как, – сказал Иван и искоса посмотрел на Шилему, – Некоторых под давлением. Какой уж тут выбор? Но что случилось, то случилось. Не будем кулаками после драки махать. Надо подумать, как себя там вести, если не знаешь языка.
Дону Севильяку высказывание Ивана показалось забавным. Он расцвёл улыбкой. Зато обеспокоился Джордан.
– Как ты считаешь, КЕРГИШЕТ, я смогу с ними говорить? Ведь, наверное, с трудом?
– Вполне, без труда, – успокоил его Иван. – Арго, как ты?
– Я однажды лет двадцать вращался среди англоязычных. Но это были буры, с юга Африки… Англичане нас понимали, конечно, но не всегда.
– Понятно. Дон Севильяк?
– Я лучше там помолчу. Мне нравиться Средиземноморье. Поэтому мне близки латынь, древнегреческий, итальянский…
– Ясно. Шилема?
– Чепуха всё это, КЕРГИШЕТ! Мне кажется, там сейчас столпотворение. В Англии, тем более двадцать первого века, кто только ни живёт и на каком только языке ни говорит. Ирландцы, шотландцы, жители Уэльса – аборигены, но со своим языком были всегда. Но кроме них там проживают выходцы из ста стран всего света.
– Ха! – восхищённо гаркнул дон Севильяк. – Она хорошо и правильно сказала.
– Так оно, наверное, и есть, – кивнул Иван, вспомнив, что бойцы отряда Эдварда были не все чистокровными англосаксами, примером тому мог быть Берут, явный индус. Да и другие – темнокожие, славянского типа… – Но они, – сказал он, – всё-таки говорят по-английски.
– Ну и пусть! А мы будем говорить между собой на языке ходоков или по-русски, если хочешь, – предложила Шилема. Поправилась: – Хотя я его и не знаю. Пусть думают, что мы из какой-то секты… Ну подумай, КЕРГИШЕТ, кто там сейчас будет разбираться? Сам посуди! Да и все мы! До того ли им? Достаточно того, что КЕРГИШЕТ приведёт к стражам порядка боеспособную группу. Что им ещё надо? Так они и бросились выяснять, кто мы есть на самом деле и почему некоторые из нас не говорят на их языке!
Доводы Шилемы показались Ивану и остальным ходокам разумными. Однако как-то всё-таки надо было объяснить Эдварду, почему в его команде некоторые не знают официального языка своей страны или, вернее, страны, в которой они, якобы, проживают?
– Ты не позабыл о Хиркусе? – напомнил Арно. – А он английский должен знать. Знаком. Был накоротке, рассказывал, с самим Шекспиром
– Не забыл! – отмахнулся Иван.
Арно обратился к нему как раз тогда, когда у него стало складываться какая-то отговорка перед Эдвардом. Но Арно сбил его, и он теперь никак не мог вспомнить, что именно только что придумал.
Его резкий ответ вызвал у Арно нездоровую реакцию.
– Я понимаю, что он тебе не нравится. И всё потому, что не всегда согласен с тобой. Тогда не надо было его брать с собой. А сейчас тогда не надо…
Слова Арно задели самолюбие Ивана, царапнули по самому сердцу. При других обстоятельствах он, может быть, пропустил бы их мимо ушей.
Но он только что пробил всю эту компанию ходоков в будущее.
Затем столкнулся с пренебрежением к нему и его усилиям со стороны этого болтуна, показывающего, где надо и не надо, своё паршивое «я», – Хиркусом.
Следом – осознание своего упущения о языке общения.
И к довершению ко всему, ещё нежданно-негаданно прямое посягательство на его моральные устои, для которых законы дружбы святы, а взятые им в команду ходоков, становились его друзьями.
Так что Арно ударил не по правилам…
Короче, Иван вспылил, наливаясь праведным гневом.
– Кто так ещё думает? – процедил он сквозь зубы. И не дав осмыслить свои претензии к ходокам, не уловившим перемены в его настроении, так как не знали причин, жёстко сказал: – Я вас брал не для того, чтобы вы на каждом шагу делали мне замечания, попрекали каждое моё движение и ловили меня на каждом слове. У меня достаточно своих Учителей. Все другие мне не нужны! Поэтому мы либо сейчас возвращаемся в свой мир, и вы забываете, кто я и где я. Либо…
– Ты что, КЕРГИШЕТ? – испуганно воскликнула Шилема. – Что с тобой произошло?
Ходоки с тревогой во взглядах, кроме Арно, который его прятал, уставились на Ивана.
– Произошло то, что должно было произойти, – Иван кашлянул и, остывая, неопределённо отозвался на вскрик Шилемы. – Но… Но если вы меня выбрали мишенью для выражения своего красноречия или решили всё свалить на меня, а самим оставаться чистенькими, то вы ошиблись адресом!
Иван давно так от души не высказывался.
Пожалуй, со времён своего достославного прорабства.
Правда, для монтажников, народа грубоватого, его словесный изыск всегда оставался невостребованным. Им мало было дела, что и как говорит прораб, главное – что он делает и какие предпринимает меры, чтобы была всегда работа, материалы подавались бы во время и каков он обеспечит заработок?
Здесь же его слушали как никогда внимательно. Никто не возразил, что вызвало у Ивана раздражение, но уже к самому себе.
Вот они стоят, смотрят на него молча. Кто с явным укором, кто, тупя взгляд. Все добровольно пошли с ним, так как каждый был свободен в своём выборе. Он наговорил им тут, присваивая только себе право конечной истины. Так что остаётся им – молчать?..
Пауза после высказывания предводителя команды затягивалась и вот-вот должна была закончиться совсем не так, как хотелось Ивану. Следовало себя пересилить, и он сделал это.
– Ладно, – сказал негромко. – Будем считать инцидент исчерпанным. И что я погорячился… Сейчас приведу Хиркуса.
Когда он скрылся за барьером, дон Севильяк заметил:
– Ваня волнуется. А ты, Арно, попридержи язык. И Хиркусу скажи о том же. Не на прогулку идём…
– Зря он вас, дураков, всех взял, – буркнул Джордан. – Вот что я вам скажу.
Часть девятая
МЕНЯЮЩИЙСЯ МИР
И увидел я новое небо и новую землю, ибо
прежнее небо и прежняя земля миновали…
Апокалипсис Иоанна
Иные люди в момент смерти стоят, иные
сидят, иные лежат…
из «Гуань Инь-цзы»
Встреча в руинах
Точку зоха для выхода в реальный мир Иван наметил ещё в первое своё посещение перливого Лондона. Однако вид поля ходьбы изменился с тех пор разительно. Вал закрытий подступил почти ко времени существования города, в котором он побывал.
Рассматривая изменения и анализируя, Толкачёв пришёл к любопытному выводу. Любопытному, если это не было бы связано с уничтожением целого мира со всем сущим в нём.
По-видимому, уже в процессе образования будущего времени, когда только лишь нарождается сама вселенная из воплощения этого времени и материальные тела в ней, в частности, планета Земля, происходит случайный выбор стабильной струи времени. Той единственной, которая имеет право на существование и на непрерывную последовательность из начального прошлого до этого будущего. А всё то возможное многообразие параллельных ей миров, что нарождались, как побочные процессу творения вместе с ней, страдали изъянами. Они могли соприкасаться или пересекаться со стабильной струёй, но заложенная в них ущерблённость подобно ржавчине, наступающей из будущего, разъедала эти струны.
Вначале уничтожались потомки с их деяниями, затем их предки, далее – пращуры.
Наконец, исчезали все…
Сейчас у тех, кого недавно видел Иван в Лондоне, даже у подонков, напавших на него, оставались считанные дни бытия.
Своими размышлениями Иван не стал делиться ни с кем. Не потому что считал себя выше своих товарищей по способности анализировать обстановку, но лишь из-за того, что полагал лишними такие разговоры. В конце концов, находясь среди стражников отряда Эдварда, им захочется обсудить этот щекотливый момент, а этого делать не следовало. И потому, что подобные разговоры выйдут за пределы его команды и неизвестно как они воздействуют на окружающих, и потому ещё, что знание положения дел могло повлиять на их собственное поведение.
Конечно, когда грядёт самое ужасное – кончина мира, он поделится с ними наблюдениями и со своими предположениями.
Но чтобы не упустить наступления этого мгновения, ему придётся время от времени выходить в поле ходьбы и смотреть, что в нём происходит. Для этого надо будет находить веские причины, чтобы убедить стражников в необходимости таких его действий, тем более что придётся становиться на дорогу времени со всеми ходоками. Иначе они могут растеряться как в многолюдстве города, так и в руинах.
Решив таким образом вести себя впредь, Иван распорядился:
– Будем выходить здесь!
Реальный мир встретил ходоков сплошными развалинами и свежей погодой. Дул пронизывающий ветер, его завывание тревожно и гулко отдавалось эхом от ещё не рухнувших стен, давило на слух.
Ходоки долго стояли потерянной группой среди хаоса, разрушенного и оставленного людьми, предместья города.
– Да уж, здесь местный народ точно сошёл с ума, – высказал общее мнение Жулдас.
– И погодка здесь такая, что не протухнешь. Брр!.. – отметил Хиркус и из-подо лба посмотрел на Ивана, словно просил извинение за высказывание.
Что ему сказал или наговорил КЕРГИШЕТ, когда вернулся за ним в прошлое, для всех, кроме них двоих, осталось тайной. Но артист «всех времён и народов» предстал перед командой с неестественно вытянутым лицом трагика, однако уже не ради той роли, которую он играл, а по вполне житейской причине.
Сейчас он каждый свой шаг и произнесённое слово сверял с мнением КЕРГИШЕТА или с его миной на лице.
Но Ивану было не до тревог и осторожности в поведении, хотя Хиркус иносказательно, но вполне определённо отозвался о погоде.
Ещё пять дней назад здесь было по-летнему тепло и солнечно.
Сейчас же стояла середина дня, но чувствовался морозец и пронизывающая до костей мозглость воздуха. Под ногами слякоть. Руины покрыты влажной плёнкой. Уцелевшие фрагменты стен всё ещё искрятся от сильного мороза, случившегося, по всей видимостью, ночью.
Ходоки, одетые по-походному, тем не менее, в тайне пожалели, что не надели что-нибудь на себя из тёплых одежд.
– КЕРГИШЕТ, будем стоять, замерзнем, – сказал, притоптывая и похлопывая себя по плечам, Арно. – Да и мог бы предупредить, что здесь не южный берег.
– Здесь, – сказал Иван, посмотрев на Арно, – было намного теплее. И… – он в задумчивости коснулся большим пальцем подбородка. Холод он ощущал не менее других. – Что, если это предвестник умирания? И вначале здесь всё замёрзнет? То есть…
– Ты хочешь сказать, – вклинилась Шилема, – что перли не исчезнут в одночасье?
– Именно! – воскликнул Иван. – Но тогда все разговоры о том, что они, приходя в наш мир, становятся как бы минами замедленного действия, не совсем правдивы. Не правдивы по своей сути,.
– Симон тебе показывал, – напомнил дон Севильяк. Похоже, только он не страдал от холода, оттого стоял в свободной позе с грудью нараспашку. – Целые селения погибали.
– Да, показывал. Но он ведь тоже не уверен, что это были именно перли.
– Тарсены… или тарзи? – Шилема поёжилась от воспоминания недавней схватки с тварями и холода.
– Всё может быть, – рассеянно ответил Иван. – Будем отсюда выбираться. Нас ждут… – он обозрел округу и указал рукой направление, – пожалуй, там.
Назначая точку зоха для выхода в реальный мир, он упустил из вида возможные затруднения, возникшие из-за практической непроходимости руин. Его тогда волновало лишь одно, чтобы появиться здесь без свидетелей со стороны, то есть в стороне от назначенного места встречи с Эдвардом и его стражниками.
Теперь он запоздало понял, что несколько погорячился. Можно было выйти и поближе. Но о своей промашке вида не подал, и уверенно повёл команду через груды камней, завалы, под готовыми рухнуть на неосторожных путников стенами.
Самой дороги как будто всего ничего, с пол километра. Но только часа через полтора ходоки, перемазанные глиной и гарью с ног до головы, усталые и помятые, вышли к памятному Ивану пятачку среди руин. Замёрзший труп убитого им любителя пострелять торчал ногами из-под каменной насыпки. Кто-то уже опробовал свои зубы на них, грызя икры.
– Нас должны ожидать здесь. У трупа этого неудачника.
Хиркус брезгливо отвернулся. О том, что неудача погибшего была делом рук КЕРГИШЕТА он, естественно, не знал.
– Варвары! – изрёк он театрально. – Не придав его по-настоящему земле, они убили не только его, но и себя. Им откликнется там, – он поднял лицо вверх, – на небесах.
– Здесь таких, как он, сейчас через шаг, – кинул ему Иван. – А этот сам виноват…
– Чем?
– Тем, что тебя не спросил, – густо за Ивана ответил дон Севильяк.
– Здесь и небес скоро не будет, – заметил Жулдас.
Дон Севильяк захохотал. Невдалеке с грохотом обвалилась стена.
– Ты, Джек? – из-за камня показался Эдвард.
За ним застыл с настороженным лицом Берут, готовый расстрелять любого, кто появится здесь в неурочное время и без договорённости.
– Я, Эдвард! А ты, Берут, опусти свою пушку! Ненароком пальнёшь, – отозвался Иван. И обратился к своей притихшей и тоже готовой отстреливаться команде на языке ходоков: – Это они. Не расслабляйтесь. И ведите себя проще.
– Эй! – крикнул во весь голос Эдвард и вышел с Берутом из укрытия. – Это Джек! Все ко мне!
На встречу с Джеком предводитель стражников привёл весь свой отряд, что несколько удивило Ивана.
«У них что, подумал он, иных дел нет, как всем идти сюда по бездорожью? Не такое уж важное событие, если ещё одна небольшая по численности группа, вольётся в отряд. Так нет же, пришли все. К чему бы это?»
Несколькими минутами спустя вокруг ходоков толпилось не менее трёх десятков вооружённых автоматами стражников. Они, не скрывая своего изумления, разглядывали команду, приведённую Иваном с большим интересом. Им, действительно, было на что посмотреть. Не считая Шилемы и Джордана, жмущихся ближе к КЕРГИШЕТУ, перед ними красовались почти двухметровые здоровяки, которых не коснулись ни голод, ни переживания, связанные с осознанием кончины мира.
Особенно выделялся дон Севильяк, с удовольствием подставлявший себя так, чтобы его хорошенько рассмотрели со всех сторон. Его нагловатые на выкате глаза рыскали по хлипким фигурам стражников. Порой он не стеснительно похохатывал, отмечая какую-нибудь деталь или несуразицу в одежде или облике местных бойцов.
Арно и Жулдас держались скромнее, но их монументальность также покоряла перлей.
Зато Хиркус принял позу чтеца-декламатора, скрестил руки на груди и снисходительно посматривал на новых, не знакомых ещё с его талантом, потенциальных зрителей. Погибающий мир подвигнул его на высказывание, приличествующее, как ему казалось, моменту.
– Ту би о ноу туби, – изрёк он внушительным хорошо поставленным голосом начало монолога Гамлета.
– Хиркус! – нахмурился и прервал его Иван. – У них этого «быть или не быть» через край. Не усугубляй!
Но оказалось, что фраза Хиркуса всем понравилась.
– Хорошо сказано, – восхищённо отозвался Эдвард. – Он у тебя что, философ?
– Какой, к чёрту, философ? Болтун! Ты не обращай на его высказывания внимания.
– Не скажи, Джек. Так красиво и точно отобразить наше положение может только настоящий философ или поэт. Быть или не быть… – посмаковал он фразу.
Иван с грустью понял, что здесь, в этом параллельном мире, Шекспир, возможно, не родился и, значит, не создал своих вечных произведений. А, может быть, высказался совершенно иначе, и гамлетовский вопрос здесь звучит совершенно по-другому или как-то не так. Или всё значительно проще: Эдвард никогда не читал Шекспира и не ходил по театрам.
Это открытие напомнило ему прошлый разговор с Эдвардом, когда тот упоминал названия совершенно незнакомых стран и континентов в его мире, и заставило по иному взглянуть на задуманную им экспедицию ходоков сюда, в этот чуждый им мир. Здесь надо держать ухо востро, чтобы не наговорить лишнего.
– Мне твои ребята нравятся, – говорил тем временем Эдвард. – Ну, а если они стреляют так же, как и ты, то нам, пожалуй, не будет равных среди других стражников. И нашему отряду смогут доверить непосредственную охрану лаборатории Пекты, когда мы туда дойдём. Да, Джек. Это для нас хороший шанс.
Он не стал заниматься расшифровкой, что подразумевает под шансом, но Иван как будто его понял правильно. Появилась реальная возможность попасть отряду Эдварда вовремя, в нужное место и воспользоваться одними из первых временным каналом, создаваемым Пектой.
– А если не доверят? – поинтересовался Иван, так как в поведении и в словах Эдварда просматривалось совершенно новое какое-то отношение к доверенному ему делу.
Всё-таки прошедшие пять дней стали для командира отряда, наверное, не простыми, перевернувшими все его представления о своём предназначении в эти суровые для его мира дни. И Эдвард подтвердил его подозрения.
– А если не доверят, то… – он помедлил, повёл вокруг тоскливым взглядом и, понизив голос, чтобы слышал только Иван, сказал: – Будем пробиваться на свой страх и риск. Я надеюсь, что и тебя и твоих, – он повёл рукой в сторону ходоков, – такой вариант попасть во временной канал Пекты тоже устраивает? Правда… – Он пожевал губами, снова огляделся. – Знать бы точно, где он его создаёт и когда создаст.
– Я знаю, – вырвалось у Ивана.
Он только что вспомнил, как Первопредок Эламов назвал район расположения шахты, откуда начался исход за Пояс Закрытых Веков.
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Эдвард. Глаза его до того грустные, заблестели. Он даже выдавил из себя смешок. – Я не удивлюсь, если ты заявишь сейчас о своём близком знакомстве с самим Пектой и о личном приглашении. Так где?
– Йоркшир… В шахте какой-то. Но их там, как я знаю, накопано много.
– Да, там когда-то добывали уголь. Сейчас они все заброшены. Давно заброшены.
– Вот и надо искать не заброшенную или восстановленную.
– Нет, Джек. О том, что Пекта в одной из шахт Йоркшира, я тоже слышал. Но это просто слух, чтобы отвлечь внимание людей и не дать захлестнуть истинное место образования канала.
– Тогда… Ты тоже не знаешь?
– Если честно, то нет. Но догадываюсь. Вернее… Недавно наше начальство, словно ненароком обмолвилось, а я также ненароком услышал. Якобы, отсюда миль сто, не больше. Почти на восток от Лондона. Чуть севернее. Это где-то на пути к Кембриджу. То есть мы может прямо сейчас двинуть туда напрямую. Здесь как раз северо-восточная окраина города… Э, – вдруг сменил он тему разговора, – он, что у тебя, немой?
– Кто?
– Да вот этот, – Эдвард указал на дона Севильяка.
Дон Севильяк, с жаром жестикулируя, в это время что-то на пальцах объяснял Беруту. Мелкотравчатому на фоне ходока стражнику приходилось высоко поднимать голову, чтобы видеть лицо собеседника, и слегка отклоняться от мелькающих перед самым его носом громадных рук дона Севильяка. Но Берут, похоже, понимал его.
– Нет, не немой. Плохо ещё умеет говорить. Он попал в наши края недавно. Приехал из Италии или Испании.
– Откуда? – Эдвард непонимающе уставился на Ивана.
– Ну, да, – тут же поправился Иван. – Откуда-то с юга.
Невозможно угадать, что в этом перливом мире было идентичным с тем, где он вырос и жил. Лондон, Йоркшир, даже Кембридж, – оказались известными Эдварду, а вот о целых государствах, таких как Италия и Испания, он то ли слышит впервые, то ли они к этому времени здесь уже исчезли с карты Земли. Это всё равно, что услышать ему у себя о прибытии в Россию кого бы то ни было, скажем, из Австро-Венгрии или из Священной Римской Империи…
– У него и имя подстать, – добавил он. – Дон Севильяк.
– Интересное имя, – качнул головой Эдвард. – Но здоров! Донсевильяк… Назовут же человека… Говорят, где-то на востоке есть… была река по названию Дон. Так он, может быть, оттуда?
Иван задохнулся от упоминания Дона.
Казалось бы, такое короткое слово, а сколько в нём энергии. Здесь он был, а у нас есть. Если посчитать, так под боком. Он неоднократно помышлял сходить в век шестнадцатый, посмотреть на житьё-бытьё казаков. Вначале как-то не удавалось, потом, после одного из разговоров с Симоном, отказался от мысли побывать там. Встреча с Симоном случилась спустя день или два, когда он побывал на Дне неповиновения в Чили. Сарый, наверное, сказал об этом Симону.
– Вообще, Ваня, ходить в близкое прошлое, это либо страдать, либо рисковать, – сказал Симон. И кратко пояснил: – Там можно встретить предка. Иногда он оказывается совсем не таким, как о нём тебе рассказывали родители. Поверь, Ваня, чаще всего ожидает разочарование. Оно может испортить жизнь. А риск от появления огнестрельного оружия. Он преследует ходоков постоянно. Пора тебе понимать, что от пули на дорогу времени не убежишь…
– Да, я слышал, есть такая река, – сказал он упавшим голосом. – Но, думаю, дон Севильяк не с тех краёв.
– Если бы не этот, – он кивнул на Шилему, – то я мог бы подумать, что ты своих бойцов подбирал под себя.
– Это Шилема. Женщина…
– Женщина!? – округлил глаза Эдвард. – Твоя?
Было видно, что он явно разочаровался во вкусе Джека.
Такой видный мужчина и такая невзрачная женщина. Это так было хорошо написано на его лице, что Иван возмутился.
– Если ты думаешь о ней, как о моей подруге, то ошибаешься! И хочу тебя предупредить, что ошибаешься вдвойне. Она женщина. Это так. Но стоит твоих пятерых бойцов вместе взятых.
– Ну, уж ты не придумывай, – небрежно отмахнулся командир стражников. – Женщина – она и есть женщина. Какой с неё толк? Сам подумай. Только если нежданных детей рожать. Да и то… Это если кто-то захочет ей в этом деле помочь. А этой, твоей, кто поможет? Если только кому уж очень невтерпёж.
Он пустился в подробности недостатков одной из половин человечества. До чего же его речи походили на высказывания Элама Шестого. Не отсюда ли такое отношение к женщине проникло и за Пояс Дурных Веков? И это Англия! Страна джентльменов.
Усмешка коснулась губ Ивана. Эдвард понял её по-своему.
– Да я не против неё. Нравится тебе, держи при себе. Но отвечать за неё будешь ты! – неожиданно добавил он.
Иван вспомнил, что точно такое же наставление он выдал Арно: будет отвечать за неё.
– Она не такая уж и буйная. Так что, думаю, ничего такого натворить не сможет, чтобы отвечать за неё.
– Не она, так кто-то с ней натворит.
– А-а, ты вот о чём. Навряд ли… Ладно, отвечу, – заминая вопрос, сказал Иван,. – Лучше скажи, ты зачем всех своих бойцов привёл меня встречать? Или у вас здесь рейд?
Эдвард посерьёзнел и заскучал.
– И то, и другое. Мы уже третий день, как… Не знаю даже, как о том сказать. Проще, преследуем какую-то группу или, вернее всего, банду. Но ещё ни одного из её членов не видели. Ни живыми, ни мёртвыми. А они уничтожают на своём пути всех, кто попадётся… Я же завернул сюда, как мы договорились. Теперь будем их нагонять.
– Разведку послал? – деловито осведомился Иван.
– Какую ещё разведку? – с подозрением посмотрел на него Эдвард, словно Иван уличил его в чём-то постыдном.
Толкачёв выдержал паузу. Он осмыслил свой естественный в их положении вопрос. В нём всё сформулировано было правильно. Разведка нужна. Она нужна всегда. Но, возможно, в пределах этого мира нужна какая-то корректировка, чтобы Эдвард его понял, о чём он его спрашивает.
– Я, наверное, не так выразился, – осторожно сказал он и, стараясь быть предельно понятым, пояснил: – Кто у тебя там остался, чтобы знать, куда эта банда пошла и где сейчас находится?
– Хм… – задумался Эдвард. – А зачем?… Сейчас и пойдём.
– Куда? А если они сейчас за вами охотятся?
– За нами? – Командир стражников явно опешил от предположения Ивана. На его худом лице застыла маска непонимания. Он спросил с надрывом в голосе: – Зачем?
– Чтобы перестрелять вас и нас к чёртовой матери! Пока мы здесь празднуем встречу. Вот зачем.
– Ну, тебя! Они же о нас знают. Бегут сейчас, наверное, ног под собой не чуют. Вот мы за ними и пойдём…
Это было разговор двух глухих по анекдоту. Один: – Ты на рыбалку?.. Второй: – Да нет, на рыбалку… Первый: – А-а. А я думал на рыбалку…
Всё-таки Эдвард был полным профаном в военном деле, взяв на себя обязанности командира отряда стражников. Либо было что-то иное, связанное с меняющимся перливым миром.
За прошедшие дни, а было их всего пять, что-то случилось не только с погодой умирающего варианта будущего, но и с людьми. Может быть, оттого Ивану так трудно приходилось в этот раз общаться с Эдвардом. С его стороны появлялись сплошные недоговорки из-за постоянного отвлечения на ненужные подробности и мелочи. Как если бы у него вдруг появилась внезапная и долгожданная возможность высказаться, которой он был лишён долгое время.
– Так куда мы сейчас пойдём за ними? – настоял на ответе Иван.
– Ну-у… – на мгновение задумался Эдвард. – Так. Они шли… И мы туда пойдём. Там был убит Ханек. Не помнишь?… Высунулся, когда не следовало. Ну и… Эй! Хватит! Пора идти! Берут!
Раскрасневшийся лицом Берут после общения с доном Севильяком подошёл к Эдварду.
– Трудно с некоторыми из них говорить. Бормочут что-то непонятное, – сказал он озабоченно. – Они, Джек, что у тебя по-человечески говорить не умеют? И оружия у вас приличного нет. Какие-то пшикалки. Из тира утащили?
«Знал бы он о бластере в моём рюкзаке», – подумал Иван.
Подбирая оружие, Иван убедил свою команду ничего не брать на показ. А в рюкзаках ходоков находились гранаты и пистолеты. Однако подтвердил мысль Берута, чтобы больше не упоминал о вооружении ходоков.
– Из тира, конечно.
– По дороге найдут – и вооружаться, – отмахнулся Эдвард от такой безделицы. – Пойдём через склады. За мной!
Разведка
Было холодно и мозгло. Пар облачком окутывал головы спутников. Но земля под ногами вязла. Волглые и скользкие камни затрудняли ходьбу, того и гляди, вывихнешь ногу. Так оно случилось у одного из стражников. Эдвард с сожалением посмотрел на него, отвернулся и повёл отряд дальше.
А парня оставили одного…
Иван тоже отвернулся, хотя душу скребли кошки. Вот так же без сожаления оставляли они людей Напель, прорываясь к Творящему время…
Руины удручали хаосом и протяжённостью. Одна груда развалившегося строения сменяла другую, через них чаще всего приходилось перелезать, так как проходы между когда-то отдельно стоявшими домами отсутствовали начисто.
Всему этому, казалось, конца не было видно.
Эдвард в этот раз вёл отряд вдалеке от брошенных заводов в радиоактивной зоне. Там была крыша над головой и хоть какие-то остатки цивилизации. Этот же путь был лишён и того и другого.
Одетый в тёплую куртку, Иван всё-таки с сожалением вспоминал отложенный в сторону при сборах свитер из собачьей шерсти, колкий, но зато греющий как печка. Сейчас согревало только движение.
Окоченевший труп Ханека был обложен разновеликими камнями по абрису фигуры. Иван долго вглядывался в его искажённое смертью лицо, ища знакомые черты, но не вспомнил. Может быть, не видел в первый раз, но имя что-то напоминало. Впрочем, и само имя напоминало лишь потому, что о нём недавно говорил Эдвард.
– Мы так договорились с ребятами, – Эдвард подошёл к Ивану. – У кого что-то случилось, и он не может с нами идти, с собой не брать. Оставляем. Кого убьют, не хоронить. Землю здесь не удолбить, а так вот… Воздали дань павшему… Не забыли, не бросили. Пусть его прах лежит под солнцем и тучами. Пока они есть… А те, – он покрутился на пятках, – ушли туда.
– КЕРГИШЕТ… То есть, Джек, – сказал Арно, – напомни им, нам обещали оружие.
– Эдвард? – посмотрел Иван на командира стражников.
– Да, конечно. Берут, покажи им.
– Идите за мной! – махнул рукой Берут. – Тут рядом.
Целый арсенал предстал перед взором ходоков.
Автоматы лежали на земле поленицей. Патроны – россыпью и в ящиках. Горка небрежно сложенных рожков. Развал гранат…
– Откуда? Здесь? – обернулся Иван к Беруту, собравшемуся возвращаться к Эдварду.
– Сами не знаем. Вчера случайно наткнулись. – Он подтолкнул ногой автомат ближе к куче. – Да и какая нам разница? Этого добра сейчас по всей стране… – Берут с досадой сплюнул. – Выбирайте с запасом, чтобы потом не отвлекаться. Эдвард намерен идти быстро.
Уже знакомый с местным автоматическим оружием, Иван сам подобрал его каждому ходоку. Показал, кто не знал, как и заставил всех набить по пять рожков и насыпать в рюкзаки патронов, сколько было можно по силам нести.
– У меня уже достаточно твоего… Что ты мне дал, – заикнулся Джордан.
