Виктор Батюков
Падение в высоту
Последний рабочий день перед отпуском, для Астахова, тянулся так медленно, что уже к часу дня он просто не находил себе места. Операций на сегодня запланировано не было, все бумаги и документы подписаны, инструкции розданы, еще каких-то полчаса ожидания и все. Заслуженный отдых, плавно перетекающий в отбытие за океан. Сергей достал договор с Бостонской клиникой и в очередной раз принялся его изучать. Вдруг, без всякого предупреждения в кабинет скорее вбежал, чем вошел взъерошенный Шилов.
– Уф. Наконец-то я до тебя добрался – опускаясь в кресло на против сказал Михаил. Не обращая внимания на недовольное лицо Астахова, он открыл портфель, достал оттуда экземпляр договора, и протянул через стол – Сергей, я очень спешу поэтому давай так. Ты подпиши, а потом, уже во время отпуска, изучай его сколько хочешь. Даю честное слово, что твои права нисколько не пострадали. Наоборот я оставил твою долю в размере 50%, так что давай, Серега, не томи. Мне еще на другой конец города лететь.
Астахов взглянул на часы. Стрелка отсчитывала последние секунды рабочего времени. Взял, специально предназначенное для подписания таких документов, золотое перо «Паркер», занес над страницей и «Чужие сердца лечите, а свои губите» – вспыхнула в его мозгу фраза старушки. Он поднял глаза, встретился с хитрым, горящим алчным огнем, взглядом Шилова, вернул перо на место, спрятал документ в портфель, поднялся с места и протянул Михаилу руку: – Торопишься, говоришь? По большому счету я тоже спешу, а такие дела второпях не делаются. Сам знаешь. Поэтому поступим по-другому. Дома я все досконально изучу, обдумаю и через две недели пожалуйста, приезжай, забирай свой договор.
– Но Сергей! Ты же обещал, что подпишешь сегодня! – воскликнул Шилов, ошарашенно глядя на протянутую руку.
– Нужно было приехать хотя бы на час раньше. А сейчас, извини, меня ждут. – Не дожидаясь рукопожатия Астахов вышел из кабинета.
В предвкушении скорой встречи с малой родиной, где прошли её лучшие дни детства и юности, Светлана не находила себе места. Она по нескольку раз собирала и разбирала сумки, чтобы убедиться не забыла ли чего, а потом металась по квартире в поисках какой-нибудь мелочи. Радостный Кирилл старательно ей в этом помогал. За таким занятием их и застал Сергей.
– Светик, что здесь у вас за погром? – спросил он, перешагивая через стоящие у порога сумки.
– А, дорогой, привет. – выглянула из детской Светлана. – Ты очки Кирилла не видел?
– Какие очки?
– От солнца.
Астахов вошёл в комнату, подхватил на руки сына, и чмокнул жену в щеку: – Милая оставь очки в покое, вы основные вещи уложили?
– Да. Кажется, все взяла. Я сейчас еще раз проверю. – Светлана хотела выйти в коридор, но Сергей её удержал.
– Не стоит. Мы туда едем всего на три-четыре дня, не больше, поэтому ничего страшного если что-то и забудем. Сейчас возьму документы на дом, и в путь. Надеюсь к вечеру будем на месте.
После часа пробок, светофоров, плавящегося асфальта загородная трасса для семьи Астаховых показалась просто какой-то волшебной сказкой. Даже Сергей, глубоко убежденный что за МКАДом жизнь заканчивается, и тот выключил кондиционер, опустил стекло, вдохнул полной грудью пьянящий аромат скошенного сена, и не удержался от восторженного возгласа: – Хорошо то как!
Кирилл взобрался на колени матери, высунулся в окно, стараясь впитать в себя как можно больше всего вот этого нового, неизвестного ему, прекрасного мира
– Мам, мам кто это?
– Коровка.
– Коровка?! – у мальчишки глаза округлились от изумления. – Это из неё течет молоко? Ой, мама смотри, смотри, а вон там тоже коровки?
– Да. Там пасётся целое стадо.
– Ух ты! Здорово. Пап, а там куда мы едем будут коровки?
– Надеюсь, что будут.
– А можно я их поглажу?
– Если будешь себя хорошо вести.
– Мама, а это что?
– Деревня.
– Наша?
– Нет. Наша еще не скоро.
Через час, переполненный впечатлениями малыш задремал, положив голову матери на колени. Светлана с нежностью поглаживала его взъерошенные волосы.
– Сергей, а давай не будем продавать дом. – вдруг высказала она давно вынашиваемую просьбу.
Астахов удивленно взглянул в зеркало, чтобы увидеть глаза жены, они были полны надежды.
– А зачем он нам? Ведь мы же не будем приезжать сюда из Бостона чтобы поковыряться на грядках.
– Но это же моя Родина. Мало ли как жизнь сложится.
Сергей с минуту помолчал. Он все уже давно взвесил и решил, но позиция жены в отношении убогого домика в захолустной деревеньке его порядком раздражала, однако сейчас было не самое подходящее время для слез и объяснений.
– Милая, давай мы приедем, посмотрим и там, на месте решим, что делать с твоей «родиной».
Удовлетворенная ответом Светлана улыбнулась, закрыла глаза, и вскоре задремала, а Астахов свернул с трассы на проселочную дорогу, и весь сосредоточился на том, чтобы вести «мерседес» как можно плавней.
Жена с сыном проснулись от того, что машина, подпрыгнув на очередном ухабе грузно провалилась в яму.
– Это не дорога, а танковый полигон какой-то. – чертыхнулся Сергей пытаясь удержать руль. – По ней кроме трактора и самоходки ни один транспорт не пройдет.
Женщина выглянула в окно. Переваливаясь с боку на бок «мерседес» полз по небольшой, домов в двадцать – тридцать деревеньке. Сердце у Светланы бешено заколотилось. «Так это же она. Родная Пеньковка! Ну да. Вон дом бабы Зины. Правда сейчас он почему-то заколочен. А вон там, за высоким дубом живет дядя Прохор.»
– Сергей, мы приехали! – радостно воскликнула она, обнимая озиравшегося по сторонам сына.
– Скорее доползли. – процедил сквозь зубы Астахов, останавливая машину у покосившегося забора. Из-за густого бурьяна, стоявшего стеной, калитка ни за что не хотела открываться. Сергею ничего не оставалось делать как снять её с петель и отставить в сторону. Дом, с виду еще крепкий, но уже в некоторых местах начавший гнить и осыпаться был заперт на большой, навесной замок.
– Странно, но он совершенно не ржавый. – повертел его в руках Астахов. – Интересно кто это свою «мохнатую лапу» наложил на чужое имущество?
– Может соседи приглядывают. А замок повесили чтобы действительно добро не разворовали. – высказала предположение стоящая у машины Светлана. Вместе с сыном она не решилась пройти сквозь высокую стену из крапивы и репейника.
– Эх, милая. – усмехнулся Астахов. – Такая большая, а веришь в сказки. Ладно. Стойте здесь, а я пойду по соседям. Может и впрямь кто из них повесил этот замок.
Через два, таких же заброшенных дома, Сергей обнаружил ветхую, но ухоженную избенку. Маленькая, вросшая по окна в землю, покосившаяся, крытая где жестью, где шифером, а где просто дранкой она тем не менее смотрела на мир свежевыкрашенными наличниками. Крепкий, тесаный забор огораживал две хозяйские постройки. Из одной из них доносилось квохтанье кур.
– Эй, хозяева! Есть кто живой? – крикнул с улицы Астахов не решаясь войти во двор. Минуты через две ожидания Сергей собрался было повторить попытку, но тут услышал, как скрипнула тяжелая дверь избушки, и на крыльцо вышла худая, сутулая старушка с папироской во рту.
– Ты чаво кричишь милай? Мне ить так всех курей распужаешь. Нестись не будут. Надо чаво, в дом пройди. Неча из-за плетня глотку драть.
Выпустив облако едкого дыма, хозяйка развернулась, и скрылась в избушке. Астахов последовал в след за ней. Пройдя через полутемные, заставленные ведрами, бидонами, и другими предметами сени, Сергей открыл обитаю клеёнкой дверь и оказался в светлой, чистой, тепло натопленной комнате. Почти половину всего помещения занимала белоснежная, русская печь. В правом углу, под иконами, стоял большой, дубовый стол над которым висела мощная, 200 ватная лампочка. У левой стены находились две железные, пружинные кровати, а над ними, на старом, выцветшим, войлочном ковре были приколоты с десяток пожелтевших фотографий.
– Ну, чаво надобно? – не вставая с широкой лавки спросила старушка.
– Здесь, в двух домах от вас жила семья Липатовых. Вы не знаете кто после их кончины присматривает за домом?
– А что у тебя за интерес к Липатовым-то? – загасив папироску хозяйка снизу-вверх пристально посмотрела выцветшими глазами в лицо Астахова. Что-то до боли знакомое было в этом взгляде. Сергей судорожно вспоминал где он мог видеть это сморщенное лицо, сухонькую, сутулую фигурку с впалой грудью, слышать этот хрипловатый, чуть пришепётывающий голос. И вдруг в мозгу вспыхнуло, словно кадры из давно забытой кинохроники: кабинет, старушка, деньги и это – «Чужие сердца лечите, а свои губите».
– Полина Федоровна? – Астахов не мог поверить своим глазам.
– Узнал сердешный. – беззвучно засмеялась старушка. – И на том спасибо. Я ить уже и не чаяла с тобой свидеться, Сергей Сергеевич. А уж как хотела.
– Для чего?
– Поблагодарить. Очень уж ты мне дельного врача присоветовал. Умного, чуткого, внимательного, и за деньгами не гоняется. Выслушал он меня, расспросил о том да этом, машину сюда снарядил. Меня привез, а Ванечку в клинику забрал. Я за него сейчас каждый день Бога молю. Так что у тебя за дело к Липатовым-то?
Пожалуй, впервые за всю свою жизнь Астахов почувствовал укол совести и некоторую зависть к сокурснику.
– Я их внучку привез, свою жену. Она вроде как наследница. – Сергей поймал себя на том, что эта фраза получилась у него какая-то извиняющаяся что ли. Словно он оправдывался перед старушкой.
– Светку что ли? – вскочила с лавки Полина Федоровна. – Так что ж ты тут истуканом стоишь? Зови её в избу.
Не успел сбитый с толку, растерянный Астахов повернуться к двери как проворная старушка проскочила мимо него. Сергей поспешил за ней.
– Светик! Светланка! – кричала она, семеня по пыльной дороге. –Где ж ты пропадала – то звездочка моя ясная?!
Услышав своё имя жена Астахова вздрогнула, удивленно огляделась, а когда увидела бегущую старушку, и спешащего за ней мужа, бросилась им на встречу.
– Баба Поля! Какое счастье! Как же я рада Вас видеть! – на глазах Светланы заблестели слезы радости. Женщины обнялись и долго, долго не выпускали друг дружку из объятий.
– А это что за шпингалет тут за маминой юбкой прячется? – глядя смеющимися глазами на притихшего малыша спросила Полина Федоровна, отрываясь от Светланы.
– Это наш Кирюша. – с гордостью ответила Астахова потрепав, при этом, сына по волосам. – Вы, наверное, не помните. Мы его еще совсем маленького привозили.
– От чего же не помню. Помню. Он тогда вот такусенький был. – Баба Полина показала ладошками сантиметров 50. – Годика два не больше. А теперь вон какой здоровяк вырос. Ну, дядька, давай знакомиться.
Мальчик, вначале, смущенно попятился от протянутой руки, но потом, подбадриваемый матерью, все же протянул свою ладошку, и нарочито грубо произнес: – Кирилл я, Астахов.
Оп. И в тот же миг в его руке, вместо сухой, шершавой старушечьей ладони оказался сладкий, вкусный леденец на палочке в форме петушка.
– Кушай, внучок, кушай бабушкин гостинец. – смеясь приобняла она его за плечи, и взглянула на стоящих рядом взрослых. – Что ж это мы тут торчим как неприкаянные? А ну, Сергей, как тебя там по батюшке-то, Сергеевич? Хватай ваши пожитки и тащи в мою хату. А ты, свет Антоновна с барином Кириллом, прошу за мной.
Пока Астахов переносил вещи из машины в дом, а потом загонял «мерседес» на соседний, пустующий двор (потому, что двор Полины Федоровны был на столько мал, что машина не вмещалась), женщины растопили печь, накрыли на стол, Света сходила к ближайшему колодцу за водой, и теперь сидели на широкой скамье друг против друга. Войдя в избу Сергей застал прям таки идеалистическую картину деревенского быта. В русской печи скворчит большая сковорода яичницы с салом, на столе, покрытом белой скатертью, в глубоких мисках стоят посыпанная свежей зеленью картошка, малосольные огурчики, маринованные грибочки, сало, ароматный, домашней выпечки хлеб. Рядом, на лавке, мирно беседуют две женщины, а с печи выглядывает любопытное личико Кирилла, то и дело откусывающего от кольца самодельной колбасы большие куски.
– Ну вот и твой хозяин явился. – поднялась, при появлении Сергея, Полина Федоровна. – Ну, гости дорогие, прошу к столу.
После ужина, прошедшего в полном молчании, Астахов вышел на крыльцо. Следом за ним выпорхнула и Светлана. Обняв мужа, она вдохнула полной грудью вечернюю прохладу, посмотрела на яркие звезды, и прислонилась щекой к его плечу: – Хорошо здесь, правда?
– Да, кормят как на убой. – Сергей ослабил брючный ремень, и расстегнул одну пуговицу.
– Я не о том. Ты понюхай какой здесь чистый воздух. Как легко дышится. А люди какие, а земля.
Астахов покосился на жену, но в этот раз на его губах играла улыбка: – Ты опять за своё?
– Сереженька, в самом деле, давай не продавать дом.
– Завтра поговорим. – уклончиво ответил он. В этот момент дверь отворилась и из-за неё выглянула голова хозяйки: – Эй, голубки, а ну марш спать. Я вам на кроватях постелила. Завтра будете разговоры разговаривать.
Супруги улыбнулись друг другу, и отправились отдыхать.
Астахов проснулся от настойчивого крика петуха. За окном лишь только, только занимался рассвет. В избе стояла мертвая тишина, изредка нарушаемая посапыванием спящих. Чтобы никого не разбудить он тихо оделся и выскользнул во двор. Там Полина Федоровна насыпала курам зерно приговаривая при этом что-то ласковое.
– Доброе утро. – поздоровался Сергей.
– Что вскочил –то в такую рань? – вместо ответа спросила старушка.
– Не спиться на новом месте.
– Если так, то нужник за сараем, умыться – вон, на углу рукомойник, а через полчаса Прохоровна молока принесет. Завтракать будем.
– Мне вчера показалось что Вы одна в этой деревне и остались.
– Нет, милок, семей пятнадцать тут обитают. А раньше так здесь большое село было. Со своими садиком, школой, магазином, и даже фельдшерский пункт был. Вот. А потом кто уехал, кто умер, и опустела деревня. Молодежь- то сюда и калачом не заманишь. Она вся теперь в город рвется. А жаль. Места здесь распрекрасные. Вон, видишь, за огородами лесок? Так аккурат справа от него речка течет. Вода- чистый родник. А в лесу ягода всяка, грибочки – собирай не хочу. Только вот люди всю эту красоту на каменные, бездушные города променяли. – баба Полина вздохнула, достала папиросу, и махнула рукой. – Иди уже куда шел.
После того, как Сергей окатил себя холодной, колодезной водой, Полина Федоровна поднесла ему кружку парного молока, и краюху белого, душистого хлеба.
– На вот, подкрепись.
– Спасибо. А все же, баб Поля, у кого ключи от Светиного дома?
– Так у меня они. Я ж, как никак, твоей Свете теткой довожусь. То же в Липатовых ходила пока замуж не вышла. На, держи. – она достала из кармана фартука ключ, и вложила его в Сергееву руку. – Там еще кой какие фотографии, и другая бумажная мелочь так то же у меня хранится.
– Спасибо, я обязательно их посмотрю. Но у меня к Вам еще один вопрос.
– Слушаю.
– У Вас триммер есть?
– Чего?
– Ну, коса такая, электрическая или бензиновая, неважно.
– Ишь чего спросил. Обыкновенная, вон, на сарае висит, а электрических в деревне отродясь не бывало.
Астахов почему-то смутился. Прежде чем признаться он долго вертел в руках пустую кружку: – Мне бы перед крыльцом траву скосить. Заросло не пройти совсем. А такой косой я не умею.
– Эх город, город – покачала головой старушка – Ладно. Иванович с поля вернется его попрошу. Он в миг сделает.
– Спасибо Вам.
– Не за что. Ступай в хату.
После завтрака, как Полина Федоровна и обещала, к ним заглянул не старый еще, с виду, мужчина, взял косу и отправился расчищать заброшенный двор. За это время Сергей пересмотрел пожелтевшие бумаги, выбрал из них нужные, затем отправился осматривать дом.
Внутри хата представляла собой зрелище еще печальнее чем снаружи. С заплесневевших стен лохмотьями свешивались отсыревшие обои, в некоторых местах пол прогнил, и провалился, потолок просел и из щелей сыпались перепревшие опилки. «Да. Без капитального ремонта этот дом больше десяти долларов не стоит. – думал Астахов не решаясь ступить в хату дальше порога. – А где гарантия, что вложенные в него деньги окупятся? Может права Света. Не стоит с ним возиться?»
– Сергей! Сергей! – раздался во дворе взволнованный голос жены.
– Что случилось?
– Кирилл пропал.
– Как пропал?
– Он следом за тобой выбежал во двор, я немного задержалась, помогала убирать со стола. Вышла. Зову, зову, а его нигде нет.
Астахов посмотрел на часы. Прошло всего минут пятнадцать после того как он покинул двор Полины Федоровны. – Успокойся. Возвращайся к тетке, и поищи его там. А я обойду соседние участки.
Светлана бегом бросилась к дому бабы Полины, а Сергей, рассчитался с Ивановичем, и не спеша пошел осматривать заброшенные дворы.
Мальчик лежал посреди бурьяна. Бледный, он тихо постанывал, а вокруг него расползалась темно-бурая лужа.
– Кирюша ты что это? – бросился к нему отец и тут же отпрянул, словно натолкнулся на невидимую стену. В районе живота из мальчика торчал большой, железный штырь. Опыт врача подсказывал Астахову, что нужно немедленно что-то предпринять, но вот руки и ноги совершенно отказывались ему подчиняться. Наконец, с трудом совладав с собой, он все же вырвал из земли этот стержень, подхватил сына на руки, и бегом бросился к машине. Не далеко от неё Сергей столкнулся со Светой и Полиной Федоровной.
– Я в больницу. Срочно нужна операция. Где у вас ближайшая?
Увидев окровавленного ребенка Светлана охнула и стала медленно оседать на землю.
– Оставить обмороки и истерики! – выплюнув папиросу вдруг рявкнула командирским голосом баба Полина. – А ну встать с земли! Ты куда навострился? До ближайшей больницы тридцать километров. Совсем хочешь пацана угробить? А ну, бегом в избу!
Командный голос старушки подействовал на обоих словно ведро холодной воды. Сергей, прижав покрепче сына, поспешил за бабой Полиной, а Светлана, плача, побрела вслед за ними. Оказавшись в доме, Полина Федоровна, сдернула со стола обеденную скатерть, послала свежую, накрахмаленную простынь, включила двухсотваттную лампочку, и повернулась к Астахову: – ну чего стоишь? Клади его на стол. Так, хорошо. Теперь достань из печи чугунок с теплой водой. Молодец. Ставь его вот сюда, на стул. Там, под кроватью, есть чемодан. Тащи его тоже сюда.
Сергей поставил чемодан на скамью и ахнул. В нем хранился полный набор хоть и старых, но вполне пригодных хирургических инструментов.
– Доставай из печи другой чугунок. Там, я думаю, вода уже то же согрелась. Ага, молодец. Бросай туда инструменты.
В этот момент скрипнула дверь и в комнату заглянуло бледное лицо Светланы.
– А ну вон отсюда! – рявкнула на неё баба Поля. – Нечего тебе здесь делать. Иди к Прохоровне, посиди у неё пока не позову.
Когда за Светланой закрылась дверь Полина Федоровна вновь обратилась к Сергею: – Думаю уже можно. Доставай инструменты, и складывай их на это полотенце.
Закрыв собой мальчика от взора отца, старушка время от времени просила подать ей тот или иной инструмент, не переставая при этом говорить: – Мы ведь, Сергей Сергеевич с тобой вроде как коллеги. Я, во время войны, в санчасти работала. По началу санитаркой, раненых с поля боя вытаскивала, а уж потом сама к столу стала. Ох и натерпелась. Не поверишь, бывало в обморок падала, а от стола не отходила. А как отойдешь коль несут и несут горемычных. Сутками на ногах. Засыпала прям над солдатиком, а не отходила. Как же. Живые ведь. Стонут, помощи просят. Некоторые от боли матерятся так, что хоть уши затыкай, а ты ему улыбнешься, слово ласковое скажешь, и дальше пули да осколки из него вытаскиваешь. С анестезией на фронте туго было, вот и приходилось, чаще всего, на живую резать. Ничего. Ребятки все понимали, вот и матерились вместо наркоза. Тяжко приходилось, а все ж руки не опускала. Вот так до сорок шестого и дослужила. А когда демобилизовали вернулась в родную деревню, замуж вышла. Так тут и живу. Все. Подай из шкафа свежую простынку.
– А? – Астахов едва уловил последнюю фразу. В его ушах стоял непрекращающийся гул.
– Простынь, говорю, подай. В шкафу она.
Сергей встал, открыл створку, и замер. На вешалке, среди редких платьев и кофточек висел старая, военная гимнастёрка, сплошь увешенная орденами и медалями. Он смотрел на награды, а видел катящиеся по морщинистой щеке слезы обиды, трясущиеся, сухонькие пальцы сжимающие, с таким трудом добытые деньги, и совесть, это мерило правды, хлестнула своим «скальпелем» по его сердцу так как он по чужим. Сердитый голос Полины Федоровны вернул его обратно в избу
– Что ты там встал истуканом? Неси скорее простынь.
Наложив повязку из разорванной на полосы простыни, баба Поля, устало, опустилась на скамью.
– Все. Теперь можешь пацана хоть в свою Москву везти. Я ему обезболивающее, и снотворное ввела. Только поторопись. Крови много потерял. Да, и со стола прибери. Устала я что-то.
Наскоро убрав в доме Астахов сбегал за женой, усадил в машину, передал ей спящего сына, и помчался в столицу. Часы тянулись как резина. Каждый километр казался сотней, но Сергей все давил и давил «на газ», изредка посматривая на спящего сына. Еще в дороге он, по телефону, связался с одним знакомым ему хирургом из частной клиники, а потому, хоть они и приехали уже затемно, их ждала лучшая бригада. Передав сына врачам Астахов обнял жену, и они тут-же, в приемной, присели на тахту ожидать результата. На их удивление, минут через двадцать, к ним вышел, слегка растерянный врач.
– Кто делал мальчику операцию? – спросил он.
– Неважно. А в чем дело?
– Я бы хотел пригласить этого хирурга к нам в клинику на любых его условиях. Операция проведена блестяще, словно под микроскопом. У вашего врача золотые руки. Нам осталось лишь поставить капельницу, и делать перевязки. Может, всё-таки дадите его телефончик?
– Боюсь это невозможно. – улыбнулся Астахов.
Рассчитавшись с хирургом, Сергей отправился домой. Светлана же уговорила заведующего остаться рядом с сыном.
В частном кардиохирургическом центре только, только начался рабочий день, а секретарь Елена уже чуть не разбила дорогущий телефон увидев на пороге приемной своего босса.
– А Вы все по телефону треплетесь, Елена Викторовна. – бросил мимоходом Сергей Сергеевич. Войдя к себе он, первым делом достал все договоры и контракты, внимательно перечитал, что-то отложил, что-то порвал. Затем составил, на компьютере текст, распечатал его, положил в папку, и выбежал из офиса.
– Костя, умоляю, всего пять минут твоего драгоценного времени, и я отстану. – Астахов вот уже второй час ходил вслед за своим коллегой и упрашивал его поговорить.
– Сергей, я прекрасно знаю, что ты мне предложишь. Нет, нет, и еще раз нет.
–Да выслушай ты меня наконец! – не выдержал Астахов.
– Хорошо. – сдался Дерюгин. – Но только пять минут. Не больше.
Оказавшись в кабинете, Сергей достал из папки бумагу, и протянул её Константину.
– Что это?
– Читай. Это дарственная. Я дарю тебе свою клинику со всеми её счетами, клиентской базой ну и так далее. Поступай с ней как тебе заблагорассудится. Подпись нотариуса уже есть.
– Серьезно? – Дерюгин пробежал глазами по тексту. – А как же ты? Всё-таки Бостон?
– Лучше. Пеньково. – рассмеялся Астахов, и пожав другу руку, вышел в новую жизнь.
