Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер
Царица Хатасу
Глава XXIV. Заговор
Саргон и Кениамун стали частыми гостями в доме Нефтисы. Осторожно, чтобы не испугать ее, они наблюдали за мрачной, молчаливой и равнодушной девушкой, терпевшей их присутствие, но никогда не поощрявшей их посещений. Иногда они встречались с Тутмесом, который тоже часто навещал Нефтису. Кениамун очень скоро убедился. что несмотря на кажущиеся интимные отношения, между ними не было и речи о любви. Тутмес не ревновал, а девушка не испытывала к нему никаких чувств. В этом не могло быть ни малейшего сомнения. Но тогда какие отношения могли быть между могущественным наследником трона и бедной дочерью купца? Неужели же из-за мимолетной связи царевич так щедро одарил ее? Это было вполне возможно. Впрочем, воину было безразлично, каким путем досталось Нефтисе солидное состояние. Только это обстоятельство подсказало Кениамуну новый вариант. Чтобы, наконец, прочно устроиться и обеспечить себе спокойное будущее, он надумал жениться на Нефтисе. Она нравилась ему, а ей выгодно было бы прикрыть туманное прошлое почетным браком. Вопреки всем его ожиданиям, Нефтиса осталась равнодушной и чуть ли не с иронической сдержанностью принимала настойчивые ухаживания Кениамуна. Его самолюбие было оскорблено, и он удвоил свое внимание. К поискам следов Нейты примешалось желание убедиться, не преграждает ли и ему путь мемфисский чародей. Два раза он замечал: когда неожиданно произносили имя Хоремсеба, тусклые глаза Нефтисы вспыхивали огнем, а при упоминании о рассеянной жизни, которую князь вел в Фивах, непередаваемый гнев и страдание перекашивали ее бледное и неподвижное лицо.
На этой-то предполагаемой ревности Кениамун и основал план решительного приступа. Если каким-нибудь образом и можно было Нефтису заставить изменить себе и выдать часть ее тайны, то, конечно, под влиянием того могущественного чувства, которое ослепляет человека и разнуздывает все страсти.
Подходящий случай не заставил себя долго ждать. Однажды после обеда они с Саргоном были в гостях у Нефтисы, и Кениамун решил, что настало время нанести удар. Изиса, чувствовавшая большую симпатию к ассирийцу и любившая беседовать с ним наедине, увела молодого человека под предлогом показать ему только что распустившийся редкий цветок. Кениамун знал, что они не так-то скоро вернутся, и решил воспользоваться удобной минутой.
Разговор тянулся лениво, так как молчаливая Нефтиса не стремилась поддерживать его. После довольно продолжительного молчания Кениамун быстро наклонился к ней и сказал, пожимая ее руку:
– Нефтиса, отчего ты всегда такая бледная и мрачная? Почему ты так равнодушна к тем, чье сердце полно верной привязанности к тебе?
Девушка вздрогнула. Ее большие зеленоватые глаза с нескрываемой иронией обратились на Кениамуна.
– Надеюсь, это не ты, Кениамун, ветреная и любвеобильная бабочка, проникнут такими прекрасными чувствами верности. К тому же, это было бы и напрасно. Мое сердце умерло с тех пор, как я должна была отказаться от Антефа. Подобные жертвы самую горячую душу превращают в камень.
– Твой ответ жесток, но я не считаю его окончательным, – добродушно ответил Кениамун. – Ты знаешь, если суметь ударить по камню, то из него брызнет огонь. Никогда не следует полагаться на свое сердце. Я знаю человека, который казался неуязвимым и из-за которого умирали женщины, не трогая его сердца. И что же! Любовь победила его, как всякого другого. Из своего небольшого приключения во время последней поездки в Мемфис я получил тому подтверждение.
Как бы охваченный воспоминаниями, он умолк и выпил глоток вина. Его лицо излучало такую откровенную веселость, такое невинное лукавство, что они исключали всякое подозрение.
При слове «Мемфис» темное облако застлало лицо его собеседницы. Нервным жестом она пододвинула к себе хрустальный бокал и, наполнив его вином, сказала изменившимся голосом:
– Это обещает быть очень интересным. Расскажи, Кениамун, кто этот человек и что ты видел?
– А ты сохранишь мою тайну? Дело идет об очень важной особе, – ответил тот весело.
Получив утвердительный знак, он продолжал:
– Ну, хорошо! Признаюсь тебе, что все, что рассказывали про Хоремсеба, разжигало во мне сильнейшее любопытство. Когда я был в Мемфисе, то несколько раз проходил вдоль стены, окружавшей его владения. Вид этих таинственных садов, этого дворца, затерявшегося в зелени, еще больше возбудил мое любопытство. Я решил во что бы то ни стало, проникнуть туда, и вот однажды – признаюсь, не без труда – я перелез через стену.
– И ты вышел оттуда живым? – хриплым голосом перебила Нефтиса.
Она была бледна, как смерть и вся трепетала.
– Клянусь Ра и Озирисом! Ведь это не пещера разбойников, – ответил Кениамун, делая вид, что не замечает ее волнения. – К тому же, я не отважился отходить далеко и все казалось пустынным, но случай привел меня прямо к цели. В одной аллее, в конце которой сверкали воды какого-то озера или бассейна, я увидел мужчину и женщину, сидевших на скамейке. В нем я тут же узнал Хоремсеба, нашего неуязвимого героя. Ее же я не мог рассмотреть, так как она обвила руками шею князя и спрятала лицо у него на груди. Я заметил только, что она очень изящна и у нее черные густые волосы. Как бы для того, чтобы рассеять мои последние сомнения, раздался голос князя. В его словах звучала такая пылкая страсть, что…
Он замолчал, испугавшись эффекта этой смелой лжи, С хриплым криком Нефтиса вскочила на ноги. Кубок выскользнул из ее рук и со звоном разбился о плиты. Зеленые глаза ее метали пламя. Побагровевшее лицо исказилось дикой страстью, грудь тяжело вздымалась. Она была олицетворением ревности, готовой все вокруг разрушить и всех поубивать.
– А! Так он может любить! – сдавленно вскрикнула она и, упав на стул, закрыла лицо руками.
Оправившись от первого испуга и удивления, Кениамун бросился к ней. Успех превзошел его ожидания. Надо было пользоваться случаем.
– Дорогая Нефтиса, неужели я, сам того не зная, причинил тебе горе? Твое волнение заставляет меня подозревать, что ты была за этими заколдованными стенами, где тебе было нанесено серьезное оскорбление. В таком случае, скажи мне все. Поверь, что я твой друг и сумею отомстить за тебя даже самому Хоремсебу.
Нефтиса подняла голову.
– Оскорбил ли он меня?! – воскликнула она с судорожным смехом отчаяния. – Он мучил меня, уничтожил, вырвал мое сердце! Но я молчала, я все терпела, так как думала, что он не способен любить. Я думала, что волшебное питье, которое он употребляет, парализовало его сердце. Но теперь, когда я знаю, Хоремсеб, что твой ледяной взгляд может воспламеняться любовью, что твой насмешливый и холодный рот может страстно целовать женщину, я не стану щадить тебя, я донесу и уничтожу тебя! Я лишу тебя чар, которыми ты покоряешь сердца женщин, я заставлю тебя заплатить за все мои страдания!
Она осеклась. Ненависть, отчаяние и дикая страсть душили ее.
– Успокойся, Нефтиса, и рассчитывай на мою помощь, что бы ты ни решила предпринять. Пусть моя самоотверженность докажет тебе мою искреннюю любовь!
– Я верю, Кениамун, и благодарю тебя. Со своей стороны я клянусь тебе, что в тот день, когда Хоремсеба, уничтоженного и опозоренного, поволокут в цепях по улицам Фив на суд, я стану твоей женой. Пусть Гатора и все бессмертные накажут меня и лишат мою душу бессмертия, если я нарушу эту клятву!
Кениамун крепко пожал ее дрожащую руку.
– Чтобы добиться этого, нам необходимо узнать, что он делает в тени таинственных сикомор в своем дворце, поглощающем женщин…
– В том числе и Нейту, – перебила Нефтиса. – Что касается тайн колдуна, то часть их я уже знаю, – и она коротко рассказала ему все, что помнила.
Кениамун был поражен. Ему бы никогда и в голову не пришло, что возможны такие невероятные преступления.
– Послушай, – сказал он, – не мало ли нас двоих для того, чтобы освободить Нейту и обличить такого опасного и высокопоставленного преступника? Если мы погибнем, другие должны продолжить наше дело. С этой целью я предлагаю в союзники Саргона. Это смелый и надежный человек, который уже подозревает часть истины.
– Хорошо! Со своей стороны, я посвящу в дело Изису. Она тоже девушка верная и энергичная. Кроме того, ей нужно отомстить за смерть трех любимых людей.
– Итак, мы договорились, – ответил, вставая, Кениамун. – Теперь позволь мне привести наших союзников. Нам необходимо посоветоваться и обсудить план действий. И чем скорее, тем лучше!
Через полчаса четверо заговорщиков собрались в комнате, тщательно оградив себя от нескромных ушей. Мрачная и решительная Нефтиса на этот раз со всеми подробностями рассказала, каким образом она попала во власть чародея. Она описала странную жизнь, которую вел Хоремсеб, ужасное увечье всех рабов, ночные оргии, действие отравленных роз и противоядие, таинственный павильон, где исчезал князь для работы с каким-то неизвестным мудрецом и, наконец, рассказала про молодого раба, предупредившего ее об ужасной смерти, уготованной всем невинным жертвам.
От этих зловещих таинств слушателей бросило в холодный пот. Только теперь Изиса поняла, что случилось с ее сестрой, без сомнения, погибшей в ужасных страданиях. Сердце Саргона терзала боль при мысли, что Нейта находится в этом аду и ее чистая невинная душа, может быть, подвергается таким ужасам. Он первый нарушил продолжительное молчание, наполненное только глухими рыданиями Изисы и хриплым прерывистым дыханием мужчин.
– Поскольку речь идет прежде всего об освобождении близкого мне человека, – веско сказал Саргон, вставая, – то я считаю своим правом и обязанностью первым проникнуть в это логово смерти, а так как за его стены допускаются только немые, то я сделаюсь глухонемым. Притвориться, конечно, нелегко, но возможно, и надеюсь, что мне это удастся. Я устрою так, что меня купят, как раба. Его управляющий, говорят, много их покупает. Ведь надо же возобновлять поголовье человеческого скота, пожираемое оргиями! Когда я попаду туда, стану наблюдать за Хоремсебом и узнаю, там ли моя жена.
– Но если тебя узнают? – тихо спросила Изиса.
– Кто может меня узнать? Князь меня никогда не видел, а Нейты я могу избегать. Я очень изменился. К тому же гордый взгляд Нейты никогда не снизойдет до презренного раба.
– Но как мы будем держать связь с тобой, чтобы быть в курсе событий? – спросил Кениамун.
– Для этого мы назначим какое-нибудь место. Необходимо будет найти щель в стене или пробить отверстие, куда я мог бы ежедневно класть маленький свиток папируса. Если его не будет, то это станет знаком, что я открыт, и тогда вы поднимете тревогу.
– Я отправлюсь с тобой, Саргон! Мне нужно отомстить этому негодяю за три смерти, и я не хочу оставаться в стороне, – заявила Изиса.
Заметив, что все недовольны ее инициативой, она попыталась их убедить:
– Не бойтесь! Когда опасность известна, то она наполовину уничтожена. Саргону будет значительно легче, если он будет не один в пасти льва. В случае чего, мы поддержим друг друга. Если один из нас погибнет, останется другой, чтобы известить вас об этом. Я достаточно красива, чтобы Хоремсеб сделал меня своей игрушкой. Только он не одержит надо мной никакой власти: я буду уничтожать его розы и выливать отравленное питье. Не старайтесь разубедить меня, мое решение непоколебимо.
После продолжительного спора предложение Изисы было принято. Кениамун со своей стороны обещал взять отпуск на несколько месяцев, чтобы находиться рядом с ними в Мемфисе.
– Командующий эфиопскими войсками – мой друг. В случае нужды я возьму у него солдат, чтобы оцепить дворец или форсировать вход в него, – добавил он.
– Итак, нам остается только назначить день отъезда, – воодушевленно сказала Нефтиса. – Я же, друзья, могу предложить надежное убежище, где никто не станет нас искать. Я владею маленьким домиком в одном из бедных кварталов Мемфиса, поблизости от невольничьего рынка. Этот домик простой и бедный, но его можно приспособить для наших нужд. Он стоит среди запущенного сада, и раньше в нем жила одна моя родственница. Недавно она умерла, и теперь там остался только один старый раб, верный и преданный, как собака. Его никто не знает, так как он недавно в Мемфисе, а раньше заведовал моим виноградником. Он будет прислуживать нам и «продаст» Саргона. Я ручаюсь, что старик нас не раскроет.
Заговорщики разошлись, но девушки, оставшись одни, еще долго беседовали.
* * *
Прошло пятнадцать дней после того, как разъяренная ревностью Нефтиса выдала чародея и поклялась отомстить ему.
После обеда царевич Тутмес, развалившись в кресле, играл в шашки с одним воином из свиты. Молодой наследник трона явно скучал и был в самом отвратительном состоянии духа. Три недели назад во время большой охоты у него на всем скаку сломалась ось колесницы и его выбросило на землю. В результате он вывихнул руку и разбил колено. Его состояние не представляло никакой опасности, но, тем не менее, он был вынужден сидеть в своей комнате и сохранять абсолютный покой, а также должен был соблюдать довольно строгий пост. По мере того, как боль уменьшалась, нетерпение разъедало подвижного и деятельного молодого человека. Утром этого дня скука и дурное расположение духа достигли своего апогея. Недовольный всем, он раздражался от пустяков. Чтобы видеть какое-нибудь новое лицо, он потребовал для игры дежурного воина, которым оказался Мэна.
Впрочем, игра не долго утешала его. Тутмес оттолкнул доску:
– Я не хочу больше играть. Сходи, Мэна, и скажи, чтобы мне принесли вещи, которые я купил у чужеземного купца. Потом расскажи мне какую-нибудь пикантную историю. Ты должен их знать много, ведь, говорят, ты постоянный посетитель тех мест, где процветают скандальные приключения.
– Постараюсь угодить тебе, царевич. Действительно, я знаю много историй. Не хвастаюсь, но могу сказать, что они из собственного опыта, – с фатоватым видом ответил Мэна, отвешивая низкий поклон.
Затем он приказал принести покупки. Пока Тутмес рассматривал богатые материи, драгоценности и оружие, привезенное из земли Кевы (Финикии), Мэна рассказал ему целую серию анекдотов, один рискованнее другого. К царевичу вернулось хорошее настроение и он смеялся, как безумный. В благодарность он подарил Мэне из лежащей перед ним груды великолепный кинжал с чеканной ручкой. Вдруг он вспомнил, что в одно из последних свиданий Изиса намекнула, что хочет такие же финикийские украшения, как у Неферты, дочери Туа. Он решил, что самое время послать ей такой подарок. Выбрав похожие ожерелье и аграф, он прибавил еще вышитый платок с золотой бахромой и все это запер в изящную шкатулку слоновой кости. Чтобы не сердить Нефтису, он наполнил для нее подарками вторую шкатулку и сказал, запирая ее:
– Завтра же отошлю оба ящичка. Надеюсь, что Изиса и Нефтиса будут довольны.
При этом имени Мэна, помогавший Тутмесу выбирать украшения, насторожил уши.
– Не могу ли я быть твоим послом, царевич? Для меня это было бы большим счастьем, – льстиво сказал он. Тутмес хлопнул его по плечу.
– Ты чуешь красивых женщин, как хорошая собака кость, – сказал он, смеясь. – Но чтобы вознаградить тебя за твои занимательные истории, я соглашаюсь. Возьми шкатулки и завтра утром отправляйся за Фивы (он указал место), там живет Нефтиса. Передай поклон от меня ей и также ее подруге, прекрасной Изисе, и вручи им мои подарки. Кроме того, скажи, что я их навещу, как только буду в состоянии выходить.
Чтобы понять интерес этого проныры к Нефтисе, нам нужно вернуться назад на семь месяцев, к визиту Хоремсеба в Фивы. Мэна по своей низкой и корыстолюбивой натуре всегда старался тереться около всего, что богато и высокопоставлено. И тогда он употребил все возможные усилия, чтобы войти в доверие к чародею. Это отчасти ему удалось. Хоремсеб очень скоро понял, что этот податливый и раболепный тип мог быть ему полезен. Зная, что вкусы Мэны были не в ладу с карманом, князь не сомневался, что при помощи золота он может из него сделать послушное орудие, в котором нуждался.
Чтобы убедиться в этом, князь сначала употреблял Мэну для мелких, неофициальных услуг, которые щедро оплачивал богатыми подарками. Определив, что совесть доблестного воина ничто не смущает, он за несколько дней до своего отъезда пригласил его на прогулку. Как только они очутились вдали от всех нескромных ушей, князь, без всяких предисловий, тихо сказал ему:
– Я заметил, что ты любишь игру и женщин. Это все прекрасные вещи, но они стоят очень дорого – дороже, чем ты можешь заплатить. Хочешь ли ты получать каждую луну кругленькую сумму за небольшую услугу?
Желтые глаза Мэны зажглись жадностью.
– Что нужно сделать, чтобы услужить тебе, Хоремсеб? Не сомневайся в моем добром желании.
– Я потребую от тебя очень легкой вещи, – медленно произнес князь. – Ты будешь сообщать мне все, что происходит интересного при дворе и что будут говорить обо мне. Главное же, ты должен будешь следить, не появится ли в Фивах женщина по имени Нефтиса. Она очень красива. У нее рыжие волосы, кожа белая, а глаза зеленоватые. Если ты ее найдешь, известишь меня и получишь за это отдельное вознаграждение. Каждую луну к тебе будет являться мой человек за письмом и вручать сумму, о которой мы условились.
Договор был заключен. Мэна, не видевший ничего позорного в роли шпиона, раз она приносит ему деньги, аккуратно сообщал Хоремсебу все придворные и городские новости. Только Нефтисы он не мог нигде найти. Услышав, что Тутмес произнес это имя, он тотчас же решил воспользоваться случаем и повидать эту женщину. Если случайно она окажется той, кого так жадно ищет князь, то он может потребовать обещанную сумму, а Мэна в ней очень нуждался, недостаток денег был его хронической болезнью.
На следующее утро он отправился в указанное место. Сначала раб-привратник не хотел впускать его, утверждая, что госпожа больна и никого не принимает. Но Мэна объявил, что он послан наследником трона, и настаивал, чтобы его впустили. Имя Тутмеса произвело должный эффект, и ворота широко открылись перед колесницей Мэны. Через четверть часа он увидел хозяйку дома и ее подругу. В изысканных выражениях посланец извинился за свою настойчивость, передал поручение и подарки царевича и удалился очень довольный. Мэна больше не сомневался, что благоприятный случай привел его прямо к цели.
Эта красивая женщина с бледным цветом лица и золотистыми волосами была именно та, кого искал Хоремсеб. Но какая вязь существовала между ними? Не предпочла ли она Тутмеса, и все дело заключалось только в ревности?
Человек Хоремсеба должен был явиться только через восемь дней. Мэна навел еще несколько справок, потом приготовил донесение, в котором распространялся о трудах и издержках, которых стоило ему открытие Нефтисы. Затем oн извещал, что молодая женщина была любовницей Тутмеса, который после примирения с Хатасу щедро наградил ее. В конце письма он просил дальнейших инструкций по этому делу.
Мэна и не подозревал, что вечером того же дня дом опустел. Нефтисы там уже не было. Остались только несколько рабов-сторожей, все остальные ушли в отдаленное имение, где должны были ожидать дальнейших распоряжений. С наступлением ночи Нефтиса и Изиса, тщательно закутанные в покрывала, прошли через сад, пешком добрались до Нила и еели в большую, с виду неказистую лодку. Двое мужчин, одетых простыми горожанами, ждали их там. Это были Саргон и Кениамун. Последний сказал Хнумготену, что он хочет навестить одну старую родственницу, после которой надеется получить наследство, и добрый начальник телохранителей дал ему отпуск на несколько месяцев.
Они беспрепятственно достигли Мемфиса и расположились, в маленьком домике Нефтисы. Она сразу сообщила рабу-сторожу, что нужно делать, и объяснила, какую роль он должен был играть при продаже Саргона.
Старый Хеопс был из числа тех служителей, которые слепо повинуются, не споря и не обсуждая приказаний своих господ, Он думал только об одном, как бы лучше исполнить то, что от него требуют. К тому же, ему было известно общественное положение обоих мужчин, продолжавших носить простонародную одежду и соблюдавших конспирацию даже в разговорах между собой.
Саргон и Кениамун в первое время в Мемфисе занялись необходимыми приготовлениями. Каждую ночь они отправлялись к владениям Хоремсеба и пробили в стене два отверстия. Эти отверстия были необходимы для связи Саргона с его друзьями. Туда он сможет класть свитки папируса с информацией о своих открытиях и получать советы и новости извне. Чтобы легче потом сориентироваться, ассириец воспользовался темной ночью, и, при помощи лестницы, перелез через стену. Он сделал несколько заметок на внутренней стороне, чтобы потом легче было найти место, и спрятал в густой чаще под грудой листьев кинжал, короткую секиру и веревку с узлами.
После этих приготовлений, им осталось только вычислить, когда управляющий князя придет на невольничий рынок. Это было нетрудно сделать, так как дом стоял у самого рынка. Тем не менее, прошло несколько недель, а желанный случай не представлялся. Нетерпеливый Саргон, отчаявшись, начинал уже терять мужество, как вдруг однажды утром прибежал запыхавшийся Хеопс и сообщил, что на рынке появился Хапзефа и делает большие закупки.
Мрачный и решительный, Саргон приготовился в путь. В последний раз он пожал руку друзьям. Они заставили его поклясться, что он будет осторожен и скоро даст знать о себе. И Саргон отправился за Хеопсом.
В тот же вечер Изиса должна была сделать свою первую попытку – прогулку по Нилу для встречи с чародеем.
Хеопс прекрасно вошел в свою роль. Придя на рынок и таща за собой «раба», он предлагал его всем встречным, незаметно приближаясь к месту, где Хапзефа торговался за цену на нескольких молодых девушек. Многие покупатели останавливались и осматривали Саргона, но, узнав, что он глухонемой, или совсем отказывались от него, или давали такую низкую цену, что Хеопс отворачивался и с досадой плевал.
– Что мы будем делать с этим глупым и бесполезным животным? – надрывался он.
Затем, выпрямившись, он заорал во всю силу своих легких:
– Кому нужен очень ловкий слуга, опытный во всех домашних работах? У него один недостаток, он глухонемой.
Громкий, пронзительный голос достиг ушей Хапзефа, который в эту минуту закончил свой торг. Подойдя к ним, oн внимательно осмотрел Саргона.
– Ты продаешь немого, старик? – спросил он. – Как, он и глухой к тому же? В таком случае это будет тройная работа – объяснить ему его обязанности, – проворчал управляющий, пожимая плечами.
– О! Достаточно одного знака, чтобы он понял. Карапуза – очень ловкий и работящий раб. Не найдется ему равного в искусстве плести гирлянды и убирать цветами вазы и корзины. Он может поддерживать курение в треножниках, подметать и убирать комнаты, прислуживать и светить гостям, носить тяжести и обмахивать от мух. Кроме того, он не может подслушивать у дверей и точить лясы насчет своих господ, – выпалил Хеопс с поразительной быстротой, сильно жестикулируя руками.
– Замолчи! Не думаешь ли ты, старое животное, что я первый раз в своей жизни покупаю раба? Чего ты оглушаешь меня? – вспылил управляющий. – Впрочем, этот парень кажется сильным, и я куплю его. Только за разумную цену и если он действительно не очень туп.
Чтобы привлечь внимание Саргона, стоявшего с видом какого-то безразличного болвана, Хапзефа толкнул его ногой и стал жестами подражать движениям человека, рвущего цветы и убирающего ими корзину. Ложный Карапуза радостно оживился, показывая белые зубы и качая головой в знак того, что он понял. Схватив пук цветов и корзину, он стал поспешно убирать ее, несмотря на крики и протесты торговки. Невольно смеясь над этой комической сценой, Хапзефа сделал ему знак перестать. Заплатив требуемую сумму Хеопсу, он приказал Саргону идти вместе с рабами, которых он уже купил.
Через полчаса Саргон, с бьющимся сердцем, нагруженный тяжелой амфорой, вместе с остальными рабами, молчаливыми, как и он, вошел в обширный двор дворца Хорeмсеба. Тяжелые двери закрылись за ними, Хапзефа передал невольников одному из своих помощников, оставив при себе только Саргона. Длинным коридором он провел его в другое крыло дворца и подтолкнул в комнату, где какой-то толстый человек с отвислыми щеками что-то писал.
– Хамус, я привел тебе человека, которого ты просил для замены Хнума, – сказал Хапзефа. – Взгляни! Я, кажется, сделал хорошее приобретение для личных услуг господина. Этого молодца зовут Карапуза. Он глухонемой и выглядит весьма бодрым и старательным.
Начальник евнухов встал и внимательно осмотрел Саргона, притворявшегося совершенно равнодушным.
– Он мог бы быть помоложе, но все равно. Он достаточно тонок и хорошо развит, – оценил Хамус. – Я сейчас же прикажу приготовить его, и он может начать свою службу сегодня же вечером, за ужином.
Обменявшись еще несколькими фразами, касающимися служебных дел, они разошлись. Хамус отвел нового раба в большой зал с полным бассейном посредине и передал его там другому евнуху. Тот прежде всего заставил его войти в соседнюю комнату, поставил перед ним сытный обед и запер его. После нескольких часов, прошедших для принца в понятном волнении, дверь открылась снова. Евнух отвел его к бассейну. Здесь он знаками приказал ему снять одежду и залезть в воду.
Саргон повиновался без малейшего колебания. Когда он выкупался, два раба тщательно вытерли и умастили его тело ароматическим маслом. Потом на него надели вышитый золотом синий передник, а шею и руки украсили широким ожерельем и широкими кольцами. На голову ему надели полосатый синий с золотом клафт. «Очевидно, Хоремсеб хочет видеть вокруг себя только богатство и изящество. Все, что приближается к этому кровавому чудовищу, должно веселить его пресыщенный взгляд и ласкать его», – с ненавистью и горечью подумал Саргон.
По окончании туалета евнух отвел принца к Хамусу. Тот с удовольствием осмотрел его, одобрительно кивая головой.
– Другие готовы?
– Да, они ждут в галерее.
Хамус переоделся, украсил шею и руки драгоценностями и вышел, сделав знак Саргону следовать за ним.
Ночь уже наступила. Они молча прошли несколько кoмнат, освещенных факелами, затем галерею, где к ним присоединилось семь молодых рабов, разукрашенных, как и Саргон. В конце длинного коридора Хамус остановился. Откинув кожаную занавеску, он отпер высокую золотую решетку ключом, который все время висел у пояса. Перед ними открылась золотая анфилада ярко освещенных комнат, обставленных с царской роскошью. Повсюду виднелась дорогая мебель, произведения искусства и ценные вазы, наполненные редкими цветами. Богато одетые мальчики бесшумно, как тени, двигались по комнатам, поддерживая огонь в треножниках и вливая туда приятные, но удушливые благовония.
Сердце Саргона сильно билось. Ему казалось, что oн вступает в какой-то новый, зачарованный мир. Итак, в этом роскошном и молчаливом, как храм, жилище обитает Хоремсеб, а около него – Нейта, может быть, любящая и счастливая в объятиях его соперника. При этой мысли гнев и ревность затопили душу молодого хетта. Неужели для освобождения неблагодарной легкомысленной женщины он низвел себя до раба и отдался, связав себя по рукам и ногам, этому чудовищу, для которого человеческая жизнь значит меньше, чем жизнь животного? Но нет, этот холодный и жестокий человек никому не даст ни любви, ни счастья. Если Нейта здесь, она должна страдать, но отмщение близко. Та минута, когда Хоремсеба, закованного и опозоренного, потащат по улицам Фив, окупит все, чем он рисковал и что он перестрадал.
Скоро Хамус довел всех до большого зала, выходившего в сад. Горевшие повсюду факелы и лампы ярко освещали его. Несколько слуг под присмотром распорядителя поспешно оканчивали приготовления к ужину на две персоны. На широком возвышении стояли стол и великолепное кресло. Два металлических сфинкса поддерживали сидение с высокой спинкой, обтянутое пурпурной материей. Напротив стоял табурет из слоновой кости, предназначавшийся для гостя князя.
Евнух указал Саргону место за спинкой кресла. В руки ему дали великолепную чеканную амфору и знаками объяснили, что он должен наполнять кубок господина, как только тот протянет его. Затем Хамус приподнял широкую, тяжелую драпировку, завешивавшую одну стену зала. За драпировкой была золоченая решетка, отделявшая зал от слабо освещенной комнаты или галереи, в сумраке которой виднелись одетые в белое женщины с арфами в руках.
Вдруг водворилась торжественная тишина, и послышался шум шагов. Из соседнего зала вышли двое юношей с факелами в руках и остановились у дверей неподвижные, как статуи. За ними показался Хоремсеб в сопровождении женщины и нескольких рабов.
При появлений князя Хамус и распорядитель простерлись и поцеловали землю, и все рабы преклонили колени. Дрожа от гнева, Саргон должен был сделать то же самое. Но тут же он забыл все. В подошедшей и севшей на табурет женщине он узнал Нейту. Преодолев почти нечеловеческим усилием подступивший обморок, молодой человек выпрямился и занял свой пост, жадно наблюдая за любимой женой, которая, как и ее спутник, даже не взглянула на раба.
На Нейте было роскошное белое шерстяное платье, расшитое золотом. Драгоценности несметной цены сверкали на шее и руках. Роскошный венок украшал чудные черные волосы. Но ее очаровательное личико побледнело и похудело. Угрюмая печаль светилась в глазах, а ее упорно сжатый рот выражал страдание и изнеможение.
С удивлением и внутренним удовлетворением Саргон отметил, что они не обменялись ни одним словом, ни одним взглядом любви. С холодным и высокомерным видом князь прислуживал своей пленнице, которая ни разу не подняла на него глаза.
Как только начался ужин, за занавесью раздалось приятное пение. Эта оригинальная и немного монотонная мелодия располагала к созерцанию и неге.
Нейта почти ни к чему не притрагивалась. Она облокотилась на стол и, казалось, совсем погрузилась в музыку. Хоремсеб же ел с большим аппетитом. Он часто поднимал свой кубок, который Саргон исправно наполнял, сожалея, что не наливает ему яду. Минутами им овладевало безумное желание поднять тяжелую амфору и размозжить голову негодяю, но каждый раз ненависть рисовала перед ним более утонченную месть. О, слишком мало было только убить Хоремсеба! Его унижение, темница, муки и какая-нибудь ужасная, позорная смерть – это одно могло удовлетворить дикую ненависть Саргона.
Закончив ужин, Хоремсеб тоже облокотился на стол и посмотрел на Нейту полугневным и полустрастным взглядом. Но, так как ее глаза упорно оставались опущенными, он нахмурился. Наклонившись к ней, он обнял ее за талию и заставил встать.
– Ну, прекрасная бунтовщица, одари же меня взглядом и улыбкой, – сказал он, полусмеясь, полусердясь.
