Василий Львович Попов
В отражении бытия
– Добро пожаловать на борт субмарины! – Лично протягивает меню, мне кажется только из-за меня он не добавляет возводящий в высокий ранг Отто приставок: – Может другой столик? Жду ваших распоряжений!
– Спасибо капитан! – Отто снисходителен. – Нет, отсюда отличный вид….
– Это верно. – Капитан, выслушав заказ удаляется.
Тенью проявляется человек Генриха (язык не поворачивается его так называть). Кивок головы, дающий понять: все в порядке. Помощник Отто улыбнувшись расслабляется.
Женская половина присутствующих не скрывает своего восторга. Непонятно, что их восторгает больше: наряд Хельги, ее положение или сам Отто? Я же пользуясь случаем купаюсь в лучах славы, не имея к ней никакого отношения.
– Хайль Отто! – Раздается в динамиках.
Это вызывает во мне не здоровый смех. Спасают официантки – и я заедаю эмоциональный экстаз команды корабля морепродуктами.
Остальная компания прохладна к принесенным блюдам и напиткам. Хельга, найдя знакомую среди присутствующих, перемещается за ее столик на «разговор старых подруг». За нашим столом скука: я Отто и итальянец манерно ковыряющийся вилкой в салате. Перехожу к мороженому с заморскими фруктами и алкогольными добавками. Отто болтающий коньяком в бокале цедя его как гурман, бросает взгляд на болтающую Хельгу.
– Женщины… Им лишь бы помолоть языком!
– Ты сейчас кстати, о первой женщине в империи… ее любой диалог, даже связанный с женским гардеробом, в будущем для кого-то страница истории его жизни и довольно яркая … – Собеседница Хельги разглядывает нас как находку тысячелетия.
– Спасибо, твоя критика достойна любой похвалы.
– Не юродствуй, это от души. – Киваю в сторону женщины Отто: – Не связывает руки? Я не о постельных играх сейчас….
– Иногда… – Отто тяжело вздыхает всеми внутрисемейными проблемами. – Когда тонким женским чутьем ощущает опасность в моих делах. Становиться тираном… Но это составная семейной целостности, это неизбежно. Как у тебя с этим?
– Я тоже считаю, что без них никуда… – отстраняюсь от вида принесённого осьминога. – Но иногда я просто ненавижу Сани, за ее длинный вездесущий нос!
– От любви до ненависти… – Отто оживляется, проявляя заботу. – Хочешь – позвони, предупреди, что задержишься.
– Не надо! Это как дипломатия – пауза и бездействия порой эффективней любых активных действий.
– Каждому свое….
– Слушай, – Меняю тему и позу за столом, – люди, находящиеся здесь – молодежь на улицах города…, так слепо верят в тебя. В чем секрет?
Отто переглядывается с Генрихом.
– Многие из них только здесь обретают то, что искали: работу дом, возможность получить образование, кто-то находит спутника жизни. Саму жизнь, а не существование порою жалкое и ничтожное. – Пауза, глоток коньяка. – Но первое условие: беспрекословная дисциплина и исполнение того, что от них требуется. Там, за забором ими манипулировали лишали зарплат, рабочих мест, вышвыривая на улицу без каких-либо объяснений. Они приходят, отчаявшись к нам и их принимают. Для кого-то это единственное место где к ним относятся по-человечески, и здесь никогда с этими людьми не произойдет то, что происходило с ними в том мире. За их безбедное счастливое существование борются. Ни один – слышишь, ни один – не разочаровался в том, что попал к нам. В наш мир….
– И никто не догадывается, об истинных целях их руководства? Какова политика? Никто не слышат отголосков истории… К чему такое количество солдат, оружия техники? И вообще, к чему может привести их с виду мирный труд? Ведь деньги с оборота любой продукции идут на поддержание основной докторины?
– А этого никто и не скрывает… – Отто пожимает плечами, – Другое дело насколько это их волнует? – Взяв бокал он поднятым подбородком обводит посетителей на палубах лодки. – Подумай сам: что для них ближе, нищета болезни голод спрятанные за лживыми общениями либералов, или спокойствие достаток, уверенность в завтрашнем дне в обществе крайних радикалов, меняющих(!) – Отто поднимает бокал выше, – на данном этапе, кардинально меняющих свои взгляды?
– Это скорее была риторика…– я наливаю себе коньяк «тостирую»: – Давай выпьем за безоблачное будущее вашего общества!
– Давай, но ты же… не пьешь? – Отто снова переглядывается со своим помощником.
– Иногда…, чтобы лучше понять собеседника, пью тот же напиток, что и он....
Лампы освещения, включая лазерные пушки медленно гаснут. Лодка погружается во мрак. От рубки медленно опускается площадка – тот же стеклянный шар, внутри которого подсвечен меняющимися цветами стеклянный пол, предназначенный для танцовщиц. Три блеклых луча бьют по шару, лучи преломляются искривляясь. Публика затихает по мере опускания шара. Тот зависает между двумя основными палубами. Внутри две белокурые девушки в черной форменной одежде. Застывшие лица – «маски».
Пространство лодки заполняет ритмичная танцевальная музыка. Динамичный и красивый танец таит в себе подтекст.
Движение девушек возле ушей друг друга подразумевает шепот. Ошеломляющий ветер отстраняет их друг от друга. Выражение коварства одной и невинность девочки, собирающей в поле цветы другой. Порхая среди соцветий вместе с бабочками, в реале – в танце невинная «теряет» одежду. Под взглядом коварной подруги. Которая на блаженство меняет «маску» вероломного коварства. «Невинность» словно прозревает. Выражая бурю гнева, сама срывает одежду с оппонентки. Музыка подобна грому. «Коварная» почти нага, полное отсутствие коварства в ней, стыд на лице. «Благая» видя жалкий облик подруги опомнившись с ликом милосердия спускается к ней в ритме танца, сама раздеваясь до конца. Прижавшись к павшей и сгоравшей от стыда. Сверху укрывая, на обнаженных девушек ложится покрывалом флаг с нацисткой символикой. Замирает музыка. Финал! Погасший шар поднимается вверх.
Бурные овации присутствующих на борту.
– Неплохо, да? – Хельга незаметно для нас вернулась за наш столик.
– Эти девочки немы… – Ноты грусти слышны в голосе Отто. – Профессиональные танцовщицы. Если б ты знал, откуда мы их вытащили. Кстати они русские… оказавшись на чужбине, попали в ужасное положение… Девочки благодарны нам.
– Русские? – удивляюсь я.– А как же основные направления идеологии?
– Во многих правилах есть исключения… – Отто хмурится моему непониманию, – да и не тот случай. Мы их вырвали буквально из ада.
Вышедших из глубины отсеков танцовщиц луч света провожает в темноте. Девушки подходят к нам. Теплые приветствия: пожатие рук Отто объятие Хельги. Лица девушек милы, униформа с короткими юбками абсолютно не портит их. На одной военно-морская фуражка, голову другой покрывает пилотка. Преданность в глазах, а в руках цветы для высокопоставленной пары. Хельга шепчет что-то на ухо девушек вызывая улыбки на их лицах.
Танцовщицы удаляясь просят публику поддержать очередным приветствием Отто и его спутников. Рукоплескания и восхваляющие крики не заставляют себя ждать.
Первые ноты музыки, обильно «сдобренные» электроникой заглушают эмоциональные выражения «идолопоклонничества».
Медленно зажигается неон, подчеркивающий механические элементы субмарины. Лодка дрожа вибрирует, создаётся эффект работы корабля на боевом дежурстве. Темп музыки то нарастает, то замедляется. Среди звуков инструментов слышится ритм сердцебиения. Сигналы бортовой электроники, эхоло́вов…
Лодка «проваливается» в бездну морской пучины. Загорается свет в рубке освещая перископ, взвывает сирена. Слышен гул напрягающихся дизелей машинного отсека. Посетители замирают, по инерции вжимаясь в стулья. В лазерных проекциях узнаваемы фигуры подводников, бегущих по тревоге к боевым постам. Сигнал аппаратуры, определяющей положение противника и классифицирующей боевую цель.
Тревожные ноты в музыке нарастают, проекции моряков застывают на местах… Сильный удар «встряхивает» лодку, легкая вспышка с правой стороны передней части лодки. Проекционные фигуры в месте попадания «торпеды» падают на палубу в синем дыму. В районе рубки активность, слышны отдаваемые приказы. Суета возле торпедных аппаратов, вновь короткие команды.
Музыка, достигнув пика нарастания замирает в наивысшей точке, с ней и «команда боевого корабля» и посетители лодки. Запуск торпед из носовой части субмарины. «Команда» и присутствующая публика застывают в ожидании… Звук тикающего секундомера, затишье и… взрыв далеко, крик радости «моряков», звучит мелодия триумфа.
Буря выражаемых эмоций и среди посетителей.
Снова тревожные ноты в музыке и в приказах по кораблю. Лодку дергает, публику вжимает в стулья, плещутся напитки в бокалах. За нашими спинами удар, лодка «ныряет» в глубину, еще удар и еще. «Глубинные бомбы» … Но взрывы раздаются сзади и наверху… Музыка набирает темп, минута – и затихает грохот взрывов, и субмарина, «вынырнув» на поверхность океана, через открытые люки наполняется свежим океаническим воздухом. В лодку действительно ворвался свежий, пропитанный солоноватой влагой воздух, с ним крики морских чаек, Музыка, полная гармонии, затихает....
Аплодисменты на борту субмарины схожи с овациями шедевру мировой киноиндустрии. Не хватает разве что статуэтки «Оскара». Гаснут фигуры моряков, оборудование боевого корабля, зажигается свет проявляя в интерьере столы с посетителями.
Зрелище впечатлило не только меня, появившегося здесь впервые, но даже и высокопоставленные гости в восторге от представления.
Только итальянец в умиротворенной позе замер истуканом с закрытыми глазами. На лице маска удовлетворения, нервно дергаются глазные яблоки за веками. Толкаю полупустой бокал по гладкой поверхности стола в сторону его не подвижного тела. Бокал перехвачен молниеносным движением руки Генриха на краю стола. Но веки его по-прежнему в закрытом состоянии! Открытие глаз, смеющийся с прищуром взгляд на меня.
Эта сцена вызывает детское фырканье Хельги, демонстративный зевок и обращение к Отто:
– Здесь скучно, да и быть в центре всеобщего внимания уже приедается, хочется побыть там, где тебя никто не знает, не ощущать этого скованного напряжения....
Чувствуется по интонации и выражению лица Хельги, это не просто женский каприз.
– Тебе надоела слава? – Отто нежно берет свою спутницу за руку.
Хельга права: внимания хоть отбавляй, взгляды большей части посетителей по-прежнему направлены к нам. Это доставляет некий дискомфорт, но судя по всему Отто к этому привык. Как к основному смыслу своего существования.
Он обводит нашу компанию взглядам.
– Что там тебе Ева говорила про «Экзотику»?
– Ты просто прелесть! – Благодарный поцелуй Хельги в щеку Отто. Ни чего особенного, кстати, обыкновенный земной. Ничего тебе царственного имперского…
– Ты с нами, Бруно? Ненадолго…. – Мою задумчивость Отто расценивает видимо за юношескую смущенность.
– Да, ненадолго, – Опасаясь отмены решения тараторит Хельга, копаясь в ридикюле, – трех часов нам хватит вполне…
– Генрих!
Итальянец разгибается мгновенно как пружина, бросает несколько слов в переговорное устройство, и мы покидаем борт лодки.
Провожают нас как героев, совершивших подвиг, «герои» благодаря за прием тепло прощаются. Я просто глупо улыбаюсь.
Прощальный взгляд на лодку, когда-то патрулирующую в море и возможно участвующую в сражениях. Вид ее захватывает дух. Два моряка у входа по-военному отдают честь.
Если бы не Отто, то боевой корабль гнил бы сейчас в заброшенных доках, в лучшем случае прозябал, как музейный редко посещаемый посетителями экспонат.
– Отличное место.
– Для тебя – понятно, а нам уже приелось…– «поддержкой» мне стала мгновенная обобщающая реакция Хельги, садящейся в авто.
Перед нами ворота, отделяющие Маленький Берлин от остального мира.
Небольшая остановка, двигаемся дальше. Спереди и сзади – машины охраны.
Я сам люблю погонять, но управление транспортом водителями Отто вызывает у меня зависть.
– … они бывшие гонщики, из-за травм, и амбиций не попавшие в сценарий коррупционного театра под названием «большой спорт». Теперь они здесь, и… им это нравится.
Сообщение с телефона Сани и текст, составленный любимой прародительницей: «Бруно, заждались тебя!» Несколько язвительных строк и от Сани вызывающих улыбку на моем лице. Вопросительные взгляды компаньонов.
– В нашей паре договор: если я не звоню, то я занят, но можно присылать сообщение.
Отто кивает с пониманием. Хельга сарказмом подчеркивает свое мнение:
– Действительно, это очень удобно.
Несколько пересечений центральных улиц. Пара развязок. Большой светящийся иллюминацией проспект…
Огромное строение, внешняя архитектура напоминает дворец спорта, в подобном я в детстве занимался картингами. Это – гораздо масштабнее.
На здании неоном мерцает вывеска. «Экзотика». Пальмы с ананасами и солнце, выходящее из-за горизонта.
Только на входе в заведение замечаю на усиленное количество нашей охраны.
– Мы не у себя, – объясняет Итальянец, видя мои взгляды на четкие слаженные действия его парней.
В вестибюле проверка на наличие запрещенных предметов. Секьюрити в пятнистых шортах и коротких рубашках. Одежда, подходящая больше для африканского сафари.
Охрана Отто с недовольными лицами сдает оружие.
– Если у вас нет купальных костюмов, – Фраза, явно произнесенная неоднократно вызывает у говорящего морщины на лбу, – магазин со всем необходимым слева, дальше кабины для переодевания, – жест рукой в дополнение завершает процедуру общения с нами.
Стеклянные двери.
В магазине весь нехитрый интерьер сотворен из бамбука, с потолка свисают ветки экзотических деревьев. Гудящий кондиционер спасает от внезапной жары.
Хельга, привычно направляется в примерочную с пачкой нарядов. Мужская часть компании выбирает одеяния с улюлюканьем, ассистент помогает некоторым подбирать наряды. Я выбираю шорты известной футбольной команды с номером 17 и отправляюсь перевоплощаться. Отто откопал себе что-то в черно-красных тонах.
Дверь с надписью «Пляж». Местные климатические условия и осенний период подсознательно вызывают дрожь только частично прикрытого тела. Но неотъемлемые звуки пляжного курорта, доносящиеся из-за колыхающейся бамбуковой двери, нанесенный на деревянный пол сквозняковыми порывами белый песок, заставляет верить в «чудо».
За дверью действительно пляж. Ощущается зной палящего солнца. Большой водоем с голубовато-зеленой водой. Вокруг полоса утопающего в зелени берега. Под ногами теплый белый песок по которому приятно ступать босиком.
Берег усыпан загорелыми телами лежащих в шезлонгах, а уставшие от жары отдыхающие прячутся в тенях зонтов. В воздухе царит атмосфера купального сезона: веселые крики, солнцем играющие брызги, небольшие искусственно нагнетаемые волны. Есть и огромная волна, созданная специально для серфингистов. Аквапарк.
Площадки для пляжных видов спорта заполнены активно двигающимися загорелыми телами спортсменов, окруженные кучками групп их поддерживающих болельщиков.
Поражает «солнце»: ничем не отличающееся от настоящего, беспощадно светящее в синем прозрачном небе. Неподалеку от берега остров – круговой бар. Утоляющие жажду держаться за плавающий бар как за спасательный круг.
Рты моих спутников открыты от удивления, я быстро прикрываю свой. Такой резкий контраст: только что мы находились в мокром октябрьском европейском городе, десять минут – и мы в местечке, где приходится спасаться от солнечного зноя.
Из всеобщего потрясения нас выводит Хельга: она в красивом белом купальнике и соломенной шляпке. Два охранника сопровождают ее.
– Ух…– Запыхавшись, она останавливается возле нас. – Ну что вы, как истуканы, рты разинули? Я кричу, машу рукой, а вы… Ну, Отто! – Она хватает за руку своего мужчину.
– Не тряси меня! Где ты расположилась? – Отто окончательно приходя в себя выдергивает руку. – Эта панама, кстати, не очень…
– Значит, я угадала с выбором! – Беглый критический взгляд Хельги на мой внешний облик. – Бруно, ты с тренировки что ли?..
Атмосфера призывает принять расслабленную позу, освежиться напитками, а тело охладить морской водой…. Хельга берет на себя роль гида и лидера, вызывая тем самым в Отто недовольство.
– Там плавает настоящий крокодил, – доносится голос лидирующей Хельги, – огромный, но никого не кусает! Ручной.
– С ума можно сойти… – Раздражение ее мужчины подчеркивается непривычностью быть на второстепенных позициях, – Откуда ты все знаешь, ты же вошла всего на минуту раньше нас!
– Ну, О-тт-о! Здесь была Ева, а это то же самое, что была я!
Располагаемся в пяти метрах от воды. Шезлонги. Прячемся в тени зонтов. Официантка в костюме амазонки принимает заказ, он однозначен – прохладительные напитки.
Нет сил ждать. Лишь в голубовато-зеленой воде ощущаю приятную прохладу. Окунание с головой в глубину освежающего водоема. Неторопливый брасс в сторону плавающего островка.
Бар утопает в зелени, листья пальм и незнакомых растений нависают над его стойкой. Стулья в форме пней вокруг стойки, на них отдыхающие.
Мулат и мулатка с белоснежными улыбками возле трех ярусов бутылок тряся шейкерами наполняют бокалы. Сквозь прозрачный потолок видны атрибуты сцены – микрофоны, осветительные приборы.
Вместе с оценкой барного жюри в роли милой мулатки мне достается фирменный освежающий коктейль заведенья на треть состоящий из льда.
Мониторинг положения дел на берегу порождает скуку: Отто с Хельгой в возне между собой на линии морской мели ведут себя как дети, доносится визг последней. Парни из охраны из-под зонтиков тяжелыми взглядами осматривают проходящий мимо полуголый народ. Только Итальянец прогрессирует в диалоге с худой, но загорелой блондинкой.
«Экзотика. Идиллия. Эйфория…».
Приятная влага коктейля восстанавливает силы моего организма. Крики попугаев, сидящих в огромных клетках, развешенных в густой зелени бара становятся назойливыми. Птицы видимо, недовольны присутствием людей. Впрочем, как и я лично их тактильным касаниям, когда плавают возле стойки бара.
«И все-таки впечатляет переход из серой унылой повседневности, без утомительного перелета, без сборов и подготовок в атмосферу курортного… романа? Кстати о романах…».
Жара дает о себе знать, иначе подобные хаотичные мысли не закрались бы в мою буйную голову. Собираюсь освежиться в нежно-зеленоватой воде, останавливает бархатистый голос мулатки:
– Ещё «прохлады», сеньор?
На ее тонком красивом теле легкая накидка, минимально скрывающая наготу. На запястье и шее – амулеты. Притягательный блеск в её глазах.
– Пожалуй… – Встречаюсь с недовольно-ревнивым взглядом ее напарника, чьи амулеты сделаны из когтей зверей и акульих клыков, а накаченные мышцы угрозой играют на его спортивном теле…, трусливо подбираю состав напитка, – пожалуй…, меньше мелисы, но больше лайма и льда – такая жара! – Указываю рукой любознательного туриста в сторону берега: – Здесь всегда так людно?
– Знаете, как бывает – заведенье работает первый год и пока нет конкуренции подобного рода, пока что не приелось публике…. – Барменша наполняет мой бокал. – Устроители постоянно меняют программу, кстати сегодня первый вечер нового шоу…. Оставайтесь, вам понравится.
– Да сеньор, красивейшее шоу. Вам понравится! – Голос мулата призывает к потенциальному поединку с ним, намекая именно на это однозначное «шоу».
«Это не трусость Бруно – это инстинкт самосохранения…», – Успокаиваю себя тем, что не я один оправдывал свои поступки подобными словами.
Донесся голос Хельги:
– Бруно плыви к нам здесь огромный крокодил, а дальше стая акул! – Она надрывается в крике; плавая с Отто всего в метрах десяти от островка.
Крокодил и акула в представлении здравомыслящего человека – две разновидности кровожадных чудовищ, подсознательно не дающие даже возможности подумать о приближении на минимальное расстояние. Но создатель заведения учёл: людей тянет к запретному… – детёнышей этих хищников с первого этапа развития кормят через инъекции, дающие организму их всё необходимое. В процессе «эволюции» не развиваются нужные так, как в дикой природе их огромные клыки для поедания плоти. Таким образом хищные охотники превращаются в игривых и безобидных существ хоть по-прежнему и ужасных с виду.
Единственное настораживает: играя с такими животными, дети в частности, привыкнут к безопасности и в случае реального столкновения с хищниками в дикой природе неадекватно поведут себя в потенциально трагической ситуации.
Несколько гребков – и я возле Отто с Хельгой катающихся на огромном пресмыкающемся. Крокодил, не замечая «наездников», плывя спокойно виляет хвостом. Я сбрасываю с «хищника» семейную пару.
Потерпевшие «катастрофу» всплывают с недовольными лицами, призывают на помощь спешащих к ним парней из охраны. Снова трусливо отступая ухожу под воду.
Выныриваю возле девушки, плывущей на матрасе, изредка делающей кокетливые движения руками напоминающие гребки.
– Проплывая под водой, даже через… матрас был потрясён великолепием фигуры… Но ваше лицо – оно затмило всё представление о женской красоте, божественные лики – ничто пред вами! – В лирической тираде ложусь на ее курс.
– О боже, старые песни в новой интерпретации… Банально то как!
– Может, вас удивить тогда коктейлем? – Бесцеремонно хватаю за шнурок ее матрас.
– Для начала угостите моего мужа…
Мимо проплывает плавник акулы, хищница, кружа по спирали приближается.
«То, что заложено веками не искоренить…».
– Мужа? – Скрываюсь от акулы, раскручивая матрас незнакомки. – Он тиран и может задушить вас, этот Мавр?
– Вы литератор театрал!
– А вы…? Это же очевидно – мы созданы любить друг друга!
– Ну что вы! Я вся сгораю от стыда…
– И все же?
– Я – никогда!
– Я тоже!
Бросая бесполезное знакомство параллельно отдаляюсь от акулы. К берегу, к земному раю!
Шезлонги. Скрываюсь в тени зонта рядом с Итальянцем, заказывая у появившейся амазонки:
– Мороженое и персики!
– Ну как успехи? – Итальянец все также не открывает глаз.
– Ревнивец-муж на горизонте, а я труслив как жертва перед… – так и не подобрав рифмы меняю тему разговора, – Что у тебя?
– Я не достоин глаз ее печальных! Она – хрупка, я – груб и оскорбил ее недостойным предложением… Но извинился и в полночь смогу свою вину загладить у ног ее, в постели что?!
«Столько лирики за пять мнут. Поэтический вечер… сука!».
– Не так уж все и плохо для тебя.
Я занят мороженым, итальянец все же открыв глаза работой – рассмотрением проходящих мимо отдыхающих. Их потенциальной полуголой угрозы.
Отто с Хельгой выйдя из воды присоединяются к нам.
– Ну как вам? – поднимает запотевший стакан с коктейлем освежившийся лидер неонацистов. – По-моему, неплохо.... Что на том матрасе, Бруно?
– Нам с ней не по пути…
– Я кстати видел ее в обществе латиносов. – Итальянец стряхивает песчинки, прилипшие к пальцам рук.
– И что? – Я недоволен – песчинки с его тела попадают в ваниль моего освежающего десерта.
– Это может быть причиной, причиной для чего-либо....
– Генрих мы не у себя и нас недостаточно, – миролюбиво успокаивает Отто так, словно Итальянец призывает к активным боевым действиям. – Не место и время для разжигания не нужного конфликта.
– Хотелось бы просто отдохнуть…– высказывает свое мнение и женская часть нашей компании. – А что, Бруно она так хороша?
– Обезьяна. – Я увидел все недоуменные взгляды, брошенные на меня.
– Тогда какого… – начал Итальянец.
Я указываю спутникам на орангутанга, отбирающего у толстого обгоревшего на солнце человека банан.
Тот играл с человекообразной. Но животное устав от бесполезной забавы, наглым образом вырвав банан ловко очищает фрукт, съедает. Швырнув шкурку в толстяка и кривя губами, издавая звуки, напоминающие смех, несется к другим отдыхающим. Умиленные этой сценой и уставшие от плавания мы откидываемся на шезлонгах.
– Говорят, сегодня здесь грандиозное представление. – Ночное шоу, много интересного, и незабываемые впечатления пророчат знатоки.
– Останемся, да, Отто? – Интонация утверждения в голосе Хельги не оставляет шансов на раздумье.
– Я подумаю. – Отто смотрит почему-то на Итальянца. – А ты, Бруно, как?
– Я посмотрел бы шоу… – Сам, однако вспоминаю угрожающий вид бармена-мулата.
Решение принято, а пока – напитки и наслаждение происходящим вокруг.
«Солнце» клонится к горизонту, окрашивая в алый цвет экзотическую идиллию. Закат выглядит вполне реальным: кровавый шар садится за «морем», оставляя на водной потемневшей глади свое воспаленное отражение.
В это время произошла немая сцена: мимо нас в лучах уходящего солнца проплыла (не на матрасе – элегантной походкой) моя лирическая незнакомка, и не одна – с ней группа мужчин.
Действительно латиносы. Конфронтация полу враждебных взглядов. Тело их лидера обвешано чрезмерно золотом и покрыто волосами. Он что-то выговаривает своей избраннице.
Ребята итальянца прикидывают шансы на возможное столкновение «интересов». Отто с Хельгой влюбленной парой, обнявшись наблюдают за «солнцем», утопающим в водном пространстве и в листве сказочных деревьев. Отрешенность от происходящего вокруг.
Незнакомка, узнав меня инициирует разжигание межнациональной розни посылая мне воздушный поцелуй. Ее секундная задержка приводит к тому, что «мавр» дергает ее за руку, едва не роняя. Раздается ругань. Мое тело иррационально подымается, но локоть сжат железными тисками – рука Итальянца.
– Спокойно! Это не стоит того…– В его кареглазом невозмутимом взгляде, направленном на меня отражается красиво закат. – Она же тебе никто, а это возможно и провокация....
«Действительно, необдуманным поступком можно испортить отдых друзей».
Еще заказ мороженого – в виде ананаса и, соответственно со вкусом этого плода. Забыв про незнакомку, гашу свой гневный пыл десертным блюдом.
«Пылающее солнце» совсем скрылось, и только в месте его ухода небо и деревья сохраняют багровый цвет, постепенно растворяющийся во тьме.
С уходом «светила» зажглись фонари, разбросанные по пляжу: возле бамбуковых беседок, туалетов и баров. Местами загораются костры. Вся пляжная инфраструктура проявилась в таинственно-загадочном свете.
Затихли и звуки дневного пляжа, доносятся ночные крики экзотических птиц, стрекотание насекомых в утомленной от зноя атмосфере. Вода подсвечена снизу, и фигуры плавающих отчетливо видны. Это красиво. Тела крокодила и акул чётко выделяются. Видны несколько черепах, медузы проявляются то тут, то там, вальяжно пересекая подводные просторы.
С мороженым мне принесли и листья коки. «Случайно» заметил их в меню. Листья, свежесрезанные смоченные влагой в хрустальной корзинке.
– Ну листья – понятно: жара, пляж, приятный вечер и все такое, – слышу голос Итальянца, – но мороженое! Я впервые вижу человека, съедающего столько мороженого: при мне за вечер – шестая(?) порция….
– Люблю мороженое, больше чем жизнь.
– Листья коки? – оборачивается Хельга, ее глаза блестят на уже успевшем загореть лице.
– Это всего лишь безобидные листочки, – я пожимаю плечами.
– Говорят, для тебя они не так уж и безобидны? – Отто тоже заинтересован диалогом.
– Это не проверенная информация! – Возмущаясь я предательски краснею. – А если она из ведомства твоей разведки, то плохи твои дела Отто…
На самом деле имеется в моем бытие «пунктик» – «кокаиновые лихорадки», это происходит несколько раз в год. И происходит, казалось бы, спонтанно, но слишком становится похожим на «систему» – нервный срыв… неделя-две. Я падаю в бездну зависимости, каждый день без сна. Короткие передышки в борделях, в номерах гостиниц, курильнях. Обычно вытаскивает меня из этого коматоза один из знакомых. Засовывает анонимно в клинику, после курса терапии и восстановления, работы психологов я возвращаюсь в обычную жизнь.
И живу дальше так, словно ничего и не происходило. Или происходило, но не со мной.
– Это… это не опасно…– я, расправляясь с мороженным, отодвигаю от себя листья растения коки с видом абсолютного равнодушия. – Не так как кричат об этом на каждом углу…
– Ну, раз это действительно неопасно…– Отто не раздумывая отправляет в рот листья, медленно пережевывая с видом члена жюри «высокой кухни», протягивает пучок и… Хельге. – Никогда не пробовал, а ты?
– Нет, никогда. – Хельга же с видом знатока колумбийской кухни, поправив шляпу на голове прожёвывает зеленую растительную «субстанцию».
«Ну и народ!», – Чувство досады подталкивает меня к коньяку.
– О-о-о! – протягивает Отто. – Вот это уже опасно....
Вся компания за исключением меня дружно смеется.
Мои слова возмущения тонут в звуках тамтамов. Одновременно вспыхивают десятки костров вдоль всего «побережья».
Из зарослей деревьев выходят цепочки людей небольшого роста, напоминающие племенных туземцев, в боевой раскраске из забытых уголков Африки. Эти человеческие ручейки направляются к воде, посреди их колонн по две женщины, мужчины в руках несут пиро́ги.
Бой тамтамов нарастет пиро́ги спущены на воду и вместе с туземцами отчаливают от берега, контуры лодок подсвечены. Раздается дикий нечеловеческий крик и ритм барабанов ускоряется прибавляются новые звуки, один напоминает звук сопелки другой – погремушки из детства.
Горящие костры полуголые люди воинственная музыка – всё в совокупности захватывает дух. Пиро́ги синхронно стартуют к острову-бару. На вспыхнувшем огнями острове высаживаются женщины. Лодки выстраиваются вокруг острова подобием солнечных лучей. Одеяния танцовщиц вспыхивают в свете направленных на них электрических фонарей-пушек, огромные белоснежные перья на их головах меняются в цветовой гамме.
Танцплощадка, расположенная на крыше бара явно их стихия. Что-то подобное происходит на карнавалах в Бразилии. Красота движений завораживает, гибкость тел танцовщиц кажется невозможной. Это одновременно напоминает волны океана и пламя огня, даже свисающие ветви пальм и еще черт знает что. Пиро́ги синхронно передвигаясь «рисуют» огнем зажженных на них факелов орнамент. В сочетании с музыкой и танцем это создает отличную композицию, какой-то смысловой спектакль. Даже до конца, не осознав смысла сюжета – я далек от эстетики и понимания искусства, понимаю одно – мне это нравится.
Отто с Хельгой так же в восторге от представления.
«Еще бы!», – В вазе «грустит» одинокий листок коки, вызывающий во мне поток слюны. Мой взгляд на него полон неразделенной любви.
Итальянец блестит в улыбке зубами. Только его ребята не обращают внимания на шоу, держа все под контролем. Мой дополнительный заказ коньяка – мне кажется, напиток меня еще не «беспокоит» должным образом.
Звучит современная популярная мелодия, исполняемая на тех же инструментах. Публика, оживляясь хлопками в ладоши подхватывает ритм, туземки на танцполе не прекращают движений. Лодки курсируют по кругу вдоль побережья, создавая светящиеся круговороты. Используются дополнительные приспособления – светящиеся палки в руках пассажиров лодок.
Меня начинает потихоньку «тормошить» коньяк. Шоу продолжается.
