Василий Львович Попов
Паря над чужими пороками
Странно: Саша так долго ждал этот день, и когда он наконец наступил, ему показалось, что он перегорел, и этот момент принесет совсем не то, что он ожидал. Обычный октябрьский день. Тучи слились с серостью зданий. Сегодня освобождается из тюрьмы брат. Его старший брат. Не рядовое событие в жизни любого человека.
Саша как-то провел аналогию происходящего с рождением человека: вот он вынашивается в чреве исправительного учреждения определенный срок и выбрасывается в социум, в новый мир, так как старый мир уже стерся, растворился, умер. Остался лишь в памяти людей, на фото, на цифре. Но все эти носители довольно зыбкие – время стирает из памяти людей, человеческие предрассудки стирают со всего остального.
Звонок телефона вырывает из раздумий.
– Привет.
– Привет.
– Ты не забыл?
– Нет.
– Может, я тоже поеду?
– Нет!
– Перезвони, расскажи, как все прошло…
– Да…
Холодный душ. Не менее холодный завтрак – нетронутый вчерашний ужин. Холодный зеленый чай. Дышат теплом лишь автомобиль и мажорные ноты латинской музыки. Три часа дороги. И три до встречи.
Что она несет? Любая встреча несет в себе что-то. Ожидания, последствия. Эту встречу ожидают не только он и Дэн. Еще масса людей – людей, которых трясет от ожиданий и которые планируют результат этих ожиданий, закладывая в проекции успех для себя и неминуемый крах для других. А как же еще? Как иначе? Ведь инакомыслие противоречит жестким внутренним правилам. Идет вразрез с гипертрофированным эго, создающим эти правила. Конечно, никто не хочет быть изгоем и уж тем более "изгеем"– одним из геев. Хотя при этом каждый третий представляет собой морального гея. Такую двадцатидолларовую бл…дь, при этом твердо декларирующую о моральных ценностях.
Звонок.
– Да, мать.
– Ты забрал брата, Сашенька?
– Только еду.
– Не поздно?
– Нет.
– Есть ли у него теплые вещи? – вот что меня беспокоит.
– Ма, ему не бежать в поле голому!
– Ну да, ну да… Позвоните сразу: отец волнуется!
– Да…
"Хотя, может, ему лучше бы бежать в поле голому?"
В лобовое стекло заколотил дождь, заставляя трудиться дворники. Сумерки поглотили магистраль. Мелькают указатели, чередуясь с дорожными знаками. Автомобили слепо крадутся, высвечивая фарами куски дороги. Оголтелая "электронщина" даже гармонирует с утренним дождливым мраком.
Отношения людей, сама жизнь, весь мир поделились на временные отрезки. Три периода: до того как Дэн "уселся", после этого знаменательного события и на момент, за две недели предшествующий сегодняшнему дню. Все отрезки разные, друг на друга не похожие ни по времени, ни по важности, ни по яркости текущих событий.
Дэн старше Саши на пять лет. Разные, как небо и земля. Дэн – худой, прямой и взрывной. Саша же – плотно сбитый, с открытым сознанием и трезвым рассудком. С непохожим мировосприятием, словно люди из разных миров.
Дэн участвовал в сомнительных мероприятиях, вплетая в свой жизненный опыт события в основном темного характера. Саша строил проекты и разрабатывал стратегии в чуть ушедших в сторону от легальных направлениях. Оба смотрели на деятельность друг друга с явным скепсисом.
Но, как ни странно, именно Дэн залез в один полутемный коридор между двумя, казалось бы, легальными трансконтинентальными компаниями. Став прочным звеном в цепи.
Говорят, что незаменимых людей нет, но, как оказалось в действительности, Дэн им стал. Два потока разного, но равноценного товара сошлись в середине между точками А и Б. На одном человеке. Им и оказался Дэн. Товар одной компании, идущий в потоке, представлял собой основную стратегическую единицу, хоть и не совсем светлую. Ну а товар, идущий в обратном направлении, был абсолютно левый, хоть и востребованный на рынке. Вторая компания, находящаяся в противоположной точке земного шара, не заботилась о прозрачности своих бизнес-ходов. Всех интересовала генерация доходов. Свел их не кто иной, как Дэн. Саша помог ему только с логистикой.
Проект просуществовал ровно год. Все были довольны и заглядывали в долгосрочную перспективу. Но оба потока остановил Дэн, решив, что ему просто необходимо отдохнуть, подлечить нервы, расшатанные его бесконечными "расколбасами", восстановить душевное и физическое состояние. В силу безвременной актуальности проекта, не поддающегося влиянию ни экономического, ни демографического положения, ни микросреды, его все-таки было решено приостановить. Менять ключевую фигуру – Дэна – никто не хотел. Он устраивал обе стороны. А принесенный за год доход покрывал с лихвой период простоя. Все ждали. Надо отдать им должное – они умели ждать.
Дождь хлестал легче, и серость мрака расступалась, указывая дорогу. Саша резко нажал на педаль тормоза, заметив в свете фар светлый предмет. Джип слегка таскануло вправо, и он замер перед неопознанным объектом. Сквозь полируемое дворниками стекло Саша увидел тело собаки, лежавшее на спине, с кровавыми пятнами на голове. Включив аварийки и выйдя, он махнул рукой проезжающему мимо гудящему автомобилю. Он закурил, разглядывая тело друга человека. Саша знал, что докурив, он оттащит тело в кювет.
Лилька приучила его к подобным «почестям». Хорошо, что ее нет. Она дальше по трассе указала бы на раскатанный клочок шерсти и сказала бы: "С ним могло произойти то же самое… Мы не допустили этого!" И когда он ехал один, то выходил и, используя пластиковый пакет, убирал с дороги трупы животных. Он не мог проехать мимо. Нет, не из-за Лильки. Ему казалось, что уложенные ранее в кювет тела станут бесполезны, если он проедет хоть мимо одного.
Накрыв тельце пакетом и листвой, он сказал:
– Не склеп, конечно, извини, Мухтар, но хоть что-то…
Все собаки были Мухтарами, а коты Барсиками. Они иногда приходили к нему во сне – армия Мухтаров и Барсиков.
Дождь прекратился, и на дорогу выехал транспорт. "Словно черви после дождя!" Дорога стала веселей. Электронные цифры часов на спидометре приближали Сашу к пункту назначения, к волнующей встрече.
Дэн не так тривиально сел на нары, как могло бы показаться с позиции обывателя. Конечно, он вел себя отвратительно в своих "бенефисах". Он всегда был скандальным типом и презирал инакомыслие. Если веселился он, значит, должен был веселиться весь мир вокруг него. И даже те люди, кто был объектом его весьма дерзких шуток, и те, кому было совсем не до шуток в этот момент. Те, кто судорожно набирали номера своих знакомых и номера знакомых своих знакомых, пытаясь найти хоть кого-то, кто мог бы хоть как-то избавить их от этого "веселого" парня. Саша не раз был очевидцем этих разговоров и последующих дискуссий на абстрактные темы.
Раньше это заканчивалось и драками. После запуска проекта "двойной поток" все стало заканчиваться гораздо корректней. Дэн попал в разряд "неприкасаемых". Но он сам никогда не использовал это. Он продолжал себя вести так же, как и раньше.
Просто некоторые личности с аппетитами и шеями гиен, но зубами хомячков не могли оставить без внимания финансовый рост этого драчуна и "дрочилы" мозга местного истеблишмента. Но все-таки, какая бы шея ни была, жаба – одна из самых сильных земноводных. Они принялись копать под Дэна с настойчивостью кротов, но, видимо, не совсем слепых, так как смогли различить предупреждающие знаки.
Что Саша ценил в брате, так это то, что при слове «работа» тот выходил из орбитального витка своих пристрастий, растворялся и выполнял свою уникальную работу. Это все же раздражало тех, чья грудная жаба была не физическим недугом, а основной чертой их многогранных характеров. Это стадо бизонов с поросячьими глазами все-таки выпросили для себя карт-бланш на смещение Дэна с его веткой потоков, но с условием, что предложенная ими не будет уступать той, которую проложил Дэн.
Людям свойственно ошибаться. Скорее всего, жаба передается воздушно-капельным путем на закрытых совещаниях. Но Саша и Дэн предполагали подобное развитие событий, и новые потоки после серии скандалов и фотосессий в криминальной хронике прекратили свое существование, так и не успев набрать «ход». Дэн стал необходим как воздух. Но он объективно оценивал поступки, будь то предательство или дружески протянутая рука.
Ко всему прочему, семейные передряги Дэна достигли кульминации. Каролин устала от этого хоть и швыряющего банкнотами, но порой неадекватного человека, с которым они поклялись в присутствии родственников, находясь в экстатическом состоянии счастья, дойти рука об руку до смертного одра. Были еще препараты. От экологически чистых до тех, что синтетикой обновляли рынок. Дэн, как спортсмен, добежавший до пагубных привычек, и здесь собирался ставить рекорды.
Саша принял решение Дэна как должное.
В тот весенний день солнце уже пекло буйные головы населения и укорачивало своими лучами, как ножницами, юбки изящных и желанных. Глянцевый, модно одетый молодой человек уселся на центральной площади в такси и, ткнув в пузо таксиста «вороненую сталь», потребовал денег, а затем приказал вызвать полицию и до приезда представителей правопорядка нюхал какую-то дурь и кидался окурками в прохожих. Приговор суда – семь лет тюрьмы закрытого типа. Суд был беспристрастен.
Своим поступком Дэн довел до дрожи корыстолюбивых руководителей компаний, участвующих в потоке. Их нечеловеческие усилия привели к тому, что задним числом в приговор была добавлена строка об освобождении заключенного с половины срока, если исправительное учреждение будет не против. " Нечеловеческие" усилия дотянулись и до учреждения – до тех, кто устанавливает режим, и тех, кто этот режим подстраивает под основную массу. Дэн смог сравнить эти заведения с теми, которые испытывал на прочность раньше. У него была возможность, сидя на казенных хлебах, дегустировать новинки веществ, создаваемых в лабораториях. Но он оставался непоколебимым. Что радовало регулярно посещающую его Каролин и мужающего на глазах Сашу.
Сам Саша был глух к наркотикам, ловя кайф от одного вида употребляющих. Его забавляла сама структура изменения состояния человека, тот циклический процесс от человека к богу (условно, конечно) и от второго к животному. Ему нравилась эта ускоренная эволюция, и он не хотел попасть в качестве подопытного кролика в поле зрения какого-то наблюдателя.
Саша всегда с интересом слушал всплески эмоций, везя со свиданий жену брата. Она была счастлива. И в тоже время с тоской говорила о его освобождении, видимо, еще свежи были воспоминания в ее памяти. Саша пытался уверить Каролин, что все изменится. Все это время Саша безбедно существовал на доходы, что приносила приобретенная в теплых странах недвижимость, сезонно окупая вливания. Это не требовало особого напряжения и давало возможность развивать себя. Поддерживать родителей и Каролин, которой помогали существовать часть процентов прибыли от финансовых вложений Дэна. Ну и Лилька…
Лилька с короткой мальчишеской стрижкой, цвет которой менялся каждые два месяца. Проникающие в самого тебя глаза и непозволительная для студентки точность понимания человека, его сути, его я, его состояния души.
Первыми, кто предстал перед Сашей в отсутствие брата, (с момента его заключения прошел месяц) были Бил и Пил. Свои звонкие "погремухи" они приобрели в процессе своего жизненного пути. Один постоянно кого-то бил, другой с не меньшим постоянством что-то пил. Они очень удачно дополняли друг друга, имея одну извилину на двоих. И та была невостребована, стимулировалась только при получении приказов и их выполнении. Как чернорабочие при этом они были идеальны, за что и были дороги работодателю. Этот дуэт поджидал Сашу у входа в магазин оргтехники, выходя из которого он наступил на ногу Пила.
– Что это?– услышал Саша хриплый пропитый голос и ощутил стойкий букет перегара.
– Брат, ты хотел спросить, кто это? – Бил стоял на расстоянии джеба.
– Нет! Кто это, я вижу, а вот что это?
Все трое смотрели на лакированный офисный Сашин Gucсi, лежащий поверх грубого армейского ботинка Пила. Саша ожидал подобную встречу, зная ее вероятную причину. Знал он и работодателя этого тандема. Прохожие с опаской и интересом поглядывали на троицу, создавшую затор возле магазина.
– Давайте без петтинга,– сказал Саша, убирая ногу.– Если вас прислали развесить гематомы на моем лице, может, отойдем в сторону?
Бил, словно от удара, уклонился от последней фразы. Его напарник сплюнул через расщелину в зубах. Но они невербально согласились с Сашей. Все трое удалились в сквер.
– Мы по делу, – выдохнул CO2 Пил.
– Тогда продолжим брифинг, – предложил Саша.
Бил с ухмылкой разглядывал свои иссеченные шрамами кулаки.
– Дэн сидит?– начал Пил.
– Это точно,– подтвердил Саша, глядя в глаза с лопнувшими капиллярами.
– А коридор пустой…
– И??
– Надо что-то делать!
– Поставьте туда шкаф!– Саша заметил, как тень ухмылки промчалась по лицам оппонентов и исчезла.
– Помоги нам свести концы…
– С концами? Ну так ведь я не подаю. – Саша кивнул в сторону храма. – Это там, на паперти…
Подбородок Била опустился на левое плечо. Саша не шелохнулся, но решив закончить быстрее, произнес:
– А если вы о делах брата, то это ж очевидно: если бы Дэн сказал мне хоть слово, его уже давно оттащили бы в сугроб. – И не дожидаясь, пока они обработают эту несложную информацию, добавил: – Я думаю, Мохнатый не дурак и понимает это. Если это все, то мне пора. Извините!
Саша заметил, как нервно дернулся кадык Пила. Развернувшись, он ушел прочь.
На этом попытки закончились, хотя он регулярно ловил "доброжелательные" взгляды этих и других представителей касты жаждущих приобщиться к чьему-либо готовому проекту и со временем сделать его своим. Самым интересным было то, что эти хищники с "благородно" брутальными лицами в прошлом были хорошими знакомыми, а кто-то даже друзьями Дэна. Но некоторые из них внезапно сделали переоценку ценностей, обнаружив расхождения во взглядах с Дэном, жизнь при этом все расставила по местам сама. И все они, зная Сашу как неотъемлемую часть Дэна, все это время косились и обходили Сашу стороной, как прокаженного, едва заметно кивая и пряча глаза, если встреча была неизбежна.
Но ситуация кардинально изменилась за две недели до этого дня. Это случилось во вторник. Саша отвез Лильку в институт, выслушав по дороге краткий анализ и оценку их отношений. Обнаруженная цикличность в них дала импульс ее внутреннему голосу, что необходимо что-то менять, иначе они погрязнут в рутине. Тем не менее, она перед выходом из машины взяла его небритое лицо в "чашу" из ладоней и с минуту дула в его глаза. Это значило: "он не должен так волноваться, она хранит тепло их очага в своих руках и сдувает с него рутинный пепел бытовых пожарищ". Саша в раздумьях покачал головой, обратив внимание на то, как хозяева двух собак растаскивали питомцев по сторонам.
"Звери, как люди… Неужели нас с Лилькой обстоятельства растащат так же в разные стороны"?
Закрывая эту сцену, его размышления прервал внедорожник штутгартских мастеров. Окно открылось, приглашая Сашу сделать то же самое. За рулем находился Женя Мойдодыр. Когда-то они с Дэном занимались спортом. А прозвище свое Женя получил за "чистоплюйство" как в прямом, так и в переносном смысле. Красивое лицо Мойдодыра было в мелких точечных шрамах, что, однако, не влияло на расположенность к нему.
– Саш, ты занят? Может, съездим шары погоняем? В "Тулузе" сейчас никого…
– Абсолютно свободен, – ответил Саша, бросив взгляд на часы.– Поедем!
Он мысленно отложил все дела, понимая, что это не просто партия в бильярд, а как минимум разговор, как максимум – предложение. Женя являлся лицом сети автомагазинов и, несомненно, был знаком с массой людей, а значит, владел различной информацией.
Бильярдная действительно была полупуста. Мойдодыр размашистой походкой увлек Сашу к самому дальнему столу.
"Тулуза" представляла собой полигон с восемью столами русского бильярда, длиннющей стойкой бара и десятком столиков. Заведению с десяток лет. Обновлялось дважды. Много зеркал и алюминия.
– Вытри, я сказал!
Мойдодыр заставил официантку протереть дерево бильярдного стола, столик возле него и вешалку, куда он повесил пальто. Его здесь знали и к капризам привыкли, но в особый сервис всегда включали пререкания, увеличивая тем самым чаевые. Кто же будет доплачивать за покорное раболепие?
Женя лично протер вынутый из шкафа персональный деревянный кий с красивым орнаментом. Разбивая пирамиду, он уложил свой шар в лузу.
– Мы же свои, Саш?– спросил Мойдодыр, целясь в "чужой" шар.
– Свои?– переспросил Саша и попытался себя ассоциировать с протертым Мойдодыром кием и забитым первым шаром. От этих мыслей даже повеяло уютом, поэтому он уточнил:
– В каком смысле, Женя?
– Ну я помню тебя еще "пиздюком"!
Саша хмыкнул и спросил:
– И меня к чему-то это обязывает?
Мойдодыр, держа конец кия на сукне, с полминуты смотрел на Сашу и сказал:
– Особо ни к чему… – и, смазав шар, добавил: – Но к откровению – да!
Забив два тонких "свояка", Саша уточнил:
– К двухстороннему?
Мойдодыр посмотрел на подошедшую официантку так, словно она должна была знать ответ на Сашин вопрос. Но та, словно немая, поставив стаканы, удалилась. Женя подошел к Саше, оперев кий о пол, с каким-то отвращением натерев его мелом, сказал:
– Конечно, а как же иначе? Скоро выйдет Дэн. – В черных глазах Мойдодыра отражались лампы, висящие над зелеными полями. – На самом деле, это проблема и, в первую очередь, для вас!
– Ну да… Трудоустройство, надзор и все такое…
Забив еще два, Саша "киксанул". Мойдодыр с ухмылкой закончил партию и спросил:
– На поле?
– Давай!
– Я не об этом, – продолжил Женя, разбивая шары.– Буду краток, чтобы не утюжить пустоту… Дэн мешает людям, и я сейчас не о месте на парковке говорю… Да, он молодец! Честь ему и хвала – на ровном месте счастье выстроил. – Он двигался вокруг стола, выискивая подходящий шар. – Но счастье – оно для всех, Саш! Оно как солнце: нельзя положить в коробок и греться, открывая дома, когда захочется.– При этом Мойдодыр вогнал два прямых шара. – Ты же помнишь, как Дэна уносить стало, его ж болтало как при гололеде.– Он забил еще два своих на средние лузы. – Согласись, Саша! Это же нормально: побыл счастливым – дай другим побыть! А Дэн словно эгоцентрист… Вот ты, Саша, потерся об эти лучи счастья?
– А мне ни к чему, я по жизни счастлив!
Мойдодыр после этих слов смазал, но вкатил «дурака», и по-честному достав шар, поставил его у борта. Саша разложил "штаны" по крайним лузам.
– Ни для кого не секрет, что люди попытались своими усилиями,– продолжал Женя,– не касаясь Дэна, порадоваться жизни. И что получилось?
– Что?– спросил Саша, "отрывая" шар от борта.
– Да ничего… Сотлела их радость! И существует мнение, что именно Дэн был поджигателем.
Саша промазал, закипая.
– Жень! Что за ахинею ты несешь? Счастье… Радость! Так красиво трактуешь…– Саша буквально впился в глаза Мойдодыра взглядом. – А где ты сам-то был, когда Дэн проект обкатывал? Составлял матричный анализ бизнес-портфеля и смотрел в рот креативному директору, при этом прижимая жопой кресло к полу, чтобы не выскользнуло?!– Когда Саша распылялся, тембр его голоса варьировал между хрипотой и легким повизгиванием. Это его всегда смущало, но не сейчас.– Тебе же Дэн предлагал влиться, но ты побоялся испачкаться…
Мойдодыр внимательно слушал Сашу, только оспины на его лице белели от напряжения.
– …А знаешь, почему он предложил тебе, а не еще кому-то? Потому что он помнил ту раскачку на водокачке… И он помнил всегда! Точнее, думал, что добро и есть добро, а, оказалось, сгнивает оно еще быстрее, чем зло, потому что мягкое, как говно…– Саша, переведя дух, продолжил: – Только ты тогда, после "водокачки" залез под мягкое пуховое одеяло, а он под положняковый "фуфан". Разницу ощущаешь? А теперь, когда структуры, о которых ты тут декларируешь, маскируя под лучезарной личиной, задыхаются от генерируемой ими же жадности, ты говоришь о детско-подростковой расположенности! Что с вами случилось, Жень?
Мойдодыр, облизав губы, сказал:
– Поэтому я и говорю с тобой, потому что помню про "водокачку".– Он указал на стол, призывая Сашу продолжить партию.– Дэну не следует выходить, или пусть уедет сразу. Так будет лучше для всех. Поверь, я не из воздуха это сшил… Конечно, он прикрыт, но это не вечно! А не будет его – компаньоны сами начнут искать новую ветку…
Саша уложил дуплетом шар на середину.
– Да он все знает! – Саша снова закипал.– Неужели ты думаешь, что он не просчитал возможные варианты? Собрано у него на десяток громких процессов, но он не выкладывает это… Это его гарантия, Жень, гарантия, понимаешь?– Он прицелился в последний по партии шар.– А тебе я хочу сказать одно: мне неизвестно, насколько вы глубоко с Дэном эту схему полировали, но новая ветка, что в землю тогда "врыли", была слишком близка к оригиналу, а знали об этом только ты и Дэн! Даже я был не в курсе…– Саша забил восьмой, щелкнув громко о лузу.– Здесь уже ты запачкался. Как ты Дэну все объяснишь? Отмыться-то сможешь? Салфеток не хватит. – И он аккуратно положил кий на сукно.– А, Дэн? Он не уедет. Он мог бы и в другом городе жить – проект позволяет. Да только прёт его от этой виртуальной конфронтации, прёт!
Саша кинул на стол несколько банкнот и сказал:
– Не суетись! Это за поле… До встречи!
Не дожидаясь ответной реакции, направился к выходу, глядя с неприязнью на ни в чем не виноватый персонал "2лузы". Его правое плечо подергивалось, как обычно, при эмоциональном напряжении и раздражении.
*
Вновь заработали дворники на лобовом, реагируя на очередную линию дождя. Асфальт блестел черной рекой, чье русло обозначалось дорожными столбами. Лесной массив сменил ровно подстриженный кустарник, бегущий вдоль дороги, – неизменный участник дорожного движения. Серость неба, казалось, остановила землю.
Саша любил трассу, на ней он отдыхал, абстрагируясь от суеты повседневной жизни. Раздался звонок.
– Брат?
– Да!?
– Ты далеко?
– Нет! Мне пару часов надо, но если…
– Ты не суетись… У меня тут перебой небольшой. Ничего не поменялось, просто отодвинулось.
– Как быть?
– Просто быть, – Дэн рассмеялся и добавил: – Я перезвоню…
– Не откладывай!
– Не буду.– И он, снова смеясь, отключил телефон.
Замелькали знаки, указатели. Из серости, светясь фонарями и рекламными щитами, выплыл кубообразный комплекс с заправкой. Судя по заставленной парковке, люди коротали здесь время, отдыхая от трассы.
Стандартный набор – гостиница, ресторан, казино, кафешка и ряд контрафакта. Саша задержался у стеллажа с музыкой – никогда не мог пройти мимо. Приобрел "Wish" The Cure. Услышал голос:
– Клевая пластиночка!
Оторвав глаза от вымышленного производителя диска, Саша уставился на производителя голоса и фразы. Девушка, на вид лет семнадцати, но с выразительно взрослыми глазами и в не по-детски "вбуханном" гардеробе. Саша с интересом переваривал сочетания.
– Попьем чего-нибудь?
– В смысле?– переспросил Саша.
– В смысле сушит, как растамана посреди пустыни, а там, – довольно изящным жестом девушка показала на верхний этаж, – оазис с живительной влагой… Или ты предпочитаешь дождь с техногенным спреем?
– А… это?– Саша улыбнулся.– Идем, конечно!
Девушка, комично поджав губы, но идеально держа спину, поднималась по лестнице.
– Мне "Писю-колу", диету!– бросила она через плечо и направилась к одному из свободных столиков.
Саша, взяв напитки, окинув взглядом присутствующих, сел напротив девушки на плетеный стул, ощутив себя дачником. Девушка курила, но с таким видом, словно полмира умоляло ее сделать это, а вторая половина ждала, когда она докурит и скажет хоть что-нибудь. Она была приятная: черное каре, острый подбородок, зеленые глаза, стройна и все такое.
– "Пися"– Саша подвинул к ней стакан.– Убеждают, что без сахара.
– Угу… – произнесла она и, глотнув, добавила: – Не врут – без него!
– Химия!– сказал Саша, размешивая шапку сливок в кофе по-венски.
– Ну да… Не социология,– согласилась она, затягиваясь сигаретой, кивнула на диск: – А ты что, депрессируешь?
– Релаксирую!– дернув плечом, ответил он.
– Ого!– Она обвела зал взглядом, видимо, впервые.– Не по сезону как-то. И что, получается?
– Ну, да… Без особых усилий.
– А едешь куда?
– На восток.
– А что там?– Девушка звучно пробурлила в стакане трубочкой.
– Восток…
– Слушай! У тебя что, затянувшаяся депрессия что ли?
– Не… она у меня замедленная, как мина!
Саша расслабился в этой кофейно-диалоговой дымке, отодвинув дождь и брата куда-то к десертным приборам.
– А у тебя что?– спросил он у девушки.
– Глупость!– ответила она, все-таки туша сигарету.– Отполированная мною же до блеска глупость. Вчера выехала к подруге слишком рано, смотрю – тут витрины. – Она махнула рукой.– Так, не витрины – стекла одни. Ну, в казино зашла… Так и болтаюсь тут, трубку разбила… Звонят, наверное, все! Зависла между небом и землей – у подруги не оформилась, и дома с отчетностью завал! Турбулентность какая-то…
– Как разгребать будешь?
– Не знаю… – Она кивнула головой в пространство. – Хоть бы лавку открыли с советами платными, а то построили лабиринт безвыходностей, оторвались от мира и меня с собой тащат… А мне что, в звезды руками упираться что ли?
Она закурила еще и, положив подбородок на руку, упертую локтем в стол, посмотрела на Сашу. Тот прочел в этом призыв к диалогу.
– А у меня, вроде как, все определено… Еду! Поездка не деловая, но важная. Позвонили, отложили, вот жду до звонка.
– Слушай, может место такое?
Саша, окинув взглядом зал, людей, сказал:
– Или мы такие?
Они рассмеялись.
– На самом деле, уже полгода ловлю себя на мысли, что скольжу на месте.– Она смотрела Саше в глаза.– Ну как на гололеде, понимаешь?
– Угу!
– Все куда-то несутся, стремятся, чего-то добиваются в жизни: рост, карьера… А я скольжу, бег на месте какой-то, блин!
– Может, не то направление?– спросил Саша.
Она вновь комично и в то же время с изяществом дернула плечами.
– Не знаю, может…– в ее поле зрения попала официантка, – составишь компанию? Я голодна…
– Давай!
В процессе болтовни Саша разделался с телятиной, собеседница с видом гурмана методично пережевывала лазанью.
– Хороший "членовек"! – Она махнула вилкой в сторону вошедших людей – группы с явным лидером.
Саша мельком взглянул на размещающихся за столом, переваривая услышанное.
"Членовек – что это? Связано как-то с эрекцией? Заглянуть дальше – с «вековой эрекцией»! Как много заложено в одном исковерканном слове. Сначала «Пися-кола», теперь вот это!"
Саша, еще раз взглянув, узнал того, кто явно позиционировал себя как задающего в компании тон. Мелькнула догадка, и он взглянул на девушку, словно ожидая подтверждения. Та манерно вытерла губы и сказала:
– Я сама его не знаю, так подружка показывала… А у меня память – сканер!
Она снова закурила, жестом спрашивая разрешения.
Конечно, Саша знал этого на вид интеллигентного, с уставшими глазами человека. Он был строен, лысоват, но с затянутыми в хвост волосами. Тонкие пальцы и манера вести диалог в успокаивающем тоне. Ему нравилось, когда его называли Казанова или Ловелас. Он трудился в сфере порноиндустрии. Успех сопутствовал ему в этом деле. Также он приторговывал элитными девочками лично для особых клиентов и не забывал собирать налоги с уличной торговли телом. Подборку своих громких имен он получил не за отношение к интимному бизнесу. Нет, он трубил направо и налево о своей сверхчеловеческой мужской силе, утверждая, что его возбуждает все, что связано с женщиной. Вплоть до сережки, оставшейся на полу. Люди же, циничные критики, утверждали, что этот сердцеед слишком растрачивается на рекламу продукта с несуществующими преимуществами. За глаза его называли Боня.
Пикантность ситуации состояла в том, что этот неувядающий секс-символ еще недавно имел разговор с Сашей и, как ни странно, о Дэне, о грядущем, о возможном и, конечно, о его неподавляемом потенциале.
– Саша, пойми, для меня это все как родное… Я знаю этот бизнес от А до Я. – Голос Бони убаюкивал Сашу в центре города. – У меня брат вырос на этом, не знает никто… Вот вы все думаете: позвонили – и я привез, увез… Там ролик снял, там сценку для корпоротива организовал… И на этом все, я кончился!? А ведь нет! У меня и административные ресурсы по всему региону и там, за "хребтом"… И все звонят, беспокоятся, помощь свою предлагают, сотрудничать хотят – не могут без меня. Им слияния нужны… Ну?
– Ну а я-то ничем тебе помочь в слияниях не могу…– Саша разглядывал безукоризненный костюм собеседника.– Удельный вес твоего товара на рынке – процентов семьдесят?
– Девяносто!– Боня резко отреагировал на нарочно заниженную цифру.
– Ого! Да ты монополист. Тогда тем более не понимаю, зачем тебе это… Или ты решил перепрофилироваться?
– Сам знаешь, что – лучшие друзья девушек! – При этом Боня сладко улыбнулся.
– Не знаю, – ответил задумчиво Саша, его начинал раздражать бесполезный разговор с бесполезным для него человеком.– Зато знаю, что бывает с теми, кто хочет сесть на два стула сразу.
– Знаешь, я усидчивый!– отреагировал Боня, а на легкое повышения голоса зашевелились его телохранители, но, остановив их взглядом, он вновь запел, успокаивая, вызывая у Саши зевоту: – Ведь и ты уже вырос, мы можем вести дела совместно!?
– Не мой профиль, – ответил Саша. – Да и почему тебе не поговорить с братом? Может, найдете что-то общее, со мной он этого не находит.
Боня поморщился, словно от неприятной боли.
– Ты же знаешь, что это невозможно… А над моим предложением подумай! Да и так звони – у меня новые девочки… Есть мулатки!
– По рукам!– И Саша заспешил отойти в сторону.
*
Теперь и Боня заметил Сашу. Кивнув ему приветственно, конечно же, заложив в кивок и напоминание о недавнем разговоре.
Девушка, расправившись с десертом, заявила:
– Не вешай нос! Он тебе еще пригодится…– И она без какого-либо намека на стеснение достала пакет с белым порошком и высыпала на коробку приобретенного Сашей диска внушительную кучку.
Он с интересом наблюдал за ней. Та скатала трубочку из банкноты и произнесла:
– Тебе ведь тоже, наверное, нравится эта легкая эйфория…, поток чистых, ничем не обремененных мыслей, вседозволенность и близость к богам, в конце концов…– При этом она смотрела Саше в глаза.– Разделишь со мной эту скромную трапезу?
Не дожидаясь ответа, она "всосала" часть порошка, не утруждая себя строить тонкие «дороги».
– Спасибо, я уже сыт!
Девушка, пощупав нос, вдруг представилась:
– Мина!
– Тоже замедленная?
– Сейчас узнаю! – И она вдохнула еще часть порошка.– Может, и взорвусь…
То, что происходило следующий час, в реальности Саша воспринимал как зритель кинофильма в D-формате. Как наблюдатель, критически оценивающий происходящее. К их столику подошли четверо молодых людей с наглыми, но явно служебными лицами. Они, предъявив удостоверения, предложили Саше и его спутнице пройти с ними.
