Василий Авсеенко
Итальянский поход Карла VIII и последствия его для Франции

Между тѣмъ папа, запершійся, какъ мы сказали, въ крѣпости св. Ангела, завязалъ переговоры съ Карломъ VIII. Послѣ ряда взаимныхъ уступокъ и интригъ со стороны Александра VI, договоръ былъ заключенъ на слѣдующихъ условіяхъ: Папа уступалъ Карлу, впредь до окончанія неаполитанской кампаніи, Чивита-Веккію, Террачину и Сполето^[139], объявлялъ амнистію кардиналамъ и баронамъ церковной области, принявшимъ сторону Французовъ, и обязывался даровать Карлу VIII инвеституру королевства неаполитанскаго^[140]. Къ этимъ тремъ условіямъ присоединялось еще четвертое, которому приписывали тогда великую важность, но которое осталось безъ всякихъ послѣдствій. Условіе это заключалось въ выдачѣ Карлу VIII Зизима (иначе назыв. Жемъ и Зизимъ), брата Баязета II, царствовавшаго въ Константинополѣ по смерти Магомета II. Судьба этого Зизима представляетъ печальный эпизодъ въ исторіи переходнаго времени. Бывъ, при жизни Магомета II, султаномъ Караманіи, онъ хотѣлъ и по смерти его удержать за собою эти владѣнія; но, разбитый братомъ Баязетомъ, онъ принужденъ былъ отказаться отъ своихъ плановъ и бѣжать на островъ Родосъ. Пьеръ д'Обюссонъ, гроссмейстеръ іоаннитскихъ рыцарей, понимая всю выгоду, какую могъ извлечь его орденъ изъ царственнаго гостя, задержалъ его плѣнникомъ. Нѣсколько лѣтъ томился Зизимъ въ темницахъ ордена, перевозимый изъ замка въ замокъ, изъ города въ городъ, и возбуждая всюду любопытство и участіе. Баязетъ II предлагалъ Карлу VIII, во владѣніяхъ котораго содержался въ послѣднее время Зизимъ, огромную сумму денегъ за выдачу злополучнаго плѣнника; но Карлъ отправилъ его въ Римъ, по настоятельной просьбѣ папы Иннокентія VIII^[141]. Во время неаполитанскаго похода, когда Карлъ VIII торжественно вступалъ въ Римъ, Александръ VI, спасаясь въ замкѣ св. Ангела, захватилъ туда съ собою и Зизима; но Карлъ VIII, который смотрѣлъ на неаполитанскую кампанію только какъ на прологъ къ завоеванію Константинополя и Іерусалима, хорошо разсчиталъ, какую выгоду можетъ доставить ему обладаніе Зизимомъ въ этихъ предпріятіяхъ, и потому въ числѣ условій, предложенныхъ имъ папѣ, поставилъ на первомъ планѣ выдачу турецкаго принца. Злополучный Зизимъ не долго, впрочемъ, находился въ обладаніи Карла VIII: въ февралѣ 1495 года онъ умеръ жертвою отравы, въ которой голосъ современниковъ обвинялъ Александра VI^[142].

Карлъ VIII находился еще въ Римѣ, когда достигла до него вѣсть о томъ, что Альфонсъ II, король неаполитанскій, отрекся отъ престола въ пользу своего сына Фердинанда^[143]. Современники не говорятъ опредѣлительно, что было причиною отреченія, но догадаться о томъ не трудно. Продолженіе дѣлъ въ Неаполѣ, въ виду грознаго приближенія Французовъ, было такъ затруднительно, что Альфонсу II не оставалось никакой надежды сохранить за собою государство, уже отдѣленное отъ него народною ненавистью. Аррагонскій домъ, при своихъ послѣднихъ представителяхъ, потерялъ всякій авторитетъ въ глазахъ неаполитанскаго населенія. Всѣ историки единогласно говорятъ о безразсудныхъ и жестокихъ дѣйствіяхъ Фердинанда I и Альфонса II. Комминъ представляетъ длинный списокъ жертвъ, погибшихъ мучительной смертью въ душныхъ темницахъ Неаполя. Люди безъ религіи, безъ совѣсти, безъ благоразумія, Фердинандъ и Альфонсъ не заботились сдерживать свои порочные инстинкты. Фердинанду недоступно было чувство состраданія даже въ отношеніи къ своимъ ближайшимъ родственникамъ и друзьямъ; мысль о благѣ народномъ не западала въ его голову. Корыстолюбіе его не знало границъ и побуждало его къ самымъ безчестнымъ поступкамъ. Богатыхъ подданныхъ онъ силою заставлялъ ссужать его деньгами, скупалъ по дешевой цѣнѣ жатвы и потомъ продавалъ хлѣбъ въ три дорога. Народъ заставляли силою покупать всѣ продукты у короля, и если кто пускалъ свой хлѣбъ въ продажу по болѣе умѣренной цѣнѣ, того тѣми же насильственными средствами принуждали прекратить торговлю. У зажиточныхъ вассаловъ отбирали скотъ, и отправляли его пастись на чужія поля. Личность подданныхъ была также мало обеспечена, какъ и собственность. Альфонсъ II безъ суда, безъ законнаго предлога, заключалъ въ темницы и казнилъ смертью знатныхъ вельможъ, мстилъ дѣтямъ за проступки отцовъ, насиловалъ женщинъ^[144]. Народъ, томившійся подъ гнетомъ невыносимой тираніи, платилъ за него правительству чувствомъ злобы и ненависти. Приближеніе Французовъ оживило его надеждою на лучшую участь: въ немъ воскресли воспоминанія о короляхъ Французской династіи, и эти воспоминанія, при сравненіи съ настоящимъ, принимали самый радостный колоритъ. Сочувствіе къ Франціи и ненависть къ настоящей династіи обнаружились съ такою угрожающею очевидностью, что Альфонсъ II потерялъ присутствіе духа и рѣшился бѣжать изъ Неаполя. «Развѣ не слышите вы, какъ каждое дерево, каждый камень кричитъ: Франція! Франція!» – говорилъ онъ своей тещѣ, когда та медлила отъѣздомъ. Съ крайнею поспѣшностью, едва успѣвъ захватить съ собою часть казны и кое-какія драгоцѣнности, бѣжалъ Альфонсъ II въ Сицилію, въ монастырь оливетанскаго ордена, и тамъ провелъ послѣдніе дни свои въ раскаяніи и религіозныхъ упражненіяхъ^[145].

Сынъ Альфонса, Фердинандъ, немедленно занялъ упразднившійся престолъ. Въ званіи короля онъ объѣхалъ Неаполь, торжественно принялъ присягу, освободилъ вельможъ, безъ вины заточенныхъ его отцомъ, возвратилъ имъ конфискованныя имущества, даровалъ многія льготы народу и казнилъ смертью нѣсколько лицъ, заподозрѣнныхъ въ предательскихъ сношеніяхъ съ Французами^[146]. Ободренный надеждою, что съ отреченіемъ Альфонса II затихла народная ненависть къ аррагонской династіи, онъ немедленно занялся приготовленіями къ защитѣ королевства. На пути, по которому должны были слѣдовать Французы изъ Рима въ Неаполь, находился сильно укрѣпленный городокъ Санъ-Жермано, хорошо приспособленный къ оборонѣ. Съ одного фланга защищали его болота, съ другой группа холмовъ, повелѣвавшая окрестностью; передъ нимъ протекала небольшая рѣчка, мѣстами глубокая, мѣстами представлявшая бродъ. Въ этой позиціи, служившей ключемъ къ королевству, расположился укрѣпленнымъ лагеремъ Фердинандъ. Собранныя имъ силы состояли изъ 6000 человѣкъ пѣхоты и пятидесяти кавалерійскихъ отрядовъ^[147]. Какъ ни ничтожны были эти силы, но принимая въ соображеніе выгоды позиціи и начинавшееся уже на сѣверѣ полуострова грозное движеніе противъ Карла VIII, нельзя не предположить, что Фердинандъ имѣлъ возможность остановить наступательное шествіе Французовъ, и дать время членамъ лиги собраться съ силами для соединенной борьбы съ завоевателемъ. Но въ характерѣ молодого короля Неаполитанскаго недоставало личнаго мужества и энергіи. Узнавъ, что Карлъ VIII, 28 января 1495 года выступившій изъ Рима, приближается къ Санъ-Жермано, Фердинандъ покинулъ избранную имъ позицію и бѣжалъ въ Капую^[148]. Онъ отступалъ съ такою поспѣшностью и въ такомъ безпорядкѣ, что Французы, слѣдовавшіе за нимъ по пятамъ, захватили часть его артиллеріи^[149]. Въ Капуѣ пришла къ Фердинанду вѣсть, что въ Неаполѣ вспыхнуло возмущеніе. Испуганный король, передавъ начальство надъ войскомъ генералу Тріульци, поспѣшилъ въ столицу; а Тріульци въ тотъ же день сдалъ Капую Карлу VIII и перешелъ подъ его знамена. Такимъ образомъ, судьба королевства была рѣшена. Безъ войска, безъ денегъ, безъ союзниковъ, Фердинандъ не могъ долѣе оставаться въ Неаполѣ, которому грозило приближеніе непріятеля, въ которомъ кипѣло народное волненіе, и бѣжалъ въ Сицилію, къ своему отцу^[150].

Съ удаленіемъ Фердинанда II, быстро покори-лось Французамъ все королевство. Двѣ цитадели въ Неаполѣ, въ которыхъ заперлась часть гарнизона, сдались послѣ трехдневной каноннады^[151]. Карлъ принялъ присягу отъ бароновъ и совершилъ торжественный въѣздъ въ Неаполь. Одѣтый въ широкій пурпуровый плащъ, съ императорскимъ скипетромъ и державой въ рукахъ, въ золотой коронѣ, осыпанной драгоцѣнными камнями^[152], король объѣхалъ улицы завоеванной столицы, сопровождаемый радостными восклицаніями толпы.

Но пока Карлъ VIII торжествовалъ быстрые успѣхи своего оружія, положеніе дѣлъ на сѣверѣ принимало грозный для него оборота. Непрерывный рядъ успѣховъ, сопровождавшихъ французское знамя, образумилъ наконецъ итальянскихъ государей. Честолюбивые замыслы Карла VIII, который не хотѣлъ вывести свои гарнизоны изъ уступленныхъ ему на время тосканскихъ и романскихъ городовъ; и отказался подъ разными предлогами дать Людовику Мору княжество тарентское, какъ это было обѣщано по предварительному договору, встревожили всѣхъ владѣтельныхъ князей въ Италіи. Священная лига, о которой мы упоминали выше, и къ которой присоединился папа Александръ VI, приступила наконецъ къ рѣшительнымъ дѣйствіямъ противъ Карла VIII. Положено было, что Фердинандъ II, который началъ уже интриги въ Калабріи, воспользуется испанскимъ флотомъ для обратнаго завоеванія королевства; что Венеціянцы будутъ содѣйствовать ему при блокадѣ приморскихъ крѣпостей; что герцогъ Миланскій, для пресѣченія сообщеній Карла VIII съ Франціей, овладѣетъ городомъ Асти, въ которомъ стоялъ тогда съ малочисленнымъ гарнизономъ герцогъ Орлеанскій, будущій Людовикъ XII. Союзники предполагали, кромѣ того, снабдить деньгами короля Испанскаго и Максимиліана, которые обязывались за то внести войну въ предѣлы Франціи^[153]. Вѣсть объ этихъ приготовленіяхъ смутила Карла VIII, который и безъ того чувствовалъ себя въ затруднительномъ положеніи въ виду народнаго неудовольствія, открыто обнаружившагося по поводу его первыхъ распоряженій въ Неаполѣ. Карлъ VIII обманулъ ожиданія неаполитанскихъ бароновъ: они надѣялись получить отъ него большіе лены въ вознагражденіе за свою измѣну аррагонской династіи, и вмѣсто того увидѣли, что владѣнія ихъ конфискованы и розданы генераламъ и миньйонамъ Карла^[154]. Французскіе солдаты, разсѣявшись по провинціямъ, производили всюду безчинства и насилія, возбуждавшія народную ненависть. Самъ Карлъ VIII, пренебрегая мѣрами, необходимыми для упроченія его власти въ завоеванномъ королевствѣ, предавался развратнымъ увеселеніямъ^[155]. Офицеры и солдаты молодого короля слѣдовали его примѣру: пользуясь слабостью Итальянокъ и заводя съ ними безпрерывныя интриги, они возбуждали чувство злобной ненависти въ неаполитанскомъ народѣ, чувство, которое готово было принять грозные размѣры. Одинъ французскій хроникеръ разсказываетъ, что во время пребыванія Карла VIII въ Неаполѣ, какой-то итальянскій дворянинъ былъ казненъ за то, что убилъ французскаго пажа и сожралъ его сердце^[156]: подобныя проявленія мести должны были служить грозными симптомами для Французовъ. Когда же критическое положеніе Карла VIII въ Неаполѣ усилилось, кромѣ того, вѣстью о намѣреніяхъ священной лиги, король рѣшился, не медля долѣе, вернуться обратно во Францію. Такъ какъ онъ оставлялъ въ Неаполѣ значительную часть своего войска, то очевидно, что онъ спѣшилъ во Францію только для того, чтобы усилить свои средства и вновь возвратиться въ Италію; извѣстно по крайней мѣрѣ, что даже и тогда, когда ни одного французскаго воина не оставалось уже въ Неаполѣ, Карлъ VIII не терялъ надежды вторично завоевать разъ утраченное королевство.

Оставивъ часть войска въ Неаполѣ и главныхъ крѣпостяхъ королевства и передавъ управленіе завоеванной провинціей Гильберту Монпансье^[157], Карлъ VIII, съ остальнымъ войскомъ, выступилъ изъ Неаполя. Но еще за нѣсколько дней до выступленія французовъ, Фердинандъ II, подкрѣпленный испанскими вспомогательными войсками, прибывшими къ нему въ Сицилію, высадился въ Калабріи. Городъ Реджіо немедленно сдался ему; значительная часть населенія приняла его сторону. Въ то же время Венеціянцы высадили въ Апуліи значительный десантъ, подъ предводительствомъ Антоніо Гримани^[158]. Кромѣ иностранныхъ вспомогательныхъ войскъ, подъ знаменами Фердинанда стояло до 6, 000 неаполитанскаго ополченія. Съ этими силами рѣшился онъ отвоевать у Французовъ свое королевство. Борьба велась съ перемѣнными успѣхомъ. Фердинандъ овладѣль Реджіо и сосѣдними крѣпостями, вслѣдствіе чего почти половина, королевства поднялась на его за-щиту; но вскорѣ Французы, подъ предводительствомъ д'Обиньи, нанесли жестокое пораженіе соединенному неаполитано-испанскому войску, предводимому самимъ Фердинандомъ и Гонзальвомъ Кордуанскимъ. Самъ король, подъ которымъ въ пылу битвы убита была лошадь, спасся только благодаря преданности одного пажа, по-жертвовавшаго ради него собственной жизнью. Съ поля битвы Фердинандъ бѣжалъ въ Пальму, крѣпость на берегу моря, а оттуда немедленно переправился въ Сицилію. Тамъ снарядилъ онъ значительный флотъ и подошелъ съ нимъ къ Неаполитанской гавани. Монпансье, устрашенный приближеніемъ Фердинанда и враждебнымъ расположеніемъ умовъ въ городѣ, поспѣшилъ вы-вести французскія войска изъ Неаполя. Тогда Фердинандъ II высадился на берегъ и торжественно вступилъ въ свою столицу (7 іюля 1495). Жители всюду встрѣчали его съ неподдѣльнымъ энтузіазмомъ. Дамы усыпали цвѣтами дорогу, по которой шелъ король, и самыя знатнѣйшія изъ нихъ спѣшили обнять его и отереть потъ съ его лица^[159]. Французы, потерявъ Неаполь, держались еще нѣкоторое время въ Кастельнуово, сильно укрѣпленномъ замкѣ, находившемся въ незначительномъ разстояніи отъ столицы; но скоро, доведенные до истощенія недостаткомъ съѣстныхъ припасовъ и деморализованные неудачнымъ покушеніемъ овладѣть Неаполемъ, принуждены были выйдти изъ крѣпости. Монпансье выступилъ изъ Кастельнуово съ 2500 ч. войска и удалился въ Салерно, а оттуда въ укрѣпленный городъ Ателлу. Здѣсь осадилъ его Гонзальво Кордуанскій и принудилъ къ капитуляціи. Французскій гарнизонъ былъ отведенъ плѣннымъ въ Неаполь, а оттуда на островъ Прочиду, гдѣ голодъ, чума и болѣзни истребили болѣе двухъ третей его. Въ числѣ погибшихъ такимъ образомъ находился и самъ Монпансье. Одинъ д'0биньи, который нѣкоторое время счастливо боролся съ Фердинандомъ въ Калабріи, успѣлъ отвезти свое изнуренное войско во Францію^[160]. Такъ быстро потеряли Французы быстро завоеванное ими королевство Неаполитанское.

Между тѣмъ Карлъ VIII, выступившій, какъ мы уже видѣли, изъ Неаполя, медленно возвращался во Францію. Онъ шелъ тою же дорогою, по которой, нѣсколько мѣсяцевъ назадъ, съ надеждою и упованіемъ стремился къ выполненію своихъ честолюбивыхъ плановъ. Но теперь шествіе его было далеко не такъ торжественно. Своеволіе и буйство Французовъ научило Итальянцевъ ненавидѣть ихъ, а печальный исходъ предпріятія служилъ темою для насмѣшекъ. "Французы пришли на завоеваніе Неаполя съ мѣломъ въ рукахъ, чтобъ отмѣчать квартиры подъ постой", говорили Итальянцы, намекая на легкомысліе и самоувѣренность Карла VIII^[161]. Впрочемъ, страхъ французскаго оружія, и еще болѣе боязнь честолюбивыхъ замысловъ Карла, продолжали еще сильно дѣйствовать на умы итальянскихъ государей. Папа поспѣшилъ удалиться въ Орвье-то при приближеніи Карла VIII; Флоренція выслала ему на встрѣчу Савонаролу, ходатайствовать о возвращеніи крѣпостей, занятыхъ французскими гарнизонами; Пиза ходатайствовала передъ нимъ о возвращеніи ей свободы, угрожаемой корыстолюбіемъ Флорентинцевъ. Карлъ VIII велъ себя также, какъ и вначалѣ предпріятія: держалъ себя гордо съ итальянскими государями, безпечно выслушивалъ донесенія своихъ пословъ и предавался легкомысленнымъ увеселеніямъ. Не смотря на то, что, въ виду грозныхъ приготовленій, совершавшихся на сѣверѣ Италіи, каждый замедленный шагъ могъ служить гибелью для Французовъ, Карлъ VIII пробылъ безъ нужды нѣсколько дней въ Сіенѣ, гдѣ задержала его красота тамошнихъ женщинъ и роскошные праздники^[162], Сюда прибыль къ нему Филиппъ Комминъ, бывшій посломъ въ Венеціи, и сообщилъ ему о положеніи дѣлъ въ Ломбардіи. Доставленныя имъ свѣдѣнія должны были сильно встревожить Карла VIII. Члены священной лиги принимали дѣятельныя мѣры для того, чтобы воспрепятствовать Французскому войску возвратиться въ отечество. Людовикъ Моръ, душа лиги, приводилъ къ концу свои обширныя военныя приготовленія. Въ собственныхъ владѣніяхъ онъ собралъ многочисленное, хорошо вооруженное войско и снарядилъ четырнадцать судовъ для защиты Генуи; кромѣ того, онъ послалъ вербовать для себя въ Германіи 2000 ландскнехтовъ, которыхъ предназначалъ для взятія Асти, защищаемаго герцогомъ Орлеанскимъ^[163]. Но силы Людовика Мора составляли только четвертую часть тѣхъ, которыя собраны были Венеціанцами^[164]. Богатая республика не щадила денегъ для предпріятій лиги, которымъ она такъ сочувствовала. Она вооружила, кромѣ морской эскадры, значительное пѣхотное войско, и призвала подъ свои знамена 2000 страдіотовъ, легкихъ албанскихъ наѣздниковъ, на долго оставившихъ память по себѣ въ Италіи^[165]. Таковы были силы союзниковъ, въ іюлѣ 1495 сосредоточившіяся въ пармскомъ округѣ, на берегахъ рѣки Таро, и рѣшившіяся пресѣчь здѣсь отступленіе Французской арміи.