Василий Авсеенко
Итальянский поход Карла VIII и последствия его для Франции

 
Si da parli de celle voulez etre,
Par qui Venus de la cour est bannie,
Moi, de son fils ambassadeur et piere,
Savoir vous fais, qu'il vous excommunie.
Mais si voulez a leur foy etre unio,
Meltre vous faut le coeur en leur puissance,
Pour repondant a velre obeissance.
Car on leur dit qu'en vous, mes demoiselles,
Sans gage sur y a peu ile fiance,
Et que d'amour n'avez ren que les ailes"^[204].
 

(T. e. если вы хотите принадлежать къ той партіи, которая изгнала придворную Венеру, то я, посланникъ и жрецъ ея сына, объявляю вамъ, что вы отлучены имъ. Но если вы хотите быть съ ними за одно, то вы должны предать свое сердце въ ихъ власть, порукою вашего повиновенія. Потому что, говорятъ, на васъ, мои дѣвушки, безъ вѣрнаго залога положиться нельзя, и что отъ Амура вы не имѣете ничего, кромѣ крыльевъ).

Здѣсь мы встрѣчаемся съ другимъ явленіемъ, также точно бывшимъ результатомъ французско-итальянскихъ войнъ и оказавшимъ гибельное вліяніе на ходъ Французской цивилизаціи. Мы нѣсколько разъ имѣли уже случай говорить о глубокой испорченности нравовъ въ Италіи, которая, будучи отчасти слѣдствіемъ знакомства съ языческою древностью, поддерживаемая сангвиническимъ темпераментомъ народа и продолжительной анархіей въ политической и общественной средѣ, шла здѣсь рука объ руку съ побѣдоноснымъ движеніемъ разума. Мы видѣли пышность и великолѣпіе итальянскихъ дворовъ, прообразъ "просвѣщеннаго деспотизма" XVIII вѣка, видѣли рѣзкіе примѣры безнравственности, позорившіе всѣ классы итальянскаго общества; понятно само собою, что эти соблазнительные примѣры не могли остаться безъ вліянія на Французовъ въ ихъ долговременномъ пребываніи въ Италіи. Французы, во главѣ которыхъ, при первомъ столкновеніи съ Итальянцами, стоялъ легкомысленный и развратный Карлъ VIII, увлеклись заразительнымъ примѣромъ своихъ враговъ: они предались сладострастью съ необузданностью, изумлявшею самихъ Итальянцевъ. "Примѣръ государя говоритъ Роско, совратилъ всѣхъ его придворныхъ. Развратъ дошелъ до неистовства. Никто не слушалъ голоса религіи и нравственности; и рука провидѣнія, почти видимо для всѣхъ, наказала эту необузданность постыдной и жестокой болѣзнью. Итальянцы и Французы взаимно обвиняли другъ друга въ распространеніи этой заразы, и названія язвы – неаполитанская и французская, хорошо показываютъ, какъ обѣ націи старались навязать одна другой позоръ происхожденія болѣзни. Можно думать, что изъ всѣхъ по-слѣдствій похода Карла, VIII, это будетъ памятно долѣе всѣхъ^[206]. Тѣ же явленія необузданнаго разврата сопровождали походы Людовика XII и Франциска I. Послѣдній не уступалъ Карлу VIII въ испорченности нравовъ. Мы упоминали уже о его интригахъ съ Діаною де Пуатье и графинею Шатобріанъ; Діана перешла по наслѣдству къ его сыну, Генриху II. Эти Фаворитки создали при французскомъ дворѣ новую, очень важную роль – оффиціальныхъ королевскихъ метрессъ, поглощавшихъ значительную часть государственныхъ доходовъ и не-рѣдко управлявшихъ судьбою страны.

Переходя къ реформамъ въ политической и соціальной средѣ, бывшимъ болѣе или менѣе непосредственнымъ слѣдствіемъ французско-итальянскихъ войнъ, мы должны указать прежде всего на то, какъ эти войны нарушили національную изолированность, составлявшую одно изъ характеристическихъ отличій средневѣковаго государственнаго быта. Въ средніе вѣка, международныя сношенія, мирныя и враждебныя, на каждомъ шагу встрѣчали препятствія: имъ полагали преграду в естественные предѣлы страны, и разрозненность династическихъ интересовъ, и слабость центральной власти, которой были не по силамъ обширныя и отдаленныя предпріятія и скудость географическихъ и статистическихъ свѣдѣній. Внѣшнія средневѣковыя войны носили или религіозный, или юридическій характеръ. Мотивомъ ихъ были или ненависть къ врагамъ вѣры, потребность защитить и прославить свою религіозную святыню, или тяжба вслѣдствіе нарушенія феодальныхъ отношеній. Крестовые походы, борьба съ Маврами въ Испаніи, военныя предпріятія противъ еретиковъ, запечатлѣны религіознымъ характеромъ; война между составными частями франкской и германской имперіи имѣютъ характеръ тяжебный, какъ борьба за династическіе или сузеренные интересы. Единственная международная война средневѣковаго періода – стотридцатилѣтняя война Франціи съ Англіей также имѣетъ свой источникъ въ феодальномъ нравѣ: это распря сузерена съ своимъ вассаломъ, случайно достигшемъ независимаго положенія. Французско-итальянскія войны были мотивированы совершенно иначе. Они были слѣдствіемъ завоевательной политики французскихъ королей, которые, обезсиливъ феодальную стихію, нашли въ своей обновленной власти средство для обширныхъ внѣшнихъ предпріятій. Здѣсь политика расширяетъ свой кругозоръ, переступаетъ предѣлы страны и входитъ въ область общеевропейской системы: государствъ. Положеніе сосѣднихъ, и даже отдаленныхъ державъ входитъ въ соображеніе правительствъ. Въ борьбѣ принимаютъ участіе, кромѣ нѣсколькихъ итальянскихъ государствъ, Франція, Англія, Испанія, Германія, Швейцарія. Всѣ смотрятъ другъ на друга, слѣдятъ другъ за другомъ, и сознаютъ солидарность, связывающую ихъ въ одну систему. Эпоха крестовыхъ походовъ, междоусобныхъ войнъ и династическихъ споровъ кончается; настаетъ эпоха общеевропейской политики, великихъ международныхъ войнъ и союзовъ. Дипломація, это дитя новаго времени, вступаетъ въ свои права на ряду съ мечемъ и пушкой.

Къ сожалѣнію, характеръ этой дипломаціи съ самаго начала парализируетъ ея силы и лишаетъ ее возможности принести всю ту пользу, которой человѣчество вправѣ было ожидать отъ нея. Макіавеллизмъ, растлившій политическую нравственность Итальянцевъ, простеръ свое пагубное вліяніе и за Альпы. Иностранная политика дворовъ, принимавшихъ участіе въ французско-итальянскихъ войнахъ, запечатлѣна отсутствіемъ прямоты и честности. Это цѣлая сѣть интригъ, увертокъ и уловокъ. Не говоря уже о томъ, что общее благо всюду приносится здѣсь въ жертву частнымъ интересамъ государства, въ дипломатическихъ сношеніяхъ европейскихъ дворовъ XVI вѣка мы безпрерывно встрѣчаемъ нарушеніе клятвъ и договоровъ, произвольное, казуистическое толкованіе обязательствъ, стремленіе провести, обмануть, перехитрить противни-ка. "Старались, говоритъ Кортюмъ, то усиливать, то ослаблять другъ друга лигами и контръ-лигами, въ исполненіи обѣщаній и обязательствъ не знали ни нравственной гордости, ни твердой воли; собственная польза и выгода значили гораздо болѣе, чѣмъ добросовѣстность. Съ двусмысленностями и увертками толковали тракта-ты, или отдѣльные пункты ихъ, старались отгадать намѣренія противниковъ, и затѣмъ перехитрить ихъ. Кто съ особенною тонкостью и счастіемъ дѣлалъ это, тотъ пріобрѣталъ цѣну опытнаго и искуснаго государственнаго человека"^[207].

Что касается собственно Франціи, то въ государственномъ быту ея вліяніе итальянскихъ войнъ, или, лучше сказать, итальянскаго возрожденія, со многихъ сторонъ отразилось благодѣтельно. Мы говорили уже о возвышеніи королевскаго авторитета, которое, усиливъ центральную власть, дало ей возможность съ большей энергіей и большимъ успѣхомъ трудиться надъ водвореніемъ порядка въ государствѣ. Еще о Карлѣ VIII говоритъ Комминъ, что по возвращеніи изъ Италіи онъ захотѣлъ править народомъ по волѣ Божіей, "и ввести порядокъ въ судопроизводство, и устроить дѣла церковныя, и устроить также финансы, такъ чтобы не взимать съ народа болѣе милльйона-двухъ-сотъ-тысячъ франковъ въ видѣ подати^[208], кромѣ доходовъ съ своихъ доменовъ. Самъ Карлъ VIII, по свидѣтельству Коммина, не хотѣлъ обращать государственной казны на свои расходы, а желалъ жить доходами съ собственныхъ помѣстьевъ. «Онъ усиленно старался, продолжаетъ лѣтописецъ, уничтожить злоупотребленія бенедиктинскаго ордена, и другихъ духовныхъ корпорацій. Онъ приближалъ къ себѣ хорошихъ людей изъ духовенства, и бесѣдовалъ съ ними. Онъ имѣлъ доброе желаніе, чтобы каждый епископъ имѣлъ, если можно, одно епископство, если не былъ кардиналомъ; кардиналы же чтобы имѣли по два»^[209]. Особенно на благосостояніе низшихъ классовъ и преимущественно земледѣльческихъ, обращали вниманіе Карлъ VIII и его ближайшіе преемники. Въ началѣ нашего труда мы имѣли случай говорить о бѣдственномъ положеніи французскихъ крестьянъ въ половинѣ XV вѣка. Оно было слѣдствіемъ продолжительной политической анархіи, обуревавшей Францію въ царствованіе Карла VI и Карла VII. Злоупотребленія помѣщиковъ, фиска и королевскихъ чиновниковъ, разбои бродягъ, грабежи и своеволіе солдатески, все это обрушилось тогда на крестьянское сословіе. Вслѣдствіе всего этого, крестьяне бѣгутъ съ полей, на которыхъ никакая охранительная власть не обезпечиваетъ за ними жатвы; голодъ, вызванный прекращеніемъ полевыхъ работъ, производить чуму; бѣдствій является столько, что на сеймѣ 1484 года ораторы считали рабство болѣе обезпеченнымъ состояніемъ, чѣмъ тогдашнее крестьянское. Ближайшимъ источникомъ всѣхъ этихъ бѣдствій было ослабленіе центральной власти, безсильной для поддержанія порядка и справедливости въ государствѣ. Паденіе королевскаго авторитета допустило утвердиться въ селахъ лихоимству и ростовщичеству, которыя привели крестьянъ къ потерѣ собственности, а та, въ свою очередь – къ прекращенію земледѣльческихъ работъ. Затѣмъ наступили войны, внутреннія и внѣшнія, соединенныя съ опустошеніями солдатески. Какъ велико было необузданное и жестокое своеволіе солдатъ, видно изъ того, что въ королевскихъ указахъ того времени запрещалось между прочимъ; «грабить по дорогамъ, захватывать земледѣльцевъ и ихъ скотъ, уничтожать хлѣбъ, вино и другіе припасы, портить ихъ, бросать въ колодези, косить хлѣбные посевы и рубить ихъ на солому, рубить плодовыя деревья, жечь, дома и службы, рубить крыши и утварь на дрова» и т. д. Людовикъ XI старался возвысить земледѣліе, но его безпрерывныя войны съ феодалами опустошали страну. Число поземельныхъ собственниковъ всюду быстро уменьшалось, даже въ Лангедокѣ, который находился въ болѣе благопріятныхъ условіяхъ^[210].

Это тягостное, безвыходное положеніе дѣлъ существенно измѣняется при Карлѣ VIII и его преемникахъ. Война, перенесенная за предѣлы государства и сама въ себѣ находившая необходимыя денежныя средства, перестала опустошать Францію. Въ то же время, внутри страны совершалось преобразованіе всѣхъ вообще гражданскихъ и соціальныхъ формъ жизни Феодалы, укрощенные политикой Людовика XI и вызванные изъ отечества внѣшними войнами, перестали тяготѣть надъ земледѣльческими классами. Легисты получаютъ большій вѣсъ, законы пріобрѣтаютъ болѣе силы и опредѣленности, весь государственный строй приводится къ большему порядку. Правительство обнаруживаетъ дѣятельную заботливость объ улучшеніи быта крестьянскаго сословія. Францискъ I, въ одномъ изъ своихъ ордонансовъ, поставляетъ спеціальною цѣлью правительства: "охраненіе, возвышеніе и защиту низшаго сословія, самаго слабаго и униженнаго, и потому болѣе другихъ подверженнаго притѣсненіямъ и обидамъ, и естественно болѣе другихъ нуждающагося въ охраненіи, поддержкѣ и защитѣ".

Благодаря дѣятельнымъ усиліямъ правительства, которымъ руководили такія благородныя желанія и соображенія, благосостояніе земледѣльческихъ классовъ во Франціи высоко поднялось въ царствованіе Людовика XII и Франциска I. Народонаселеніе быстро увеличивалось; трудъ, повсюду вступивъ въ свои права, превратилъ дымящіеся пустыри въ веселыя, оживленныя селенія. Земледѣліе, бѣжавшее прежде съ плодородныхъ нѣкогда полей, теперь захватывало каждый клочекъ земли, удобный къ обработкѣ. Земли показалось мало – стали вырубать лѣса и сушить рѣки, такъ что понадобились строгія мѣры, чтобъ остановить чрезмѣрный разливъ агрокультуры, грозившій превратить всю Францію въ одну обширную пашню. Благосостояніе крестьянъ сильно возвысилось, и ростовщичество не грозило имъ болѣе нищетою. Въ это время крестьяне всѣхъ провинцій стремятся упрочить за собою поземельную собственность, и число независимыхъ крестьянскихъ участковъ возрастаетъ по всей Франціи^[211].

Таковы, въ общихъ чертахъ, главнѣйшія преобразованія, внесенныя въ умственную, художественную, политическую и экономическую жизнь Франціи итальянскимъ вліяніемъ.

Въ заключеніе, повторимъ въ немногихъ словахъ содержаніе нашего труда. Въ половинѣ XV вѣка, въ Европѣ совершается важный политическій переворотъ. Основной принципъ средневѣковой эпохи – единство, всемірная централизація – уступаетъ мѣсто идеѣ національной самобытности, особности. Развитіе учрежденій, обнимавшихъ своими притязаніями весь европейско-христіанскій міръ, останавливается. На обломкахъ императорской власти возвышается власть королевская, источникъ и сила которой коренятся въ элементѣ народности, національной самобытности и особности. Въ этомъ новомъ движеніи, иниціативу и первенствующую роль принимаетъ на себя Франція. Людовикъ XI представляетъ первый примѣръ короля-централизатора, осторожно-хитраго и вмѣстѣ жесткаго собирателя своей земли. Онъ задумалъ политически переродить Францію и на развалинахъ Феодализма устроить свое собственное хозяйство. Онъ устремился къ этой цѣли съ высокимъ практическимъ тактомъ, съ шагъ осторожною, выжидательною хитростью. Онъ истощилъ и привелъ въ трепетъ дворянъ, конфисковалъ ихъ лены, смирилъ парламентъ, университетъ, духовенство. Такимъ образомъ, за шагомъ, онъ сдѣлался полновластнымъ хозяиномъ въ странѣ, раздѣленной до того времени между Феодальными единицами. Франція возвысилась до цѣльнаго народнаго единства, сплотилась въ одну національность. Реакція противъ этого новаго порядка вещей, созданнаго Людовикомъ XI, обнаруживается тотчасъ по вступленіи на престолъ малолѣтняго Карла VIII; но умная правительница Анна Божё, сестра Карла VIII, побѣждаетъ реакцію, и первыя десять лѣтъ своего регентства заботится о сохраненіи порядка вещей, въ которомъ оставилъ Францію Людовикъ XL Но съ 1494 года, положеніе дѣлъ измѣняется. Вмѣсто дальнѣйшаго развитая новыхъ началъ, положенныхъ Людовикомъ XI въ основаніе внутренняго быта государства, Франція устремляется во внѣшнія предпріятія. Наступаетъ эпоха французско-итальянскихъ войнъ, которыя, будучи тѣсно связаны съ реформою Людовика XI, указываютъ начатому имъ движенію новый исходъ. Борьба монархическаго начала съ сословными и корпоративными стихіями, приведенная Людовикомъ XI къ исходу, благопріятному для центральной власти, прекращается. Побѣжденное въ этой борьбѣ феодальное начало перестаетъ быть значительнымъ факторомъ французской исторіи; остатокъ неугомонныхъ феодальныхъ силъ, пережившихъ критическую эпоху борьбы, находить исходъ въ итальянскихъ войнахъ. Цвѣтъ французскаго рыцарства падаетъ въ битвахъ; храбрый, великодушный Баярдъ, послѣдній представитель средневѣковыхъ витязей, истекаетъ кровью въ битвѣ при Романьяно. Короли, не тревожимые болѣе безпокойными средневѣковыми стихіями, направляютъ свою дѣятельность въ другую сторону. Очарованные пышнымъ цвѣтомъ итальянской культуры ослѣпленные идеей свѣтскаго абсолютизма, такъ широко и разнообразно развившейся на итальянской почвѣ, они стремятся перенести въ предѣлы своего государства итальянскую цивилизацію временъ возрожденія. То, что коварствомъ, угрозою, грубою силою пріобрѣлъ Людовикъ XI, они стремятся сохранить за собою силою нравственнаго вліянія. Ставъ во главѣ цивилизующаго движенія, они пріобрѣтаютъ новый авторитетъ въ глазахъ народа: они являются передъ нимъ среди пышной придворной обстановки, окруженные всѣми тонкостями итальянскаго этикета. Что касается до итальянской цивилизаціи, которой предстояло имѣть такое сильное вліяніе на Францію, то главныя отличительныя черты ея были слѣдующія:

а) Въ религіозной сферѣ: вызывается къ жизни античный сенсуализмъ, проповѣдуется возвращеніе къ естественному, непосредственному быту. Христіанскій аскетизмъ предается порицанію, и ему противополагаются требованія человѣческой природы. Паганизмъ всюду или вытѣсняетъ христіанство, или безобразно переплетается съ нимъ.

b) Въ научной сферѣ: средневѣковому Аристотелю арабской редакціи противополагается сначала оригинальный, классическій Аристотель, а потомъ Платонъ. Схоластика предается осмѣянію, отъ науки требуется содержанія и жизненности. Изученіе древнихъ языковъ почитается единственнымъ путемъ въ міръ классической цивилизаціи.

c) Въ художественной сферѣ: вызываются къ жизни античные идеалы. Техника быстро совершенствуется. Задачею искусства полагается воплощеніе средневѣковыхъ идеаловъ въ античныхъ формахъ.