Ваня Милославский
Код Ктулху
Новелла вторая: Протоозеро
Дежурство не задалось с самого начала. Мало того что Салкын поругался с женой накануне Нового года, так ещё из-за непогоды отменили все полёты. По ящику шли лишь скучные передачи вперемежку с Советскими фильмами. Нет, комедии он, конечно, любил, как и большинство россиян, переступивших порог зрелости, но сейчас они скорее раздражали. По радио тоже ничего интересного, так что оставалось только сидеть да смотреть в унылое офисное окно, за которым показывали метель, иногда сопровождаемую тоскливым завыванием ветра. Внезапно с очередным порывом вьюги затрещала рация.
– База, приём, – сквозь шипение эфира послышался голос Антона Геннадиевича Буханкина, начальника бюро путешествий «Кречет».
– На связи, – меланхолично ответил Салкын.
– У нас новый клиент, бегом к вертушке.
– Геннадич, тебя чего, ёж укусил? – удивлённый пилот даже подскочил на стуле. – Метель за окном, погода ж нелётная!
– Да ты прям гидрометцентр. – съязвил начальник. – Я в курсе, но здесь особый случай, просьба пришла сверху, а оттуда, как ты знаешь, любая просьба – приказ. В общем так, в горах пропала археологическая экспедиция под руководством какого-то питерского профессора. Есть точные координаты их лагеря, так что наша задача проще некуда: слетать на точку, забрать яйцеголовых и благополучно вернуться, пока пурга окончательно не разгулялась.
– Не понял, мы-то тут при чём? Пусть спасатели этим занимаются.
– Совсем телевизор не смотришь, да? – устало произнёс Антон Геннадиевич. – На Белухе сошла лавина. Накрыло целую группу альпинистов, а среди них, между прочим, есть известные личности, так что все спасатели и телевидение теперь там. Ладно, всё, – отрезал он, – собирайся, через час вылетаем.
Салкын провёл рукой по ёжику своих волос и в нерешительности уставился на рацию, словно ожидая услышать ответ, как поступить: послать начальника куда подальше или подчиниться. С одной стороны, полёты гораздо интереснее, просиживания штанов в конторе, с другой – неоправданный риск. От молчаливой рации ответа не последовало и пилот, почесав подбородок, встал. Пожалуй, сегодня он сыграет с вьюгой в рулетку, это лучше, чем весь вечер выслушивать претензии недовольной Зинки или, что ещё страшнее, её молчание. Решено.
Салкын надел тёплый бомбер и, нахлобучив на голову огромную меховую шапку, направился к стартовой площадке. Ветер усиливался. В такую погоду редко доводилось летать – это крайне опасно, особенно в горах. Что же за фрукт этот профессор, если Геннадич готов пойти ради него на лишний риск.
Вертолётная площадка, принадлежавшая «Кречету», представляла собой бетонную плиту пятьдесят на пятьдесят метров, опоясанную по периметру светосигнальными лампами. Рядом возвышался ангар с примыкающими к нему хозяйственными постройками. Офис же, где дежурил Салкын, расположился в ста метрах вниз по дороге, пройти которые в хоть и начинающуюся, но всё же метель, довольно затруднительно. Поэтому пилот, недолго думая, запрыгнул в свою старенькую «японку» и преодолел короткий путь с комфортом.
На стоянке, примыкающей к ангару, уже был припаркован УАЗик начальника. Сам же Антон Геннадьевич обнаружился, бурно жестикулирующим на вертолётной площадке, в центре которой возвышалась туша МИ-8. Он что-то объяснял стоящим рядом бортмеханику Димке и технику Михалычу. Судя по отсутствию башмаков под колёсами вертолёта, а также защитных чехлов на двигателях и папке бортжурнала в руках у Димки, проходил процесс приёмки машины у Михалыча. Салкын поспешил к коллегам.
– А вот и командир, – протянул руку Димка.
Салкын ответил на рукопожатие, затем, поприветствовав остальных, обратился к Антону Геннадьевичу:
– А где Толик?
– Его не удалось выцепить, – буркнул Геннадич, – как и Максима. Так что вторым пилотом буду я.
– Неожиданно, – удивлённо произнёс Салкын. – Слушай, Геннадич, если никто не горит желанием лететь, может, оно и не стоит того?
Димка с Михалычем одобрительно загудели.
– Салкын, мы с тобой познакомились ещё задолго до основания «Кречета», – произнёс начальник, и в его голосе послышалась сталь. – Ты знаешь, что я не стану лишний раз подвергать риску тебя или кого бы то ни было. Однако, поверь, сейчас другого выхода нет. Или мы летим спасать этого чёртова профессора или нас, к хренам, вообще, закроют.
– Всё так серьёзно? – нахмурился пилот.
– Да, – безрадостно ответил Геннадич.
– Кто же этот профессор такой, и что с ним всё-таки случилось? – спросил Димка.
Антон Геннадьевич достал смартфон и, открыв нужный файл, произнёс:
– Вениамин Сергеевич Спрутов, профессор археологии… так, ничего особенного, бла, бла, бла, а, вот. Два дня назад он вместе с группой студентов, состоящей из пяти человек плюс один сопровождающий из местных, отправились в Денисову пещеру для проведения раскопок и прочих научных изысканий. Вчера вечером связь с группой оборвалась, в крайней передаче они сообщили о надвигающейся непогоде.
– Другими словами, эта метель, – бортмеханик указал глазами наверх, – разыгралась с такой силой в районе Катунского хребта, что вывела из строя всю аппаратуру студентов, и теперь туда необходимо лететь нам?
– Бред какой-то, – возразил Салкын. – Я мониторил погодные условия, холодный фронт идёт с севера. Сперва он должен пройти через Онгудай и нас, только потом отправиться в сторону хребта.
– Именно, – подтвердил начальник. – Так что имеем то, что имеем. Вполне возможно, что ничего страшного не случилось, и связь пропала по вполне бытовым причинам, всё же это простые студенты, – Антон Геннадьевич хлопнул Димку по плечу. – Продолжай приёмку, – затем развернулся к Салкыну, – готовься к полёту, тянуть нет времени.
Когда экипаж воздушного судна состоит из профессионалов, подготовка вертолёта превращается в рутину. Но сейчас, Салкын чувствовал волнение Дмитрия, да и Антон Геннадьевич хоть и не подавал вида, явно нервничал. Пилот понимал коллег, полёт обещал быть не из лёгких, ошибок допускать нельзя. Максимально сосредоточившись, он ещё больше погрузился в проверки, скрупулёзно сверяя показания бортмеханика со специальной картой, хотя знал её наизусть.
Загудел вспомогательный двигатель, и винты машины начали своё движение. Салкын словно бы вернулся в лётную школу, когда он, будучи зелёным юнцом, первый раз занял кресло второго пилота на настоящем вертолёте. Органы управления он знал назубок, налетав сотни часов на тренажёре, однако упражнения это одно, а настоящий полёт совсем другое. Тогда лёгкий мандраж в руках, пульсирующие виски, горящая в груди эйфория – всё это исчезло, лишь Салкын взялся за ручку управления. Остались только он и небо. И вот теперь, то самое, первое волнение вернулось, спустя четверть века безупречной работы за штурвалом. Но в отличие от прошлого оно не пропадало, а всё больше разрасталось внутри предчувствием беды.
– Ветер северный, запускаю основной правый двигатель, – прозвучал в наушниках голос бортмеханика.
– Принято, – стараясь не выдавать своего волнения, ответил Салкын. Он командир воздушного судна и просто обязан внушать экипажу уверенность.
Следом за правым Дмитрий запустил левый двигатель и вскоре вертолёт был готов к работе.
– Взлёт, – скомандовал Салкын, плавно потянув на себя ручку шаг-газа. Под протяжное завывание ветра и тяжёлый грохот несущего винта стальная птица плавно оторвалась от земли. Поднявшись на пятнадцать метров, пилот, орудуя педалями, сориентировал вертолёт против ветра. Он ещё раз проверил показания приборов контроля двигателя и, убедившись, что всё в порядке, продолжил набирать высоту. Через минуту взлётная площадка стала похожа на крошечный макет на белом покрывале.
Горы Алтая прекрасны. Наверное, каждый так скажет про свою малую родину, но Салкын и вправду был влюблён в эти места. Родившись в небольшой деревушке, затерянной среди Мультинских озёр, он и не думал покидать свой небогатый край в отличие от большинства сверстников. Каждый день горы манили таинственностью, обещая рано или поздно раскрыть свои тайны. Также наравне с величественными пиками будущего пилота влекло небо. Ему хотелось оторваться от земных проблем, ощутить свободу птиц, дотянуться до Солнца… конечно, повзрослев, он в полной мере прочувствовал всю прозаичность жизни, однако тяги к небу не потерял, собственно эта тяга и поспособствовала выбору профессии.
В разговорах с туристами часто проскакивала мысль, что местные жители склонны не замечать красот своего региона. Якобы людям свойствен интерес лишь к достопримечательностям городов или даже стран, посещённых только во время отпуска. Может быть, оно и так, однако Салкын не относил себя к их числу. Он и за границу-то ни разу не ездил. Зачем, когда при каждом вылете ты и так попадаешь в сказку? Разве есть что-то более грандиозное, чем тянущиеся к небесам макушки каменных великанов. Разве способны неведомые дали затмить те великолепные холмы, что каждый сезон сменяют свои цветастые наряды, точно женщины на праздник. Правильно говорят: невозможно описать красоту гор людям, ни разу в них не побывавшим, да он и не пытался, просто любил свой край, и горы всегда отвечали взаимностью. Возможно, поэтому он остался жив.
Придя в себя, Салкын первым делом помассировал виски, стараясь избавиться от назойливого писка аварийной системы. Это удалось не сразу. Разлепив глаза, он попытался разглядеть, что произошло, но разбушевавшаяся метель скрывала последствия аварии. Лишь густой чёрный дым, будто кто-то жёг покрышки метрах в ста с левой стороны, говорил о месте крушения. Хотя, может, и ближе, с такой видимостью легко ошибиться. Кряхтя, Салкын попробовал пошевелить конечностями. Удивительно, но похоже, что, кроме ушибов и ссадин, никаких повреждений не наблюдалось. Ни одного перелома. Глубокий вдох так же удался без проблем – хорошо, значит, рёбра целы. Только голова гудит.
– Ди-и-м, прокричал он в снежную завесу. – Анто-о-н.
В ответ тишина. Нужно было найти коллег как можно скорее, вдруг им необходима помощь. Закрываясь руками от бьющего в лицо снега, Салкын двинулся в сторону дыма. Ноги проваливались по колено, а такие мягкие в обычную погоду снежинки хлестали по щекам, точно иголки. Но пилот не сдавался. Если ему и удалось каким-то чудом выжить, то и у остальных есть шанс.
Неожиданно снежные занавески раздвинулись в стороны, открывая картину с упавшим вертолётом. Точнее, того, что от него осталось. Салкын инстинктивно ещё раз ощупал себя, пытаясь побороть ощущение нереальности происходящего. Его машина превратилась даже не в груду металла, её просто разорвало, разметав осколки по поверхности плато. Невозможно было даже определить, к какой части фюзеляжа относится эта дымящаяся куча. Это в равной степени могли быть как носовая, так и хвостовая части. Казалось невероятным, как при такой аварии ему удалось не только выжить, но и остаться целым. Салкын, сотрясаясь от дрожи, упал на колени. Спустя минуту, глубоко дыша, он сумел прийти в себя насколько это возможно в сложившейся ситуации. Нужно было что-то делать.
В случае катастрофы самое верное – оставаться на месте. Так спасателям легче всего будет найти пострадавших. Однако в свете последних событий эвакуацию ждать бесполезно, по крайней мере, в ближайшее время. О том, чтобы найти что-нибудь в остатках вертолёта и думать не стоило. Начинало темнеть, да и метель никуда не делась, так что оставаться посреди плато чистое самоубийство, значит, необходимо укрыться возле скал, которые должны быть неподалёку. Если повезёт, то среди них получится найти расселину или даже пещеру. Салкын сверился с ручным компасом, затем напряг зрение, всматриваясь в бело-серую пелену. Так и есть, вдали виднелась тёмная стена в той стороне, как если продолжать двигаться по курсу упавшего вертолёта. Стало быть, они не долетели совсем немного. Определить расстояние до возвышенности в сложившихся условиях не представлялось возможным, оставалось надеяться только на удачу.
Идти было очень тяжело, сказывалось отсутствие лыж или снегоступов. Выбившись из сил, Салкын остановился перевести дыхание, как вдруг под ногами почувствовал лёгкую вибрацию. Что это, землетрясение? Неожиданно, конечно, хотя в горах подземные толчки не редкость, вот только сейчас они совсем не к месту. Салкын усмехнулся: «а когда это шутки стихии бывают к месту»? Продолжив движение, пилот вскоре почувствовал, что глубина снега под ногами стремительно уменьшается. Воодушевлённый этим фактом он форсировал шаг и довольно быстро оказался на голых камнях, слегка припорошённых снежной пылью. Самым вдохновляющим было вынырнувшее из пурги вытянутое отверстие, темневшее в отвесной скале. Вход в пещеру. До него оставалось не больше ста метров.
Вдруг сильный толчок снизу отправил пилота на землю. Сперва ему показалось, что кто-то пытается выбраться из-под камней, но эта безумная мысль быстро растворилась. Внизу под ним сплошной гранит да метаморфические сланцы, там просто физически никого быть не может. Выходит, опять землетрясение. Раздался повторный толчок. На этот раз некто, словно ударил кувалдой с обратной стороны земли прямо под лежачим Салкыном. Не веря в происходящее, он разметал под собой снег и обомлев от увиденного. Лёд. Откуда здесь лёд? Страшная догадка вспыхнула вместе с пониманием абсурдности ситуации – под ним было озеро. Но в этом месте в принципе не могло быть никаких озёр, однако вот оно, вполне настоящее. Вглядевшись в мутную толщу льда, Салкын заметил движение. Через мгновение до него дошёл весь ужас происходящего. Подо льдом кто-то был.
Огромное нечто занимало всё видимое пространство. Хвосты? Змеи? Щупальца? Они кишели там внизу, переливаясь мертвенно-бледными огоньками, как будто состояли из миллионов светлячков. Салкын зажмурился, а когда открыл глаза, одно наваждение сменилось другим. Светящееся озеро пропало, под ним вновь оказалась твёрдая поверхность, а вот на границе видимости цепочки его следов вырисовывался силуэт. Через несколько секунд фигура обрела чёткость, и пилот понял, что это полярный медведь. Откуда он взялся в этих горах – совершенно неясно. Приглядевшись, Салкын понял, что всё-таки ошибся. Это был медведь, без сомнения, только не полярный, а альбинос. Размером, чуть больше человека, просто в метель было не разглядеть сразу. Среди грязной серебряной шерсти, свисающей неровными лохмотьями, просматривались частые проплешины, словно зверя поразил гигантский лишай. Самым же жутким оказался взгляд: без зрачков и того же цвета, что огоньки в исчезнувшем озере.
Что же, если это галлюцинация от пережитого потрясения или какой-нибудь разрежённой атмосферы, то выглядит она довольно правдоподобно. В любом случае выяснять происходит всё в реальности или у него в голове, Салкыну не улыбалось, а потому, бодро вскочив, он помчался к расселине. Вход в пещеру оказался довольно узким, ещё немного и можно было бы застрять, потеряв драгоценное время. Хорошо, что медведь крупнее пилота, вряд ли такой туше удастся пролезть внутрь.
Протиснувшись через расселину, Салкын оказался в довольно просторном каменном коридоре. Идти вперёд не хотелось, он знал кучу историй, когда даже опытные спелеологи терялись в горных лабиринтах, чего уж говорить о нём самом. Без снаряжения, не зная местности, не заблудиться в подземелье мог разве, что Минотавр. Шорох, раздавшийся у входа, помог принять решение. Пилот, достав из нагрудного кармана брелок-фонарик, быстрым шагом отправился в неизвестность.
Самое страшное – если тоннели начнут ветвиться. В таком случае найти обратную дорогу будет крайне сложно. Хотя на память он не никогда не жаловался, всё же запомнить весь путь в темноте – что-то из разряда фантастики. С другой стороны, это может сбить медведя со следа. Правда, Салкын не знал, как косолапые ориентируются в темноте. Вдруг по запаху? Тогда разветвление коридора никак не поможет. Не забывая поглядывать назад, пилот упорно двигался дальше. В конце концов, если дорог станет несколько, можно оставить какие-нибудь метки.
Вскоре пещера начала расширяться. Вопреки опасениям коридор не размножился, а наоборот стал монолитнее, потеряв трещины и неровности. Салкын вдруг понял, что стены обработаны вручную. Обретая форму окружности, словно здесь решили построить метро, тоннель начал углубляться. Идти стало легче, и через несколько минут дорога привела в ослепительной красоты зал. Он представлял собой идеальную полусферу, испещрённую загадочными символами, которые непонятным образом светились в темноте бледно-зелёным. Салкын понимал, что это какое-то неизвестное ему природное явление, но всё равно почувствовал в животе первобытный страх. Ровно посередине зала, возвышался огромный, метра два в высоту, сталагмит в форме вытянутого черепа. Его основание было окружено углублением, напоминающим неглубокий бассейн, который давно позабыл, что такое вода. Салкын не мог поверить, как люди без каких-либо машин и современных инструментов построили такое. Закралась мысль, что это могли быть и вовсе не люди, а иные, ещё не открытые жители подземелий. Застыв на входе, пилот совсем позабыл об опасности и не заметил, как к нему сзади, беззвучно ступая по каменному полу, подкрался медведь.
Спину обожгло. Удар оказался настолько силён, что пилот, не успев понять произошедшее, пролетел несколько метров и грохнулся прямо в пустой бассейн, обрушив при этом край стены. Сознание не улетучилось, но белые мухи активно закружились перед глазами. Салкын тряхнул головой и тут же перекатился вправо. Вовремя. Медведь, совсем по-человечески встав на задние лапы, мгновенно сократил расстояние и обрушился на только что покинутое пилотом место. Теперь зверь стал похож на гориллу, неистово лупящую противника кулаками. Вот только жертвы на месте уже не было и молотить ей пришлось голые камни.
Не помня себя от страха, Салкын вскарабкался на макушку гигантского черепа быстрее, чем его МИ-8 взлетает на форсаже. Странная горилла тут же успокоилась, вновь став медведем. Посмотрев на человека пустым взглядом, существо опустило голову и не спеша принялось ходить вокруг сталагмита, держась стенки бассейна. Казалось, что оно позабыло о нём, преследуя какие-то свои неведомые цели, но пилот был уверен, что стоит спуститься, как зверь тут же атакует вновь.
Салкын затравленно огляделся. Под бледным свечением символов было видно немного, однако этого хватило, чтобы понять – он в ловушке. Даже если удастся добраться до выхода быстрее медведя, то всё равно в метель шанс выжить невелик. Руки устали. В бессилии пилот поднял голову и увидел то, что не открылось при первом обзоре зала. В центре купола прямо над его головой зияла дыра. Обняв ногами продолговатую макушку черепа, Салкын, вытянувшись, сумел ухватиться за край отверстия. Спустя несколько тяжёлых секунд, ушедших на подтягивание, он очутился на дне древнего колодца, с рустованными стенами.
Отдышавшись, Салкын прислушался. Совсем рядом послышался всплеск воды, похоже, за кладкой находится подземный водоём. Пилот погладил стенку, обнаружив там влажную плесень. Нужен свет. Здесь разгоняющих тьму символов, как в нижнем зале, не было, а фонарик он выронил ещё при нападении медведя. Пришлось воспользоваться смартфоном. Вытянув руку, Салкын посветил вверх. Глубина колодца оказалась небольшой, если подпрыгнуть, то зацепиться за оголовок не составит труда. Это была хорошая новость, в отличие от игры теней на своде – этот танец говорил, что за стенкой колодца точно есть вода, и судя по отражаемой ряби её довольно много.
Салкыну всегда тяжело давались упражнения на турнике, но сейчас необходимо было оценить размер водоёма. Может быть, там обнаружится подземная река, и тогда, двигаясь вдоль неё, получится найти выход. Конечно, он понимал всю абсурдность своих размышлений. Горные реки давно замёрзли, и в пещерах они чаще всего замурованы в камень, однако надежда на какое-нибудь маленькое чудо всегда умирает последней.
Ожидания не оправдались. Подтянувшись, Салкын осветил новый зал и понял, что попал в очередную ловушку. Водное зеркало под ним распространялось, насколько хватало яркости смартфона, а дальше, хоть глаз выколи, не видно ничего. Никаких шансов понять, где находится край этого озера. Возможно, берег расположился в нескольких метрах от границы видимости, а может, и за несколько сотен, в любом случае лезть в ледяную воду, он не собирался. Пилот уже хотел было спрыгнуть обратно, как взгляд зацепился за какое-то движение.
Что-то тёмное, извиваясь, точно щупальца осьминога, поднималось со дна. Оно быстро разрасталось и уже через десяток секунд, заполнило под водой всё пространство, освещённое смартфоном. Пилот дёрнул рукой, и луч света скользнул в сторону. Щупальца тут же отреагировали и, сместившись, вновь заполнили круг света.
Интересное явление. Салкын ещё немного побаловался, играя с неизвестностью, точно с котом, как заметил новую странность. Вдоль извивающихся отростков стали зажигаться огоньки. Точки, быстро наливаясь огнём, превращались в уже таких знакомых, мертвенно-бледных светлячков.
Пилот заворожённо смотрел, как сверкающие ленты, разрастаясь, преодолевали границу, очерченную сиянием смартфона, быстро разгоняя тьму вокруг. Озеро оказалось огромным, просто гигантским. Все первоначальные домыслы и планы утонули в этих водах безвозвратно – отсюда нет выхода. Оцепенение сразу прошло и, отпустив пальцы, Салкын провалился на дно колодца. В смартфоне больше не было надобности, загадочного света теперь хватало с лихвой. Послышалось плескание волн. Не веря своим ушам, пилот прислушался. Так и есть – вода стучит о камни, и каждый удар становится сильнее.
«Эта штука пытается выбраться», – осенила страшная догадка, и в подтверждение мыслям, на голову сразу же обрушился целый водопад. Не успев опомниться, Салкын очутился под водой. Он задёргался, пытаясь плыть, но колодец был слишком узок – руки не расставить, к тому же пилота почти сразу резко потянуло вниз. Отверстие на дне сыграло роль слива, точно в гигантской ванной. Выплюнув человека в зал, оно принялось низвергать ему вдогонку потоки воды, словно пытаясь достать выскользнувшую жертву.
Салкын шарахнулся бедром о макушку каменного черепа и мешком рухнул на дно бассейна. Корчась от боли, он вспомнил о медведе, но тот, видимо, не любил рыбалку и ждал более спокойного времени для нападения. Неожиданно грохот воды начал стихать, а затем и вовсе смолк. Пилот, барахтаясь, почувствовал опору за спиной, перестал дёргаться и, тяжело дыша, открыл глаза.
Оказалось, что он сидит, прислонившись к сталагмиту, а бассейн, окружающий череп, зловеще сияет зеленоватыми оттенками. Салкын испугался, подумав про увиденные наверху щупальца, но, приглядевшись, понял, что вода здесь светится по другой причине. Это были крошечные фосфоресцирующие точки, напоминающие планктон, живущий на поверхности океана.
Справа что-то зашуршало. Салкын повернулся и подскочил от неожиданности, но, поскользнувшись, упал обратно. Медведь никуда не делся. Странный зверь застыл у края бассейна, следя за ним своими жуткими глазами без зрачков. Не отрывая взгляда, что кролик от удава, пилот, упираясь задом и ногами о дно, стал медленно отплывать вспять, пока не упёрся в противоположный край. Медведь не сдвинулся с места, лишь проводил его немигающим взглядом.
Неизвестно сколько могла продолжаться игра в гляделки, если бы не ожил телефон Салкына. Он и забыл, что установил сигнал, отсчитывающий каждый час ударом электронного колокола. Казалось, с момента катастрофы прошла вечность, а получается не больше часа. Тихий в обычной жизни звук прокатился среди сводов пещеры, точно удар в храмовую звонницу, заставив вздрогнуть и медведя, и человека. Косолапый тут же сорвался с места, решив серьёзно взяться за постоянно ускользающую от него жертву. Одним прыжком он пересёк половину расстояния, отделявшее его от человека. Салкын, не желая быть съеденным, вскочил на ноги, стремясь вновь укрыться на черепе. Однако этого не потребовалось. Приземлившись в центре бассейна, медведь вдруг истошно завизжал, точно волк, угодивший в капкан, и, рухнув на брюхо, принялся лупить лапами по воде. Пилот никогда раньше не встречал медведей, боящихся воды, впрочем, скачущих, будто горилла, тоже. Решив наблюдать необычное зрелище с безопасного расстояния, а лучше, вообще, не наблюдать, он, не обращая внимания на барахтающегося зверя, выскочил из бассейна и побежал в направлении выхода. Удары лап внезапно стихли, сменившись на тихий хрип. Салкын, не выдержав, обернулся.
Пилот никогда не жаловался на крепость своих нервов. Работа на вертолёте предполагает аварийные ситуации, в которых необходимо оказывать первую помощь, так что ни крови, ни ран он не боялся. Однако, увидев, произошедшее Салкын отвернулся, сдерживая рвотные позывы. Некогда грозный зверь быстро растворялся в воде, точно тело жертвы маньяка в ванне с кислотой. Подумать только, он и сам недавно купался там.
Хрипы умолкли. Салкын с отвращением посмотрел на кипящую воду вокруг кровавого месива, бывшего недавно медведем. Клубы фосфоресцирующего дыма, поднимаясь, начали скапливаться под сводами зала, скрывая за собой светящиеся символы. В нос ударил резкий запах жжёной шерсти. Сам не понимая зачем, пилот достал телефон и сделал несколько фотографий. Затем, выудив плоскую походную фляжку, с которой никогда не расставался, вылил драгоценный бальзам на каменный пол и, закрыв рукавом нос, побежал в сторону бассейна. Труп уже почти растворился, но Салкын всё равно побоялся к нему приближаться, подобравшись к воде с противоположного края. Быстро наполнив фляжку светящейся жидкостью, он, уже не сдерживаясь, рванул к выходу. С доказательствами легче поверить в реальность минувших событий, в первую очередь себе самому. Хотя в то, что отсюда удастся выбраться живым, верилось с трудом.
Вскоре коридор утратил искусственные очертания, вернувшись к своей естественной, образовавшейся за миллионы лет геологических процессов, форме. Салкын остановился возле расселины ведущей наружу. Необходимо было согреться и высушить одежду, без этого он и в пещере-то скоро околеет, не говоря уже о продуваемом всеми ветрами плато. Зажигалка у пилота имелась, а вот хвороста, как и любого другого вида топлива нет. Можно, конечно, попробовать сжечь, что-нибудь из одежды, вот только если это и удастся сделать, то ткань сгорит быстро, вряд ли таким образом получится высохнуть и согреться. Остаётся выйти наружу и поискать там. На пути сюда от вертолёта ему встречалась парочка кустарников, значит, шанс найти дрова есть. Ну а если не получится, то стоит попытаться добраться до места крушения, вдруг там ещё не всё сгорело.
Салкын посмотрел на тёмную полосу узкого прохода. Свои рассуждения он оценивал, как отчаяние, однако ничего дельного в голову больше не лезло. В конце концов, за прошедший час он успел несколько раз попрощаться с жизнью, авось и здесь повезёт. Зубы у пилота уже заходились в танце, перестав попадать друг на друга, а пальцы потеряли чувствительность. Собравшись с духом, он всё же протиснулся в трещину.
Первое, что бросилось в глаза – свет. Когда Салкын попал в пещеру, уже темнело, и сейчас никак не могло сиять солнце. Однако, несмотря на метель, дневное светило было на месте и спать явно не собиралось. Также чужеродным показался воздух. Он оставался по-прежнему холодным и свежим, вот только не горным. В нём не чувствовалась разрежённости, скорее наоборот, воздух был плотным, тяжёлым, солёным. Салкын вдохнул полной грудью. Так и есть – солёный. Сквозь падающий снег, ветер донёс звуки далёких волн. Пилот обернулся и ахнул. Вход в пещеру расположился не в основании скалы, а в небольшом мореном холме.
«Что за хрень здесь творится?» – ничего не понимая, Салкын попятился.
Вместо ответа до его ушей донёсся гул мотора. Он узнал его сразу – это не что иное, как снегоход. Шум нарастал, приближаясь, да ещё и с подветренной стороны, значит, докричаться будет легче. Обрадованный пилот залез на морену и что есть мочи заорал. Через несколько секунд из-за снежной пелены прямо к подножию холма выскочил, облачённый в маскхалат военный с калашом за спиной. Сразу за ним появились ещё двое.
– Кто такой? – крикнул прибывший первым.
– Меня зовут Салкын Келебердинов, – стуча зубами ответил пилот. – Наш вертолёт потерпел крушение, мне чудом удалось выжить.
– Вертолёт? – задумчиво повторил военный. – На территории Островного полёты гражданских запрещены.
– Островной? – в свою очередь удивился Салкын. – Где это?
– Товарищ сержант, – обратился парень ближе всех стоящий к пилоту, – смотрите, он весь мокрый и продрог совсем, бредит небось.
– И правда, – прищурился сержант, – ты чего в озеро провалился что ли?
Салкын покивал головой. Ему уже было всё равно, кто что подумает, лишь бы отвезли в тёплое место.
– Ладно, в части разберёмся, кто этот перец. Усиков грузи его к себе, – приказал сержант.
Последнее, что запомнил Салкын перед тем, как отправиться в страну грёз – рёв мотора, рёв оправдавшейся надежды и рёв неизвестности, ждущей впереди.