Валерий Столыпин
Потому что это колдовство
Виталий, приехав домой, купил ящик водки. На душе было паршиво. Жить совсем не хотелось, умирать тоже.
Начал пить.
Сначала было противно, потом втянулся.
Недели через две, когда запасы горючего закончились, на выходе из квартиры он столкнулся с Олей. Оказывается, она тоже уволилась.
– Если ты не сможешь меня простить, я убью себя и его.
– Кого, Оля?
– Твоего… нашего ребёнка. Я беременна. От тебя, Виталик. Поверь. У нас ничего не было. Врать не буду, если бы ты нас не нашёл, я бы с ним переспала. Тогда я ещё не знала, что у нас будет ребёночек. Скажи честно, он тебе нужен?
– Милая девочка, не представляешь, как бы я был рад, не будь того ночного купания.
– Да или нет?
– Мне нужно подумать.
– Сколько? Можно я подожду у тебя?
– Ты уверена, что не только ребёнок причина того, что ты здесь?
– Клянусь. Я люблю тебя. Не представляешь, что со мной творилось все эти дни.
– Хорошо, раздевайся. Сейчас сбегаю за водкой. Будем исправлять положение. Но это совсем не значит, что я тебя простил. И да, ещё один вопрос: вы закончили свой спор с Генкой?
– Какой спор?
– Думаю, тебе лучше знать. Он сказал, что последнее слово будет за ним.
– Ну, уж, нет! Тут он не угадал. Можно я тебя поцелую?
– Нет. Пока нет.
Соблазн велик
Размеренная, уравновешенная временем, сбалансированная характерами, образом жизни и совместными целями семейная жизнь не располагает к особенным соблазнам, поскольку счастливым супругам довольно своего, того, чем они безраздельно владеют. Разве что соблазн слишком велик или тормоза заблокированы тем или иным катализатором.
Резкие мимолётные перемены в жизни дают временный подъём сил, обманчивое состояние эйфории, но ненадолго, поскольку затраты духовной и физической энергии чересчур велики.
Для того, чтобы это понять, нужно уметь любить, в том числе себя, и внимательно слушать подсказки внутреннего собеседника.
Павел Егорович Кулаков, заместитель начальника планового отдела, мужчина тридцати семи лет, примерный муж и отец двух девочек школьного возраста направлялся в командировку на целую неделю.
Он и Альбина Витальевна Ганечкина, опытный бухгалтер из смежного отдела, светловолосая стройная женщина, с которой постоянно контактировал по службе, должны будут делать доклады на семинаре.
Занятие это мужчине не нравилось. Павел Егорович человек сугубо домашний, семейный. Пытался он отбиться от поездки, но тщетно. Начальник отдела не захотел его слышать. Обещал в конце квартала выписать приличную премию.
Жена собирала Егора, как на войну. Несколько смен белья, носки, рубашки, галстуки. Целый вечер она инструктировала, где что лежит, давала советы, даже записку заготовила, каким лекарством в случае чего лечиться.
Альбина Витальевна записала номер его телефона, – на всякий случай. Мало ли что.
Интересно, что она имела в виду?
Встретились на железнодорожном вокзале. Билетов, как ни странно (зима ведь – не курортный сезон), не было. Им предложили дорогое двухместное купе, пришлось соглашаться.
Вагон жарко натоплен, пришлось раздеться до рубашки, расстегнуть ворот. Попутчица села напротив.
Никогда прежде Павел Егорович не замечал её внешности. Бухгалтер и бухгалтер, дело знает, ошибок не делает. Ему не приходило в голову разглядывать женщину на работе. Даже возраст её не был ему интересен.
В тесном купе, где заняться было совсем нечем, внешность попутчицы привлекла всё же внимание. Не то чтобы сразу, чуть позже, когда устроились, разложили вещи.
Долго не разговаривали. Альбина Витальевна показала глазами, характерными жестами и мимикой, что пришло время переодеться, что стесняется.
Павел Егорович галантно расшаркался, вышел. По вагону взад и вперёд ходили пассажиры. Чтобы не мешать, он вышел в тамбур. Там было холодно, сквозь щели в дверях свистел ветер.Пришлось вернуться.
Мужчина тихонечко постучал.
– Минуточку. Потерпите, Павел Егорович, заканчиваю. Да, да, теперь можно.
Женщина загадочно улыбалась. Было видно, или ему так показалось, что она намеренно прихорашивалась, чтобы произвести впечатление.
В нос медленно просочилось облако сладковато-терпких нездешних ароматов, спровоцировавших некое давно забытое напряжение во всём теле.
Павел Егорович улыбнулся, невольно уставился на слегка оголённую область декольте, приподнятую приличного размера тугими шарами. Этот взгляд был пойман, хотя длился всего долю секунды.
Женщина инстинктивно прикрыла ладонями ложбинку между полушариями, кокетливо покраснела. Румянец на лице с лёгким экзотическим загаром был едва заметен, но придал коже настолько привлекательную яркость, что попутчик сглотнул слюну.
Нужно было что-то делать, чтобы не привлекать внимание.
Мужчина достал кроссворд, курицу-гриль, хлеб и бутылку водки. Попутчица вынула из сумки косметичку, шоколад, пару апельсинов и книгу, купленную на вокзале.
Павел Егорович взялся разгадывать шарады, время от времени поглядывал на Альбину. Его будоражил едва ощутимый запах женской тайны, находящейся на расстоянии вытянутой руки.
– Какая у неё бархатистая кожа. Надо же. У моей Регины тоже была такая, когда родила первую дочку, Верочку. Почему она молчит? Пора бы уже выпить за знакомство. Мы ведь впервые вдвоём.
Альбина выпрямила спину, положила ногу на ногу.
Круглые коленки, красивые мышцы, аккуратные ноготки приятного цвета, тонкие пальчики. На обложке книги изображён страстный поцелуй.
Кажется, что попутчица страстно увлечена повествованием.
Как же хочется поговорить.
– Знаете, Альбина Витальевна, в поезде я люблю спать. Да, вот, спать… но сначала нужно покушать, расслабиться, иначе не получается обрести покой. Могу предложить немного водки, самую малость, для разговора. Что-то сегодня не гадается.
– Хорошо. Одну стопочку. Чтобы не казаться букой. Нам ведь почти сутки ехать вместе. Мне тоже не читается. Вы любите читать?
– Да, конечно. Но я ничего с собой не захватил. Да и голова не тем занята. Доклад я подготовил, но по ходу возникают новые мысли. Мне обещали премию в случае положительной рецензии. Деньги мне пришлись бы кстати.
– Выбросьте из головы. Доклад, премию в особенности. Сами же сказали, расслабиться нужно. Пить из чего будем?
– Увы, из гранёных стаканов, как в студенчестве. Помните, как это замечательно, быть студентом, у которого ничего, кроме мозга нет за душой? Зато любви было до чёрта.
– Скажете тоже. Разве можно забыть самые прекрасные моменты жизни? Стакан, так стакан. Вспомним молодость.
– Альбина Витальевна, не вам говорить о молодости. Вы ещё тот цветок. Никогда не думал, что вы настолько очаровательны.
– Вот этого я не люблю. Я женщина, не вы. Флиртовать – моя привилегия. Можете не рассчитывать на адюльтер. Я счастлива со своим мужем. Он у меня…
– Это не честно. Причём здесь муж? Закусывайте. Предлагаю по три бульки водки на брудершафт и в люлю. Приставать не собираюсь. У меня тоже жена, я её так люблю. Но я мужчина, в конце концов. Имею право сказать привлекательной женщине правду? Вы мне симпатичны. У вас…
– Павел Егорович, голубчик, я знаю все свои плюсы и минусы. Сейчас вы снова начнёте заглядывать в вырез платья, на коленки. Я же знаю, что у вас на уме.
– Просветите, милая Альбина. Да, я мужчина, и что? Вам было бы плохо, если бы я слегка помял ваше платье?
– Вот этого я и боялась. Думаете так просто отказать симпатичному мужчине? А потом, что будет с нами потом?
– Ляжем спать.
Альбина Витальевна надолго замолчала. Ей ужасно трудно выговорить внятное “нет”, если на самом деле хочется совсем иного. Женщина чувствовала настолько сильное притяжение, что трусики однозначно придётся менять.
Как романтично стучат колёса на стыках рельс. Дальняя дорога, приятный попутчик. Разве трудно расслабиться и получить удовольствие?
– Наливайте, Паша. По одной и всё.
– Замечательно. Я знал, чувствовал, что нравлюсь вам.
Мужчина выпил залпом, чтобы стать ближе, вытер рукавом рот, с вожделением приблизил к попутчице разгорячённые губы. Альбина хотела, очень даже, узнать, что может быть дальше.
Она улыбалась лукаво, обдумывая свои действия, мозг сопротивлялся непонятно чему. Женщина чувствовала, как твердеют соски, как расплавляется возбуждённая магма где-то в глубине недр.
– У нас ещё осталось по рюмочке. Правда, я делить не умею. Разольёте, Альбиночка?
– Можно посмотреть ваш доклад?
– Завтра, всё завтра. Сегодня у нас другая повестка.
– Можно полюбопытствовать, какая?
– Сегодня только о любви.
– Именно так. Мой муж…
– Не поминайте всуе то, о чём думать не следует.
В голове у обоих неописуемый ералаш: хотят одно, думают другое, говорят третье, чего совсем не хочется.
Альбина перестала улыбаться. Она серьёзна как никогда прежде. Ну что такого, если Павел Егорович потрогает её тугую грудь? Право слово, от этого ничего не изменится. Зато она познает вкус счастья. Возможно познает.
Он чувствует каждое движение её мысли. Он верный муж и изменять тоже не собирается. Что с того, если они разок…
Поезд бежит. Водка закончилась. Альбина подобрала юбку, слегка приоткрыв дорогу в рай. Она нервничает, сомневается. Адюльтер в её понятии приравнивается к проституции. Но Паша так хочет её, просто кипит. Это видно невооружённым взглядом.
Мужчина кладёт руку на мягкое колено. Альбина слегка заводится, даже не может сдержать стон, но, подумав мгновение, нежно отводит его руку. Встаёт, целует в лоб.
– Спокойной ночи. Очень рада была познакомиться.
– Да-да! Взаимно. У вас приятная кожа.
– Обыкновенная. Спасибо за компанию.
– Жаль, очень жаль.
– А мне напротив. Вы мне очень понравились.
Альбина спит. Или делает вид, что почивает. Павел Егорович читает её книжку. У него горячее сбивчивое дыхание и сбивчивые, крамольные мысли.
Утром попутчица отворачивает от Павла опухший, нездоровый взгляд. Оба молча пьют чай.
Павел Егорович подхватывает багаж сотрудницы, останавливает такси, договаривается с водителем. Платит тоже он.
Альбина благодарит взглядом, прижимается к его лицу щекой.
На коже Павла Егоровича вспыхивает румянец.
А что, если…
– Альбиночка, давайте заселимся в один номер. В целях экономии, конечно. Разницу прогуляем. Должны же мы чем-то заниматься в свободное от работы время.
– Павел Егорович, миленький. Давайте не будем забегать вперёд. У нас ещё есть время.
Их номера совсем рядом. Они вместе ходят на семинары, завтракают, обедают.
Платит Павел.
После лекций коллеги гуляют по городу, обедают в ресторане, танцуют.
Тело Альбины невыносимо пахнет желанием. Она прижимается к Павлу Егоровичу всем телом, чувствует, как неистово набухает вожделение.
Мужчина держит её талию как кубок с вином, намереваясь немедленно его выпить. Что творится в его мозгу, Павел Егорович не осознаёт в полной мере. Мысленно он уже находится где-то внутри своей визави.
После ресторанчика коллеги идут в парк, где берег реки превратили в огромную горку.
Им весело. Во всяком случае, так кажется со стороны.
Альбина замерзает. Павел отогревает её пальчики, целует глаза.
Женщина раскрывает уста.
Несколько жарких поцелуев, шаловливая рука, проникающая в зону декольте, стон сладострастия.
Луна на небосводе сходит с ума, желая увидеть, чем это закончится.
Павел Егорович предлагает выпить кофе с коньяком.
Предложение принято.
Одна рука мужчины на колене коллеги, другая накрывает маленькую ладонь. Павел Егорович ощущает дрожь в желанном теле, напряжение внизу живота достигает апогея.
Женщина не сопротивляется, позволяет гладить, целовать шею и ухо.
Следует предложение идти греться в номер. Ответа нет.
Альбина жеманно прижимается к коллеге, позволяет поцеловать себя в губы.
Они уже вместе. Дальше даже не стоит строить прогнозы.
В этот момент в кармане Павла Егоровича звонит телефон. Он извиняется, поднимает трубку.
– Да, любимая, да. Лекарство принял. Сейчас доработаю доклад и ложусь. Да, конечно. Люблю, целую! Спокойной ночи, родная.
Альбина забирает у Павла Егоровича руку, выходит из транса, шумно вдыхает несколько раз.
– Спасибо за прекрасный вечер, Паша. Мне давно не было так хорошо.
– К тебе или ко мне?
– Каждый к себе. Я устала.
– Нам скоро уезжать.
– Именно об этом я и подумала.
Павел Егорович попытался обнять, встретил запрещающее движение.
Альбина Витальевна положила палец поперёк его рта, затем прижала к своим губам.
– Прекрасный вечер, Павел Егорович. В такую лунную ночь прекрасно спиться.
– Особенно вдвоём.
– Это правда. Я так соскучилась по мужу.
– А как же…
– Что именно?
– Я хотел сказать, что мне тоже будет, о чём вспомнить.
Их номера в шаговой доступности.
Оба не спят.
Завтра последний семинар и домой. Он хочет её, она его. Это так очевидно.
Хорошо, что не каждый из нас способен на измену.
Перекрёстное опыление
Эта странная история разворачивалась на моих глазах. Поверить в неё, если не видел происходящее сам, попросту невозможно, потому что порядок событий абсурден. Однако вопреки логике все участники парадоксального шоу обрели счастье.
Было у меня два друга.
Конечно, друзей тогда было больше, но история касается только двоих.
Росли мы как все: играли в одни игры, хулиганили, дружили, ссорились, дрались.
Мальчишки, одним словом.
В определённое природой время начали влюбляться: кто раньше, кто позже.
Самый первый обзавёлся подружкой Андрей Куракин. Принялся он ухаживать за Леночкой Смоляковой из параллельного класса, черноглазой дюймовочкой с томным взглядом и невесомой фигуркой.
Не влюбиться в неё было попросту невозможно. Конкуренция за её вниманием среди мальчишек была запредельная, но выбрала Леночка именно моего друга.
Конечно, все мы Андрею завидовали, но не особенно сильно: опыта отношения с девочками ни у кого ещё не было.
Жил он с мамкой: безотцовщина.
Так вышло, что отца он не знал никогда. По какой-то причине мама жила без мужа и факт отцовства упрямо утаивала. Короче, тёмная семейная тайна.
Мама у Андрея, тем не менее, была замечательная: немного строгая, в меру требовательная, однако справедливая и добрая. Только вечно пропадала на работе. Видимо в семьях, где один родитель, это обыденно.
В её отсутствие и вызрела большая любовь, поражавшая всех нас недетскими чувствами и поступками этой замечательной парочки.
Поначалу было обычное любопытство, когда мальчик познаёт девочку и наоборот. Трансформация отношений происходила в открытом режиме: в детстве мало что скрывается от друзей.
Потискались Андрей с Леночкой по скамейкам в школьном дворе да по подъездам, прошли “курс молодого бойца” начинающих любовников и решили перебираться в более комфортную обстановку – домой, благо никто таким встречам не мешал.
Шуры-муры, кино в телевизоре, чай с конфетами и поцелуи на сладкое.
Оба сладкоежками оказались. Поцелуям в обнимку посвящали всё свободное время. Прерывались только на приготовление домашних заданий, которые быстренько делали вместе, учитывая при этом время прихода мамки.
Слюнявили друг дружку в тысячу слоёв, растворялись в мире неведомых прежде грёз, спешили познать азбуку любви на практике. Жалели ребята лишь о том, что начали процесс познания слишком поздно, что упустили столько благодатного времени даром.
Если бы знали, как прекрасен мир любви, начали бы с пятого класса.
Андрей всерьёз расстраивался, что четыре года жизни пропали даром.
Так они промурлыкали весь девятый класс.
Времена тогда были более вегетарианские, чем нынче – даже о кунилингусе молодые люди осведомлены не были, а про безобразия ниже пояса и помыслить не смели. Зато поцелуи освоили в совершенстве: любую мелодию могли языком сыграть, зажмурившись или глаза в глаза.
Всё, что до уровня бюста, перецеловано было несчётное число раз. Ребята даже названия придумывали для необычных, но желанных ласк. Но про это мы намного позднее узнали.
Про нас, друзей, было почти забыто. Лишь редкие встречи. Практически никакой достоверной информации про их любовные отношения не было: только сплетни, глуповатые шутки и домыслы.
В разговорах эта парочка числилась женихом и невестой, а взрослые несли шёпотом про них всякую несусветную ересь.
В десятом классе Леночка познакомила свою лучшую подружку, Светлану Соколову, со вторым моим другом, Сергеем Клёновым. Мы их в шутку стали называть светло-серыми, по созвучию имён.
Это прозвище приклеилось к парочке моментально. Ничего не поделаешь – мальчишки любят навешивать на друзей прозвища-ярлыки, зачастую обидные и не особенно приятные. Это хотя бы нейтральное, без подтекста, как бы констатация случайного цветового совпадения имён и судеб.
Светло-серые сразу взяли аккорд: отношения их развивались поступательно, чересчур стремительно. То, чего их друзья-подружки не успели разведать за целый год, эти познали за несколько месяцев.
К концу года Сергей и Света не только признались друг другу в вечной любви, но и запланировали в мечтах скорую свадьбу, в том числе детишек. Короче, расписали в мечтах будущее до мельчайших деталей, чуть не до последнего вздоха.
Как в юности водится: мы предполагаем, а родители располагают непосредственными рычагами воздействия.
Светкины родители настояли на прекращении контакта, пока дочь не закончит институт. Еще бы: у мамы высшее образование, у папы тоже, а дочка неучем будет? Сначала диплом, а после, если любовь не угаснет, всё прочее.
Понятно, что насильственное разлучение любовной пары, познавшей не просто азы, а нечто большее, глубинное, вызвало истерику.
Слёзы, сопли, прощания, расставания. Сергея не подпускали к дому подружки, Свету держали под круглосуточным контролем.
Напрасно родители думали, что владеют ситуацией.
Невозможно оторвать приклеенные намертво тела без боли.
Любовное недомогание перешло в хворь: Света замкнулась, начала стремительно худеть, совсем перестала есть, потом и спать.
Родители встали в стойку, принялись спасать девочку свою ненаглядную: Серёгу отправили служить в армию. Папа Светкин подсуетился, чтобы призвали героя-любовника без промедления. Парень, с горя или по какой иной причине, спорить не стал.
Погоревала дочка и начала роман в письмах сочинять. Иной день два письма милому напишет, а то и три. Вроде успокоилась, в институт поступила. Ждёт.
У Андрея с Леночкой в это время развивались почти идеальные отношения. Они боготворили друг друга. В жизнь ребят никто не вмешивался: мама была рада, что сын вырос настоящим мужчиной.
Влюблённые сами решили – до свадьбы ни-ни. Только лёгкий флирт, поцелуи и прикосновения выше пояса. Но на свадьбу настроились.
Леночка специально, чтобы с милым не разлучаться, экзамены в институт провалила. Ждут, не дождутся совершеннолетия, чтобы сразу объявить о начале совместной жизни и познать все прелести взрослой любви.
Отношения в их паре складывались почти идеальные: ни ссор, ни укоров, ни претензий. Андрей и Лена словно родились для совместной жизни.
Один вывих всё-таки был: несмотря на юный возраст, Леночка до страсти мечтала иметь детей. Имена придумала для первенцев, портреты их рисовала, выкройки для детских одёжек собирала, читала книжки по педагогике.
На этой почве покоя не давала любимому, расписывала прелести семейной жизни. Но Андрея это ничуть не раздражало: рад и согласен, только поддакивает.
Андрей в институт поступил сходу, чтобы в армию не идти. Леночка работать оформилась на фабрику, не захотела на родительской шее сидеть.
Молодые еле осени дождались, когда совершеннолетие справили: сразу заявление в ЗАГС подали.
Родителей поставили в известность уже по факту.
Поселились у мамы Андрея. Свадьбу не справляли, только вечеринку для самых близких.
Сразу после свадьбы со всей возможной в этом возрасте серьезностью начали "делать ребёнка". Всё по учебнику, с графиками периодов овуляции и прочими вычитанными премудростями.
Светлана долго ждала своего часа, реализуя в мечтах Леночкины откровения: подруга была более сведуща в эротических отношениях с мужчиной, довольно часто подробно рассказывала ей о тонкостях взрослой любви.
Как же хотелось Светлане испытать всё то, что для подружки стало обыденным, увидеть своего единственного мужчину в первозданном виде, как задумала его природа и вот оно, чудо единения, взаимопроникновения двух любящих, ждущих друг друга тел, стремящихся к слиянию и продолжению рода.
Она была настолько готова, что первый фейерверк в мозгу взорвался ещё до того, как Серёжа вошел в неё.
Когда он ласкал там, куда не проникал ещё никто и никогда, Света улетела, отключилась, потеряла связь с пространством и временем, окунувшись в нирвану, словно проваливалась в бездну, падая в неё головой вниз.
Ей показалось, что полёт длился целую вечность.
Вернувшись обратно в своё тело, Леночка обнаружила Сергея, который лежит на ней и дышит как марафонец на последних метрах дистанции. Уж он целовал её и ласкал: обнимал, мял, трогал. Везде-везде.
Всё это было упоительно прекрасно, хотелось ещё и ещё. Невозможно было прекратить и прерваться. Единения следовали одно за другим, почти без перерыва. Пока Сергей отдыхал, очень недолго, Света облизывала его языком и губами, не смея всё-таки взглянуть на отдельные анатомические детали любимого.
Леночка с первого дня совместной жизни чуть не каждый день делала тест на беременность.
Тщетно.
Два года службы Сергея в армии пролетели в ожиданиях и чувственных грёзах. Светлана складывала стопочками письма от милого в заветную коробку, перечитывала их бесконечно и плакала, плакала.
За эти годы из длинноногой невесомой газели девушка превратилась в стройную прелестницу, знающую себе цену. Мальчишки в институте табуном хороводились вокруг неё. Только зря.
Кроме милого сердцу Серёжи никто ей не был нужен.
Любимый тоже верным оказался. Соблазнам, которых в увольнениях предостаточно, не поддался, сохранил свою преданность. Вернулся домой, правда, только осенью, почти на полгода позднее установленного законом срока. Так вышло.
Ушел Сергей в армию хилым и голенастым, а вернулся мужчиной с широкой грудью, накачанными мышцами и стальным торсом.
Радости у обоих не было конца.
Ночевать Светлана осталась у Сергея в первый же день.
Родители пытались скандалить, но сын чётко и ясно обозначил свою позицию. Объяснил, что берёт за девочку всю полноту ответственности, поскольку оба достигли возраста, когда могут принимать взвешенные решения.
Мама Светкина в истерике, папаша Сергея в тюряге сгноить грозится, а дочуля молчит – у неё теперь свой мужчина имеется, которому она делегировала безраздельное, исключительное право принимать ответственные решения.
Около недели меж сторонами конфликта велись переговоры. В итоге решили всё же свадьбу справлять.
Молодые тем временем неистово навёрстывали упущенное для любовных утех время. Света намеренно не предохраняясь. Напротив, мечтала, чтобы отношения развивались по взрослому сценарию, чтобы были не только он и она, а полноценная, с мальчиками и девочками, семья.
Родители нежданно расщедрились, свадьбу устроили с размахом: всё-таки единственная дочь, хоть и ослушница.
Сергей работал, ещё и подрабатывал, Светлана училась. Это днем. А ночью неизменный праздник и совместные эротические грёзы. Вот оно, такое долгожданное и такое простое человеческое счастье.
По выходным, иногда вечерами, приходила в гости Леночка. Подруги уединялись и разговаривали шёпотом.
В голосе подруги давно уже не было прежнего азартного восторга, энтузиазма. Бесконечно откровенного пересказа любовных утех тоже не стало. В глазах Леночки поселились печаль и безнадёга.
Третий год живут они с Андреем, а детишек нет. Как была Леночка яловая, так и по сей день пустая ходит. Видно что-то не так. Но что?
У врачей бывали бессчётное число раз: анализы всякие сдавали, процедуры проходили, лекарства пили, даже гормоны, а беременности нет. И ведь не находят врачи причину, говорят, что физиология в порядке. У Андрея тоже.
Диагноз так и не установлен, но успокаивают, что отчаиваться рано. Если что, мол, сделают искусственное оплодотворение или еще чего. Только очень уж ребёночка ей хочется. Просто до смерти, так, что руки на себя наложить готова.
Снится он Леночке. Зовёт, кричит, требует, чтобы мамка его из темницы вызволила. Так и с ума недолго сойти.
Светлана успокаивает подругу, как может, но впустую. Леночка всё больше замыкается, таять начинает на глазах. Утешить подругу нечем, помочь невозможно. Да у Светы, если честно, та же проблема – никак не получается зачать первенца, только она пока от этого факта не страдает, не налюбилась ещё.
Наверно не осознала Лена до конца необходимость материнства или душевная конституция у неё крепче.
В остальном жизнь семейная у обоих пар безоблачная. Не очень обеспечены, но стараются привести жизнь в соответствие с социальной нормой.
Время идёт, первенцев нет, хоть тресни.
Со временем и Светлана на дыбы встала, переняла от подруги беспокойство от бесплодности. Нет-нет, да собираются подруги на девичник, пропускают по стаканчику вина, пытаясь успокоиться.
Зимой Андрей на практику поехал, просил Сергея за Леночкой присмотреть.
Друг на сменную работу перешёл: сутки через двое, а подработка у него не каждый день. Времени стало больше, вот и заходит, когда может к жене друга, проведать, поговорить, утешить, выслушать заунывные жалобы.
Мамки Андрея вечно нет дома, работает на износ. Лена вечно одна.
Как-то раз пришёл Сергей, у Лены глаза на мокром месте. Успокаивал её, успокаивал, да ничего лучше не придумал, как в магазин за вином сбегать.
Купил шампанского и вермута. Леночка закуску приготовила на скорую руку. Сели, чокнулись, пригубили.
Похорошело.
Потом ещё и ещё под разговор.
Приятелей слегка развезло, опять полились слёзы, да так Серёге стало Леночку жалко, что начал успокаивать женщину привычным способом, обнимая и целуя.
Подруга прижалась к нему, задрожала, но заверещала пуще прежнего, выплёскивая наружу страдания по детишкам, которые стали несбыточной мечтой.
Выпили ещё, затем ещё.
Сидят в обнимку. Печальное настроение стало общим.
У Серёги, мужик-то молодой, в мозгах торкнуло, внизу живота горячо сделалось. Зрительный фокус сбился, голова кругом пошла. Когда, как и кто первый шаг к сближению сделал, они и не поняли.
Принялся Сергей подругу мять да целовать, как жену, остановиться не может. Какая же она сладкая да желанная.
Леночка вообще в прострации. Не участвует, но и прочь не гонит.
Так всё неожиданно вышло и настолько темпераментно, что сами не поняли. Крутились, словно в состязании по единоборствам первенство занять предполагали.
Скакали как сумасшедшие: Сергей рычит, Леночка стонет, кусается, царапает. Совсем не так как со своими супругами. С ними слияние происходило нежно: с чувством, с толком, с расстановкой, а тут рывками, грубо, предельно глубоко, даже больно, но невыносимо сладко.
Главное, всё не так.
Лучше, хуже?
Нет, иначе: ярче, энергичнее, да ещё страх попасться подстёгивает.
Галопом несутся, торопятся. Не успеть боятся.
Чуть не попались.
Очухались вовремя, успели до прихода свекрови прибраться, вымыться, выветрить предательский дух, которым за несколько часов пропиталось всё пространство вокруг.
Только тогда и поняли, что даже не подумали предохраняться. А ведь было, было… оргазмы и излияния много раз накрывали.
Поздно вспомнили: поезд уже уехал, дело сделано.
Впрочем, не беда, пришло обоим в голову: несколько лет ничего не срастается, с чего бы вдруг сейчас забеременеть, да с одного раза. Ерунда это, бред.
Договорились забыть про инцидент: не было ничего. И не будет больше. Никогда. Чёрт попутал.
Через неделю Андрей приехал, всё вошло в обычную, устоявшуюся колею.
В выходные друзья собираются вместе, когда с вином, когда без. Разговоры, танцы, общение.
Девчонки как обычно выворачивают интимную жизнь до самых кишок, кроме одного единственного момента. Сергей с Леночкой ведут себя так, словно не было между ними сумасшедшего, какого-то по-настоящему животного интима. Нечего гусей дразнить. Быльём поросло, поминать не о чем.
Неожиданно Светло-серые разругались, чего отродясь у них не было, претензиями начали кидаться, всё, что было и не было, вспомнили и на головы друг дружке вывалили.
Светланка давай вещи метать да посуду бить. Расплакалась, из дома убежала.
Куда идти, не знает. К родителям – стыдно, да и ни к чему: помирятся, а те виноваты будут. Самим нужно разбираться.
Пошла к подруге. Та на работе. Дома один Андрей.
Уроки учит. Занят. Но делать нечего – нужно подругу выручать, успокаивать.
Отложил юноша свои дела, приготовился слушать.
Ушам своим поверить не может: мать честная, Светка, Серёга… Да они же спокойные, как вода в озере в тихий день. Никогда грубого слова не произнесут.
Да, засада, однако!
Нужно исправлять.
И принялся Андрей за роль психотерапевта: с одной стороны подойдёт, с другой подлезет – Светлана ни в какую, хоть тресни.
– Всё, – говорит, – развод и девичья фамилия. Не могу больше его терпеть.
– Не бузи, Светка. Ты же умная баба… извини, девочка. Ну, куда ты без него, а он без тебя? Срослись вы. Окончательно и бесповоротно срослись. Корнями, стволами и всем прочим. Давай, Леночку дождёмся, она тебе лучше объяснить сумеет. А пока я за бутылочкой метнусь. Успокоиться нужно, в себя прийти. Ты пока яишенку пожарь, колбаски, сыра нарежь, хлебушек там… короче, сама смотри. Серый-то где, дома?
– Угу… ему-то что, спокойный, словно каменный столб. Небось спать завалился. Ну и чёрт с ним. Пожалеет ещё, да поздно будет.
Уселись за стол, накатили по маленькой. Водочки.
Алкоголь сразу до самого донышка души прокатился, теплом разлился. В голове разом захорошело, нервы успокоились.
Леночка, понятное дело, ругаться будет, но ведь это и её подруга тоже, поймёт.
– Надеюсь, поймет, – подумал Андрей.
А нет – постель ночью всё поправит. Не впервой. Жизнь полосатая, сюрпризов хватает и без этого. Нужно же Светку как-то успокоить.
Бутылочку не спеша почти усидели, когда на Светку слезливость навалилась и дурь заодно.
Поплакала, всех чертей на Серёжку вывалила, потом встала в позу и говорит, – что во мне не так? Раньше всё хорошо было, а теперь вон… дура ты, говорит. Тоже мне, умник нашёлся Я его из армии сколько ждала. Ко мне такие парни подкатывали. Ни разу… мамой клянусь, никогда, ни с кем. А теперь изменить ему, паразиту, хочу. В отместку за моё ангельское терпение и его безразличие. Давай я с тобой изменю, а? Чего тебе стоит. Девушка тебя просит, подружка жены, красивая, молоденькая. Андрюха! Пожалуйста, а! Никогда тебя ни о чём не просила. Отомстить хочу гадёнышу…
– Да за что ему мстить-то?
– Не знаю. Гад он, сволочь последняя. Из-за него детей у нас нет.
Дурит подружка. Да как дурит-то. Впрочем, не отказался бы, если честно, замутить чего горяченькое с ней.
Так чего тогда выкобениваться? Была, не была. Леночка только вечером придёт, квартиру закрыть на ключ и тихонечко, как мышки, поиграть во взрослые игры. Он ведь часто о Светке думал, примерялся, раздевал мысленно. Хороша, зараза.
