Валентина Панкратова
На хвосте у миража
Михаил
Мне не видно в темноте Светкино лицо. Но судя по ее лихорадочному движению и маханию рук, она в сверхвозбужденном состоянии. Беглянка меня не замечает и бросается к автомобилю, который я только что собирался всю ночь караулить. Не успеваю ничего крикнуть ей, как из подъезда вываливается пьяный вдрызг чувак. Судя по его властному воплю: «Светлана!», это и есть тот самый мутный испанец. Это за него умница собралась замуж.
Времени на раздумье нет. Мой кулак врезается в мятую рожу чувака. После Вены я так старался не влезать ни в какие стычки, пахнущие скандалом, и вот теперь, увидев испуганно прижимающуюся к автомобилю Иванову, вовсю луплю ублюдка, посмевшего ее так напугать.
Наконец, он успокаивается на асфальте около двери в подъезд. Как в тумане оглядываюсь. Оказывается, прежде чем ринуться в драку, я успел отложить в сторону рюкзак. Беру его и спокойно иду к Ивановой, на низком старте приготовившейся юркнуть в машину и удрать. Ну-ну! Если она водит так же, как два года назад, а улучшить свои навыки она вряд ли смогла в отсутствии у нее своей машины, то далеко дуреха уехать не сможет. Она и с места-то ее сдвинет с трудом.
– Мишаня! – выдыхает беглянка, взмахивая руками, – что ты тут делаешь!
Последние ее слова тонут в нарастающем рычании приближающегося мотоцикла. Видать, не нам одним не спится ночью в этом богом забытом городишке. Мотоцикл едет с потушенными фарами. Не знаю, стоит ли беспокоиться, может, здесь так принято. Но мне не нравится, как он слишком близко жмется к стоящей у машины Светке.
В момент, когда шумящий драндулет проезжает мимо Ивановой, она как-то неестественно дергается и несколько шагов пробегает вслед за резко ускорившимся мотоциклом.
Понимая, что произошло что-то неприятное, бросаюсь к водительской двери:
– Что случилось?
– Они взяли мою сумку! Там документы и деньги! – Светкин голос дрожит, руки мечутся около моего лица, в глазах ужас. Еще бы! Остаться без паспорта, когда завтра воскресенье и самолет в Москву. Хотя, хотела остаться в Испании, вот тебе и пожалуйста.
Гоню искательницу приключений на пассажирское сиденье, сам плюхаюсь за руль. Автомобиль оказывается с механической коробкой, поэтому не сразу срываюсь с места. Вначале получается пара дерганных скачка, сказалась привычка к автоматике. Хорошо, что в прокате тоже досталась механика, хоть немного освежил навыки.
Еду на звук мотоцикла, хотя понятно, что догнать его невозможно. Я не могу гнать на его скорости. Однако, довольно быстро тарахтенье резко смолкает. Появляется надежда, что воры остановились. Верчу головой по всем переулкам и улицам, рассчитывая увидеть воров.
– Смотри, – истерически вопит Иванова, чуть не вылезая в переднее стекло, и обеими руками тычет на стоящий мотоцикл и фигуры около него, – наверняка, они. Вряд ли здесь по ночам много ездит мотоциклов.
Эти гаденыши даже не потрудились подальше отъехать, хотя видели, что Светка стояла около машины, то есть была вероятность, что будет погоня. Ворюги, увидев приближение нашего автомобиля, бросаются к мотоциклу. И я совершенно четко понимаю, что на этот раз они свинтят и запрячутся так, что мы их больше никогда не увидим.
Тело, как обычно в таких ситуациях действует само, не спрашивая разрешения у головы. Правая нога резко выжимает педаль газа в пол, руки направляют автомобиль четко на мотоцикл. Жулики в ужасе соскакивают с аппарата буквально за секунду до столкновения. Пока они в немом изумлении смотрят на дело моих рук, я выскакиваю из машины. Без большого сопротивления с их стороны вырываю Светкину сумочку из рук одного из гопников. Ворюги же, придя в себя, бросаются к своему байку.
Неожиданно невдалеке раздается вой сирены, сопровождаемый сверкающими полицейскими огоньками, слишком хорошо знакомых мне по Вене. Только не это! Гопотня, увидев приближающиеся полицейские машины бросает свой искорёженный драндулет и сваливает. Пытаюсь проанализировать ситуацию, в конце концов, это мы пострадавшие! Но усиливающаяся сирена не позволяет здраво мыслить.
Светка с открытым ртом и расширившимися глазами замерла неподвижной куклой на пассажирском сиденье. Распахиваю дверь, выволакиваю ее из машины и сую в руки добытую сумку:
– Проверяй быстро. Все на месте?
Словно ничего не понимающая сомнамбула она роется в своей микробарахолке. Я же на всякий случай смотрю на земле, не вывалилось ли что-нибудь важное. Собственно, что мне нужно? Светкин паспорт и меховой медвежонок с флешкой. Остальное все ерунда. Вряд ли она таскает с собой кучу денег. А карточки можно заблокировать.
Между тем к полицейской сирене добавляется дребезжащий звонок, похожий на железнодорожный. Оглядываюсь в его сторону. Так и есть семафор! Мы стоим недалеко от железнодорожного переезда. Полицейская машина вынуждена остановиться, путь ей преградил шлагбаум, потому что скоро будет поезд. Выдыхаю. Все-таки у нас есть шанс убраться. Причем, весьма ощутимый.
– Все нормально? У тебя … – поезд не заставил себя ждать и окончание моей фразы тонет в его громыхании. – У тебя есть буквально минута посмотреть на земле. Вдруг там что-то еще твое лежит, – кричу во всю глотку, подталкивая Светку к месту, где совсем недавно воришки трясли ее сумку.
– Плевать! Паспорт на месте. Остальное не важно, – Иванова неожиданно радует меня абсолютно здравым рассуждением, что ей совершенно не присуще, – в конце концов футболку можно будет завтра купить.
– А брелок с флешкой?
Светка ощупывает сумочку снаружи. На меня поднимаются ее виноватые и беспомощные глаза.
– Павел сказал, что ты собиралась как следует привязать его, – зная безалаберность своей бывшей невесты, пытаюсь напомнить ей хоть что-то, что может помочь ей вспомнить.
Не знаю, что она может вспомнить, но после всего случившегося за последние два дня не могу просто так опустить руки. Автоматически опять включаю фонарь и в сотый раз осматриваю место вокруг мотоцикла. Грохотание проезжающего поезда, сопровождающееся пронзительным звонком, действует на нервы и практически заглушает завывание полицейской сирены. Однако я слышу, что полиция никуда не делась. В любой момент товарняк закончится, откроется шлагбаум и у нас будет буквально пара секунд, чтобы убраться с места происшествия.
– Точно! Мишань, медвежонок должен быть внутри, – она снова ныряет в свою сумку, в которой если что и можно потерять, так это только мелкие монеты, но никак не мехового медвежонка размером с крупное яблоко.
– Твоя сумка чуть больше моего кулака, как ты могла в нее запихнуть все вещи для поездки? – недоуменно кричу, чувствуя, что здесь непременно кроется невидимый сразу подвох.
– Мишаня! – Иванова резво подскакивает к машине и вытаскивает оттуда небольшой рюкзачок. – Бежим отсюда. Здесь больше нечего делать. Все в порядке! Ну надо же. Как я могла забыть?! Медвежонок в рюкзаке у Пашки! Ты можешь себе представить? Ну что я за балда. Я его сунула туда именно потому, что он не лез в сумочку. А рюкзак мой Пашка внутри своего таскал.
Звоню Павлу. Ожидая его ответ, закрываю глаза и слушаю поезд. Сколько еще вагонов осталось? Почему Чернышов не отдал мне флешку? Или он не знал, что Светка ему брелок засунула? Или у него брелка нет? А может, ему нужны были документы, что там записаны?
– Времени нет, – ору в трубку, когда парень отзывается, – посмотри в боковом кармане своего рюкзака. Там должен быть Светкин медвежонок, – . слышу, как Чернышов что-то бурчит про ненормальную Иванову и в конце удивленный возглас: «Опаньки!». Хватаю Светку за руку и уже на бегу кричу в телефон, – держи его у себя, храни как зеницу ока, мы скоро будем.
Обернувшись, вижу проезжающий последний вагон и жму отбой. И пока открывается шлагбаум, мы вдоль стен домов отходим к ближайшему повороту. Когда сворачиваем в первый попавшийся переулок, краем глаза фиксирую, как полиция подъезжает к месту разборки.
Включаем первую скорость, насколько это возможно со Светкиными способностями и, чтобы не бежать долго по одной улице, сворачиваем в первый же переулок, потом в другой, третий. Пока, чувствуя себя дизель-электровозом, тащу Иванову, непроизвольно бросаю взгляд на ее обувь. Она в кроссовках. Да я просто счастливчик! Если бы она была на шпильках, то мы уже беседовали бы с полицией.
– Я больше не могу, – кажется, бедолага планирует отбросить копыта. Вогнать воздух в легкие она помогает себе всем телом, эмоции изображает руками.
Останавливаемся. Светка, согнувшись пополам, восстанавливает дыхание, а я, пользуясь моментом, выворачиваю ветровку наизнанку, и она вместо зеленой становится светло-серой. Из рюкзака достаю бейсболку. Если где-то на камерах был засвечен парень с непокрытой головой в темной куртке, то теперь свой облик я поменял. Обнимаю спутницу за плечи и дальше томно двигаемся, словно обычная влюбленная пара. Иванова прижимается ко мне, как в прошлой жизни, и почти забытые ощущения накрывают меня с головой.
– Ты имеешь представление, где мы находимся? Нам надо найти мою машину, – пытаюсь сбросить с себя ненужные никому сантименты.
Возмутительница моей жизни уже немного отдышалась. Она крутит головой, трет рукой лоб, активизируя умственную деятельность, и неуверенно выдает:
– Не совсем узнаю район ночью, но мне кажется, я немного представляю, куда идти.
– Вперед, – слегка подталкиваю свою слегка разомлевшую даму. Все-таки нам надо уйти максимально дальше, не привлекая к себе внимания.
Некоторое время шагаем молча. Честно говоря, мне по фигу, помнит ли Светка дорогу или нет. Сейчас главное, не попасться опять в руки полиции. На этот раз стоит им снять отпечатки пальцев, и срок мне обеспечен.
– Миш, а у тебя брали отпечатки пальцев, когда ты сюда летел, – Светка словно читает мои мысли. Видать, тоже просчитывает ситуацию.
– Любовь моя, мы с тобой вместе получали паспорта энное количество лет назад. Да и пятилетний Шенген тоже. Тогда отпечатков еще не брали.
Заботливая девица на какое-то время замолкает, пыхтит и, кажется, хлюпает носом. Не выношу ее слез, поэтому срабатывает почти забытый рефлекс – прижимаю ее к себе. Прикосновение к бросившей меня невесте обжигает. Предательство ее не забыто, оно испепеляет меня изнутри.
– Ты ориентируешься, где мы, или мне пора включать навигатор? – переключаю Светкино внимание на текущие проблемы.
– Да, – шмыгает спутница, – мы сейчас на параллельной улице. Минут через пять дойдем до дома Маорисио. Как ты думаешь, он в порядке? Ему ничего не будет за то, что его машина разбила чей-то мотоцикл?
– Понятия не имею, как это будет выглядеть в глазах полиции, и чем это грозит твоему жениху, – меня охватывает ярость. Я, как последний кретин, растекаюсь липким сиропом из-за ее слез, а она переживает из-за своего придурка. – Сейчас доставлю тебя к нему, сама его утешишь. Протрезвеет, в благодарность, авось, и женится.
Иванова останавливается и разворачивается ко мне. Ее блестящие из-за слез глаза-блюдца нещадно рвут мое сердце на части. Черт бы ее побрал!
– Зачем ты так? – восклицает предательница. Следующей хорошо бы смотрелась фраза: «Что я тебе такого сделала?». Но нет, продолжение немного другое, – я не вернусь к нему, я еду в Москву. Просто он действительно не виноват, что его машина разбила чей-то мотоцикл.
– Слушай, я никогда в жизни столько не махал кулаками, сколько в эту поездку. Мне надо теперь умудриться не осесть в испанской полиции и без проблем добраться в Москву.
– Не знаешь, что может быть за то, что разбили чужой мотоцикл?
– И даже знать не хочу. Кажется, нам туда, – начинаю ориентироваться на местности, и помощь весьма токсичной сопровождающей уже без надобности.
Свернув на улицу, где оставил машину, первым делом вижу призрак, плавно выписывающий зигзаги. Побитый мною алконавт, судя по всему, очухался.
– Можешь идти его успокоить. Пусть заявит об угоне завтра, желательно, попозже.
– Светлана, – кидается призрак к моей спутнице.
Я ретируюсь, чтобы добраться до автомобиля с другого переулка. Ни к чему, чтобы этот алкаш зафиксировал нашу со Светкой связь. До сих пор не понимаю, что у нее в голове. Неужели, ей настолько хочется жить за границей, что готова выйти замуж за первого встречного?
Через какое-то время Светка догоняет меня:
– Едем скорей в Барселону. Я хочу спать, – она берет меня под руку. – Я Маорисио потом напишу. Сейчас говорить с ним совершенно бесполезно. Он абсолютно невменяем. Знаешь, мы знакомы три года, но никогда я не видела его таким.
– Три года? – в голове сверкает вспышка, освещая сложившийся пазл, – так ты из-за это придурка отменила нашу свадьбу? И теперь два года спустя выясняешь, что он банально бухарик?
Под торопливую чушь Ивановой про неудавшуюся свадьбу с испанским хануриком, суетливое выпрашивание прощения и предложение вечной дружбы мы подходим к машине. Не могу слышать ее бред, поэтому достаю телефон:
– Я звоню Павлу предупредить, что мы едем. Вечером вернемся в Москву и заживем, как прежде: ты сама по себе, я сам по себе. Понятно? – прервать посыпание пеплом получается резче, чем планировал. Светка тут же реагирует на мои слова водопадом слез.
Правая рука самопроизвольно прижимает страдалицу, и левая автоматически гладит ее по голове. Внутренне я уже почти не сопротивляюсь своим порывам, хотя знаю, как долго мне потом опять придется зализывать раны и привыкать жить без этой вертихвостки. Сама Иванова, уткнувшись лбом в мою шею, старательно увлажняет футболку. Замираю, не зная, что дальше с ней делать. Кто я для нее? Кто она для меня? Через вечность ко мне поднимается заплаканное лицо, несчастные глаза и полуоткрытые губы. Чувствую себя путником, стоящим на краю пропасти. Один шаг и свалюсь туда, откуда с таким трудом выбрался. Или за два года я так и не выбрался из этой пропасти?
Отстраняю от себя совратительницу и плюхаюсь в машину. Как же я устал! Светка покорно приземляется на пассажирское сиденье. Мы едем в Барселону. По пути связываюсь с Пашкой. Он сообщает, что в номере есть огромнейшая кровать, и мы прекрасно все втроем на ней уместимся. Соглашаюсь с ним, что это гораздо разумнее, чем на полночи искать номер по отелям города. Тем более, Чернышов уже разузнал, что в его отеле свободных номеров нет.
Часам к трем ночи мы у отеля. Ресепшен пуст, входную дверь нам открывает Павел. Первым делом забираю себе вожделенную флешку. Неужели я добрался до нее?! Я должен радоваться и ликовать. Но ничего такого и в помине нет. Внутри пустота и огромное желание принять горизонтальное положение.
Слушая, как Светка с Павлом выясняют отношения и решают, кто где будет спать, быстро проверяю содержимое носителя. Оно!!! А затем сразу же покупаю билет на самолет в Москву, на тот же рейс, которым летят шипящие друг на друга скандалисты. Можно надеяться, карьера моя спасена. У меня есть еще целый день на оформление документов. В понедельник, то есть уже завтра утром, в офисе останется только распечатать и передать бумаги на подпись Генеральному.
Плюхаемся в кровать прямо в одежде. Мы с Чернышовым ложимся по краям. Ивановой предоставляем середину. На вопли возмущенной козы, дружно объявляем, что, если ей не нравится, пусть спит в кресле или на полу. Там места много. Светка обижается, но остается посередине и отрубается через три минуты. Впрочем, я тоже.
Бодрое утро начинается с фонтана воды, что выливает на меня безумная девица.
– У тебя есть пятнадцать минут, чтобы умыться и принять душ, – оповещает спасенная мной бывшая невеста, – в десять часов надо сдавать номер.
Светка с Павлом, судя по всему, уже готовы и даже продолжают вяло переругиваться. Я вскакиваю, бегу в душ и с наслаждением смываю с себя приключения сегодняшней ночи. В машине Светкиного жениха остались мои отпечатки и, возможно, на уличных камерах мое изображение. Очень хотелось бы, чтобы случайно не записалось, как я переодевался и как садился в свою машину. Салоу маленький городок и есть большая надежда, что там нет повальной видеофиксации на улицах. К тому же сегодня воскресенье. Все нормальные люди отдыхают, а вечером я уже буду в Москве.
В дверь начинают барабанить. Вытираюсь и надеваю чистую футболку. Радуюсь своей предусмотрительности, что, уезжая на один день, на всякий случай захватил пару чистых футболок. Наверно, длительный опыт общения со Светкой дал о себе знать. Если подумать, разве я мог ожидать, во что превратится моя однодневная поездка в Вену?
– Какие у нас планы? – интересуется Павел, когда, сдав ключи, выходим на улицу. – Предлагаю для начала поесть. И вы максимально подробно расскажете мне, что вообще происходит? Каким образом прекрасная дама отказалась от счастливой жизни в солнечной Испании и решила вернуться на грешную Родину. А то из отрывочных воплей милейшей Светочки я не очень понял.
– Мы находимся недалеко от Рамблы. Это центральная развлекательная улица, и она тянется до самого моря. Там должно быть миллион кафешек со столиками на улице, – сквозь зубы вещает организаторша поездки. – Предлагаю идти туда. Чего в помещении сидеть?
Ну да. Чего нам в помещении сидеть? Мы же так мало погуляли ночью в Салоу.
Мимо заставленной автобусами Площади Каталонии[19] идем к Рамбле. Улица представляет собой по нашим понятиям пешеходный сквер, с обеих сторон которого движутся машины. Чувствуется, что место в большей степени рассчитано на туристов. Светка уже сменила гнев на милость. С искрящимися от счастья глазами она подбегает к живой застывшей фигуре и кидает в шляпу монету в два евро. Мужик в виде фантастического монстра с длиннющими пальцами и километровыми ногтями начинает плавно раскланиваться и жестами предлагает сфотографироваться. Иванова встает рядом с инопланетянином, и он одной рукой приобнимает ее, а другой изображает корону над головой. Пашка, усмехаясь, изображает индифферентность, мне же приходится изобразить из себя джентльмена и сделать пару снимков на свой телефон.
Продвигаться приходится крайне медленно. И дело даже не в народе. Его вокруг чуть меньше, чем в Риме. Дело в Светке. Она неутомимым попрыгунчиком скачет от фигуры к фигуре. К счастью, больше не заставляет их оживать. С жадным любопытством вертушка мечется от одного сувенирного развала к другому, от ларька с фруктами и сладостями к ларьку с пирожками. Вернув флешку, я, наконец, могу позволить себе вздохнуть спокойно и не мешаю дурынде кайфовать.
Ближе к морю на Рамбле появляются первые столики. Между ними стоят газовые обогреватели – конусообразные под два метра штуковины. Внутри них за декоративной решеткой горит газ.
– Давайте сядем поближе к такой горелке, – предлагает Светка, – чтобы можно было снять ветровки.
Выбираем столик и, когда подходит официант, заказываем еду.
– Я фигею, – усмехается Павел, глядя на снующих туда-сюда ребят и девушек с тяжелыми подносами, – смотрите, они таскают еду из кафе и им приходится вместе с едой перебегать дорогу с машинами. И так целый день.
– А теперь посмотри, сколько таких кафе здесь, – поддерживает его Светка, наверное, первый раз за утро, – официанты шныряют вдоль всей дороги. Вам в пору жалеть не их, а водителей. Я думаю, лишь самые отчаянные или ничего не знающие заезжают на эту улицу.
– Автобусы тоже случайные? – ехидничает Чернышов.
– Светик, лучше расскажи, что произошло в Салоу, – мне надоела их перепалка, и я переключаю воюющие стороны на другую тему, – я ведь тоже не совсем понимаю, во что ты меня там втравила. Все, что я видел, это как ты пулей с выпученными глазами выскочила из подъезда, а вслед за тобой вывалился офигительно пьяный чувак с явно недобрыми намерениями. Или он просто хотел поговорить? Я, может, чего-то не понял и зря вмешался?
Пашка тут же поддерживает меня, и Иванова выкладывает нам всю историю знакомства с Маорисио. Некоторые моменты мне знакомы. Практически это дублирование ее ночного бреда в Салоу. Только сейчас спокойно и без истерик.
Нам приносят еду, и за Светкиным рассказом мы не замечаем, как она исчезает внутри нас.
– Светочка, я всегда знал, что ты несколько легкомысленная особа, но даже в худших помыслах не представлял всю глубину твоей наивности, – Павел с напускной жалостью смотрит на рассказчицу. – Собраться замуж за человека из чужой страны, не зная ни законов этой страны, ни семьи будущего жениха, ни на что он живет, вообще ничего. А если он сутенер? Если бы запер тебя в публичный дом?
Надутая Светка, красная как помидор, сидит убитая, и мне становится жаль идиотку. Чернышов прав, с мозгами у нее швах.
– Я надеялась, что ты сможешь удержать меня, – лепечет дурында, и мне вспоминается, как Павел вчера в Риме делился со мной планами расстаться с надоевшей сожительницей.
– Да на фига ж я-то тебе? – он все-таки проявляет деликатность. – У тебя был нормальный жених. Родителей знаешь, встречались много лет, да и сейчас из такой передряги тебя вытащил…
– Ребят, – решаю прекратить презентацию своей личности и достаю из рюкзака ноутбук, – давайте о планах. Сейчас почти двенадцать. Самолет в пять часов. Значит, в три часа выдвигаемся в аэропорт. Мне же еще машину надо сдать. Короче, валите отсюда, куда хотите. Я буду работать. И так осталось всего три с небольшим часа. Всё, конечно, не сделаю, но большую часть, надеюсь, осилю. Остальное дома ночью.
– Да, сегодня короткий день из-за разницы во времени. Вылетаем в пять, а в Москву прилетим почти в полночь, хотя лететь четыре с половиной часа. А дома вообще будем к часу ночи.
– Что ты там на сегодня напланировала? – ехидный Чернышов заколачивает очередной гвоздь в гроб Светкиного самолюбия.
– Ничего. Я не была уверена, что проведу этот день в Барселоне, – бухтит Иванова, внимательно изучая прохожих. – Здесь рядом на площади Каталонии есть остановка туристических автобусов. Мы мимо них сюда шли. Можно прокатиться. Я читала, что маршрут длится как раз часа два или три. Там есть два маршрута красный и синий. Они…
– Тогда мы пошли, – Павел, видя мое нетерпение, берет на себя болтушку, – там решим, на какой сесть. К трем приходим сюда. Так?
– Да, давайте, – машу им рукой и переключаюсь на работу.