Валентин Одоевский
По приколу
– Вы недавно, буквально на днях, выкладывали сторис со спектром ваших услуг и прайсом на них. Я так посмотрел на некоторые цены – у меня чуть нижняя челюсть не отвалилась! Скажите, часто обращаются так, что бывают именно такие гонорары?
– А какие именно? Что вас там смутило?
– Ну, например, сопровождение сделок с недвижимостью, где сказано, что от ста пятидесяти тысяч рублей.
– Да. Так и есть. Это на самом деле, если мы берём сопровождение сделок с недвижимостью, это даже низкий ценник по Москве. Если обратиться в какие-либо другие компании – там ценник будет от двухсот и выше. Тут зависит от категории сложности. Сделка сделке – рознь. От ста пятидесяти – это когда полный цикл. Бывает сопровождение сделок с недвижимостью и более низкий ценник, когда вы приходите и говорите: «Елен, я уже подобрал себе объект, который я хочу купить, но я не понимаю, как там сделать проверку и всё прочее. Пожалуйста, можете сопроводить?». Да, окей, здесь ценник ниже – тут меньше работы. Но всё равно, как бы, работы там немало, потому что, это только кажется, что ты просто сел и проверил. Там начинаются такие заморочки – переговоры с продавцами, потому что продавец продавцу – тоже рознь, некоторые просто мозги вскрывают и начинают не понимать, а почему они документы должны предоставить и так далее. Соответственно, когда полный цикл – здесь же очень большой объём работы, с тем, чтобы подобрать недвижимость; вот, все думают, мол, что такого тут – открыл «Циан», там тебе столько вариантов разных, а там много фейков, того, чего вообще нет – нужно ж уметь всё это фильтровать. Бывает, ты нашёл объект – копнул и попал, в лучшем случае, на приостановку. Ну, это, что касается, сделок. Например, что касается судов, там тоже у меня есть ценники судов – от ста двадцати тысяч, споры по детям, мне кажется, столько же. Да, это реальные ценники. Объясню почему. Потому что это очень трудоёмкий вопрос. Пока идёт суд, тут, помимо того, что нужно собрать документы, подготовить правильно позицию, написать, участвовать в судебных заседаниях, которые бывают, не одно и даже не три – ты постоянно находишься на связи со своим клиентом. По крайней мере, я так работаю. Я всегда на связи со своим клиентом. У клиентов – миллион вопросов. Они звонят, пишут, переживают. Им нужно объяснить, разъяснить, потому что меня клиенты спрашивают, мол, Елен, какой у нас исход? Я всегда говорю, что суд – это шахматная игра. Вот я подготовила позицию, если мы истцы – мы ждём ответный шаг с той стороны – ты не можешь предугадать, что там будет. Исходя из этой позиции [ответчика], ты должен либо резко перестроиться, либо сделать что-то другое, либо держать свою позицию. И ты всегда на связи с клиентами. Я всегда согласовываю все позиции. Подготовка тех же самых свидетелей и так далее. Это всё очень большой объём работы. Он занимает много времени. Постоянно нужно искать какую-то новую практику. Знать просто какую-то практику по определённому процессу – это очень хорошо. Но к каждому процессу я практику пересматриваю, потому что, и мы это с вами, кстати, обсуждали на занятиях, что до 2017 года Верховный Суд решал так, потом они пересмотрели свою же позицию…
– Да, с суррогатным материнством.
– С суррогатным материнством. С той же самой военной ипотекой. Если ты прошляпил и пошёл по старой позиции – ты проиграл. Иногда в этой судебной практике можно нюансы найти, где как зацепить. Поэтому этот ценник оправдан. Я понимаю, что, когда люди смотрят, многие… или некоторые… я не знаю – не делала соцопрос… не все соглашаются, говорят, ну, мне нужно просто написать иск – всё – мне больше ничего не надо. Девяносто девять процентов таких людей потом проигрывают суды, потому что просто написать иск – это не выиграть процесс. Потому что нужно ещё приехать и понимать, что происходит в процессе. Люди потом звонят мне, говорят: «Елен, а я всё просрал! Я приехал, а судья на меня смотрит, как на дерьмо, какие-то вопросы задаёт, а я ничего не понимаю!». Конечно, ты ничего не понимаешь! Потому что люди приезжают, ладно мы – уже закалённые юристы, которые ездят и понимают, что судьи могут быть очень сильно неадекватные, и мы, как бы, это выдерживаем. А когда ты первый раз в суде и на тебя смотрят, как на дерьмо, а есть такие судьи – ты теряешься, и ты не можешь обосновать, что-то там внятно сказать, попросить вовремя перенести процесс, когда нужно. «А я думал она перенесёт…». Пока ты не сказал это – она не перенесёт. Поэтому вот эти вот споры семейные, там, раздел имущества… ну, которые, где у меня высокие ценники стоят – они оправданные, потому что тут очень большие трудозатраты – и моральные, и по времени. Собственно говоря, я не беру количеством. Я беру качеством. Мне не интересно набирать кучу дел, когда… сейчас расскажу одну историю, когда я ушла из муниципалитета, я подумала, что может мне пойти куда-то в юридическую контору? Набраться опыта, как вот в свободном плаванье юристы работают. И я пошла по объявлению в одну юридическую компанию. Меня встретил руководитель, причём абсолютно бандитской внешности – я сразу поняла. Тогда мне было лет… ну, с небольшим тридцать. Он со мной поговорил и выдаёт: «Милая девушка, вам у нас делать нечего…». Я спрашиваю: «Почему? Что у меня, знаний не хватает?», а он мне: «Нет, у вас хватает знаний. Вы очень умная. Очень мудрая. Вам надо идти работать честным юристом. У нас здесь не так. Здесь – юристы-продажники. Здесь задача – как можно больше набрать клиентов за высокий ценник. Рассказать им всю эту ерунду – на уши навешать, что, вот, у вас тут всё – капец. Чем больше вы так продали – тем больше заработок.». Я говорю, мол, подождите, а дела вы как закрываете? Ну, как-то, говорит, мы это потом закрываем. Вот это не мой подход. Я не как-то закрываю. Мне важна моя репутация, потому что приходят не на какую-то там юридическую компанию – приходят на меня. Первое время у меня клиенты появлялись каким образом? Как это называется, сарафанное радио. То есть, если я хорошо отработала, то все и говорят, мол, да, есть юрист, иди к ней, она классная, потому что она не только решает, она и юрист-психолог и всё остальное. Поэтому я могу вам сказать, что это ещё не высокие ценники. Если мы берём адвокатов, то там ценники ещё и повыше. У меня почему написано «от»? Потому что процесс процессу – рознь. Ценник может доходить и до полумиллиона. У меня был процесс на полмиллиона. Это экономический спор, там на несколько миллионов был спор, и там нужно было, чуть ли, не итальянское право изучить.
– Я так понимаю, это было ваше самое лучшее дело, да?
– Я не могу сказать лучшее-не лучшее. Оно стоило не дёшево. Мы работали вдвоём с коллегой. Оно ещё продолжается. Мы работаем вдвоём с коллегой. Оно интересное, потому что оно не тривиальное. Это дело было в Италии – оттуда всё это тянется и тут, как бы, необычный процесс. Я не могу сказать лучшее-не лучшее. Иногда есть процессы, которые стоят дорого, но они тянутся настолько долго… у меня ж ценник фиксированный, не то что мне каждый месяц по сто пятьдесят тысяч платят – мы с вами на «берегу» обговариваем. Сколько процесс будет тянуться? Мы ж с вами про первую инстанцию обговариваем. Идти дальше или нет – каждый решает сам. Сколько процесс идёт – столько я с ним и работаю. Иногда это тянется настолько долго, что ты думаешь, Господи, да лучше б я пять по тридцать сделала (оба смеёмся)! Пять разводов по тридцать. Но это работает. В каждой работе есть, что легко, а что не легко. Есть везде свои риски. Я иногда думаю, Господи, почему у меня не бывает такого, что, вот, всё по накатанной? Вот, чтобы чётко – приходят процессы, в которых я чётко всё знаю! Потом думаю, я ж тогда развиваться не буду. А так я развиваюсь.
– Я понимаю, что вы, в силу юридической тайны, не сможете мне раскрыть всех деталей дела, связанного с итальянским правом, но я хочу просто спросить – сколько лет оно уже длится?
– Ой, сколько лет оно длится?.. Мне кажется, пошёл второй год…, наверное… я сейчас открою, посмотрю точно, сколько оно в суде.
- Очень интересно!
– Сначала у нас был этап подготовки, когда просто клиент обратился, что, вот, есть такая претензия и нужно понимать, какие шансы – стоит или не стоит идти в суд? Был процесс подготовки, когда мы изучали все документы и делали досудебный анализ перспективы иска – это очень важная часть работы, потому что… как люди, обычно, представляют работу юриста? – они просто звонят и говорят: «Лен, у нас такой-то суд, сколько это будет стоить?». Я говорю, мол, давайте сначала сделаем «досудебку», хотя бы предварительную консультацию. Люди не понимают, зачем это делать и, типа, давайте сразу идти. А, как раз-таки, вот эта «досудебка» – она иногда позволяет сэкономить деньги, когда ты прям видишь, что идти в суд бессмысленно. Ты потратишь деньги клиента и всё равно проиграешь. Зачем это делать? Если ты, при этом, честно говоришь это клиенту, а он тебе отвечает, нет, всё равно, давайте пробовать – ну, это выбор клиента. Мы за честность. Мы всегда говорим. Вот, смотрите, по поводу того дела. В ноябре 2021 года мы подали иск…
– Так…
– Соответственно, в ноябре 2022 года у нас уже был год, как дело в суде.
– Получается, сейчас второй год идёт – действительно.
– Второй год. Ну, до этого ещё полгода, мне кажется, мы делали анализ документов. И поэтому, я говорю, иногда, суды длятся долго. Поэтому я и не могу сразу ответить, когда у меня спрашивают, сколько будет стоить раздел имущества? Поэтому у меня и написано «от». Раздел имущества разделу имущества – рознь. Кто-то просто автомобиль делит, а у кого-то ещё акции, активы и проданное имущество надо найти и подумать, как это сделать. Это ж разные объёмы работы!
– Я сейчас задам вам два, если можно так выразиться, юмористических вопроса…
– О, давайте!
– Первый из них – это, вот, у вас такая говорящая фамилия – было ли у вас такое, что кто-то из ваших знакомых или коллег прикалывался над тем, типа, Лен, ну, с твоей фамилией надо идти работать юристом по военному праву?
– Нет, по этому поводу никогда не прикалывались, но с моей фамилией, я, когда, значит, работала в муниципалитете в Солнцево, у нас там был юрисконсульт – такой… ему уже тогда лет шестьдесят пять, наверное, было – взрослый дяденька, но он очень уважал мой ум, и он мне всё время говорил: «Какая ж ты Солдатова? Ты – Генералова!» (оба смеёмся). Потом он меня переименовал… что у нас сначала идёт – майор или генерал – в какую сторону?
– Значит, сначала майор, подполковник, полковник, генерал-майор, ну и дальше – выше.
– Вот, значит, он сначала меня переименовал в Майорову, а потом я уже стала Генераловой, то есть, я росла. И у меня есть сейчас подруга, у которой я до сих пор записана, как Генералова. То есть, моя фамилия склоняется только в том случае, когда мне новые звания присваивают.
– Ну, вот, а говорили, что погоны никогда не носили!
– (смеётся) Не носила! Но, в принципе, они у меня есть, да, я – Генералова. Не хухры-мухры!
- А указ Президента покажете, за что вам генерала присвоили?
– Нет. Это персональные данные (смеётся).
– Да-да, ещё скажите, что вам присвоили закрытым указом…
– Конечно! Конечно!
– (смеюсь) И второй юмористический вопрос. Мы с вами уже обсуждали стереотип на тему «тыжюрист» – ты должен знать. Бывало ли у вас такое, что вам звонил кто-то из ваших знакомых или просто какой-то «левый» клиент и говорил: «Лен, ты ж юрист, у нас тут труп – чё делать?».
– Ой, нет, слава богу, не звонили с трупами, потому что, всё-таки, я выучила всех своих знакомых, о том, что «уголовка» – это не моё. Но звонили по типу: «Елена, нас сейчас забирают в полицию, потому что мы распивали спиртные напитки, что делать?». В одиннадцать ночи! (оба смеёмся) Я, говорю, во-первых, если я вам когда-то провела консультацию и помогла с каким-то делом – это не значит, что мне можно звонить в одиннадцать ночи, как минимум, ну а, во-вторых, это вообще не моя специализация – алкашка на детской площадке, всё-таки, если вас забирают, значит, вы, всё-таки, распивали. То есть, вот такие случаи были. Самое смешное ещё из категории «тыжюрист», когда мои знакомые мне говорят: «Блин, так классно, ну, ты ж у нас есть, ты всё разрулишь?». Я такая говорю: «Come on, ребята, давайте так, мы делаем по-другому. Прежде, чем что-то накуролесить, вы сначала со мной консультируетесь, я вам говорю сто́ит или не сто́ит, а не в обратном порядке – сначала вы всё поломали к хренам, а потом такие, «ну, ты ж разрулишь, мы ж выиграем?», мне вот это нравится: «Лен, ну, мы ж выиграем?». Чё мы выиграем? Куда мы выиграем? Ало! (оба смеёмся) Люди забавные! Им всем очень классненько, что у них там есть знакомая юрист. Мне, конечно же, очень приятно, вот это вот отношение ко мне, что «ну ты ж всё разрулишь, ты ж классная, ты ж умная», но, товарищи, нужно отдавать себе отчёт. Юрист – это не волшебник. Юрист – это не Бог. И юрист, который работает, он, во-первых, не может знать всё право и сиюсекундно решить все проблемы, и решить вообще, в принципе, те проблемы, которые не решаемы. Если ты уже обосрался, простите, не факт, что юрист это сможет исправить так, чтобы никто не заметил.
– (смеюсь) Лучший комментарий на самом деле!
– Я люблю объяснить доступным языком (смеётся).
– Этого очень не хватает юриспруденции. Кстати, про доступный язык, я хочу, чтобы вы это сейчас публично сказали, пару недель назад в частном разговоре вы мне это подтверждали, вот, сейчас очень популярен в юридической среде среди молодых анекдот, на тему, что юриспруденция в России была бы намного лучше, если бы в суде можно было бы просто сказать: «Да они просто охренели, Ваша Честь!», но вместо этого приходится на пяти листах расписывать свою позицию, доказывать, что они не правы, хотя суть вопроса, действительно, в том, что они просто охренели!
– Да-да-да. Очень хочется… что, прокомментировать анекдот? Очень хочется, иногда, так сделать! Но, к сожалению, невозможно. Иногда, причём, ты это даже видишь на лице самого судьи – подтверждение этого анекдота, что судья хочет прям сейчас закончить процесс и сказать: «Ребята, ну, вы просто охренели!». Но ему приходится выслушивать, и тебе приходится красиво говорить свою позицию и выслушивать ту чушь, которую несут с другой стороны. Я ни в коем случае не претендую на то, что я – самый умный юрист на этой планете и выигрываю все суды – нет – я тоже проигрываю, да. Но когда ты проигрываешь с достоинством и грамотно защищаешь позицию – это одно. Когда ты приходишь в суд, как юрист при этом, не как человек, который не понимает ничего, а как юрист и несёшь лютую околесицу и таким образом делаешь какие-то заявления, ходатайства – хрень делаешь – это ужасно! У меня всегда к таким людям вопрос – вы как своим клиентам объяснили, что с этим можно что-то сделать, когда это… околесица… Но, с другой стороны, у меня пара таких процессов было, – это очень забавляет. Я очень часто как делаю? Я записываю судебное заседание на диктофон, чтобы потом переслать клиенту, чтоб они послушали, потому что клиенты не всегда ходят со мной в суд – это и не надо. Когда они [клиенты] понимают, что с той стороны происходит, они говорят, Господи, что будет дальше? Я, говорю, не знаю, послушаем. Они меня всегда просят записать «следующую серию». Конечно же я записываю. Что ж поделать?
– На ваш взгляд, лучше работать частным юристом или работать на государство?
– Здесь у каждого свой выбор. Это то же самое, что, на мой взгляд, лучше жить в частном доме или в квартире. Каждому человеку своё. Вернёмся к разговору о том, что, когда ты работаешь на государство – у тебя есть стабильность: ты знаешь, что у тебя каждый месяц вот такая вот зарплата, у тебя есть вот такой круг обязанностей, ты приходишь – работаешь. Есть такое – понимание, что происходит. Но, с другой стороны, у тебя нет свободы. Ты привязан к рабочему месту, ты должен, обязан что-то, куда-то подчиняться – делать. Когда ты работаешь на себя, у тебя есть свобода. Свобода выбора. У тебя есть творческий процесс. Ты можешь выбирать, потому что… у меня было два таких случая, когда я не напрямую отказывалась, но сливалась, потому что я изначально понимала, что там… всё… что мне там вскроют черепную коробку и будут есть чайной ложкой, мелкими кусочками мои мозги долго, пока я не сдохну. А я себя очень люблю! У тебя здесь есть свобода. У тебя здесь есть возможность роста, в плане достатка, опыта, но у тебя здесь нет стабильности. Здесь наличие клиентов и всей этой стабильности зависит от тебя. Здесь ты не пришёл – тебе дали задание, здесь ты должен вкладываться, делать, сообщать, развиваться, для того, чтобы у тебя был этот доход. Я же не могу вам сказать наперёд, что вот у меня будет столько-то дел и я буду по столько-то получать ежемесячно. Нет. Я этого не знаю. Я живу постоянно в плавающем графике, в плавающей зарплате. Но при этом у меня есть свобода. Я захотела куда-то полететь отдохнуть – я перестроила себе график, сделала себе отпуск – я полетела. Надо мне, допустим, заняться домашними делами, если я понимаю, что мне надо не прям сегодня этот иск писать, то я, конечно, этим занимаюсь. Я подотчётна только своим клиентам, а не какой-то куче директоров. То есть, удобнее. Кому-то удобнее жить по намеченному пути, кому-то на свободе. Тут каждый выбирает сам. Я знаю прекрасных, замечательных юристов, которые говорят: «Лен, ты такая классная, такая замечательная! Я прям тебе завидую!». Я говорю, мол, ну а ты чего? Мне отвечают: «Я так никогда не сделаю. Я не готова уйти. Я знаю, сколько ты в это вкладываешься. Мне вот тут понятно всё, легко, стабильно и так далее…». Я, говорю, блин, ну тебе же надоело, что всё время одно и то же, особенно, когда ты работаешь на государство или в компании в договорном отделе, у тебя там всё время одно и то же – шаблон. Мне говорят, да, но я понимаю, что тут тепло, уютненько и замечательно – у меня здесь есть стабильность и защищённость. То есть, каждый выбирает сам. С любой профессией так.
– Вы – большой специалист в области семейного и трудового права, скажите, чем вас привлекают именно эти сферы права?
– Ещё и наследственное право. Не могу сказать, что они меня привлекают. Это не было так, что я села и думаю, какое право меня привлекает? Семейное! Буду им заниматься. Семейное право – оно само собой родилось из моей прежней профессии. То есть, если десять лет работаешь в опеке – ты постоянно связан с семейным правом. Там решаются только семейные проблемы. Соответственно, когда ты уходишь в свободное плавание, то первое, по каким вопросам тебя рекомендуют люди – это именно разводы, разделы и так далее. Потому что все сразу: «О, блин, у нас есть Ленка – она супер, она в этом шарит! Она во всём поможет!». Естественно, это как снежный ком: ты одному помог, тот второму рассказал и так далее. Получается, что с какой специализацией ты вошёл в свободное плавание – она и развивается. Трудовое право – оно больше востребовано в обществе. Эти споры – они чаще возникают. Соответственно, по ним обращаются, и я по ним консультирую. Но, получается, что у меня личный опыт не ограничивается только этими, потому что очень часто семейный спор вытекает и в другие правоотношения, которые тебе нужно изучить и решить. Допустим, я вам рассказывала на лекциях, у меня был семейный спор – он до сих пор идёт, там уже прошло восемь процессов. Там уже было и неосновательное обогащение прилепилось, и арбитражный спор, и банкротство, и кредиторы мужа моей клиентки что-то с неё взыскивали – лизинг-не лизинг. А тут же ж есть вариант сказать, ой, нет, это не моя специализация – давай найдём тебе другого юриста, либо сесть, углубиться в это, потому что все процессы взаимосвязаны, и они происходят в одном и том же суде, у одних и тех же судий. Понятное дело, лучше, когда ты будешь ходить – тебя уже знают и доносить позицию. Таким образом у тебя открывается какая-то новая отрасль – ого, я теперь знаю вот это! Знаю, как решать и так далее. Тут нет такого, что я это выбрала. У меня вообще, по жизни, больше такого, что я соглашаюсь на предложения жизни. Жизнь предлагает, типа, попробуешь? Я такая, ОК, попробую, дальше будем решать. То же самое, что было с преподаванием у вас – я не искала возможности преподавать в институте. Мне позвонили, сказали: «Лен, нужен преподаватель-практик. Придёшь на собеседование?». Я, говорю, приду. Пришла. Поговорили. Я решила, что мне это интересно. Согласилась. Вот так всё и происходит.
– То есть, в каком-то смысле вы привыкли плыть по течению?
– Ну, в моём понимании, плыть по течению – это вообще ничего никогда не менять в жизни. Я привыкла, скажем так, не сопротивляться течению, но при этом, видя возможности, их пробовать. То есть, когда ты плывёшь по течению – ты просто плывёшь по течению. А так, ты плывёшь по течению и тут видишь – ого, слева такая прекрасная пристань, там стоят два шезлонга, и кто-то готовит шашлык, и они тебя зовут – не хочешь ли ты попробовать? Ты же можешь сказать, мол, я плыву по течению. А можешь пойти попробовать этот шашлык и в этот момент что-то меняется. Наверное, вот так вот ближе. То есть, есть что-то – я это пробую. Уволиться с госслужбы – это ж не прям плыть по течению, но я уже в этот момент думала, что мне пора уходить. Я не уходила, потому что нужно было куда-то уйти – было принято. Но потом пришло сокращение. Сокращение – это твоя некоторая защищённость финансовая на несколько месяцев. Там же выплачивают деньги по сокращению в несколько окладов. Я такая – о, класс! Я уйду, а дальше буде решать. То есть я и по течению плыву и самостоятельные решения я тоже принимаю.
– Логично. А можете ли вы, как уже опытный практик, сказать, способен ли юрист знать в совершенстве все нормы, ну, хотя бы, российского права или ему лучше выбрать какую-то конкретную нишу для себя?
– Не способен человек знать в совершенстве все сферы российского права. Это тяжело. Выучить все кодексы – наверное, да, может. Но знать все сферы российского права – это знать, как их применять. Здесь мы опять возвращаемся к тому, какой юрист? Юрист-теоретик или юрист-практик. Юрист-практик, он же ещё должен знать кодекс. Знать кодекс – это просто одна десятая. Дальше у нас идёт практика. Идёт судебная практика. Она всё время меняется. Невозможно отследить все изменения во всех сферах права единовременно. Конечно, можно выбирать какую-то нишу. Но, опять же, есть юристы, у которых одна ниша – и дальше им лучше не соваться. Человек человеку – рознь. Кто-то может быть многозадачным, кто-то нет. Кто не может быть многозадачным, тот чётко выбирает себе одну нишу и идёт. У кого есть такая склонность к многозадачности, я себя к таким людям отношу, тот развивается больше. Можно делать упор на одну сферу и развиваться в других, но я могу сказать, что все сферы, которые у меня дополнительно – я их не знаю в совершенстве, потому что там тоже споры происходят в определённых аспектах – не по всему кодексу. Так что, в принципе, да – ты выбираешь определённую нишу и работаешь по ней. Это проще. Ну, как? Может медик знать все сферы медицины? Конечно, нет. Не может же окулист лечить простатит.
– Ну, тут мы уже сталкиваемся со стереотипом «нутыжеврач».
– «Нутыжеврач», «тыжюрист» – это прекрасные стереотипы. У меня часто бывает, что люди пишут: «Лен, ответь быстренько – это так-то, так-то?». Я, говорю, вы серьёзно? «Ну ты ж классная! Тыжюрист!». Я, говорю, ну, классно! А ещё мне нравится после этого приписка: «А то мне лень искать в Интернете». Я, говорю, а мне не лень! Вон, у меня в списке услуг, есть мини-консультация. Лена обязательно за вас поищет, но не в Интернете – у меня есть прекрасная система «Консультант плюс», где работают, всё-таки, специалисты, которые подбирают ответ. Плюс я каждый ответ ещё перепроверяю, потому что иногда бывает, что там неправильно отвечают. По крайней мере, фабулу я получаю. И, окей! Вот есть мини-консультация, вы мне её оплачиваете, я вам даю ответ. Моё время стоит денег. Своё время вы не хотите тратить, а моё хотите. Ну, это тоже неправильно.
– Ну, да, надо себя ценить.
– Естественно! В любой профессии.
– Можно ли, на ваш взгляд, назвать действующее законодательство России плавающим правовым полем?
– Вы мне переведите, что в вашем понимании плавающее правовое поле?
- Плавающее правовое поле – это, когда принимается один закон, а потом, через три дня, я утрирую, принимается другой, и не понятно какой фабуле закона следовать, более того – в законе прописано одно, а на практике получается совершенно другое.
– Да. Это так. Потому что по одной и той же норме закона и, вроде бы, по одинаковой фабуле дела – ты в разных судах получаешь кардинально разную практику по делу. При этом ты приходишь в суд и говоришь: «У нас же есть принцип единообразия судебной практики!». Он как бы существует. Но ты приходишь в суд и говоришь так, а в этом суде, особенно в каком-нибудь районном, судья тебе говорит, мол, это он вынес, а мне-то чё, я буду по-другому. Ну, о чём мы говорим? Верховный Суд сам себе противоречит. Мосгорсуд сам себе противоречит. У нас везде работают люди. Кто-то читает так, кто-то иначе, а кто-то вообще считает, что, типа, этой нормы закона не существует. У нас есть там чат юристов, чат адвокатов – мы часто обсуждаем там такие темы, поэтому у нас очень плавающее поле – и решения, и подходы, и так далее. В принципе, многие статьи они написаны так, что… ну, вот, вернёмся к семейному праву – права родителей. Ну, что там у нас прописано? Что родители имеют равные права и обязанности? А дальше – понимай, как хочешь. Суд, исходя из того, из сего может решить так-то и сяк-то. Ну, замечательно! Конкретики нет. С одной стороны, это плохо – потому что конкретики нет, каждый решает, как хочет. С другой стороны, это хорошо – потому что имеет место творчество, какая-то доказательная база, ты можешь продумать свой процесс – к чему его подвести. В принципе, меня на эту тему часто спрашивают, ну, вот, Лен, как ты считаешь – это прописали, а это не прописали? Ну, у нас невозможно – в принципе нигде никак невозможно прописать законы идеально. Мне кажется, никогда, ни в одной стране этого не было. Когда-то есть погрешность, потому что закон даёт защищать права одних, при этом ущемляет права других. Например, давайте возьмём не семейное право, а закон о защите прав потребителей. Я с ним тесно взаимосвязана. Почему? Люди у меня заказывают услугу. Я работаю, как индивидуальный предприниматель, соответственно, когда, человек у меня заказывает услугу – здесь у нас действует закон о защите прав потребителей. Что у нас гласит закон о защите прав потребителей? Потребитель в любое время имеет право отказаться от услуги, которую он заказал, и если услуга была предоплачена, то исполнитель обязан вернуть сумму гонорара не оказанных услуг, либо если она не была предоплачена, то заказчик оплачивает только фактически предоставленные услуги. Теперь возвращаемся к моей работе. Разбить работу по сопровождению суда на какие-то много-много-много маленьких факторов на каждый чих – это очень сложно. Это невозможно. Я так пробовала, получается полная ерунда. Ну, что там? Это стоит столько, а это столько. Если ты прописываешь единую сумму в договоре, а сопровождение процесса стоит сто пятьдесят, вдруг клиент утратил интерес к делу – такое бывает. Он имеет право отказаться от договора. Соответственно, я обязана ему какую-то сумму вернуть. Если ещё полная сумма написана – я должна обосновать, почему такая, а не другая. Здесь мы выходим на другое – я должна в договоре, всё-таки, как-то расписать услуги. Я к чему? С одной стороны, закон – классно. Он, конечно, защищает потребителя, но даёт ему злоупотребление правом. Потому что очень часто люди начинают в последний момент, вроде бы, ты уже всё сделал, они отказываются, берут твои же наработанные материалы, если ты ему дал, слава богу, такого в моей практике не было, и потом идут выигрывают этот процесс, особенно, если ты красиво изложил свою позицию в иске, а иногда дела строятся именно на этом. А тебе говорят, мол, ну, ты ж не ходил в суд! Верни деньги! Тут есть и защита, и злоупотребление. И по отношению к исполнителям, там, ИП, юрлицо – есть наша ущемлённость в этом плане, что надо как-то продумывать свою защищённость – ты же свою работу делаешь, тем более, работа юриста – она не заключается только в том, чтобы написать. Ко мне уже дома привыкли, что, если я хожу, делаю домашние дела, но ни с кем не разговариваю, значит, я работаю, значит, я думаю, мыслю, рассуждаю, прикидываю варианты. Мне необязательно сидеть за столом, чтобы работать. Но я думаю о вашем деле, значит, я над ним работаю. Соответственно, тут незащищённость, что ты вкладывался, вкладывался, а тебя просят вернуть деньги. Но, с другой стороны, тут убирают злоупотребления с твоей стороны, потому что, если ты поставил гонорар пятьсот и говоришь, что в любом случае ты его не отдашь – это тоже не честно. И вот, мы получаем двоякость. Идеально прописать закон сложно. Может быть и можно. Я когда-нибудь подумаю именно над этой нормой. Но, в любом случае, будут моменты перекосов куда-то.
– На что вы больше всего любите тратить свой заработок? Вот я знаю, что вы очень любите путешествовать. А на что ещё?
– Путешествия – это основная моя страсть. Я люблю отдыхать с друзьями в кафе. Да даже не только с друзьями. Вот, сейчас будет тепло, я очень люблю гулять одна по Москве, сидеть в какой-нибудь кафешке, наблюдать за людьми. Потом всякие культпоходы – концерты, театры, интересные перфомансы, кино. Заработок я, также, трачу на творчество, поскольку я люблю рисовать, чтобы рисовать – нужно покупать холсты, краски и так далее. Ну и дальше всякие девочкины прелести: украшения, одежда, СПА, загородный отдых. Я, хоть и живу за городом, но я люблю выехать в какой-нибудь загородный отель с теми же самыми СПА-процедурами. Фитнес, красота. На себя я люблю тратить. На то, чтоб мне было комфортно. На своё развитие люблю тратить, то есть, на какие-нибудь… ну, это уже тоже мемчик нашего времени: саморазвитие, медитации, познание себя, но иногда это тоже прикольно. Я покупаю какие-нибудь такие курсы, прохожу их – это имеет место быть в моей жизни, да.
– Про путешествия. Куда вы больше всего любите отправляться? Вы любите путешествовать по России или за рубеж?
– Если это двухдневная вылазка, то мы с подругой любим путешествовать по России. Мы сейчас, вот, планируем выехать… в Кострому, что ли? Ну, такие, интересны города – Коломна, Кострома, что-то такое. А если брать море – в России мне больше всего импонирует Крым. Сейчас, конечно, нет. Может и можно добраться, но это долго. А так, у меня там есть друзья и, пока не закрыли небо, мы туда летали, ездили. Мне там нравятся и горы, и море. Мне нравится туда ездить в не туристический сезон, когда там мало людей. Кавказ люблю. И, да, за рубеж. Я люблю океан. Я вообще люблю, когда и горы, и океан. И вообще, по настроению. В принципе, и по Европе я раньше любила летать. Сейчас это посложнее. А так, когда билеты туда-обратно стоили по двенадцать-тринадцать тысяч – почему бы на выходные, например, не слетать в Париж? Или в тот же самый Будапешт. У нас было раньше так: «Лен, а полетели в Будапешт?». Я такая: «О, полетели!».
