Уильям Мейкпис Теккерей
Базар житейской суеты. Часть 3
– Неужьто? спросилъ изумленный Родонъ.
– Честное слово, подтвердилъ баронетъ.
– Ну, до той поры я могу пожалуй судить тебя, отвѣчалъ мистеръ Кроли довольно жалобнымъ тономъ.
И они пошли осматривать возобновленную каморку, гдѣ былъ высѣченъ изъ камня новый фамильный гербъ. Здѣсь, съ запамятныхъ временъ, обитала древняя старуха, мистриссъ Локкъ, имѣвшая надзоръ за главными воротами замка. Теперь были въ ея домикѣ и плотная дверь, и крѣпкая кровля, и стекла въ оконныхъ рамахъ. Всѣхъ этихъ удобствъ не видала она нѣсколько десятковъ лѣтъ.
Глава XLIV
Между Гемпширомъ и Лондономъ
Дѣятельность сэра Питта Кроли не ограничилась только перестройкой и возобновленіемъ полуразрушившихся стѣнъ и заборовъ на Королевиной усадьбѣ. Какъ человѣкъ вполнѣ благоразумный, онъ рѣшился вновь пересоздать обветшалую популярность своего дома, задѣлать щели и пріостановить развалины, угрожавшіе паденіемъ репутаціи древняго и почетнаго имени господъ Кроли. Вскорѣ послѣ смерти отца, молодой баронетъ былъ выбранъ въ представители всего круга, и сдѣлался областнымъ судьею. Какъ членъ парламента, магнатъ Гемпшира и глава древнѣйщей фамиліи, сэръ Питтъ Кроли считалъ своей обязанностью выставлять себя съ блестящей стороны передъ всею публикою графства. Онъ подписывался на значительныя суммы въ пользу благотворительныхъ заведеній, неутомимо дѣлалъ визиты окружнымъ помѣщикамъ, и принялъ всѣ возможныя мѣры, чтобъ занять въ Гемпширѣ, а впослѣдствіи во всей Англіи, то блистательное мѣсто, на которое, какъ ему казалось, онъ имѣлъ полное право по своимъ огромнымъ талантамъ. Леди Дженни получила приказаніе вступить въ дружескіе сношенія съ Фуддельстонами-Гуддельстонами, Вапсготами и другими славными фамиліями окрестныхъ баронетовъ. Великолѣпныя коляски и кареты безпрестанно въѣзжали теперь въ паркъ Королевиной усадьбы, и многочисленная публика весьма часто присутствовала на парадныхъ обѣдахъ древняго замка (обѣды были очень хороши, и это могло служить доказательствомъ, что леди Дженни не имѣла за кухней непосредственнаго надзора). Сэръ Питтъ и супруга его не лѣнились отдавать визиты, и готовы были скакать за цѣлыя десятки миль, несмотря не на какую бурю и ненастье. Никакъ нельзя сказать, чтобъ сэръ Питтъ чувствовалъ особую наклонность къ свѣтскимъ наслажденіямъ – былъ онъ человѣкъ строгой жизни, желудокъ имѣлъ слабый, здоровье дряхлое, но тѣмъ не менѣе, быть гостепріимнымъ и снисходительнымъ считалъ онъ неизбежною принадлежностью всякаго джентльмена съ его именемъ и титуломъ. Нерѣдко, послѣ длинныхъ и скучныхъ обѣдовъ, онъ чувствовалъ ужасную боль въ головѣ, не думая однакожь отказаться отъ вторичныхъ приглашеній, исполненіе которыхъ счіталъ своимъ тяжкимъ, но непремѣннымъ долгомъ. Онъ разсуждалъ съ знакомыми помѣщиками о жатвѣ и посѣвахъ, о политикѣ и хлѣбныхъ законахъ. Съ большимъ жаромъ говорилъ онъ о браконьерахъ, и доказывалъ, что необходимо принять противъ нихъ самыя строгія мѣры, хотя въ прежнія времена былъ онъ совершенно равнодушенъ къ этой статьѣ, и смотрѣлъ, зажмуря глаза, на похищеніе дичи изъ чужихъ лѣсовъ. Сэръ Питтъ не охотился никогда: онъ не былъ спортсменомъ и кабинетная его дѣятельность была посвящена искусствамъ и наукамъ, но онъ полагалъ, что всякій разсудительный джентльменъ долженъ содѣйствовать къ распространенію въ графствѣ превосходной породы лошадей, и что не мѣшаетъ также заманивать въ свои лѣса хорошихъ лисицъ. Если когда-нибудь сэру Гуддельстону-Фуддельстону случится, по старой привычкѣ, завернуть съ своимм собаками на поля Королевиной усадьбы, сэръ Питтъ всегда будетъ радъ видѣть у себя сэра Гуддельстона-Фуддельстона и джентльменовъ его охоты. Прежняя страстишка баронета заводить методическія сходбища и болтать на нихъ всякій вздору, теперь почти совсѣмъ потухла, къ великому огорченію леди Саутдаунъ, увидѣшей въ своемъ зятѣ совершенно погибшаго человѣка. Ученые люди изъ Винчестера, принадлежавшіе къ англійской церкви, довольно часто собирались на Королевиной усадьбѣ, и съ нѣкоторыми изъ нихъ сэръ Питтъ частенько игралъ въ карты. Эта безпутная забава приводила въ отчаяніе леди Саутдаунъ, но она вовсе отступилась отъ зятя, когда въ одинъ прекрасный вечеръ, по возвращеніи изъ Винчестера, баронетъ извѣстилъ молодыхъ леди, что въ будушемъ году онъ станетъ, съ ними, по всей вѣроятности, ѣздить на гемпширскіе балы. Роза и Фіалка пришли въ восторгъ отъ этой вѣсти. Леди Дженни, какъ почтительная жена, безусловно подчинилась этому распоряженію, и быть-можетъ радовалась перспективѣ публичныхъ увеселеній. Вдовствующая леди Саутдаунъ изобразила самыми мрачными красками поведеніе заблудшаго Питта въ письмѣ къ своей дочери, знаменитой сочинительницѣ «Слѣпой Прачки». И такъ-какъ брайтонскій домъ ея стоялъ въ эту пору безъ жильцовъ, то она немедленно отправилась туда лечить свою хандру живительнымъ вліяніемъ морской стихіи.
Отсутствіе леди Саутдаунъ ничуть не разстроило обыкновеннаго хода дѣлъ на Королевиной усадьбѣ. Молодыя леди и маленькія дѣти были даже рады, что освободились наконецъ отъ этихъ гадкихъ микстуръ и психологическихъ наставленій. Можно съ нѣкоторою основательностью предположить, что Ребекка, при этомъ второмъ визитѣ въ замокъ своихъ предковъ, не слишкомъ огорчилась отсутствіемъ леди съ медицинскимъ норовомъ и раздирательными порывами эстетически-умозрительнаго свойства. Это однакожь не помѣшало ей написать къ святкамъ поздравительное письмо, гдѣ она почтительно рекомендовала себя милостивому вниманію леди Саутдаунъ, припоминала съ благодарностію ея наставительную бесѣду и спасительяую микстуру, и въ заключеніе объявляла, что всѣ предметы на Королевиной усадьбѣ возобновляютъ въ ея воображеніи почтенный образъ вдовствующей леди.
Мы обязаны, по долгу справедливости, замѣтить, что настоящею популярностію и радикальнымъ измѣненіемъ своего поведенія сэръ Питтъ Кроли одолженъ отчасти совѣтамъ этой хитрой маленькой леди, проживающей на Курцонской улицѣ.
– И вы хотите остаться баронетомъ, соглашаетесь включить себя въ разрядъ скромныхъ сельскихъ джентльменовъ, ни больше ни меньше! говоряла Ребекка, когда баронетъ гостилъ у нея въ Лондонѣ, – нѣтъ, сэръ Питтъ Кроли, я знаю васъ лучше, чѣмъ вы думаете. Извѣстны мнѣ и ваши таланты, и ваше честолюбіе, сэръ. Напрасно вы стараетесь укрыться отъ меня: я вижу васъ насквозь, милостивый государь. Памфлетъ вашъ «О солодѣ«я показывала недавно лорду Стейну; онъ уже читалъ его, и сказалъ мнѣ, что весь Кабинетъ считаетъ это произведеніе образцовымъ въ своемъ родѣ. Министерство смотритъ на васъ открытыми глазами, и я понимаю, чего вы добиваетесь, сэръ Питтъ Кроли. Вы хотите играть блистательную роль въ Парламентѣ, и будете играть, потому-что всѣмъ и каждому извѣстенъ вашъ ораторскій талантъ. Никто, можетъ-быть, во всей Англіи не владѣетъ такимъ даромъ слова, и Оксфордскій университетъ до сихъ поръ помнитъ ваши рѣчи. Вы хотите быть членомъ, избраннымъ отъ всего графства, и господствовать надъ всѣми частными мнѣніями, имѣя заранѣе на своей сторонѣ голоса всего Гемпшира. Вы хотите наконецъ сдѣлаться барономъ Кроли изъ Королевиной усадьбы, и вы сдѣлаетесь барономъ, прежде чѣмъ закроете свои глаза. Все это я вижу, милостивый государь. Я читаю въ вашемъ сердцѣ, и для меня не существуетъ тайнъ вашей души, сэръ Питтъ. Еслибъ мужъ мой, при вашей фамиліи, владѣлъ по крайней мѣрѣ десятою долею вашихъ талантовъ, я съумѣла бы сдѣлаться достойною такого мужа; но… но довольно, мнѣ кажется, и того, что я ваша родственница, добавила Ребекка улыбаясь. Бѣдной женщинѣ конечно нечего тутъ… впрочемъ, какъ знать? И мышка иной разъ можетъ пригодиться льву.
Питтъ Кроли былъ озадаченъ и приведенъ въ самое восторженное состояніе этой рѣчью,
– Какъ понимаетъ меня эта женщина, Боже мой, какъ она понимаетъ! восклицалъ сэръ Питтъ, – леди Дженни, при всѣхъ моихъ усиліяхъ, никогда не могла прочесть моего памфлета. Ей и въ голову не приходитъ, что въ груди ея мужа кипятъ благородныя страсти. Она не подозрѣваетъ во мнѣ присутствія высшаго таланта… А! Такъ въ Оксфордѣ помнятъ еще мои ораторскія рѣчи? Разбойникн! Теперь, когда я начинаю представлять свое боро (borough), и могу быть выбраннымъ въ Парламентъ отъ всего графства, они начинаккгъ припоминать меня мало-по-малу! А давно ли этотъ самый лордъ Стейнъ не хотѣлъ на меня и смотрѣть?.. Теперь вспомнили, наконецъ, что есть между ними Питтъ, славный Питтъ Кроли. Но вѣдь я все тотъ же теперь, какимъ былъ въ ту пору, когда презиралъ меня этотъ народъ. Перемѣнились только обстоятельства, представился благопріятный случай, и я покажу имъ, какъ надобно дѣйствовать, писать и говорить. Никто не зналъ Ахиллеса, пока не препоясали его воинственнымъ мечемъ. Въ моихъ рукахъ этотъ мечъ, и свѣтъ еще будетъ имѣть время услышать о Питтѣ Кроли.
Вотъ почему этотъ хитрый дипломатъ вдругъ оставилъ свои методическія сходки, и сдѣлался гостепріимнымъ и ласковымъ со всѣми, почему онъ подписывался на огромныя суммы въ пользу благотворительныхъ учрежденій, оказывалъ на всѣхъ базарахъ дружелюбное расположеніе ко всѣмъ фермерамъ, и заинтересовался вообще всѣми областными дѣлами. Вотъ почему, наконецъ, джентльменскій замокъ на Королевиной усадьбѣ торжествуетъ самыя веселыя святки, какихъ не бывало тамъ впродолженіе многихъ десятковъ лѣтъ.
Въ первый день Рождества происходило великое фамильное собраніе. Весь Пасторатъ обѣдалъ въ замкѣ. Ребекка была откровенна и любезна съ мистриссъ Бьютъ, какъ-будто между ними вѣчно существовала задушевная дружба. Она разсыпалась въ комлиментахъ милымъ дѣвицамъ Пастората, и удивлялась ихъ необыкновеннымъ успѣхамь въ музыкальномъ искусствѣ. По ея усердной просьбѣ, дѣвицы должны были повторить нѣсколько разъ замѣчательный дуэтъ изъ большой нотной книги, которую братъ ихъ, Джемсъ, принужденъ былъ притащить подъ мышкой изъ Пастората для этой самой цѣли. Мистриссъ Бьютъ, изъ соблюденія приличій, поневолѣ обходилась почтительно съ хитрой искательницей приключеній и только дома, наединѣ съ дочерьми, давала полный разгулъ своему языку, и удивлялась преимущественно нелѣпой благосклонности, съ какою сэръ Питтъ смотрѣлъ на свою невѣстку. Но откровенный Джемсъ, сидѣвшій за столомъ подлѣ Ребекки, объявилъ, что она козырь, и всѣ члены пасторскаго семейства согласились единодушно, что маленькій Родонъ – превосходный мальчикъ. Быть-можетъ они уважали въ малюткѣ будущаго баронета, потому-что между нимъ и этимъ титуломъ стоялъ только блѣдный и чахлый Питтъ Бинки Саутдаунъ.
Дѣти вскорѣ подружились какъ-нельзя больше. Питтъ Бинки былъ слишкомъ малъ для игры съ такимъ огромнымъ козыремъ, каковъ былъ Родонъ-младшій, а Матильда, какъ дѣвочка, не могла вступить въ состязаніе съ юнымъ восьмилѣтнимъ джентльменомъ, который скоро будетъ носить куртку и панталоны. По этому Родонъ взялъ и брата, и сестру, подъ свою безконтрольную команду, и они всюду слѣдовали за нимъ съ великимъ уваженіемъ всякой разъ, какъ онъ снисходительно предлагалъ имъ какую-нибудь игру. Его удовольствіе и счастіе въ этой деревенской жизни были безграничны. Огородъ доставлялъ ему высокое наслажденіе, цвѣтникъ умѣренное, но голуби и цыплята, такъ же какъ лошади и жеребята, служили для него неисчерпаемымъ источникомъ всякихъ радостей и утѣхъ. Онъ никакъ не позволялъ себя цаловать дѣвицамъ Кроли, и только леди Дженни могла обнимать его безъ всякихъ препятствій. Иослѣ обѣда, когда дамы уходили къ себѣ въ гостиную наверхъ, оставляя джентльменовъ въ столовой за бутылками кларета, маленькій Роденъ всегда садился подлѣ тётушки Дженни, избѣгая чести быть подлѣ своей прекрасной мама.
Отъ проницательныхъ глазъ мистриссъ Бекки не могло ускользнутъ, что материнская нѣжность была въ модѣ на Королевиной усадьбѣ. На этомъ основаніи, однажды вечеромъ, въ присутствіи всей компаніи, она подозвала къ себѣ юнаго Родона, нагнулась и поцаловала его. Малютка, послѣ этой продѣлки, посмотрѣлъ на нее во всѣ глаза, покраснѣлъ и задрожалъ, какъ это обыкновенно съ нимъ случалось послѣ испуга.
– Мама, сказалъ онъ, дома вы никогда не цалуете меня.
Послѣдовало общее молчаніе. Дамы переглянулись. Въ глазахъ Бекки запрыгалъ огонёкъ неизвѣстно какого чувства.
Родонъ-старшій очень любилъ свою невѣстку за ея вниманіе къ его сьшу. Леди Дженни и мистриссъ Бекки, повидимому, уже не чувствовали особеннаго влеченія другъ къ другу, какъ въ тотъ первый визитъ, когда Ребекка заискивала благосклонносгъ миледи. Эти двѣ нескромныя рѣчи малютки возбудили нѣкоторую холодность въ сердцѣ простодушной хозяйки. Быть-можетъ не совсѣмъ ей нравилось и то, что сэръ Питтъ былъ уже черезчуръ внимателенъ къ Ребеккѣ.
Но Родонъ-младшій, какъ прилично его возрасту, любилъ больше общество мужчинъ, чѣмъ женщинъ, и никогда не уставалъ сопровождать своего отца въ конюшню, куда полковникъ уходилъ курить свою сигару. Джемсъ, пасторскій сынокъ, нерѣдко принималъ участіе какъ въ этой, такъ и въ другихъ забавахъ своего кузена. Онъ и егерь баронета издавна были въ пріятельскихъ сношеніяхъ, такъ-какъ оба они питали одинаковую приверженность къ собакамъ, и мнѣнія ихъ насчетъ этихъ животныхъ всегда были единогласны. Однажды мистеръ Джемсъ, полковникъ и Горнъ, егерь, пошли охотиться за фазанами, и взяли съ собою маленькаго Родона. Это была удивительная потѣха. Въ другое достопамятное утро, эти же четыре джентльмена отправились на гумно бить крысъ, и выполнили это предпріятіе съ блистательнымъ успѣхомъ. Поднявъ дубины, и притаивъ дыханіе, они остановились у риги подлѣ нижнихъ оконечностей двухъ проточныхъ трубъ, куда сверху, въ противоположные концы, впущены были африканскіе хорьки, которымъ поручено было растревожить преслѣдуемыхъ животныхъ. Маленькія собачки, отлично выдрессированныя для этой забавы, стояли безъ движенія на трехъ лапкахъ, расширивъ ноздри, и прислушиваясь къ визжанію крысъ. Доведенныя наконецъ до послѣдней крайности, преслѣдуемыя животныя, съ отчаянною смѣлостію, повыскочили на землю, и это послужило сигналомъ къ нападенію на нихъ. Джемсова собачка, именуемая Клещъ, схватила одну крысу, егерь растерзалъ другую, маленькій Родя, еще не совсѣмъ опытный въ искусствѣ нападенія, поднялъ дубину выше своей головы, и ударилъ со всего размаха бѣднаго хорька, вмѣсто крысы, которая спаслась благополучно отъ преслѣдованія своихъ враговъ. Несмотря на этотъ промахъ, Родя положительно былъ того мнѣнія, что ничего не можетъ быть благороднѣе этой забавы.
Но всего достопамятнѣе былъ тотъ истинно-великій день, когда въ паркѣ, на углу, появились собаки сэра Гуддельстона-Фуддельстона.
Это было великолѣпное зрѣлище для юнаго Родона. Въ половинѣ одиннадцатаго, на противоположномъ концѣ парка, появился прежде всѣхъ Томъ Моди, доѣзжачій сэра Гуддельстона-Фуддельстона, сопровождаемый благородною сворою собакъ, образовавшихъ изъ себя стройную сплошную массу. Арріергардъ замыкался двумя егерями въ красныхъ казакинахъ, ѣхавшими на двухъ тощихъ благовоспитаыныхъ лошадяхъ. Въ рукахъ ихъ, для поддержанія порядка, были длинные, предлинные бичи съ красивыми нахлестками, которыми, казалось, они владѣли въ совершенствѣ, направляя ихъ на самыя тонкія и чувствительныя мѣста собачьей шкуры. Порядокъ былъ удивительный. Ни одна собака не смѣла выступить изъ своры, или поднять морду, хотя бы передъ носомъ ея пробѣжалъ заяцъ или кроликъ.
Слѣдуетъ затѣмъ парень Джекъ, сынъ Тома Моди. Вѣситъ онъ всего только два пуда съ небольшимъ, ростъ его – сорокъ-восемь дюймовъ, и есть надежда, что парень Джекъ никогда не поднимется выше. Ѣдетъ онъ на огромномъ худощавомъ охотничьемъ конѣ, и сидитъ на сѣдлѣ исполинскаго размѣра. Конь этотъ есть любимое животное сэра Гуддельстона-Фуддельстона, и зовутъ его Индійскій набобъ. Другіе кони, управляемые миньятюрными всадниками, идутъ одинъ за другимъ, медленнымъ и ровнымъ шагомъ, въ ожиданіи своихъ господъ, которые должны немедленно прискакать на Королевину усадьбу.
Томъ Моди приближается къ главному подъѣзду. Буфетчикъ встрѣчаетъ его съ рюмкой и графиномъ водки, но благородный спортсменъ не вкушаетъ до времени ни пива, ни вина. Онъ и вся свора отправляются въ отведенный для имъ уголъ на лужайкѣ, собаки бѣгутъ въ разсыпную, катаются на травѣ, играютъ, лаютъ, кусаютъ одна другую въ знакъ дружбы, или свирѣпѣютъ, бросаются другъ на друга и грызутся, пока могучій голосъ Тома или нахлестка его бича не полагаютъ предѣла этой ссорѣ, но вотъ слѣдуютъ одинъ за другимъ, на простыхъ лошадкахъ, молодые джентльмены, забрызганные и выпачканные по колѣно въ грязи. Нѣкоторые тотчасъ же входятъ въ домъ, выпиваютъ по рюмкѣ вишневки, и свидѣтельствуютъ свое почтеніе дамамъ, другіе, болѣе скромные, отчищаютъ грязь съ своихъ сапоговъ, передаютъ груму простыхъ лошадокъ, садятся на охотничьихъ коней, и разогрѣвають свою кровь предварительнымъ галопированьемъ по широкому лугу. Затѣмъ всѣ джентльмены группируются около гончихъ, разговариваютъ съ доѣзжачимъ о подробностяхъ прошлой охоты, о достоинствахъ Плаксы и Алмаза, о современномъ состояніи полей и лѣсовъ, и о скверной породѣ лисицъ.
Но вотъ и самъ сэръ Гуддельстонъ-Фуддельстонъ на кургузомъ скакунѣ знаменитой шотландской породы. Величаво подъѣзжаетъ онъ къ замку, входитъ въ гостиную, раскланивается съ дамами, и не теряя драгоцѣннаго времени, быстро принимается за дѣло. По данному сигналу собаки выступаютъ изъ своего убѣжища, и въ стройномъ порядкѣ подходятъ къ подъѣзду. Маленькій Родонъ, изумленный и полуиспуганный, вертится между ними, съ робостію принимая ласки отъ ихъ волнующихся хвостовъ. Доѣзжачій покрикиваетъ и размахиваетъ бичомъ направо и налѣво.
Между-тѣмъ сэръ Гуддельстонъ возсѣлъ на своего Индійскаго Набоба.
– Не мѣшаетъ сперва попробовать, Томъ, у Сойстера Спинни, говоритъ баронетъ. Фермеръ Мангель сказывалъ мнѣ, что онъ видѣлъ недавно двухъ лисицъ на его землѣ.
Томъ трубитъ въ рогъ и отъѣзжаетъ легкой рысцой, сопровождаемый всею сворой. За ними тянутся егеря и молодые джентльмены изъ Винчестера. Ихъ сопровождаютъ всѣ окрестные фермеры и всѣ земледѣльцы, для которыхъ этотъ день – великій праздникъ. Сэръ Гуддельстонъ-Фуддельстонъ замыкаетъ арріергардъ вмѣстѣ съ полковникомъ Кроли. Немедленно весь кортежъ скрывается изъ глазъ.
Достопочтенный Бьютъ Кроли, руководимый чувствомъ скромности и смиренія, считалъ неприличнымъ для себя явиться въ публичномъ мѣстѣ передъ окнами своего племянника. Доѣзжачій Моди помнитъ очень хорошо, какъ, сорокъ лѣтъ назадъ, мистеръ Бьютъ, тогда еще лихой баккалавръ Оксфордскаго университета, объѣзжалъ самыхъ дикихъ лошадей, перескакивалъ черезъ рытвины и буераки, черезъ быстрые ручьи и даже черезъ крестьянскіе заборы. Его достопочтенство выѣзжаетъ теперь на своемъ могучемъ ворономъ конѣ, встрѣчаетъ передъ паркомъ сэра Гуддельстона, и смиренно присоединяется къ джентльменской свитѣ.
Наконецъ гончія собаки и всадники исчезаютъ всѣ до одного, и маленькій Родонъ стоитъ на крыльцѣ, изумленный и счастливый.
Такъ проходили святки на Королевиной усадьбѣ. Родонъ веселился напропалую, и былъ доволенъ всѣмъ, чтони приходилось ему видѣть и слышать. Дядюшка Питтъ, всегда холодный, серьёзный и обремененный кабинетными занятіями, повидимому, не чувствовалъ особенной благосклонности къ рѣзвому племяннику; зато тётушка, миледи и двѣ незамужнія тётки полюбили его какъ-нельзя лучше. Съ маленькими дѣтьми Родя подружился еще въ первый день своего пріѣзда, и тогда же пріобрѣлъ благорасположеніе мистера Джемса, изъ Пастората.
Мистеръ Джемсъ, съ нѣкотораго времени, ухаживаетъ за одной изъ молодыхъ леди въ джентльменскомъ замкѣ, и сэръ Питтъ поощряетъ его склонность, давая деликатнымъ образомъ знать своему кузену, что онъ готовъ, при первой возможноети, выхлопотать для него теплое мѣстечко. Джемсъ отказался отъ шумныхъ удовольствій, и не любитъ этой парадной охоты, изрѣдка стрѣляетъ онъ только утокъ и бекасовъ, и посвящаетъ свою дѣятельность истребленію крысъ на гумнахъ и въ анбарахъ. Послѣ святокъ онъ уѣдетъ въ Оксфордъ, и постарается съ успѣхомъ выдержать окончательный экзаменъ. Онъ уже не носитъ больше ни зеленыхъ сюртуковъ, ни красныхъ галстуховъ, и серьёзно думаетъ о перемѣнѣ своего образа жизни передъ вступленіемъ въ общественную должность. Протекціей Джемсу сэръ Питтъ надѣется уплатить фамильный долгъ семейству достопочтеннаго Бьюта. Это будетъ и дешево, и великодушно.
Прежде, однакожь, чѣмъ кончились веселыя святки, сэръ Питтъ Кроли, собравъ все свое мужество, рѣшился вручить младшему брату вексель на своего лондонскаго банкира – на сумму во сто фунтовъ. Это была великая жертва, и баронетъ принесъ ее съ замираніемъ сердца. Вскорѣ, впрочемъ, онъ утѣшился мыслью, что теперь справедливо станутъ считать его великодушнѣйшимъ изъ смертныхъ. Родонъ-отецъ и сынъ оставили Королевину усадьбу съ тяжкими воздыханіями и сокрушеніемъ сердечнымъ. Бекки и леди Дженни разстались довольно холодно, хотя съ изъявленіями обоюдныхъ желаній продолжать вѣчную дружбу. Въ Лондонѣ ожидали нашу героиню новыя обязанности и новыя занятія, на которыя мы намекнули въ предъидущей главѣ. Подъ ея надзоромъ прадѣдовскій домъ на большой Гигантской улицѣ принялъ самыя изящныя формы, и уже все было готово, когда сэръ Питтъ и его семейство, при открытіи парламентскихъ засѣданій, пріѣхали въ Лондонъ, гдѣ на этотъ разъ баронетъ долженъ былъ окончательно выступить на ту блестящую каррьеру, которая одна только могла быть достойною его возвышеннаго генія и великихъ юридическихъ талантовъ.
Въ первый парламентскій сезонъ, хитрый и утонченный дипломатъ глубоко хранилъ въ тайникѣ своей души всѣ свои замыслы и проекты, и одинъ только разъ открылъ уста свои, когда ему, какъ представителю уѣзда, необходимо было представить просьбу отъ жителей Модбери. Но онъ неукоснительно являлся на свое мѣсто, и тщательно изучалъ весь ходъ парламентскихъ дѣлъ. Дома, въ своемъ кабннетѣ, сэръ Питтъ Кроли денно и нощно углублялся въ чтеніе «Синихъ Книгъ», къ великому удивленію и безпокойству леди Дженни, которая думала весьма основательно, что супругъ ея убиваетъ себя необыкновеннымъ напряженіемъ умственныхъ силъ въ поздніе часы ночи. Скоро баронетъ познакомился съ министрами и со всѣми представителями своей партіи, разсчитывая впослѣдствіи играть между ними блистательную роль. Тихій нравъ леди Дженни; ея ласковость и кротость, внушали Ребеккѣ совершеннѣйшее презрѣніе къ супругѣ баронета. Безъискусственная простота, сопровождавшая всѣ поступки и движенія леди Дженни, возмущала какъ-нельзя больше джентльменскія чувства нашей героини, и случалось по временамъ, что даже другіе замѣчали, какъ она думаетъ о своей невѣсткѣ. Въ свою очередь, присутствіе Ребекки безпокоило и леди Дженни. Ея мужъ безпрестанно разговаривалъ съ мистриссъ Бекки. Между ними, повидимому, водворилось самое тѣсное согласіе, и Питтъ говорилъ съ нею о такихъ предметахъ, о которыхъ и не думалъ разсуждать съ своей женой. Миледи, конечно, не понимала этого разговора, но все же ей непріятно было обрекать себя на молчаніе въ обществѣ такихъ говоруновъ. Еще непріятнѣе было слышать, какъ смелая и бойкая мистриссъ Родонъ быстро переходитъ отъ одного предмета къ другому, забавляя своими шуточками всѣхъ джентльменовъ, готовыхъ ловить на-лету каждое ея слово. Можно ли сидѣть спокойно, сложа руки, въ своемъ собственномъ домѣ, тогда-какъ другая женщина составляетъ душу этого дома?
Еще въ деревнѣ, когда леди Дженни разсказывала сказочки и нравоучительныя повѣсти окружавшимъ ее маленькимъ дѣтямъ – въ томъ числѣ Родону, который, какъ сказано, очень любилъ свою тётку – Ребекка, присутствіемъ своимъ, совершенно разстроивала эти интересныя бесѣды. Она входила въ комнату съ какимъ-то зловѣщимъ ввдомъ, и бѣдная леди Дженни чувствовала невольную робость подъ вліяніемъ этихъ саркастическихъ зеленыхъ глазокъ. Ея простые, незатѣйливые вымыслы испарялись изъ ея головы и улетали неизвѣстно куда, какъ сказочныя волшебницы исчезаютъ передъ появленіемъ злаго духа. Языкъ ея не шевелился, и она уже не могла идти впередъ, хотя Ребекка, съ легкимъ отраженіемъ насмѣшки въ своемъ голосѣ, просила ее продолжать очаровательную сказочку. Мистриссъ Бекки рѣшительно ненавидѣла эти простыя удовольствія и ребяческія мысли, несогласныя съ настроеніемъ ея собственнаго духа. Дѣти и любители дѣтей не имѣли никакой цѣны въ ея глазахъ.
– Терпѣть я не могу этихъ картофельныхъ нѣжностей и сливочныхъ любезностей, говоривала мистриссъ Родонъ, передразнивая леди Дженни для удовольствія и потѣхи лорда Стейна.
При такихъ отношеніяхъ, обѣ леди видѣлись между собою довольно рѣдко, за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда жена младшаго брата, имѣя въ виду какія-нибудь особенныя выгоды, дѣлала визиты супругѣ баронета. Изліянія нѣжныхъ чувствъ родственной любви и дружбы продолжались между ними какъ и прежде, но тѣмъ не менѣе онѣ замѣтно чуждались другъ друга. При всемъ томъ, сэръ Питтъ Кроли, несмотря на многосложность парламентскихъ занятій, находилъ случай видѣться каждый день съ своей невѣсткой.
По случаю своего перваго ораторскаго обѣда, сэръ Питтъ явился передъ невѣсткой въ полной парадной формѣ. На немъ былъ тотъ самый мундиръ, который употреблялъ онъ въ бывалые годы, какъ человѣкъ британскаго посольства при нѣкоемъ германскомъ градѣ.
Бекки, по этому поводу, насказала ему тысячу комплиментовъ, и любовалась на него почти такъ же, какъ его жена и дѣти, которымъ первый разъ онъ представился въ такомъ величіи передъ своимъ отъѣздомъ въ парламентъ. Ребекка объявила положительно, что одинъ только истинно-благовоспитанный джентльменъ можетъ употреблять, съ очевидною выгодою для своей особы, этотъ оффиціальный костюмъ.
– И, Боже мой, какъ идетъ къ вамъ, cette culotte courte, mon cher baron! воскликнула мистриссъ Бекки. Сейчасъ видно, кто вы такой. Да, представитель древняго рода невольно даетъ себя знать.
Питтъ съ душевной усладой взглянулъ на свои ноги, отличавшіяся необыкновенно-уродливою формой, такою же какъ и коротенькая шпага, торчавшая у него съ боку. Ему показалось въ эту минуту, что онъ созданъ плѣнять женскія сердца и отуманивать джентльменскіе умы.
И когда онъ ушелъ, Бекки сдѣлала изъ него превосходную каррикатуру, разыгранную съ обыкновеннымъ успѣхомъ, передъ особой лорда Стейна, приведеннаго теперь въ сильнѣйшій вссторгъ ея подражательнымъ искусствомъ, такъ-какъ дѣйствительно она уловила мастерски всякое движеніе баронета. Маркизъ встрѣтилъ сэра Питта Кроли въ домѣ мистриссъ Родонъ, и на первый разъ былъ съ нимъ чрезвычайно обходителенъ и вѣжливъ, какъ съ новымъ баронетомъ и парламентскимъ членомъ. При этой встрѣчѣ сэръ Питтъ былъ также пораженъ необыкновеннымъ вниманіемъ, какое великій пэръ Англіи оказывалъ его невѣсткѣ. Живой, веселый и остроумный разговоръ Ребекки, такъ же какъ единодушный восторгъ, съ какимъ слушали ее всѣ другіе джентльмены, въ высшей степени озадачили баронета. Лордъ Стейнъ зналъ очень хорошо, что сэръ Питтъ только-что начинаетъ свою политическую каррьеру, и съ нетерпѣніемъ ожидалъ, когда онъ произнесетъ свою первую рѣчь. Они были сосѣди. Большая Гигантская улица выходитъ на Гигантскій Скверъ, гдѣ, на углу, стоитъ великолѣпный домъ маркиза. На этомъ основаніи лордъ Стейнъ изъявилъ надежду, что современемъ они узнаютъ покороче другъ друга, и леди Стейнъ, немедленно по возвращеніи въ городъ, сочтетъ обязанностію познакомиться съ леди Кроли. Дня черезъ два онъ оставитъ визитную карточку своему сосѣду, на котораго до сихъ поръ не обращалъ ни малѣйшаго вниманія, хотя дома ихъ больше сотни лѣтъ стояли почти рядомъ.
Среди всѣхъ этихъ интригъ и веселыхъ компаній, гдѣ рисовались такіе блистательные вельможи, Родонъ Кроли съ каждымъ днемъ чувствовалъ себя одинокимъ больше и больше. Ему позволялось теперь отлучаться въ клубы, обѣдать въ обществѣ холостяковъ, приходить и уходить когда вздумается, не испрашивая на то особеннаго позволенія у своей супруги. Онъ и сымъ его частенько путешествовали на Гигантскую улицу къ миледи Кроли, и проводили время въ обществѣ ея дѣтей, тогда-какъ сэръ Питтъ, по возвращеніи изъ Парламента, заѣзжалъ почти всегда къ мистриссъ Бекки побесѣдовать о предметахъ политическаго міра.
Отставной полковникъ просиживалъ по цѣлымъ часамъ въ домѣ своего брата. Ни о чемъ онъ не думалъ, ничего не дѣлалъ и почти ничего не говорилъ. При всемъ томъ былъ онъ очень радъ, когда дѣлали ему какое-нибудь порученіе относительно конюшни, лошади, кучера, слуги, или, когда за обѣдомъ просили его нарѣзать мяса для дѣтей. Лѣность обуяла его, и сдѣлала безусловно покорнымъ чужой волѣ.
Омфала спутала новаго Геркулеса, и лишенный своей силы, онъ безмолвно сидитъ за ея веретепомъ. Буйная молодая кровь угомонилась и остыла, и мистеръ Родонъ Кроли превратился въ обрюзглаго, покорнаго и толстенькаго джентльмена среднихъ лѣтъ.
И бѣдная леди Дженни очень хорошо знала, что Ребекка взяла въ плѣнъ ея супруга, хотя это обстоятельство нисколько не препятствовало имъ, при каждой встрѣчѣ, выражать другъ предъ другомъ родственныя чувства любви и дружбы.
