Таня Лаева
Т9
Глава 20. Т9
Сергей.
Открываю глаза. Я все еще за столом. Тело затекло, между глаз и лоб болит так, будто мне врезали по ним наковальней.
– Пить.
Протягиваю руку, в которой тут же оказывается граненый стакан с ледяной водой. Жадно пью, пытаюсь сосредоточиться на человеке, сидящем напротив.
– Здорово, – произносит Миха и разбивает мою голову пополам.
Вспоминаю вчерашний вечер, ночь, утро. Не помню. Смотрю перед собой. Оружия нет.
– Спасибо, – говорю после того, как смачиваю склеенные связки.
Мой водитель кивает, и комната начинает плыть то ли от удара, то ли от похмелья.
– Где Настя?
– Серега, ты съехал с катушек. Да когда ты забудешь уже эту тварь?!
Друг начинает кричать, а мне становится только хуже.
– Где Настя?
Каждое слово дается с огромным трудом.
– В гостинице, в Приморском районе.
– С ним?
– Да.
Ледяная дрожь прошла от кончиков пальцев ног до корней каждого волоса на теле, которые встали дыбом.
– Следи за ними, в частности, за ней. Докладывай каждый шаг. И телефон не выключай, я буду следить за твоими передвижениями.
Смотрю, как мой подчиненный меняется в лице. Он не узнает меня. Да и я сам уже не осознаю, что творю.
Скорее ТЫ все потеряешь, Вечный. И намного быстрее, чем твоя сластена. У нее то все хорошо будет.
– Зачем, Серег? Отпусти уже, – последняя его реплика, и меня прорвало.
– ДА КАК ЖЕ ТЫ ЗАЕБАЛ! ТЕБЕ СКАЗАНО! ВЫПОЛНЯЙ! – резко поднимаюсь и упираюсь ладонями в стол, – И пошли кого-то за пивом. Я сейчас сдохну.
*****************************
Настя.
Леша уехал в пятницу заниматься своим больничным и готовить мне какой-то сюрприз к субботнему вечеру. Я добралась до квартиры, посмотрела, что там ничего не сдвинулось с мертвой точки, и твердо решила продать ее и переехать.
Я съездила в офис. Вечного там не оказалось. Отдав несколько поручений Ярику, я поехала в мастерскую.
Я начинала сама, иногда ремонтировала, но, в основном, изготавливала вручную каждое изделие, что выпускалось под моим именем, которое впоследствии стало элитным брэндом «Принцесса-лебедь». Каждая коллекция могла бы стать провальной, но не стала. И, все же, такой бизнес, к сожалению, не является надежным и благодарным, как и любой, связанный с творчеством.
И всякий творческий, оглушительный успех идет через огромные бабки или постель. Хотя и путь к огромным бабкам чаще всего прокладывается через маршрут №2.
В моем случае постель была лишь приятным сопровождением и небольшой подпиткой музы.
Психологи говорили, что мои беспорядочные связи с женатыми мужчинами тянутся из детских травм. Но ни один из них, ни врач, ни мужик, так и не смог дать мне исцеления или принятия своего сочетания таланта с происхождением.
Итак, моей первой коморкой был арендованный подвальчик торгового центра с большой проходимостью в центре. Выручки хватало только на аренду, поэтому я была невероятно худа и слаба. Когда я увидела Лешины руки, мне захотелось свои спрятать, ибо они были одинаковые.
Я вспомнила гладенькие, но умелые, пальцы Вечного по локоть в крови. Крови, которая не оставляет шрамов. Разве что на лице его тупого водилы. Их путь к славе меня всегда раздражал.
Я шла по своему небольшому цеху, где трудились мои подмастерья, создавая реплики не уникальных моделей под заказ моих магазинов и магазинов-партнеров. А мысли мои то и дело возвращались к неразлучной парочке.
Он не даст мне быть с кем-то другим… но попытаться стоит…
– Мальчики, я принесла эскизы.
Моя команда даже не сразу меня заметила, потому что кое-где работали бормашины. Меня окружили мои Ярики, и мы принялись раскладывать и обсуждать технологию.
– Вот этот я сделаю сама.
Указываю на подвижный перстень на весь палец. Листок с будущим шедевром уходит на мой стол, а остальные расходятся по умелым черным рукам… на крафтовой бумаге остаются грязные отпечатки.
Вечером лежу на велюровом диване, что все еще хранит запах молодого бычка, и заедаю карбонарой первый попавшийся фильм.
Мой телефон загорается очередным сообщением.
«Я безумно скучаю по тебе, малыш. Просто умераю».
УмЕраю. Бестолочь! Т9? Нет, не слышал.
«Я тоже. Дай поесть».
Убираю гаджет, а он опять…
«Я тоже ем. Приятного аппетита, маленькая моя».
Да, бля!
«Тебе тоже».
«Я тебя люблю».
«Я тоже».
На автомате отправляю и с ужасом осознаю, что написала. Не успеваю сообразить, когда приходит новое.
«Правда?»
Кривда.
Молниеносно отвечаю, а сама уже взлетела к потолку от загазованности моей утробы.
«Нет, конечно. Это Т9».
«Спокойной ночи, девочка моя. Мечтаю о твоем поцелуе. Каждая секунда без тебя как вечность…»
Ой, все!
Отключаю звук. Выкидываю телефон. Глупо улыбаюсь и отставляю тарелку, ибо есть больше совсем не охота.
*****************************
Сочная зелень мелькает за окном. Зонтики цветущего борщевика приветливо машут мне вслед. Сегодня ветрено, и машину немного кидает по трассе. Следую последнему крутому повороту и выезжаю на финишную прямую, где на горизонте красуется приближающаяся башня заграничного замка.
И теперь с каждым километром мои кишки заворачиваются в морской узел, а я понимаю, что еду с голым рылом к потенциальной свекрови.
Заезжаю в магазин, недалеко от которого еще недавно разворачивалась наша семейная драма, и у входа меня встречает никто иной, а …
– Добрыня! Снова ты?
– Это я должен сказать, ТЫ в моем городе.
Нагибаюсь к широко улыбающемуся богатырю.
– Малыш, этот город был моим, когда тебя еще в проекте не было.
– Да, мама мне рассказала.
Я обнимаю детское плечико и направляю кроху к автоматическим заедающим дверям.
– Пойдем, я тебе куплю вкусняшку.
Мы проходим в небольшой закуток, где стоят тележки, воткнутые друг в друга с такой силой, что их невозможно разъединить.
Прямо как слипшихся собак во время случки.
Я дергаю за красную ручку несколько раз, и когда уже хочу упереться ногой во впереди стоящую рухлядь, мое внимание привлекает неистовый рев со стороны касс в метрах десяти от нас. Я перевожу взгляд на тощую грязную алкашку в конце очереди с надутым лицом весом со все ее тело.
– У меня одна бутылка, я че стоять должна тут два часа?
Заплетающимся языком и беззубым ртом она изрыгает самые грязные матерные слова, а робкая пара подростков впереди начинает жаться друг к другу, потому что вонь уже даже добралась до нас.
Я думала такие уже вымерли все…
Начинаю вглядываться. Седые засаленные кудряшки поредели на макушке, один, еще не заплывший, зеленый глаз сканирует помещение с нескрываемой ненавистью. Она одета в черный свитер, изъеденный пьянством и молью, на ногах блестящие спортивки абибас в мелкую дырочку для вентиляции.
Знакомьтесь. Эта босая пропитая коряга – моя мать.
Глава 21. Нельзя!
Настя.
– Тетя Настя, мы идем?
Впервые в жизни меня назвали «тетей»… здравствуй, старость.
Мальчик настойчиво тянул меня за руку, а я не могла оторвать глаз от скрюченной женщины в лохмотьях. Наверное, я хотела, чтобы она заметила меня.
Что ж, мое желание исполнилось. Наши глаза встретились. Ее желтые белки заблестели, а капилляры, кажется, полопались. Она замерла, просто оцепенела. Я не могла прочесть ее эмоции, ее взгляд остекленел, застыл, и она не моргала.
Не выдержав этой невыносимой пытки, я отвернулась и пошла следом за Добрыней вдоль полки с зелеными банами, врезаясь в набитые битком тележки с неразложенным товаром. Женщина, которая меня родила, так и осталась стоять, уставившись на то место, где меня увидела. Она узнала меня, я была готова дать голову на отсечение, это было так.
– Ну, долго будешь стоять, синева? – раздался грозный бас в пузатой майке, шортах и носках.
Вдруг тощие ноги подкосились, и Маргарита Лебедева сложилась, как карточный домик из трех карт. Мужик переступил разрядившееся тело, пропикал две полторашки пива и рыгнул на прощание.
Шаг. Два. Три. Я развернулась на шпильках, вырвала запястье из детской крепкой руки и понеслась в сторону кассы.
– Что вы стоите?! Что вы смотрите?
Кричу на зеленоволосую, по всей видимости, студентку с сережкой в носу, которая в панике жмет на противнейший сигнал вызова в зал, а я с ужасом смотрю на белеющую женщину на полу.
– Мам… – тихо зову ее и сажусь на корточки, аккуратно проверяя пульс.
Ее глаза открываются, они наполнены мольбой… но не о прощении, а о горькой стопке. Она громко кашляет и поворачивается на бок, заблевывая желудочным соком мои новые туфли и подол вечернего платья.
– Твою ж мать за ногу! Ритка! Опять двадцать пять! А, ну, пиздуй отсюда! – подлетает старшина супермаркета и пинает дрожащее тело.
– Я тебе сейчас ноги переломаю, сука, – рычу, женщина крестится и пятиться подальше, у матери со рта идет пена вперемешку с желтой водой, меня бросает в холодный пот – Да вызовите скорую!
– Девушка, у нас нет скорой, – гундосит подпирающая нас сзади семейная пара с пятью колясками и двадцатью детьми, – И телефона у них нет, точнее его никто не знает.
– То есть как это нет?!
– Вот так вот, ни рейсового автобуса, ни скорой, и вода из-под крана ржавая, в аварийку вообще не дозвониться!!! – разошлась беременная сорокалетняя милфа.
– А врачей то! Врачей! Гинеколога, и то последнего забрали! Вот куда я теперь свою… вот кому? – подхватила полная пожилая дама в соломенной шляпке.
За нами начала скапливаться приличная очередь, и все загалдели наперебой о косяках администрации и министерства здравоохранения. Я попыталась поднять бессознательное тело, но кости у Лебедевых тяжелые.
По себе знаю.
– Да, помогите же…
Тихо взмолилась я, но все смотрели на нас лишь с отвращением, словно околдованные, а повелительница касс уставилась в камеры и запричитала.
– Твоя то какая беда? Ментов сейчас вызову, в пакетик завернут и вынесут. Ритка уже давно на том свете, ее проспиртованное тело только бродило, не в силах выйти с похмелья. Ты самая сердобольная чё ли?
Никого больше не слушая, я кричала от отчаяния, пытаясь оттащить за подмышки умирающую мать к своей машине.
– Я помогу.
Слышу знакомый голос и поднимаю глаза на Андреева. В ту секунду мне было наплевать на то, откуда он здесь взялся и как нашел меня.
– Миш… Слава Богу… быстрее, пожалуйста.
Последний взгляд на торговый зал. Среди галдящих покупателей вижу перепуганные глазенки маленького богатыря, который явно не рассчитывал сегодня на такие зрелища. Я махнула ему рукой и скрылась за заедающей дверью.
*****************************
– Девушка! Вам туда нельзя! – изо всех сил пытается не пустить меня внутрь грудастая медсестра.
– Да у вас только умирать оставлять! Я хочу перевести ее в Питер!
– Да скопытится она по дороге! – упрямая и сильная женщина заняла всю ширину коридора, – Скажи спасибо, что без полиса приняли. У нас у алкашей билет в один конец.
Сердце колошматит, ноги ватные, руки ледяные, сегодня я вспомнила все молитвы, которые я никогда прежде не знала.
Вдруг вспоминаю историю про «бидоны».
– Вы же Вера, да?
– Вера Павловна!
Строго одергивает меня свирепая гарпия в разноцветном веселеньком костюмчике.
– Вера Павловна, это моя мама, пожалуйста, я должна быть там… ну сколько вы хотите? – я протянула ей свои серьги и ринулась в новую атаку.
– Де-вуш-ка, это реанимация, туда НЕЛЬЗЯ!!!
Отталкивает мою очередную попытку прорваться вместе со мной на твердую кожаную скамью, куда я падаю и начинаю умываться слезами.
– Девушка, деньги ваши тут не помогут, – уходит в палату интенсивной терапии и закрывает ее на ключ изнутри.
Рядом со мной приземляется помощничек и мягко обнимает за плечи.
– Насть, все будет хорошо. Поехали.
– Я останусь здесь.
– ЗДЕСЬ НЕЛЬЗЯ!!! – открывается шторка.
– ДА Я ТУТ БЫЛА НЕДЕЛЮ НАЗАД, И ВСЕ БЫЛО МОЖНО!!! – ору в ответ и вижу, как тетенька жмет на какую-то кнопку.
Через пару минут поднимается маленький дедушка с дубинкой больше него самого. Андреев издевательски поднимает руки, и мы покидаем этаж.
Сижу в мерсе Вечного и рыдаю на плече его лучшего друга.
Всем! Всем нужна мама! Какой бы она ни была… пьяной, грязной, одноглазой… неважно. Ни одна мать не должна голодать и спиваться.
Ледяные руки смерти, что едва не забрали мою маму, сейчас то давили мне на грудь то душили мою тонкую шею.
Мой макияж стек уже до подбородка и капал на полуобнаженную грудь. От меня пахло не переваренным спиртом и медикаментами. Я даже не слышала, как надрывается мой телефон в бархатном клатче.
– Тише, маленькая… – Мишина рука легла на внутреннюю сторону моего бедра и с силой сжала. Слишком сильно.
– Андреев, ты охерел?!
Молчит. Поднимаю зареванные глаза на каменное лицо, и оно в секунду становится безумным. Догадываюсь о его намерении. Успеваю вылететь из машины, припаркованной у эстакады на половине пути, оставляя в его кулаке часть своей длинной юбки и кусочки кожи под его ногтями. У обочины мои ноги спотыкаются друг о друга, и я лечу в канаву возле небольшого леска.
– Не пытайся убежать, Лебедева, – возвышается надо мной бугай и почесывает свой безобразный шрам, – Только время зря потратишь и испачкаешься вся.
Его голубые глаза светятся словно неоновые, когда он опускается ко мне и нависает сверху.
– Расслабься и тоже получишь удовольствие.
Целует мою шею, и впивается в мои ягодицы пальцами, а меня просто трясет от холода и колотит от приступов рвоты. Достаю острую заколку из своей головы, что держала остатки моей прически, и вонзаю в огромное плечо.
Андреев воет, я бью его лбом в переносицу и коленом между ног.
– СУКА!
Психопат падает на бок и грязно ругается, а я выигрываю пару минут. Уже босая, бегу со всех ног, прыгаю за руль, давлю педаль в пол, оставляя позади настигающего тачку ублюдка. Успевает ударить багажник. Открываю окно и показываю ему средний палец, а машина начинает замедляться через несколько метров.
Нет-нет-нет.
Сработала гребанная защита от угона. Зажатая кнопка блокировки меня не спасла от мощной пощечины и нехилого удара по уху от очень довольного Мишани, который выволок меня наружу и запихал на до боли знакомое заднее сидение.
Глава 22. Крыша
Алешка.
Как же я нервничаю!
– Ну, и что это за такая особенная особа?
Настырная мама ходила за мной по пятам, пока я расставлял бабушкин сервиз для дачи на льняную скатерть с огромными красными маками. Залитая солнцем веранда идеально подходила для чудесного семейного ужина с узком кругу. Я мечтал об этом много лет, и я уже поверил, что ничто не сможет омрачить наш скромный фуршет. Несмотря на то, что это был первый раз, когда я привел в дом девушку, глава семейства была настроена скептически и не особо радовалась непрошенным гостям.
– Да, наверное, какая-то охотница за нашим состоянием, – поддакивал Гена из скрипучего кресла качалки с открытой террасы.
Он выглядел, как англичанин из фильма о сыщике: трубка, зеленый халат, газета. Кепки клетчатой только не хватало.
– Ну, она хоть образованная? – не унималась румяная запыханная женщина, раскладывающая столовые приборы.
Я молчу, только улыбаюсь сам с собой при мысли о Насте и о том, насколько они были далеки от истины в своих догадках.
– Мам, не в этом счастье? Мне и без вашего состояния неплохо живется.
Я никогда не претендовал ни на что, скорее хотел, чтобы меня не трогали. Но отчим частенько заводил разговоры, думаю, чисто из вежливости, типа такого:
– Алексей, я давно тебе предлагал стать частью моего бизнеса, и я это делаю не только ради матери. Ты мне как сын.
Гена был неплохой мужик, и я всегда охеревал, как же у него получилось вырастить такого неблагодарного свиноподобного наследничка.
– Дорогой, ну подай же мне уже, пожалуйста, салфетки.
Летом предки жили в небольшом уютном коттедже за городом, и именно сюда я позвал свою любимую. Дом реально заставлял испытывать легкую эйфорию, а витающая атмосфера была по-домашнему теплой.
Я поставил на стол высокие хрустальные подсвечники и посмотрел на часы.
Настя должна приехать с минуты на минуту.
– Лешечка, ты же сказал, что она местная, а я всех тут знаю. Ну скажи же уже, как зовут твою избранницу? Ну нет у меня больше сил терпеть… НУ! Ну же!
– Анастасия Лебедева… – непроизвольно сорвалось с моего языка.
Мама схватилась за ожерелье на своей шее, а я утвердительно кивнул ее догадке.
– Сыночка, да как же? Да где же вы? Ты должен мне все непременно рассказать!
Настя стала для меня главным сокровищем в жизни, ее смыслом и целью. Встреча с ней пробудила меня от зимней спячки и вытащила из беспросветного равнодушия ко всему, что происходит со мной. Я всегда плыл по течению и никогда прежде не видел такого гордого за меня выражения лица. Кроме упреков и нотаций я ничего не слышал от этих двоих.
Гена с интересом и непониманием ждал комментария от возбужденной половинки, которая заметалась по серванту, переставляя убранство стола и меняя всю концепцию праздника.
– Мы встретились на встрече выпускников.
И этого было достаточно. Впервые я заслужил неподдельный интерес со стороны родственничков, но от этого хорошего настроения мне не прибавилось, и больше всего я боялся, что Настя опять надумает себе всякой чушни и сбежит от меня вновь.
– Мам, только давай ты не будешь акцентировать на этом внимания!
– А?
Выкрикнула она уже из ванной, экстренно причесываясь и рисуя молодое лицо. Я взглянул на часы. Странная тревога подкралась к затылку, и по позвоночнику пробежали мурашки.
*****************************
Настя.
Ах, как хочется вернуться… ах, как хочется ворваться в то беззаботное время, когда мы тащили домой бездомных животных и отдавали им последнее прокисшее молоко, а потом шли, умытые слезами с надранной жопой, опустив голову, возвращать на место создание, потерявшее последнюю надежду… так же, как и ты. Хочу туда, где мы духарились парфюмированными страницами каталогов косметики, которую мы не могли себе позволить, где у нас были лишь тушь плевок, голубые тени и коричневая помада Руби Розе. Могу ли я оказаться там, где мы танцевали в бывшем крохотном кинотеатре под Свету и бесподобного и неподражаемого Бенни? Где мой трудный возраст? А, может быть, я просто сошла с ума…
Открываю глаза в суровой реальности в постели любимого человека, с которым я не смогу быть никогда по воле не случая, не страшной неизлечимой болезни, а по ходатайству членоголового мудозвона, который возомнил себя моим господином.
Андреев выкинул меня в назначенном месте практически без сознания. И его мотивы мне были не понятны. Да, и, собственно говоря, безразличны.
За все в этой жизни надо платить…
А я хочу туда, где не надо. Где можно целоваться в подъезде каждый день с новым парнем, и это никак не навредит твоей репутации просто потому, что большего ты не даешь и не позволяешь. Где никто насильно не берет твое тело… где тебя не покупают и не торгуют тобой. Где ты солнышко ясное, и где мало мира на двоих…
– Мы больше никогда туда не вернемся…
Говорю себе под нос. Леша поворачивается и кладет мой телефон.
– Он едет сюда, – прискорбно произносит он, а я начинаю истерически ржать, икая и хрюкая, – Может быть ты ЕМУ расскажешь, что произошло с тобой, и кто это сделал?
Мое тело покрыто мелкими и крупными, желтыми и фиолетовыми синяками. Мне кажется, я оглохла на одно ухо. Глаз немного заплыл. Мое снова грязное платье изорвано. Часть моих волос потеряна в мерседесе, часть в канаве, еще кусочек, я надеюсь, врос в плечо ублюдку, которому я оставила еще одну глубокую отметину на всю оставшуюся жизнь. Между ног ноет так, будто там взорвался Корсар 6… даже после первого раза мне не было так больно. Тазовые кости, ощущение, что раздроблены, мою грудь определенно ждет мастит, а сломанную переносицу не одна операция. Порванная губа держится на честном слове. Последний раз мои колени были так разбиты в детском саду. До мяса. Я уже молчу о головной боли, что не дает мне уснуть.
– Выпей…
Леша протягивает мне стакан с водой и какую-то таблетку. Набираюсь последних сил и выбиваю предложенное спасение из его трясущихся рук.
– Какого черта я тебя встретила?! – говорю тихо и медленно.
Я очень зла на него.
А на кого мне еще злиться? Вечный бы никогда не позволил такому случиться.
Я сижу в кресле, запрокинув голову, потому что в кровати лежать просто невыносимо. Время течет то быстро, то медленно. Стрелки часов то ускоряются, то останавливаются навсегда.
– Я вызывал. Она не едет… и они не смогли ее убедить.
Слышу на заднем два знакомых голоса и чувствую на себе два сочувствующих взгляда, полных сожаления и боли.
– Как же вы меня заебали. Отвезите меня к… – хочу сказать к брату, но понимаю, что и там для меня нет места, – На кладбище.
Они игнорируют меня и продолжают следствие по телу.
– Миха говорит, что давно отвез ее на ту улицу, где ты должен был ее встретить.
В первый раз вижу и слышу Вечного таким растерянным. Между ними разрастается спор, а я не могу уловить и половины их напряженного разговора.
Интересно, а Мишаня-то успел сделать химчистку салона?
– У него утренний рейс… он не мог…
Оу, как предусмотрительно… брависсимо!
Олени начинают бодаться, я слышу, как их перепалка все накручивает и накручивает децибелы.
Пытаюсь сосредоточиться на обстановке вокруг и вижу свою сумочку. Хватаю ее и выхожу на лестничную клетку, а петухи даже не замечают моего побега.
Вуаля! Вот это да… какая удача…
Решетчатая дверь на лестницу на крышу открыта, и я ныряю туда. Поднимаюсь и глубоко вдыхаю самый свежий в мире утренний воздух.
Как тихо…
На улице мне стало легче. И я залюбовалась рассветом, не замечая, как подхожу все ближе к краю.
Вид, не сказать, что великолепен. Но это тот вид, на который я могла бы смотреть вечно. Моя маленькая Родина. То место, где, как я думала, я испытала самые страшные муки в своей жизни. Тот край, из которого я сбежала, уповая спрятаться за успехом, которого я бы не добилась без того, кто я есть…
Очень тяжело связно думать с сотрясением мозга.
Я упираюсь в небольшой выступ и понимаю, что дошла до той точки, где должна сделать тот самый выбор, что напрашивался с самого начала моей печальной истории. Я достаю телефон, пишу смс и забираюсь на парапет.
