Таня Лаева
Т9
Глава 7. Жених
Сергей.
Я люблю ее. Люблю за то, что не такая как все, за то, что ей плевать на мои чувства. Я люблю ее за то, что она МЕНЯ не любит.
Со дня нашего знакомства я не провел ни одной спокойной ночи. Каждый день мне не хватает кислорода и дышать просто невозможно. Грудину сдавливает так сильно, что кажется, мои легкие вылетят из горла, в котором и без того стоит не сглатываемый ком.
Я как пес таскаюсь за ней и зализываю ее раны… а она убегает от меня, то к другому мужику, то к своему брату.
Иногда я боюсь за свое эмоциональное состояние, так как нахожусь на грани безумия. Это самая настоящая зависимость. Чувства. Это игла, на которую тебя подсаживают против твоей воли. Это боль, на которую ты не давал согласия.
Но, когда она рядом со мной, я не могу надышаться ей, насытиться ее близостью.
– Чего приперся?
Усмехаюсь. Мое ангельское терпение дает первую трещину.
У этой суки еще хватает наглости дерзить мне. Треплет мне нервы, БЛЯДЬ, каждый, СУКА, Божий день!!!
Никогда, ни разу не повысил голоса на нее, терпел все выходки этой безбашенной оторвы. Прощал измены, ее отвратное отношение ко мне, запихивал гордость себе в задницу, да поглубже. Но сейчас…
Сейчас она БУДЕТ моей женщиной. И официально. Хочет она этого или нет.
Я вылетаю из машины и несусь в сторону дикой кошки, которая в два изящных прыжка на высоченных шпильках оказывается в паре метров от меня.
– Стоять! – рычу и сжимаю кулаки, – Ты хоть видела, какой скандал гремит вокруг твоего имени? Ты отдаешь себе отчет, что можешь потерять репутацию, бизнес, имя?
– Да поебать, Сергей Николаевич, – отвешивает издевательский поклон и улыбается в своей сучьей манере, зная, что я подотру все ее дерьмо.
А если и не я, так другой дурачок, которых у нее целый веер.
И это пугает меня больше всего, и я даю задний ход.
– Сластен, ну я был не прав, что надавил на тебя, я буду ждать столько, сколько прикажешь. Я готов на все твои условия.
– На колени.
Смотрю на нее, потом на ожог на своей руке.
– Что, прости? – переспрашиваю, вдруг я ослышался.
– На-ко-ле-ни… – произносит по слогам и указывает взглядом на мое место, возле ее ног.
Ну а что мне было еще делать?!
Конечно же я встал и получил в ответ.
– Вот так будешь идти за мной по всему городу, и завтра ТЫ, мой сладкий, будешь звездой местной «подслушки».
Разворачивается и быстрым шагом удаляется от меня, даже не оборачиваясь.
Ну все…
Меня накрыло, просто прорвало, я встал на ноги, рванул ее за локоть обратно, моментально получая оскорбительную пощечину по лицу.
А ведь меня никто никогда не бил. Даже родители.
Тащу непокорную, бьющуюся в истерике истеричку в свою машину, когда сзади на меня налетает внушительный такой, нехеровый удар по затылку.
– Сдается мне, сударыня, вы снова в беде?
Голос принадлежал какому-то соплежую, гопнику из подворотни, в объятиях которого пряталась моя женщина.
– А может лицом к лицу? – разминаю шею.
– Хватит, Сережа! Уезжай! Я давно хотела тебе сказать хотела, вот мой жених, и я его люблю, и вообще уезжаю на другую планету, лишь бы подальше от тебя.
А дальше происходит немыслимое. Она впивается в него голодной хищницей и целует так, как меня никогда не целовала.
Мой мир рушится… я смотрю и медленно умираю от этого зрелища. Чувствую, легкий хлопок по спине.
Мишаня…
– Поехали, Серег, она не стоит этого.
А я не могу даже сдвинуться с места, просто смотрю, как эти двое лижутся, просто поедают друг друга.
– Поедем, Сер…
Вырываю руку и разлучаю парочку, оставляя свой кулак с хрустящим бонусом на малолетней роже. Сажусь за руль. Миха уже на ходу запрыгивает в мой мерс, и мы уносимся из этой дыры.
****************************
Настя.
Леша падает на асфальт и плюется своими зубами. Удар у Сергея Вечного очень и очень неслабый. Он перекрушил немало моих воздыхателей на моих же глазах. Но мне так захотелось позлить его сегодня.
Завтра извинюсь…
Смотрю на жалкое зрелище, разворачиваюсь и ухожу, оставляя мальчика наедине со своим проигрышем и платой за его услуги по двойному спасению.
Антон встретил меня достаточно холодно. Ему не привыкать, конечно, к моим выкрутасам, но даже он на меня сильно обиделся.
– Настя, – он так редко звал меня так, – Вот зачем, а?
Ставит передо мной куриный супчик с сухариками. Мой патч отваливается и летит прямо в горячий бульон.
Бульк!
Капли кипятка обожгли мою шею, которую не прикрывал махровый белый халат. А мне так все равно, я снова и снова прокручиваю видос, где бухущая я отплясываю то на столе, то на чьем-то члене.
Звезда родилась!
И почему-то в ту секунду я вспомнила суд. Тот суд, где мы отсудили родительские права, когда нам обоим было больше восемнадцать лет. Нас признали сиротами, безродными, и я как сейчас помню, как мне было тогда хорошо, потрясающе легко, будто мое прошлое стерли и облегчили мне жизнь… на каких-то пару часов…
Помню, как проплакала весь вечер, как отдала все то, что копила, пока смотрела на пьяную мать на скамье ответчика. Ей было плевать, насрать даже. Она смотрела на нас и улыбалась. Мне кажется, она была под кайфом тогда.
Через год умер отец, который даже не явился на заседание. Он пил. После его смерти я похоронила частичку себя… ту, что отвечала за адекватность.
– С тобой все хорошо? – шепчет Антон, а я вскакиваю и подбегаю к нему, стискиваю его пояс, – Маленькая моя гуська, – сгребает меня в объятиях и крепко прижимает к себе, полотенце падает с мокрых волос – Лебедева, ты доиграешься когда-нибудь… ох, и доиграешься.
– Я извинюсь, Тош, правда… я просто… просто так боюсь стать…
– Шшш…
Гладит меня по голове и мягко покачивает. За окном уже так темно, и нам пора уже выдвигаться, чтобы хотя бы к обеду попасть на работу.
Больше никогда сюда не вернусь, – думаю я уже в машине, провожая последнюю из шести заправок, и касаюсь пальцами губ, на которых горел адским пламенем сегодняшний поцелуй, а в моем животе защекотало доселе незнакомое чувство.
Мне стало страшно.
Глава 8. Подсобка
Настя.
Ярик пилил ногти, когда я поднялась на этаж и вошла в нашу светло-зеленую приемную.
– Анастасия Георгиевна, я уже объявил вас в розыск? Вы просто разбиваете мне сердце! – его картавая шепелявость умиляла меня каждый раз.
Он буквально сорвался со своей полукруглой стойки, откуда был виден только его тонкий острый нос.
Яр повис на моей шее и заплакал.
– Ну вот опять, ты чего ревешь-то?
– Вы забыли про мой День Рождения…
Так вот в чем дело.
Всхлипывающая осинка манерно смахнула маленькую слезку согнутым пальчиком и надула распухшие губки, над которыми красовался девственный пушок.
– Ярослав, я тебе дарю выходной, езжай в наш ближайший магазин и выбери себе любую побрякушку.
Надо было видеть выпучивающиеся глаза моего секретута, мне на секунду показалось, что они вот-вот вылезут из орбит и повиснут на розовом нерве.
Ярик унесся, а я закрыла офис и снова вернулась к лифтам.
****************************
Поднимаюсь на самый верхний этаж. Мой пропуск пускает меня в нужный коридор. Крадусь мимо стеклянных матовых дверей и прохожу в роскошный кабинет-театр Сергея Николаевича. Впереди за дверью со стеклянным узким окном идет важное заседание, видимо, Совета директоров. Во главе стоит суровый сероглазый мужчина, одетый с самой острой иголочки.
Вечный зачитывает громкую речь у доски с показателями, но я не слышу его резкого повышенного тона, я смотрю, как он зол, как гуляют его желваки, и скидываю пиджак. Следом юбку. Остаюсь в белых кружевных стрингах и таких же нейлоновых чулках.
Смотрю на него и чувствую прилив возбуждения, когда он орет на кого-то из своих подчиненных. Вены вздуваются на бычьей мощной шее, и он кидает в толпу растрепавшиеся листки. Я закрываюсь изнутри и прохожу к прозрачной преграде, через которую меня видит только Сережа.
Он замечает меня не сразу, и я прислоняюсь грудью к холодной гладкой поверхности.
Ну, привет, сладкий мой…
Серый замирает лишь на мгновение и продолжает разбор полетов. Он держится профессионально, чем заводит меня еще больше. Я медленно снимаю первый чулок и демонстрирую его властному боссу.
Ах, если бы можно было бы видеть затылком. Думаю, команда Вечного заценила бы сей перформанс.
Еще парочка грандиозных люлей, и Сергей вылетает в свой офис, где я прижалась спиной к двери в небольшое подсобное помещение.
– Совсем рехнулась?! Думаешь, потрясешь своими прелестями передо мной и все? Прощена?
Я молчу, мои ярко красные бархатные губы приоткрываются, а кончик языка слегка скользит между ними. Сережа заталкивает меня в темную маленькую комнатку без окон. Он тяжело дышит через нос, а я вдыхаю его свежий дорогой парфюм.
– Думаю, да, – отвечаю и щелкаю выключателем, чтобы он видел меня.
В его пасмурных глазах разразился смертоносный шторм, он ненавидит меня ровно настолько, насколько хочет прямо сейчас. Его брюки трещат, а ширинка натянута до передела. Я провожу острыми ногтями по его шее и расстегиваю пуговицы на его угольно-черной рубашке.
– Извини, – шепчу и выправляю ткань из брюк, крепко сжимаю его выдающееся достоинство.
Сережа запрокидывает голову и бьет ладонью рядом с моей головой, вжимая меня в стену.
– Какая же ты сука! Как же я тебя ненавижу!
Звон металлической пряжки, шелест одежды, хруст разорванного нижнего белья. Тишина и только сердцебиение.
– Настя… – хрипит Вечный, залетевший по мокрой дорожке глубоко и резко, скрещивая мои щиколотки за спиной.
Он никогда не любил накрашенных губ, но сейчас он пожирал их, не думая о том, что его щеки будут гореть, будто их свеклой натерли. Его грубые, как никогда, пальцы с силой вонзались в бедра, он кусал мои плечи, впивался в грудь. Его ладони, язык и зубы, как всегда, были максимальны внимательны и исследовали каждую мою эрогенную зону, доводя меня до пика блаженства за считанные мгновения.
С маленького столика был снесен графин и пара стаканов. Я прижала к себе свои бедра и раскрылась так широко, чтобы Сергей мог лицезреть свои владения и оценить масштабы моего раскаяния. Он провел пальцами по половым губам и собрал с них всю влагу, возвращая ее на место. Размеренными движениям он ласкал мое лоно, помогая по верху большим пальцем. Несколько стремительных быстрых толчков и движений, и его торс забрызгали прозрачные мелкие капли.
– Сладенькая моя девочка, – любовник облизал свои пальцы и устроился между дрожащих ног.
Щелкает выключатель, и мы снова погружаемся во тьму.
Я не кричала, лишь глухо постанывала, превращая свой язык в онемевшую пережеванную субстанцию. Мой пресс сокращался без передышки, а между ног пульсировало горячее наслаждение. Сережа рванул к себе мои бедра и поднял мое бьющееся в припадке тело, по которому гоняли колкие мурашки под кожей, на ее поверхности и даже на внутренностях.
Мужчина застонал и уткнулся мне в шею, пытаясь замедлиться и растянуть удовольствие от той страсти, что поработила нас. Он обнял мое лицо и отдал мне последние силы и последний поцелуй, вбивая несчастный стол в гипсокартонную стену.
И на последних секундах, когда я впилась в его плечи, когда мои мышцы сжали его в тиски с максимально возможной силой, когда он завладел моими губами… я вспомнила о несчастном никчемыше со сломанной челюстью и наш с ним поцелуй.
Я не сдержалась… мимолетная мысль о Леше дала мне такой эмоциональный и физический разряд, что я закричала, и из моих глаз брызнули слезы. Низ живота скрутило в болезненный узел, а огненная головка внутри, казалось, разрослась до не вмещаемых размеров. Сережа накрыл мой рот ладонью и вышел, опыляя мое бедро горячим липким семенем.
– Если я еще раз увижу, как ты целуешь другого, я буду убивать, – рвано произносит запыханный Вечный, обтираясь лбом о мой висок и скулу, – Но не тебя.
В коморке невыносимо жарко и душно как в бане.
– Жди меня здесь.
Сергей впопыхах застегивается и выходит. Слышу, как он открывает конференц-зал, как разгоняет всех по своим местам, и через пару минут выводит меня в свой офис. Шторы опущены. Я надеваю его пиджак. Достаю пачку сигарет и прикуриваю, выпускаю облако дыма, усаживаясь на какие-то бумаги, помечая их своим запахом и пропитывая влагой.
Сережа следит за мной, не отрываясь. Взъерошенный, счастливый, пытающийся подавить свои эмоции и скрыть от меня свою уязвимость. Он проходит к своему столу, садится в кресло и откидывается к стене.
– Ты меня поняла? – строго спрашивает он, а уголки его губ предательски ползут вверх.
– Да, Сереж.
Глубоко затягиваюсь в последний раз, стряхиваю кончиком стилета горящий табак на черный паркет и выбрасываю бычок куда-то вдаль. Ползу по столу и слезаю на колени к глубоко вздыхающему мужчине.
– Я убью любого на пути к тебе. Не обрекай людей на такие муки. Я ничего не могу сделать с тобой, потому что люблю, – Он убирает мои волосы за ухо и шепчет, – Ты только моя, сластена.
****************************
Мы провели остаток дня за закрытыми дверьми, трахаясь, как кролики на всех возможных вертикальных и горизонтальных поверхностях. Полностью измотанные и обезвоженные мы вышли из здания, держась за руки.
У входа нас ждал сюрприз. Мальчишка в кожанке и джинсах. Алешенька с букетом пионов или георгин.
Астры?
Я крепче сжала вырывающуюся руку, а незваный гость с разбитой губой, распухшей черной переносицей и челюстью, и с синяками над расплывшимися щекам произнес.
– Я за вознаграждением.
Глава 9. Шанс
Настя.
– Парень, такая девушка тебе не зубам, – Сережин голос звучит высокомерно и угрожающе, но он стоит на месте, слегка загораживая меня своим могучим плечом.
Он так уверен в себе после сегодняшнего марафона. А зря, ведь меня это чертовски бесит. Он меня не захомутал, не клеймил, я не его. Я никому никогда не буду принадлежать. ТЕМ БОЛЕЕ такому, как Вечный.
Леша смотрит на свой букет потом на мой помятый вид и произносит со странной загадочной интонацией.
– Возможно, не по карману, но никак не «не по зубам», дядь, – он сделал шаг ко мне ближе, скрипя своей кожаной курткой, и бесстрашно заглянул мне в глаза… в самую душу, – Ты моя должница, Настенька.
Его карие добродушные глаза и опухшие щечки с ямочками заставляют меня отвернуться.
Не могу. Просто не могу выносить этот мягкий бесхитростный взгляд.
Смотрю на пробку на набережной и хочу броситься в поток, чтобы исчезнуть под его колесами… но скорость слишком медленна, город погряз в жужжащий душный час-пик. Асфальт плавится и покрывается тоненьким слоем магмы, которую вижу только я, в этом огне горит моя душа, охваченная пламенем карих глаз напротив.
– Как ты вообще нашел меня?
Прямоугольная визитка манерно вылетела из заднего кармана, и мне захотелось вырвать Ярику волосы из его огромных ноздрей, ибо кроме него некому было сдать мои координаты с потрохами.
Обреченно вздыхаю. Понимаю, что он получил свою кару незаслуженно, что я действительно ему не просто должна, а обязана. Я достаю сигарету и решительно двигаюсь навстречу расплывающемуся в улыбке мальчику.
– Чего ты же ты хочешь, Алешенька?
– Это просто смешно, Насть! Я не позволяю! – сильный хват оставляет на моем плече следы жестких пальцев.
Перехват предплечья, и я свободна. Обстановка накаляется.
– Убери руки, дядя, сейчас я готов к удару, – дальше он снова обращается ко мне, ласково, жалобно и так искренне, – Просто прогулка. Я задам тебе только один вопрос.
Люди начинают тормозить около нас, и даже из машин на нашу сцену таращатся любопытные потные рожи.
До чего же люди любят жрать чужое дерьмо.
Никогда не копалась в чужом нижнем белье. Никогда никому ничего не советовала и не была сопливичком для подтирания пузырей с носа.
Кого ебет чужое горе, как говорится…
– Ты мне не доверяешь, Сергей? – выпускаю дым и скрещиваю ноги.
Мужчина отступает. Он знает меня слишком хорошо, чтобы сейчас рисковать моей расположенностью к нему. Сегодняшний день положил начало отношениям между нами, и нелепая проходка с малолеткой ничего не изменит. А вот его упрямство или поведение а-ля альфа-самец может все испортить.
****************************
– Ты слишком много куришь, – упрекает меня малой и вырывает сигарету из моих рук, ломает и выбрасывает в ближайшую урну.
Мне понравился этот жест. Даже слишком.
– Задавай вопрос и вали.
Заворачиваем к Зимней канавке под широкую арку и начинаем свой размеренный марш вдоль узкого канала, оставляя позади вид на величественную Неву и Петропавловскую крепость.
Я оглянулась. Арка отражается в спокойной, идеально ровной глади и рисует идеально ровный круг. Окна загораются тусклым желтым светом. Включаются одиночные худые фонари.
Уже вечер…
Я даже не заметила, как пролетели несколько часов рядом с ним. Небольшой пыхтящий катерок нарушил прекрасный вид на начинающийся закат, оставляя за собой треугольный клин на черно-синей воде.
Голоса начинают быть слышны, а звуки моторов становятся все дальше от центра Северной столицы. Еще несколько молчаливых шагов, и я даже не поняла, как оказалась прижатой спиной к бледно-желтой стене… как по обе стороны моей головы нарисовались мужские большие ладони.
– Зачем ты поцеловала меня? Только не говори, что на зло своему старперу, не поверю.
Он смотрит так пристально, его глаза поджигаются лучом проникшего под арку заката, его лицо становится неприлично близко, заставляя меня затаить дыхание и сглотнуть сухую слюну. Связки склеились, а губы предательски приоткрылись.
И в тот момент его лицо показалось мне знакомым. Откуда-то из далекого прошлого донесся едва уловимый образ, но я не смогла его уловить.
– И откуда ты только свалился на мою голову?
Яркие цветы падают к нашим ногам. Мои руки тихонько ползут по его плечам и вытягиваются за его мощной шеей. Его ладони обнимают мои ребра, а большие пальцы едва касаются груди. Леша дышит мне в губы и опаляет чувствительную тонкую кожу.
– Настя, дай мне шанс.
Он прикусывает нижнюю губу, и его ямочки выделяются на едва заметной небритости, которая придает ему хотя бы полгода возраста.
– У тебя нет шансов, – выношу вердикт и смачно целую его мягкие влажные губы, – Я только что трахалась с другим, и для меня вы не значите ничего. Ни ты, ни он.
– Зачем ты меня поцеловала? – снова спрашивает и делает два шага назад, облокачиваясь о кованные перила.
Вижу, что ему больно. Слишком больно для мимолетного чувства. Но, увы, ничего не могу с собой поделать.
– Я тебя не целовала.
Прикуриваю, разворачиваюсь на шпильках и дую в сторону метро.
Господи… как я давно не ездила на метро.
Этот потрясающий запах подземки сводит меня с ума похлеще, чем запах свежей краски беременную.
Интересно, как там Ленка?
Теплый и одновременно прохладный воздух циркулирует по самому красивому в мире стратегическому объекту. И так хочется, чтобы грянул апокалипсис, а ты выжил и остался здесь, пока не снизился радиационный фон снаружи.
Люди в метро самые сонные на планете, самые читающие и самые безразличные. Их невозможно удивить. Если бы сейчас сюда вошел факир с саблей в заднице, кто-то бы даже дал ему сотку и уступил место. А самое главное, ты только однажды встречаешься с человеком здесь, и больше ты не видишь его никогда… будто вы едете с билетом в один конец туда, откуда нет выхода.
Мне раньше казалось, что метро – это поезд в прошлое, иначе зачем столько людей на нем ездит?
Бесконечный эскалатор поднимал меня на нужную мне станцию. Я прокаталась до последнего рейса. И поднималась по медленно ползущей лестнице лишь я и уборщица, протирающая поручни и плафоны.
Готова поспорить, если бы не столбики освещения, она бы сейчас сиганула по этой горке вниз с воинствующим криком. Да и я бы тоже.
Антон встретил меня в коридоре и огорошил, едва ли я успела перейти порог своего временного дома.
– В субботу мы едем в гости к Домниным.
Глава 10. Пара
Алешка.
– Лех, ты че, эт самое? Че с лицом? – прохрипел мой лучший друг, не успев сесть в тачку.
– Асфальтная болезнь.
Не хочу ничего объяснять, на губах горит вчерашний поцелуй, и я ни о чем не могу думать, кроме как о бездушной стерве, что вытирает об меня ноги и вонзает в спину острые шпильки.
– Хм, интересно, – Кузя буквально вылезает на торпеду и пытается рассмотреть масштабы повреждений, – Ну, колись давай! – он бьет меня в плечо, и мы виляем в сторону встречки, – До работы целый час, я ж тебя заебу.
Я закатил глаза и вцепился в оплетку.
– Забей ты на эту курицу! Она ж эта, как ее, «насосалка». Вон, эт самая, Анька-кладовщица сохнет по тебе, подыхает девка. А ты носишься за какой-то питерской шалавой.
Даю по тискам и съезжаю на обочину.
– Ты че, бык?
Вылетаю из машины, распахиваю пассажирскую дверь и вырываю с сидения гнилую поганку с грязным ртом.
Кузя тощий и длинный, как кузнечик из Лунтика, и такой же долбоеб косячный.
Прижимаю за грудки его к черному внедорожнику российского производства и не узнаю свой голос.
– Еще раз ты оскорбишь ее, я кину тебя под колеса большегруза!
– Совсем ебанулся?! Лех! Из-за бабы!!! Да что с тобой?!
Но мне плевать, что он говорит, я кидаю его обратно в салон и возвращаюсь за руль.
– Я все сказал, – выплевываю и добавляю, – Пристегнись.
Доехали мы как никогда быстро. Злость на свою беспомощность выводила меня из себя. Я не знал, как подступить к ней.
Может попробовать выведать номер у ее секретарши?
На проходной за мной скопился хвост, потому что упрямая СКУД то не видела мой пропуск, то показывала повышенную температуру тела.
– Быков, ты перегрелся что ли? – хихикали сзади девчонки с качества.
И вот загорелся зеленый свет, и начался мой очередной рабочий день.
Стойло, – так называл Кузя наше рабочее место, а я безумно любил свою работу.
Оглушительный шум работающих штампов вытеснял из моей головы мысли о Насте. Мастер на утренней планерке смотрел только в мою сторону и, конечно же, позже позвал меня в аквариум. Я вошел в мастерскую, которая была отделена от производства стеной из толстого оргстекла, чтобы они были все, как на ладони. Хотя смотреть-то на них было некогда.
– Что случилось, Алексей, – заботливо спрашивает возрастной мужик.
– Все в порядке, Сан Саныч, упал я, – смотрю на свои черные от масла руки, на грязь под ногтями и шершавую, покорябанную кожу рабочих ладоней и понимаю…
У меня нет шансов.
– Леша, ты всегда можешь ко мне обратиться, – протягивает руку, и я ее пожимаю в ответ.
Его рука такая же, как и моя, Саныч практически живет на заводе с момента его строительства. Сначала он на лопате работал, потом, как я, работягой, бригадиром и так далее. Крутой руководитель и отличный человек. Мы все уважали его. А парни без отцов особенно тянулись к нему. Я был одним из этих парней.
Закоренелый семьянин, человек старой закалки. Я хотел быть на него похожим, но, увы, ценностей у меня было с гулькин нос, а амбиций полные штаны.
– Здравствуй, Лешенька, – слышу нежный, женский, а не прокуренный чуть хриплый, голосок и поднимаю голову на Аньку в комбезе, – Приятного тебе аппетита.
Кивая, набиваю рот макаронами с «болоньезе», лишь бы не отвечать неуклюжей симпатичной блондинке. Кузя тычет мне в бок локтем и громко чавкает.
Болоньезе, блядь… как только не назовут столовские блюда, чтобы их было приятнее жрать. Но название не меняет сути этих отвратных переваренных дешманских макарон по-флотски.
Аня пускает по мне слюни еще со школы. Моя ровесница. Стройная, маленькая куколка. Не пьет, НЕ КУРИТ, не ебет мозги. Вкусно готовит. Кузьма просто фанат ее пирогов и голубцов, которыми она нас периодически подкармливает.
Путь к сердцу мужчины лежит через желудок лучшего друга!
Она садится напротив и заводит разговор. Как всегда, о чем-то спрашивает, что-то рассказывает. А я смотрю на нее, и вижу ледяной взгляд снежной королевы, что острой льдинкой вонзилась мне в сердце. И без нее моя кровь не циркулировала, я с каждым часом становился каменным. Я понимал, что больше никогда не смогу принадлежать себе, но и слово «вечность» собирать я не намерен.
Она ведь по любому скверная хозяйка. Хабалка. Курит. Бухает. Матерится, как пират… но как же она целуется…
– Лех, ну ты че, эт самое, уснул что ли? – сосед машет перед лицом грязной вилкой.
Не отвечаю, переглядываюсь с другом и воздыхательницей, резко встаю и вылетаю прочь, даже не убрав за собой.
Всю неделю хотел выть волком, телефон выведать не удалось, да еще и оказалось, что все это время я говорил с мужиком, а не простывшей секретаршей. С Ярославом мы подружились, он мне кое-что рассказал о моей зазнобе, но телефон не дал. Понятное дело, парень хотел жить.
С его слов, ехать и караулить ее было бы бесполезно. На моем языке, она бы выкинула меня как ссаного бездомного кота. И у меня было чувство, что именно он и сидит у меня между ребер, и точит свои грязные когти о мои легкие.
Не могу нормально дышать без нее. Может, реально Санычу рассказать?
В пятницу вечером позвонил брат. Я уже почти спал, мучаясь болями в животе, проклиная чертову столовку, от которой было постоянное несварение.
– Эй, Леший, что в субботу делаешь?
– Не зови меня так. Что хотел?
– У нас с Ниночкой годовщина свадьбы, и мы приглашаем гостей, – гордо вещал владелец загородного дворца.
– А я-то тут причем?
Меня бросает в пот, и я встаю за водой, слушая противный, часто читающий мне нотации голос.
– Мама настаивает, ты же не хочешь СНОВА расстроить ее.
Ублюдский боров!
Мать недавно перенесла микроинсульт, но не из-за меня, а из-за лишнего веса, который перевалил за трехзначную цифру.
– Ладно, – набираю пустой кувшин из-под крана.
– И возьми с собой пару. У нас будет типа бал.
Типа-бал… сказал бы я в рифму, как ты меня…
Я отключился, сунул гаджет в карман шорт, опрокинул в себя два полных стакана воды, запивая ими соду, ибо изжога меня просто испепелила изнутри. На меня напал дикий кашель, и я едва сдержал подступающую рвоту. В тот вечер я зарекся больше не жрать болоньезе и борщ с фасолью, которой заменяли мясо.
Пара…
Меня отпустило, и я рухнул на кровать, изучая белоснежный глянцевый потолок с восемью лампочками по кругу. По лбу и вискам стекал ледяной пот, а я прокручивал события недели снова и снова под закрытыми веками.
Меня так раздражало, что Кузя прав, что Анька так мне подходит, что не могу быть таким, как Саныч и как этот чертов Сер-гей. Я гнал от себя мысли о Настеньке, я уже почти не ощущал вкуса ее сахарного поцелуя, но как гребанный наркалыга грезил о новой дозе, о мимолетной встрече, о случайном прикосновении.
Не знаю, что на меня нашло, но я схватил телефон, нашел страницу Аньки, наконец принял ее заявку в друзья, и набрал ей сообщение.
«Привет. Что в субботу вечером делаешь?»
