Таня Лаева
Т9
Глава 17. Ожидание-реальность
Настя.
Моя голова проваливается в мягкое перьевое облако, и я завожу руки под него, слегка изгибая таз так, чтобы мое обнаженное тело выглядело максимально эротично. Влажная от волнения вдруг похолодевшая ладонь движется от шеи, по покрытой мурашками груди, животу и возвращается обратно.
Холодно и невероятно приятно…
Теленок не дышит и кажется уже синеет, когда я раскрываю бедра для него. Он не сводит глаз с моего манящего взгляда и просто стягивает спортивную серую кофту вместе с футболкой.
В тусклом свете мерцающей лампы я вижу фиолетовые гематомы на его теле, мелкие синяки и ссадины. Но все они меркнут на фоне ненавязчивого рельефа упругих мышц, особенно плеч и рук, на которых так отчетливо видны налитые молодой кровью вены.
– А ты ничего, – достаю одну руку и подзываю пальчиком послушного хорошего мальчика.
Леша снимает джинсы вместе с нижним бельем. Ему неловко, а мне очень нравится то, что я вижу… и это заставляет меня облизнуться. Не глядя, выключаю свет, когда мой рыцарь садится передо мной на колени уже на кровати и обхватывает мои ягодицы ладонями.
Рывок. Я обвиваю его пояс, и парень падает на меня сверху при первом же глубоком толчке. Он глупо хихикает мне в шею и щекочет мое лицо своей челкой.
– Ты меня пугаешь, Быков.
– Не. Шевелись.
– Я, конечно, слышала, что подкашиваются колени, но что бы локти…
Мальчик тяжело часто дышит, а я ощущаю электрическую пульсацию, бьющую по моим внутренним стенкам.
– Н-на-асть… – заикается бедолага, не зная, что делать, кричать или плакать.
Он делает еще одно движение, и ЭТО повторяется.
Я терпеливо жду, мои пальцы распутывают Лешины мокрые волосы, пока он пытается спасти положение и взять себя в руки.
– Может тебе выпить, чтобы так быстро не заканчивать, теленок?
Вдруг молодой человек поднимается на руках и решительно принимает мой вызов. Его черный взгляд приковывает меня намертво, и я замираю словно живая, очень чувствительная статуя в томительном ожидании прихода того самого удовольствия. Он накрывает мои ладони и начинает с резких глубоких толчков. Мучительно медленных… но таких четких, что я начинаю поскуливать и двигаться навстречу уверенно прибавляющему ритму.
– Уже лучше… – пытаюсь приободрить моего спринтера и чувствую, как приятная, до сладостной боли истома, начинает покалывать в том месте, где происходит интенсивное трение.
Я настолько далека от романтики… настолько, насколько это возможно и позволительно для женщины, но даже для меня его горячие признания и неумелые ласки были слишком приторными… но чертовски приятными.
Раньше я считала, что для оргазма нужна жесткая порка или член размером с бейсбольную биту.
Но как же я заблуждалась. Для этого нужны просто-напросто чувства!
– Леша, я сей-час, – начинаю задыхаться так непривычно быстро, потому что напряжение разрастается до не вмещаемых размеров моих самых отзывчивых эрогенных зон, и на два следующих удара меня разбивает на тысячи острых осколков.
То чувство, когда ты стоишь на краю пропасти и думаешь: вот оно сейчас… а потом ты срываешься внезапно даже для себя, не понимая, что делать с этой разрушительной гибельной волной, с этой негой, что доводит тебя до слез…
– Ты в порядке? – спрашивает Алексей, как в дурацких американских фильмах, когда герою отрывает голову, а его друг подлетает и спрашивает этот дебильный вопрос вслед за «что случилось?»
Не отвечаю, а притягиваю за затылок вкусные кровоточащие губы и упиваюсь вкусом металла на языке. По вискам непроизвольно текут слезы, и мы прижимаемся так крепко друг к другу, будто отчаянно пытаемся срастись.
Жар между нами пропитал насквозь постельное белье и добрую часть матраса, по высоким запотевшим стеклам стекали капельки… и я их слышала… одна за одной, пока мы покачивались навстречу друг другу, испытывая самое настоящее блаженство от каждого нового проникновения.
Леша уже просто вдавил меня всем весом до пола и еле держался на локтях. Пить хотелось до смерти, но лучше было умереть, чем остановить эту сладостную пытку, когда бычок выходил, проводил мокрой липкой, такой нежной, головкой по половым губам, обводил клитор и проскальзывал обратно со сдавленным мычанием.
Мы уснули в беспамятстве прямо так, не разрывая нашу связь, периодически просыпаясь, и снова двигаясь. Мы становились моментально мокрые, будто в бане или в погоду сразу после дождя. Наши губы не расставались ни на мгновение, наши глаза не открывались. Наши волосы спутались между собой.
Когда настало утро, я не пошла на работу. Я не слышала будильника, я понятия не имела о том, что Вечный оборвал мой телефон, что Ярик обо всем догадался и прикрывал меня, уж как мог с его ужасным недостатком – неумением врать. Я не знала, что Сергей съездил к брату, и даже того, что он позвонил владельцу зажигалки с гравировкой, и сказал то, что мне не следовало в гневном порыве выпаливать ему в самодовольную рожу.
Я пока что не представляю, что меня ждет.
Сейчас под моей наэлектризованной кожей носятся колючие ежики, между ног разливается адский пожар, и ноги сводит каждый раз при свежем воспоминании сегодняшней ночи.
Утро. День. Вечер. Мы провели все время в постели. И каждый раз я боялась открыть глаза и увидеть перед собой амбалов с монтировками, которые выбьют из нас остатки непротраханных органов.
*****************************
Ближе к ночи я приехала в офис, чтобы забрать мак для работы удаленно. Мне не терпелось набросать эскизы к новой коллекции, что должна была стать самой хитовой из всех. Перед глазами носились образы совершенно необыкновенных ювелирных изделий причудливых форм, что ассоциировались с моим детством и юностью.
В лифте я включила телефон, на который обрушился шквал пропущенных сообщений и звонков. Первыми я открыла от Сережи, и каждый волосок на моем теле зашевелился, когда я прочла пустые угрозы типа разбить мою машину и поджечь мой кабинет и магазины.
И все его ужасающие прогнозы разбились об одно единственное сообщение: «Я буду ждать тебя».
Зеленый огонек приветливо подмигнул и впустил меня в мою секцию. За закрытыми жалюзи я не предполагала наличие гостей, но ожидание не всегда совпадает с реальностью.
– Доброй ночи, блядь, – выплюнул пьянющий Вечный, – Я так ждал тебя.
– И я… – раздался позади низкий, пронизывающий и взрывающий каждый мой капилляр голос, – Значит «в рот ты меня ебала»? Нехорошо.
Телефон выпадает из моих рук и загорается входящим от Леши. Стас поднимает гаджет и зло ухмыляется.
– А сейчас твой «бы-чок» послушает, как твой рот ебу я.
Глава 18. Чудо
Сергей.
Ну, а что мне было еще делать?
У Насти явно сбился прицел на будущее и все человеческие ориентиры. Нужно было что-то, что должно было привести ее в чувство.
Как минимум, чудо.
Конечно же я напился, как никогда. От слабости. От безысходности. Я терял любовь всей своей жизни и отпускать ее без боя я не собирался. Физическая сила работала плохо. Убить парня было бы самым легким выходом из положения и, со временем, Настя бы поняла меня и простила, но было одно маленькое НО…
Я не могу сделать ей больно…
– Черт!
Я разгромил свой кабинет и разбил все бьющееся на этаже. Потом Ярослав искал от меня пятый угол и не смотрел мне в глаза.
Наверное, я был невероятно страшен в те мгновения.
В такие моменты я сам себя боялся, но я продолжал метаться словно дикий лев в клетке, и никто, никто не мог мне помочь. Миха колесил по городу со своей бандой, искал мою неуловимою беглянку.
И, все же, его внезапное небезразличие к Насте настораживает меня.
Ее поведение заставило меня пойти на крайние меры. Я позвонил тому, кто имел на сластену хоть какое-то влияние.
Станислав Калашников. Или просто Калаш. Настин покровитель, тот, кто заставил ее создать свое первое кольцо.
Я слышал эту историю миллионы раз. Она боготворила его. Видела в нем отца, которого у нее никогда не было. Естественно, семейные отношения переросли в чувства, но Настя сбежала от него, также как и от меня.
А тут нарисовал щегол. Никто. Пустое место. Ноль без палочки. Ничтожество! Он не стоит такой женщины.
И сейчас смотрю на ее обнаженную задницу и наношу первый удар.
*****************************
Настя.
Поднимите руку те, кто считает секс втроем сексуальным и привлекательным? Так. А теперь встаньте те, кто реально готов принимать одновременно в себя два члена и испытывать при этом удовольствие, а не жгучую боль? Я, лично, пасс. Я за традиционный жесткий секс.
– Придурки!
Затягиваюсь горьким дымом толстой сигареты и кашляю, потому что долго не курила, а тут еще и крепкие. Ерзаю на стуле, потому что кожа на заднице горит до такой степени, что приходится сидеть на бедре.
– Настюш, ну с тобой другой способ не работает, – в дверях стоит Стас, тоже курит и преграждает мне выход.
У окна стоит Вечный и потирает отбитые о мою пятую точку ладони и бурчит одно и то же.
– Вообще с ума сошла…
– Серег, оставишь нас? – ответил на его реплику Калашников, а Сережа будто в себя пришел.
– Да, я домой поеду.
За рулем? Пьяный?! Да, и насрать!
Он даже не взглянул на меня, просто быстро удалился. Двери плавно закрылись за ним.
– Ну, чего тебе? Тоже мне будешь читать нотации, что я просру свою жизнь и все, чего добилась?
– Нет. Просто хотел увидеть тебя. Я-то больше всех в курсе, что гоняться за тобой бесполезно.
Стас был моим первым мужчиной, настоящим, умным, намного старше меня. Я ему очень благодарна за все, что он для меня сделал и продолжал делать все эти годы.
– Он любит меня, Стас, правда любит.
Он грустно усмехнулся.
– Нет, просто ты влюбилась…
– Нет.
– Насть, я не буду спорить с тобой. Я всегда преследую свой интерес, ты же знаешь. И им всегда была ты.
Он медленно подошел ко мне и убрал волосы со спины, открывая мою шею.
Знаю, куда он смотрит… на свою зажигалку, которую я крепко сжимаю в маленьком, но сильном кулачке.
– Вечный с ума сходит. Я, к своему и твоему счастью, уже пережил это. Но, тем не менее, я должен поговорить с тобой…
– Для него?
– Для и только ради тебя.
Поднимаю свои заплаканные глаза, потому что испугалась до смерти того, что они могли бы сделать со мной, и того, что я нафантазировала в своей голове. Серый просто отлупил меня, как сидорову козу и оставил дрожать и выть на столе. За этим всем смотрел Стас и курил одну за одной.
– На твоих ресницах слезы, кошечка.
С его словами мне вспомнилась одна песня, и я напела про себя давно забытую мелодию и пропустила через себя все свое прошлое, заново прошла весь свой путь, первые кирпичики из которого проложил Калашников.
Он помогал нашей семье. Антону. И даже матери, как оказалось впоследствии.
Помню, как орала на него в истерике в коридоре коммуналки, комнату в которой я снимала сама. Помню, как била его грудь кулаками и проклинала за то, что помог той, что не выучила со мной ни одного стихотворения, не спела ни одной колыбельной, не вылечила ни от одной болезни.
Да мы и не болели. В нашей ситуации, либо не болеешь, либо умираешь. Да и дети алкашей, самые здоровые дети в мире. Проспиртованные.
Я расплакалась. От обиды. От страха. От этой невыносимой боли, что до сих пор рвет душу на части от того, что ты не знаешь, кто такая мама. Тяжелые ладони легли мне на плечи, потом взяли меня подмышки, и я даже не заметила, как оказалась в объятиях Стаса.
Я посмотрела в его зеленые добрые глаза, над которыми немного нависали веки. Мелкие мимические морщинки намекали мне, что он едва сдерживает улыбку, пытаясь разделить со мной мое горе, как и всегда.
Его запах был неизменен, а его тепло обволакивало горькую печаль, и я начала успокаиваться.
– Вот так…
Он согнал большими пальцами слезы по моим щекам и поцеловал кончик моего носа.
Стройный и невысокий. Стас был таким обыкновенным. Простым и незапоминающимся. Он не любил вычурных смокингов в отличие от того же Сережи.
Хоть и Калашников был куда большей птицей, чем Вечный.
Было самое главное отличие между ними. Стас родился богатым, а Серый сделал себя сам, как и я.
– Чем занимается твой новый парень? – вдруг спрашивает он и загоняет в тупик.
Методом дедукции я выбрала версию и ответила абстрактно и емко, отталкиваясь от груди хитрожопого Калаша.
– Он работяга.
Стас задумчиво кивает и, видимо, понимает, чем меня мог покорить мой бычок.
– Ты знаешь… я не буду тебя уговаривать, ты скоро сама примешь верное решение. Жизнь заставит тебя. А Сереже твоему скажу, что если любит, пусть ждет… или буду ждать я.
Уже не слушаю. Беру ноут, карандаши и несколько блокнотов из шкафа. Взъерошенный брюнет все наблюдает за мной.
– Подвезти?
– Я на машине.
Мой давний друг открывает мне дверь, как настоящий джентльмен, и, когда я прохожу, протискивается вместе со мной, зажимая меня в проеме.
– СТАС! ДА, ОТСТАНЬ!
Ржет, как придурошный, как обычно… осчастливленный чем-то своим до такой степени, что немного припрыгивает по пути.
– Я-то думал, что у вас с Серегой все на мази. Вас уже все поженили.
– Он так-то уже женат.
– Ну какая же ты сучка, Лебедева. Ладно, бывай.
Прыгает в свой красный авто и уезжает со свистом резины по мокрому асфальту.
Лето перешло в стадию «дождь».
Я проводила корабли, что шли между разведенных мостов, смерила равнодушным взглядом милующихся парочек, села на водительское сидение, немного поморщилась и вдавила в пол педаль газа до отсечки.
Обожаю ночной Петербург. Нет машин, но только людей все равно много.
Пролетаю на красный. Включаю музыку на полную и прикуриваю тонкую вкусную сигарету, выпускаю дым, думаю, думаю без остановки. Набережная, Исаакий, Памятник Петру… проспекты, улочки, каналы. 1-й Садовый мост через Мойку, и я повернула обратно.
До утра я колесила по самым красивым и художественно неповторимым улицам мира. Я безумно хотела вернуться к Леше, но мне нужно было прийти к нему со свежими мозгами, прокуренными и трезвыми.
Я вам докажу, что вы не правы!
Глава 19. Сука
Настя.
Захожу в гостиничный номер. Захлопнутая дверь заставляет птенчика очнуться от полудремы.
– Где ты была, Насть? – он подлетает ко мне и, обнимая мое лицо, встревоженно рассматривает следы от пальцев Вечного на моей коже.
– А, все, Алешенька! Мне пришлось заплатить за наше счастье вынужденную цену.
Холодно и равнодушно рву на части его юную неокрепшую душу, а внутри подавляю рвущийся наружу смех.
– Что он сделал? – еще не видела его таким серьезным и свирепым, Лешин голос больше похож на рычание опасного зверя, чем на привычное хриплое мычание, – ЧТО ОН СДЕЛАЛ?
Кричит, заставляет меня закрыть глаза и уткнуться в его голую грудь. Обнимаю его пояс, прячу лицо и начинаю смеяться, точнее кхыкать или кашлять, лишь бы меня не раскусили.
Быков обнимает мою голову и целует волосы, вдыхая запах ночного Петербурга и вонючки из моей машины. Покачивает как маленькую.
Думает, что я в истерике… дурачок мой… мой… мой…
Эхом раздается в моей голове, смех улетучивается, и я поднимаю глаза навстречу его взгляду, теперь полному сожаления и страдания. Ему было так больно в тот момент, что где-то в груди что-то надломилось и щелкнуло.
– Я пошутила, Леш. Все хорошо.
Улыбаюсь и вижу, как эмоции переливаются в его мимике.
Недоверие. Боль. Злость. Улыбка. Боль. Алексей – явно мазохист. Впрочем, как и все мужчины в мире. Каждый. Каждый мечтает о хорошей порке от безжалостной госпожи. И чем больше власти у мужчины, тем сильнее ему этого хочется.
– Ты нормальная вообще? – пыхтит и выпускает меня из объятий.
– Нет. Что-то имеешь против? Дверь открыта. Добро пожаловать отсюда!
Демонстративно подметаю воздух кистью, указываю огненным стилетом на молочного цвета дверь гостиничного номера.
– Не дождешься, – с разбегу впивается мне в губы и спускает по плечам ярко-зеленое шелковое платье, толкая меня на сиреневый велюровый диван.
– Хочу познакомить тебя с мамой, – вдруг выдает бычок, пока я катаюсь на боевом мьёлтнире, впиваясь когтями в и без того изодранные плечи.
– Зачем? – останавливаюсь и напрягаюсь.
Леша меняет положение, с легкостью вставая и укладывая меня на подушки.
– Затем.
– Я не хочу.
Мужская ладонь мягко сжимает грудь, он целует меня, а мои глаза не закрываются.
– Леша, я не хочу.
– Тебя никто не спрашивает.
Пытаюсь вырваться, но мои руки тут же перехвачены и по традиции заведены над головой. И мне это ой как не нравится… или нравится.
– Ты что думаешь, теленок, я за тебя замуж что ли пойду?
Он останавливается и внимательно смотрит на меня, мол, «а что нет что ли». На улице день в самом разгаре, и мы видны друг другу точно, как на ладони. Все самые очевидные вопросы начинают подступать к моим голосовым связкам.
– Что ты можешь дать мне кроме своей временной влюбленности? Может, жить ко мне переедешь? Ключи от тачки дать?
Меня начинает нести, а Алексей вдруг встает и начинает одеваться. Его движения нервные, резкие.
– Ты меня чё, за альфонса принимаешь какого-то?
– Через плечЁ! А ты откуда такое слово умное знаешь?
Он замер. Просто ждал дальнейшего развития событий.
– Ну что ты смотришь на меня, Быков, своими коровьими глазками? Как ты вообще себе представляешь нашу жизнь? Ты же сам сказал, я тебе не по карману. Ты даже за этот номер заплатить не сможешь ДАЖЕ своей годовой зарплатой.
Леша оттаивает и продолжает сборы, натягивает толстовку, зачесывает волосы на бок и запрыгивает в стоптанные кроссовки.
– А, может, я в тебе ошибся?
– Так и есть!
Сверлим друг друга взглядом, и мне так нравится его испытывать. Доводить до бешенства, давать пинка под зад, а потом снова возвращать, затягивая свое смертоносное лассо.
Бесплатный аттракцион. Ну, как говорится, взял мяч, хуячь, Алешенька. Или кишочки слабенькие? Надорвать пупочек боишься.
Все это парень читает в моем самоуверенном взгляде. А самое противное было то, что я права, и между нами пропасть, в которую вся романтика отношений рано или поздно скатится и сгинет во тьме.
Его мир никогда не примет меня. А у меня просто-напросто мира нет, и привести то амбициозного мальчика некуда.
Не хочу быть, как жена Вечного… лучше жить не по любви, но без страха, что тебя используют.
– Ну? Что стоим? Кого ждем? Стрелкой выход обвести?
– Ты охеревшая избалованная стерва! – вдруг снова прорезывается голос у пацана.
– На моем языке это называется самодостаточная женщина, парнокопытный.
– Сука!
– Гопник!
Вот и поговорили.
Напомню, что я стою перед ним все еще голая, а взгляд его устремлен строго мне в глаза, ис-клю-чи-тель-но.
– Понятно, – мне надоели эти гляделки, я села на влажную после секса обивку и прикурила сигарету, демонстрируя обнаженную грудь, откинув назад свои волосы.
– Можешь оставаться, но никаких разговоров о мамах, папах…
– У меня папы нет.
– У-у-у, как же я тебе сочувствую, – не могу не съязвить здесь, проклинаю свой грязный язык и скверный характер, – И что мне теперь сделать? Ноги перед тобой раздвинуть? Свободен, Алешенька, давай либо туда, или оттуда.
Я не знаю, насколько тяжело ему далось его следующее решение. Он простоял еще минуту в полной тишине. Слышен был только звук тлеющего табака и горящей бумаги.
– Я жду тебя в субботу вечером, адрес пришлю по смс. Приедешь, буду рад.
Он хлопнул дверью, а я накинула халат и открыла окно. Духота, выхлопные газы, шум пчелиного улья ворвались в помещение, и я вдохнула полной грудью это дерьмо.
Так высоко.
Расстояние до земли завораживало и заставляло пошатнуться.
Вот, где свобода от всех моих проблем.
Я прикурила вторую сигарету от первой, когда сзади меня обняли мужские сильные руки. Я закрыла глаза, когда незваный гость укусил мою макушку и выдохнул что-то приятное в мои волосы. Отрава была вырвана из моих рук и выброшена на мостовую, окно закрыто. Леша развернул меня к себе, отводя подальше от панорамного стекла за талию.
– Прости… – шепчу и обнимаю ласково улыбающегося теленка.
– Нет, ты прости. Я не буду давить на тебя, – мягко целует и добавляет, – Но в субботу мы едем к маме, я уже сказал ей.
– Когда успел?
– Только что.
Теперь я целую его, встаю на носочки и не замечаю, как он отрывает меня от пола.
– Я люблю тебя, Насть…
Он говорит это, а мой желудок уже не в силах выносить эту невыносимую щекотку. Его чувства кажутся мне взаимными, и я понимаю, что окончательно потеряла голову.
– Я буду кем угодно для тебя. Другом, любовником, мужем, спонсором. Над последним попотеть придется, но я найду халтуру.
Мы рассмеялись. А в моей голове начали вырисоваться картинки совершенно новых ювелирных изделий.
– И не забывай, что я из богатой и влиятельной семьи.
Я этого уже не слышала, лишь резко соскочила с рук парня и бросилась к разбросанным листкам. Найдя карандаш, я судорожно зарисовала образ украшения, что должно было стать флагманом всей новой коллекции, на которую меня вдохновили доселе неведанные мне ощущения в пищеварительной системе.
– Тебе нравится?
Мои ноги лежат на коленях у молодого мужчины, что кормит меня виноградом и терпеливо ждет уже несколько часов моего возвращения из астрала.
– Очень… ты невероятно талантлива!
Почему-то стало грустно и невыносимо одиноко, хоть и Леша был рядом со мной. Я взглянула в окно с видом на темнеющий мегаполис, тяжело вздохнула и взяла новый листок.
*****************************
Сергей.
Смотрю то на свои разбитые кулаки, то на коллекционный револьвер на моем столе. Мои руки лежат по обе его стороны, и он заряжен одним единственным патроном.
Русская рулетка. Что б ее.
Пью водку из горла, занюхиваю отчаянием, потому что закусь из ревности уже кончилась. Беру оружие, прокручиваю барабан, подношу к виску.
Блядь. Это просто невыносимо.
Слушаю, как стучат механические напольные часы. Чувствую, как сердце почти не бьется. Вижу, что очередная бутылка пуста. В последний раз обвожу взглядом свой искусно подобранный интерьер. Антиквариат и раритет. Все куплено лично мною на выставках или на торгах. Мой кабинет полностью обставлен моими руками.
Все вещи в нем лечили все мои раны, но одно лишь наличие гребанной маленькой детали убивало меня изнутри, сжирало черной чумой, не давало нормально дышать, заставляло густеть кровь, превращая ее в смертельно опасные тромбы.
Блядская печатка. Золотой перстень с черным камнем. Черным как ее бессердечная душа.
Мои ладони горели и хранили прижигающие удары. Рука затекла, и я облокотился о деревянную столешницу.
Но она же, сука, что б ее, тварину, любит нищего ублюдка с грязной фабрики… а меня нет.
Дуло пистолета то и дело соскальзывало, но я уже не мог убрать его. Оно помогало мне не рухнуть лицом в стол.
Я взвел курок, когда дверь со скрипом медленно открылась.
– Серег… положи…
Миха вошел и замер, как вкопанный. Я нажал на спусковой крючок, глядя прямо ему в ошалелые глаза.
Щелк.
– Опс. Пусто. Сыграешь со мной, дур-жище?
Последнее, что помню, это удар друга, отправляющий меня в нокаут.
