Такаббир Эль Кебади
Трон Знания. Книга 1
Остаток дня они провели, склонившись над разложенными на столе чертежами и схемами. Слушая командира стражей Бездольного Узла и следя за движением карандаша в его руке, Адэр всё больше убеждался, что не зря доверился этому человеку. Его предложения были чётко обоснованы, план операции казался простым и ясным с одним «если» – если не подведёт морской народ. За своих людей Крикс ручался головой, но их всего лишь пятеро. Двоих в Порубежье не оказалось. А вот к ориентам он питал, мягко говоря, недоверие, и опять же объяснил его: совсем неспроста Великий был суров с ними.
Адэр вызвал Муна и Йола, но никак не ожидал, что они приведут Малику. Меньше всего хотелось обсуждать расправу с бандитами в её присутствии. И пока командир передавал старикам рассказ Хлыста о подступах к лагерю и его внутреннем устройстве, Адэр поглядывал на плебейку, опасаясь её разглагольствований о справедливости и милосердии.
Малика молчала. Стоя возле открытого окна, с отрешённым видом смотрела в фиолетовое небо. Сложенные на груди руки размеренно приподнимались при каждом вдохе. Дуновение ветерка покачивало прядку волос, выбившуюся из узла на затылке. На плече примостился ночной мотылёк. Его крылышки, белые в чёрную крапинку, трепетали, мохнатые лапки упорно цеплялись за грубую ткань платья.
Неожиданно из памяти выплыла божья коровка в седых космах Хлыста. Адэр невольно вжался в спинку кресла. Уловив его движение, Малика повернулась к нему лицом. Мотылёк вспорхнул и растаял в чернильном воздухе.
Адэр уже в упор рассматривал свидетельницу его унижений. Со времени их последнего разговора в лачуге она сильно изменилась. И дело не в припухших губах, и не в тоненькой линии шрама на переносице, и не в болезненной бледности. Стали другими глаза. Адэр смотрел в глаза человека, прожившего за короткий срок долгую и тяжёлую жизнь.
Зря она пришла. Зря заставляет его вновь погружаться в кошмарные воспоминания.
Слух царапнула фраза Йола.
– Что ты сказал? – спросил Адэр.
– Ориенты не пойдут в лагерь, – повторил старик.
– Ты, вероятно, не понял, – откликнулся Крикс. – У меня пятеро парней. Со мной шестеро. Шестеро против пятнадцати бандитов и, как минимум, троих ракшадов. Ты когда-нибудь видел ракшадов?
– Люди командира справятся со всеми, если будут слушать Йола.
– Нет. Так не пойдёт. Ориенты должны находиться там, где я отметил, – говорил Крикс, указывая на план-схему. – В противном случае я не могу гарантировать успех операции.
– Ориенты будут там, где скажет Йола, – упорствовал старик.
– А ты чего молчишь? – обратился Адэр к Муну.
Тот с невозмутимым видом пожал плечами.
– Хорошо, – произнёс Крикс и придвинул к Йола схему лагеря. – Покажи, где будут твои люди.
– В море.
Командир хлопнул ладонью по столу:
– Нет, старик. Ты точно не понял. У ракшадов нет ни корабля, ни шхуны, ни лодки. Что твои люди будут делать в море?
– Крикс! – подала голос Малика. – Тебе придётся довериться Йола. Только так вы сможете взять ракшадов живыми.
– Их жизни меня не волнуют, – заметил Адэр и мысленно поблагодарил её за равнодушие к судьбам беглых искупленцев.
– Они граждане чужой страны, которые нарушили границу. Нарушителей задерживают, а не убивают.
– Ты забыла, что ракшады – главари шайки уголовников?
– Это надо ещё доказать.
Адэр приблизился к Малике, шепнул ей на ухо:
– Будешь умничать, выгоню к чёртовой матери.
– Осмелюсь вам напомнить, – еле слышно проговорила она, – воин очень знатный и важный в Ракшаде человек.
– Откуда ты знаешь?
– Вы не видели его татуировки?
– Хорошо. Знатный. И что?
– Двадцать лет назад хазир Ракшады не признал права Великого на земли Порубежья, – произнесла Малика, будто не расслышав вопрос.
– Не признал. Но и своих притязаний не выдвинул.
– А почему в таком случае ракшады хозяйничают на вашей земле? Воин – важная особа, – повторила Малика. – Если мы возьмём его в плен, хазир Шедар Гарпи будет вынужден обратиться к вам, как к правителю Порубежья, с просьбой выдать воина, и тем самым признает ваши права.
– Большей глупости я не слышал, – рассмеялся Адэр. – Чтобы избежать огласки, Шедар попросту забудет о своих людях.
– Я скажу ещё одну глупость. Хочет Шедар этого или нет, но дело получит широкую огласку, потому что вы сообщите о нарушителях границы Великому – ведь именно его армия охраняет границы Порубежья – и правителям Бойварда и Партикурама. Ракшады добираются до лагеря через горы. Из какой страны они приходят?
– Я хочу сохранить всё в тайне.
– Пока вы будете идти на поводу своего страха…
– С чего ты взяла, что я боюсь? – прошипел Адэр.
Малика зашептала, обдавая его щёку горячим дыханием:
– Ракшады, тикуры и варды будут грабить ваши земли и убивать ваших подданных. Неужели вы думаете, что такой лагерь один? Хватит бояться! Хватит! Подумайте о людях, которые ждут вашей помощи!
Адэр передёрнул плечами. Когда произошли события, о которых рассказывал Мун? Сорок лет назад, пятьдесят? И все эти годы ракшады и прочая нечисть как пиявки высасывали драгоценные соки из его страны.
– Прижмите международным скандалом Шедару и его пособникам хвосты, – продолжила Малика. – Враги затаятся. Пока они придумают, как оправдаться перед мировым сообществом, вы придумаете, как защитить границы. А банды вылезут из горных нор в поисках новых покупателей. Вам будут нужны люди, мой господин. Много людей, которые лучше всего на свете умеют смотреть и слушать.
Адэр внутренне сжался. Плебейка не может так мыслить!
Малика натянуто улыбнулась:
– Разрешите мне уйти. Я неважно себя чувствую.
Адэр проводил Малику взглядом. Долго смотрел на неплотно закрытую дверь. Вынырнув из оцепенения, вернулся к столу и придвинул план-схему:
– Крикс! Уничтожь всех, кроме ракшадского воина. Он нужен живым и невредимым.
~ 4 ~
Ориенты и командир стражей покинули кабинет глубокой ночью. В невыносимой тишине при свете настольной лампы Адэр нарочито долго наводил на столе порядок. Выйдя в коридор, посмотрел по сторонам: отправиться в сад или в спальню? Нет, уснуть он не сможет. Тайны и недомолвки Йола не давали покоя. Но был ещё один вопрос, который подтачивал изнутри, расшатывал веру в собственные силы, и от которого зависела честь династии Карро. Его честь.
Адэр прошёл в комнату под парадной лестницей. Борясь с сомнениями, посмотрел на телефон. Если не спросить сейчас, можно пойти неверным путём, и тогда возврата не будет. Поднял трубку.
В ухо сонно пробубнило:
– Приёмная старшего советника…
– Наследник престола, – перебил он безликую телефонистку.
В трубке раздался щелчок, через секунду прозвучал бодрый голос Дадье:
– Рад тебя слышать.
Когда же Трой спит?
– Мы уже на «ты»? – произнёс Адэр жёстко.
– Прошу прощения, ваше высочество. Это я спросонья, – проговорил Трой после небольшой паузы. – Слушаю вас.
– Высочеством я был в Тезаре. Сейчас я ваше величество.
– Да-да, конечно. Это я по привычке. Слушаю вас, ваше величество.
– Последний наместник Порубежья был ставленником Великого?
– Что-то случилось, ваше величество?
Адэр еле сдержался, чтобы не перейти на повышенный тон:
– Вам непонятен вопрос?
– Понятен.
– Отвечайте.
– Мой ответ: нет.
Адэр приложил руку к сердцу. Успокойся, хватит так биться.
– Кто тогда выдвинул его кандидатуру?
– Вы.
Адэр сжал трубку:
– Я?!
– Да, ваше величество, вы. Три года назад на заседании Совета вы лично озвучили имя сановника. Вас поддержало большинство. Хотя, если вы помните, я был против.
Он не помнил… Его прошлая жизнь была похожа на костёр, в нём сгорали дни и ночи, а память о них исчезала подобно легковесному дыму в молчаливом небе.
– Почему вы спрашиваете, ваше высочество? Простите… ваше величество.
– Хотел отметить прозорливость советника, который оказал протекцию столь изобретательному поданному Тезара. Ещё один вопрос.
– Слушаю вас.
– Я не смог найти причину возникновения Закона Великого о резервациях.
– Ориентов, климов и ветонов.
– Да.
– Вместе – они сила, способная пошатнуть престол. Вам лучше оставить всё так, как есть. Не трогайте резервации. Ещё несколько лет, и эти народы исчезнут.
– Я не спрашивал вашего совета.
Адэр бросил трубку на рычаг, упёрся кулаками в стол. Кто и как вынудил его назвать на Совете незнакомое ему имя последнего наместника? И неужели сила древних народов в их таинственных способностях? Вряд ли. Этим Тезар не испугаешь. Тем более что никто из простолюдинов никогда не претендовал на трон Порубежья. Не было ни восстаний, ни стихийных бунтов. В чём же их сила?
Адэр вышагивал по коридорам, входил в комнаты и залы, стоял возле окон, глядя на далёкие всполохи зарниц. Забрёл в пустующее крыло замка, ожидающее очереди на ремонт. Здесь Адэр ни разу не был. Запах сырости и старости, тусклые лампы, испещрённые трещинами стены и мятые чехлы, скрывающие мебель, напомнили о первом дне в Порубежье. Из-под двери одной из комнат выныривала узкая полоска света.
Адэр жестом подозвал охранителя, наученного всегда быть рядом и в тоже время не попадаться на глаза:
– Чья эта комната?
– Мун поселил сюда Малику, мой правитель.
Адэр постучал. Дверь приоткрылась, лицо овеяло ароматом лесных трав. На пороге возникла Вельма в шёлковом халате, небрежно наброшенном поверх ажурной сорочки. После секундного замешательства сиделка сообщила в глубину комнаты о приходе правителя и посторонилась.
Малика – в ночной рубашке из домотканой ткани, с глухим воротом и длинными рукавами – сидела в постели, держа в руках книгу. Даже мягкий свет настольной лампы под лиловым абажуром не смог придать ей и толики притягательной, покоряющей силы, какая исходила от стоявшей в полутьме девушки.
Адэр без объяснений прошествовал к кровати. Слегка склонившись, рассмотрел название на обложке: «Кардиология».
– Я думал, ночью девицы читают любовные романы.
Малика молчала.
– Оставь нас, – бросил Адэр через плечо.
Вельма выскользнула из комнаты.
– У тебя болит сердце?
– Нет, – тихо ответила Малика.
– Плохо себя чувствуешь?
– Не настолько хорошо, чтобы следить за словами.
Адэр окинул спальню взглядом. Ни статуэток, ни салфеточек на тумбочках, ни милых безделушек, так обожаемых светскими дамами. Старый бельевой шкаф рассчитан разве что на хранение пары обуви и нескольких платьев. А Малике больше и не надо. На подоконнике зеркальце и шпильки – уж точно не её. Сбоку от кровати допотопное кресло – вероятнее всего, для Муна или Йола.
– Не любишь уют? – поинтересовался Адэр.
– Люблю, но здесь я временно. Прислуга живёт в хозяйственной пристройке.
Адэр подошёл к стоявшей возле окна кушетке. На ней, по всей видимости, только что лежала Вельма. Подушка сохранила отпечаток головы, от постели исходил едва ощутимый аромат хвойного леса.
– Вы должны уйти, – проговорила Малика.
– Беспокоишься о своей чести? – спросил Адэр, не в силах оторвать взор от накрахмаленной простыни, повторяющей изгибы тела белокурой девицы.
– О вашей.
Адэр обернулся. На болезненно-бледном лице безразличие, голос тих, как дыхание ветра. Но внешность обманчива, подобно реке подо льдом. Даже этот ответ – разве не дерзость?
– Ты быстро выздоровела.
Малика отвела взгляд:
– За нами приехал Крикс.
– Занятно. Значит, Крикс поднял тебя на ноги.
– Получается, так.
– Ты без чьей-либо помощи выбралась из автомобиля…
– На это не надо много сил.
– …и пришла в мой кабинет.
– Мун настоял.
– С такими переломами, как у тебя, люди лежат месяцами.
– У людей нет Йола.
– И твоё лицо…
– Что с моим лицом?
– Оно почти такое же, как раньше.
– Благодаря мазям доктора.
– Почему ты не смотришь на меня?
Малика уставилась на Адэра:
– Что?
– Человек, который прячет глаза от собеседника, вызывает подозрение в искренности своих слов.
– У меня нет права держать взгляд на собеседнике, положение которого выше моего. Меня двадцать два года учили смотреть в пол.
– Но это не вошло в привычку.
– Не вошло, – согласилась Малика.
Адэр смотрел в её глаза. Чёрные, бездонные и молчаливые.
– Кем была твоя мать?
– Простолюдинкой, если вы об этом.
– Это она научила тебя правильно излагать мысли?
– Она умерла, когда мне исполнилось три года.
Адэр опустился в кресло, немного поёрзал: тесно и неудобно.
– Я тоже не помню свою мать.
– Я помню, как мама пела.
– Спой.
– Я не смогу спеть, как она.
– А ты по-своему спой.
Малика молчала. Пора бы уйти, но Адэр не мог найти в себе силы подняться. Как только он переступил порог этой комнаты, все тревоги куда-то исчезли. В душе появилась уверенность, что морской народ не подведёт, что Совет будет сформирован в срок, и всё, что он задумал, обязательно сбудется. А тем бесчинствам, к которым он невольно приложил руку, будет положен конец.
Адэр облокотился на колени, потёр ладонями лицо.
И вдруг Малика тихо запела:
– В дубраве притихшей листва засыпает. Моей королевне без сказки не спится. Листает луна золотые страницы, О мальчике-принце ей сказку читает. По звёздным дорогам тропой пилигрима Он скачет в далёкой холодной вселенной, В мою королевну безумно влюблённый, Твердит как молитву заветное имя. Пусть сердце твоё полыхает любовью, Костром разгорится и в небо взметнётся. Он свет тот увидит, из странствий вернётся, Моей королевне он станет судьбою.
– В песне ничего не говорится о магах и чародеях.
Малика посмотрела искоса:
– О каких чародеях?
– Которые окружили больную королевну и спасли её от недуга.
– Не королевну, а короля. Они окружили вас, мой господин.
Адэр усмехнулся:
– Как тебе жилось у маркиза Ларе?
– Вас интересуют методы лечения одного из магов? – улыбнулась Малика.
– Отнюдь.
– Маркиз Ларе был очень добр ко мне. Но я скучала по своей комнате. Приехала сюда, а меня в неё даже не пустили.
– Мун оградил тебя от расспросов прислуги.
После недолгого молчания Малика сказала:
– Я обязана вам жизнью.
– Не выдумывай. До последней минуты я не знал, что несу именно тебя.
– Вы спасли мальчика.
– Ничего подобного. Он сам побежал за нами.
– Всё равно, если бы не вы…
– Малика! Не делай из меня героя. Тем более что я не верю в героев. Их нет. Как нет трусов. Есть обстоятельства – удачные и не очень, пробуждающие желание действовать или, наоборот, забиться в угол и ждать.
Она вздохнула:
– Надеюсь, Вайс обо всём забудет.
– Именно этим сейчас озабочены психиатры Бойварда.
– Вы отправили его на лечение в Бойвард?
– Отправил. – Адэр поднялся. Сделав круг по комнате, вновь сел в кресло. – Мне нужен твой совет.
Брови Малики поползли на лоб.
– Мой?!
– Мне нужен конфидент.
– Конфи… кто?
– Человек, которому можно доверить важное секретное поручение. Иными словами, мне позарез нужен поверенный в моих делах. На время. Притом очень срочно.
– Маркиз Бархат не подходит?
– Конфидент не задаёт вопросов.
– Мун.
– Слишком стар.
Малика пожала плечами:
– Тогда не знаю. Я мало с кем общаюсь.
– Подумай. Не говорит о себе, не обсуждает других, хорошо воспитан, чист на руку, терпелив и настойчив.
– Вы назвали столько качеств… Подождите… Может, ключник?
– Ключник?
– Да, хранитель ключей. Его зовут Тауб. По-моему, только добродетельному и ответственному человеку доверяют ключи от всех комнат, залов, сейфов и складских помещений.
– Хорошо. Я поговорю с ним. Ещё один вопрос. Зачем тебе сиделка?
– Маркиз Ларе настоял. Но если вы против…
– Мне всё равно, – сказал Адэр и вышел из комнаты.
В слабо освещённом коридоре виднелась изящная фигурка девушки. Подойдя ближе, Адэр замедлил шаг, чтобы успеть вдохнуть хвойный аромат её тела и насладиться девичьей красотой: нежным личиком, ложбинкой в глубоком вырезе сорочки и похотливым взглядом.
Вельма присела.
– Завтра придёшь стелить мне постель, – сказал Адэр и направился к лестнице.
~ 5 ~
Вельма закрыла двери. Прижалась к ним спиной и проговорила с придыханием:
– Таёжный зверь… большой, гибкий, горячий.
– О чём ты? – спросила Малика.
Сиделка подошла к кушетке, принялась перестилать простыню.
– Вельма! Ты меня слышишь?
– Слышу.
– Кто большой?
– Кто-кто? Правитель.
Малика усмехнулась:
– Ты видела таёжного зверя?
– Конечно видела. Как тебя. Мой брат однажды притащил рысёнка. Три месяца пытался приручить. Потом убил и сшил мне куртку.
– Хороший брат, – пробубнила Малика. – Ты не похожа на ветонку.
– А кто сказал, что я ветонка?
– Рыси водятся только в ветонском лесу.
– Неправда. – Вельма уселась в кресло. – В Лэтэе их знаешь сколько?
Малика отложила книжку:
– Ты лэя?
Вельма кивнула.
Теперь стали понятны и томный взгляд, и манера говорить с придыханием, придающим голосу девушки невероятно чувственное звучание. В Лэтэе матери сызмальства обучают дочерей всем премудростям обольщения. Если лэя не умеет соблазнять, она рискует остаться старой девой. Причиной распущенности лэтэйских женщин была элементарная нехватка мужчин, которые гибли от когтей и клыков диких зверей, замерзали в таёжных лесах, тонули в непроходимых болотах.
– Как ты очутилась у маркиза Ларе? – спросила Малика.
Вельма затеребила поясок халата:
– Не люблю вспоминать.
– Ложись, Вельма. Уже поздно.
– А ты?
Малика взяла книжку:
– Ещё почитаю.
Девушка немного посидела, глядя в окно, и вдруг заговорила:
– Я не помню отца. Я была крохой, когда его задрал медведь. И плохо помню мать. Мне сказали, что она заблудилась в тайге, но почему-то мне снятся кошмары, в которых я слышу её крики и рычание волка. Потом погиб брат. Нелепая смерть. Он рубил сосну, и шишка угодила ему в висок. Его жена отдала меня в бродячий цирк.
– Как «отдала»?
– Так. Отдала. Она хотела снова выйти замуж, но кто бы взял её с обузой?
– У неё не было своих детей?
– Были. Она раздала их родственникам. Потом цирк приехал в Порубежье. Я сильно заболела, и меня оставили в каком-то селении. Кто-то отвёл меня к маркизу Ларе. Там у меня родился мёртвый мальчик.
Малика встала с кровати. Примостилась на подлокотник кресла и обняла девушку:
– Бог мой! Вельма! Как ты это пережила?
– Пережила.
– А где твой муж?
– Какая из меня жена в тринадцать лет?
Малика выпустила Вельму из объятий:
– Ты родила в тринадцать лет?
– Я не хотела, но так получилось.
– Хорошо. Спрошу иначе: где отец ребёнка?
– Мне показали мальчика, но я не поняла, на кого он похож.
– Понятно.
– Маркиз Ларе сжалился надо мной. Научил ухаживать за больными, даже выплачивал жалование.
– Должно быть, тебе не терпится вернуться в клинику.
– Нет. Там меня не любят женщины.
– Почему?
Вельма подлетела к окну, упёрлась ладонями в стекло:
– Теперь всё будет по-другому. У меня будет один мужчина.
– И кто это?
Девушка распахнула рамы, глубоко вздохнула:
– Да, один. Я так хочу!
– Вельма! Кто этот мужчина?
Сиделка обернулась с гордым видом:
– Правитель Порубежья Адэр Карро.
Малика сползла с подлокотника кресла на сиденье:
– Ты надеешься, что правитель предложит тебе руку?
– Мне не нужна его рука.
– Он… он разобьёт тебе сердце.
– Тебе-то какое дело? Это моё сердце.
– Да, ты права. Это твоё сердце и жизнь твоя.
Вдруг Вельма кинулась к Малике, упала перед ней на колени:
– Прости меня!
– Поднимись сейчас же!
– Не отталкивай меня, пожалуйста!
Малика попыталась встать, но Вельма обхватила её ноги:
– У меня никогда не было подруг. Ты станешь моей подругой?
– Да, – выдавила Малика, глядя в широко открытые глаза, полные мольбы и надежды.
– Я знала, – проговорила Вельма, задыхаясь от радости, – я верила, что найду человека, который не откажется от меня, как отказались другие.
Малика смотрела на неё и молила Всевышнего замедлить обратный отсчёт отведённых ей дней.
***
В одной руке болтался свёрток, для удобства обмотанный бечёвкой. В нём было платье. Конечно, не то, какое облюбовала Вельма и от которого отвернулась, сплющивая в ладони тряпичный кошелёк. Зато денег хватило на цветы.
Вельма уткнулась носом в большие ромашки, зажатые в другой руке. Недовольно посмотрела на поникшие лепестки и подняла глаза к палящему солнцу.
Лето в Порубежье она не любила. Ещё не стёрлись воспоминания о прохладных таёжных днях в Лэтэе, о влажном воздухе со вкусом папоротника, о тенистых тропках, бегущих вдоль звонких ручьёв. Вельма никогда не плакалась о том, что потеряла, и свято верила: судьба обязательно одарит её подарком, о котором она не осмеливается даже мечтать.
Вытерев слёзы, выступившие от ярких лучей, представила себя в новом платье и улыбнулась. В замке она не только самая красивая, но и самая молодая. На сердце правителя никто не претендует, а значит, никто не станет ходить за ней по пятам, подсматривать и подслушивать, выводить на чистую воду и осыпать бранными словами.
Вдруг перед внутренним взором возникла повариха. Вельма так чётко увидела вскинутую руку, так ясно услышала свист, с каким скалка рассекла воздух, что резко присела и, потеряв равновесие, упала на острую каменную крошку. Приподняла подол уже не белоснежного платья, подула на разбитое колено. Разве не знак свыше? Мол, хватит вспоминать о былом!
Вельма посмотрела по сторонам. Эх! Порубежье – не Лэтэя. Обычный подорожник и тот редкость. Подхватила свёрток и букет и, прихрамывая, пошла по тропинке. Баба со скалкой разбередила память, и воспоминания шагали следом, заставляя вновь переживать события последних дней. Самой страшной и тяжёлой была вовсе не череда потерь: родных, родины, ребёнка. В том возрасте, когда это произошло, ещё не осознаёшь в полной мере, чего лишился. Тогда душевные страдания не причинили Вельме столько боли, сколько причинило предательство маркиза Ларе.
Да, её не любили женщины. Все, кроме супруги доктора. Красивая, добрая госпожа видела в исполнительной сиделке всего лишь несчастную девочку. Наверное, поэтому кривотолки и пересуды, распирающие изнутри замок маркиза и его клинику, оставались без внимания знатной четы.
Вельма не считала себя виноватой. И в чем её вина? Стоило ей пройти мимо слуг, и вслед нёсся игривый свист. Случайно брошенный ею взгляд то и дело сталкивался с похотливым взором. Любой, даже самый обычный разговор заканчивался непристойным намёком.
Внимание сильного пола льстило и в то же время держало в постоянном напряжении. Многие служанки чувствовали себя обиженными, и кто их знает – что у них на уме? А когда старший сын маркиза Ларе стал позволять себе некие вольности, Вельма испугалась по-настоящему. В одночасье она могла лишиться крова, работы и высокородных покровителей.
Вельма перестала гулять по парку, частенько оставалась ночевать в клинике, а если случалось увидеться с молодым маркизом – прикидывалась наивной дурочкой. Но юноша день ото дня становился более находчивым, назойливым и развязным, словно отказы ещё сильнее раскаляли его влечение. Желая опередить грязные слухи, Вельма решила пойти к госпоже и попросить совета.
Маркиза рассмеялась, а на следующее утро вдруг ни с того ни с сего уехала с сыновьями в Ларжетай. Чуть позже доктор Ларе уговорил Малику взять с собой сиделку, приказал Вельме собрать вещи, выплатил жалование, дал ещё денег на тот случай, если в замке правителя ей не найдётся места, и она будет вынуждена вернуться в Лэтэю.
Вот так бесславно закончилась очередная полоса её жизни, вот так её отблагодарили за преданность и честность.
Огибая камни, Вельма ещё долго плескалась бы в обидах, если бы не шум мотора. Оглянувшись, увидела автомобиль: внушительных размеров, кроваво-красный, как солнце на закате. Сердце забилось птичкой в силках – а вдруг правитель?
Перехватив в одну руку свёрток и букет, Вельма пробежалась пальцами по спутанным ветром локонам, расстегнула две верхние пуговицы на лифе платья, отряхнула подол и, забыв о боли в колене, плавной походкой продолжила путь.
Автомобиль обогнал её и затормозил. Сбоку глубокие царапины, передняя дверца перекошена, вдобавок неприятный слуху звук, будто кто-то водит пемзой по железу. Вельма печально вздохнула. В такую машину правитель не сядет.
Досада быстро сменилась любопытством, когда удалось распознать сидящего за рулём человека. Маркиз Вилар Бархат! Вельма сталкивалась с ним в клинике, пару раз отвечала на его вопросы. И хотя маркиз не походил на правителя – ниже ростом, уже в плечах, с непослушными русыми волосами, – в нём было нечто чарующее: бархатный голос и глубокий, окутанный тайной взор. Стоило Вилару взглянуть или что-то сказать, как недостатки его внешности испарялись.
Маркиз предложил подвезти. Вельма с радостью забралась на заднее сиденье и приготовилась провести остаток пути за непринуждённой беседой. Но Вилар уставился на дорогу и ни разу не повернулся, словно ехал один.
Автомобиль катил по пустоши, в окна врывался раскалённый ветер, а Вельма уныло смотрела на завядший букет.
– Не надо расстраиваться.
Вельма от неожиданности вздрогнула. Она перестала надеяться, что маркиз вспомнит о ней.
– Это всего лишь ромашки, – вновь проговорил он.
Вельма вздохнула:
– Это подарок. Пока мы доедем, дарить будет нечего.
– У кого праздник, если не секрет?
– У Малики. У неё сегодня день рождения.
– Я прикажу садовнику срезать все цветы, на которые ты укажешь, – после недолгого молчания сказал Вилар и до самого замка не обронил ни слова.
~ 6 ~
Сидя в кабинете с плотно зашторенными окнами и закрытой дверью (чтобы не отвлекал ни шум, ни вид), Адэр смотрел на два слова, начертанных на белом листе: «Котёл» и «Провал». Сложись обстоятельства иначе, он ни от кого не скрывал бы существование этих месторождений. Тезар претендует на долю с прибыли шести приисков Бездольного Узла, и любые притязания на новые залежи драгоценных камней Великому придётся обосновать. Отец и его старший советник Трой Дадье – мастаки на выдумки. Они с ходу назовут десяток причин. Тогда Адэру придётся придумывать контраргументы.
Кроме этого, если станет известно о «Котле» именно сейчас, многие – как друзья, так и враги Великого – увидят цепочку, которую протянул некто хитрый и дальновидный. Получается, что последний наместник был назначен с подачи Адэра (Чёрт! Откуда он взял это имя?), с его же подачи был создан лагерь смертников, и он же присваивал камни в обход казны Порубежья и Тезара. Нанести удар по чести династии Карро Адэр не мог, как не мог, сидя в замке, разобраться, кто так умно его подставил.
Вдобавок ко всему тревожила сохранность сапфиров, добытых в «Котле». Слава богу, хватило ума не арендовать сейф в отделении тезарского банка, доверие к которому ниже всяких отметок. Однако прятать камни в сейфе прииска – тоже огромный риск.
Адэр потёр ладонями лицо. Облокотившись на стол, прижал сплетённые пальцы к губам.
«Котёл» приобретёт официальный статус прииска лишь спустя некоторое время, когда уже никого не будет волновать, кто на нём работает: смертники или обычные рабочие. Как бы могущественные владыки ни кричали с трибун о гуманности и человеколюбии, за спинами своих подданных они финансируют смертоносные рудники и шахты.
«Провал»… С одной стороны, с ним намного проще – избавиться от бандитов и можно осваивать месторождение. Крикс будет молчать – не потому, что Адэр вернул ему племянника, и не потому, что оплатил лечение мальчика в престижной психиатрической лечебнице. Крикс Силар – бывший офицер тезарской армии, этим всё сказано. Анатан не проронит ни слова. Когда человек не представляет жизни без работы, его не надо подкупать. Достаточно дать немножко больше свободы и власти, что, собственно, и было сделано. Притом Анатан до сих пор не знает, что инспектор Яр и правитель Адэр – одно лицо. Малика… Здесь смешались сомнения, страхи и необъяснимая вера в её неспособность к низким поступкам.
Да, с «Провалом» проще. Но с другой стороны, уголовники до сих пор там, а против них горстка бойцов во главе с Криксом.
Адэр разорвал лист и вызвал секретаря:
– Вели накрывать на стол. И передай маркизу Бархату моё приглашение на ужин.
– Прошу прощения, мой правитель, – проговорил Гюст, – маркиз Бархат сегодня ужинает в саду.
– В саду? – переспросил Адэр. – С какой стати?
– Не могу знать.
Отпустив секретаря, Адэр надел пиджак. Стоя перед зеркалом, поправил манжеты, прошёлся рукой по волосам, изогнул губы. Вилар хочет опередить его? Что ж, пусть попробует.
Охранители открыли перед ним массивную, обитую железом дверь. Сад окутал благовонием цветов и трав. Как быстро всё зазеленело и расцвело. Совсем недавно садовники ходили по свежевскопанной земле, держа бумажные кульки. Взмах – и семена веером разлетались в воздухе. Теперь трава с горьковато-пряным запахом пружинила под ногами, на клумбах пестрели цветы, на плодовых деревьях виднелись пока ещё крохотные яблоки и груши. Вишня скоро приобретёт тёмно-кровавый цвет. Вспомнить бы о ней вовремя да наесться вдоволь, срывая кислые ягоды прямо с ветвей.
Пройдя по аллее, Адэр свернул под сень деревьев и направился в глубь сада. Благо служанка подсказала, где маркиз Бархат велел установить столик.
Он ещё не знал, что скажет Вилару и как себя поведёт, но в том, что не станет сдерживать злость, был уверен. А злило всё: ожидание Крикса, затворничество в кабинете, загадки в каждом документе, бессонные ночи, холодная постель и отсутствие человека, который смог бы придать бодрости духа, надежды и уверенности в завтрашнем дне.
У Вилара отвисла челюсть. От души потешаясь над замешательством друга, Адэр присел к столику и осмотрелся. Пятачок изумрудной лужайки окружён высокими зарослями кустарника, под раскидистым клёном густая тень – более удачного места для тайной встречи не придумаешь. На столике бутылка, два бокала, ваза с фруктами и конфеты – то, что надо для альковной беседы.
Адэр налил себе вина, залпом осушил бокал.
Не совсем оправившись от потрясения, Вилар произнёс:
– Тебе лучше уйти.
– Забываетесь, маркиз, – сказал Адэр и вновь наполнил бокал.
– Я жду даму.
Адэр вдохнул терпкий аромат вина:
– В этом замке нет дам.
Вилар смахнул с виска струйку пота:
– Я хочу поговорить с ней. Что в этом предосудительного?
– Среди белого дня?
– Сейчас уже вечер.
– На глазах у всей прислуги?
– Нас никто не увидит.
– Вы в своём уме, маркиз Бархат?
– Нет! – с непривычной резкостью произнёс Вилар.
Адэр всматривался в золотистые глаза друга, пытаясь понять причину неожиданной злости.
– Нет! – повторил Вилар. – Я не хочу здесь и сейчас жить умом, а потому прошу вас уйти.
– Если вам плевать на свою честь, то я не могу позволить челяди обсуждать на кухне шашни титулованного дворянина с какой-то девкой.
– Она не девка.
– А кто же?
– Вы не имеете права вмешиваться в мою личную жизнь.
И тут Адэра понесло:
– Пока ты здесь, у тебя нет и не будет личной жизни. Втиснул меня в плюшевый трон, лишил свободы, а сам собрался жить как раньше? Развлечения, девицы…
– Я никогда так не жил.
– Ужины при свечах, бурные ночи. Пока я не взойду с достоинством на настоящий трон в настоящем дворце и не выгоню тебя к чёртовой матери, ты не имеешь права думать о личной жизни!
Вилар побледнел, оттянул воротник сорочки.
