Светлана Пригорницкая
Родинка в законе
Опустив взгляд, он расстроенно закусил губу: короткая джинсовая юбка девушки задралась, обнажая полноватые, обтянутые тонкими чёрными колготками ноги. Первым желанием было одёрнуть её юбку, но бросив косой взгляд на Уфимского, Гурман решил, что не стоит портить свою репутацию и раздражённо отвернулся к окну.
–– Шеф сказал, чтобы везли «княгиню» к тебе, – не сводя глаз с дороги, буркнул Артём.
–– Понятно, – Гурман потянулся, стряхивая апатичное состояние и махнув рукой, скомандовал: – Тогда на выезд из города. Как проедем «Изумрудный», сворачивай направо.
Артём удивлённо поднял брови, но вопросов задавать не стал.
***
Одетый в серую непромокаемую куртку, дворник медленно толкал впереди себя деревянную лопату. Снег на обочине уже образовал высокий плотный забор, а почищено было всего половина двора. Достав из кармана сигареты, мужчина вспыхнул зажигалкой и в очередной раз сел на перекур. «Третья сигарета за час» – непроизвольно посчитал Давид. Если бы Лола была здорова, то сейчас устроила бы головомойку нерадивому работнику. Но Лола лежала в соседней комнате в предынфарктном состоянии. Уже второй день. С того самого момента, как узнала об исчезновении её обожаемой Тамрико. Сегодня Давид всё утро уговаривал жену лечь в больницу, но уехать, не дождавшись хоть какой-то весточки о дочери, Лола не могла. А уж если жена что-то решила, то убеждать её в обратном бесполезно.
Давид загасил окурок и сразу же достал новую сигарету. Взгляд снова прикипел к мобильнику. Звонок от Константина мог прозвучать в любой момент. Вчера связались с Региной, девушкой из туристического агентства, и узнали, что Тамара взяла тур в Анталью на две недели. Уже давно она должна была заселиться в отель, но, по последним сведениям, в Анталии Тамара так и не появилась. А главное, что дочь, как и прежде, не нуждается в деньгах. Значит, ждать от неё можно всё, что угодно. «Хоть бы нашлась» – глухо пробормотал Давид, пряча лицо в ладони. Он бы даже не ругал её. Для этого у неё есть муж. «Только бы нашлась!» Сердце больно сжалось. Вот и спрашивается: зачем он её замуж отдавал, чтобы опять самому решать проблемы и переживать.
Наконец телефон завибрировал. Звонкая заводная мелодия наполнила утонувшую в серых сумерках комнату. Несколько минут Давид смотрел на трубку, затем, затушив очередной окурок, нажал на кнопку.
Слушая глухой баритон зятя, он представлял, как тот кусает губы, стараясь объяснить откуда у Тамары деньги и почему она не дома. Впрочем, то, что большая сумма, снятая на днях для покупки новых машин, унесла любимую дочь к белым пескам Антальи, Давид понял и без телефонного звонка. Но, с момента разговора с Региной, сердце не прекращало испуганно сжиматься, словно предчувствуя беду. И только голос Кости, как всегда, успокаивающе действовал на нервную систему. С его дочерью всё в порядке, она под надёжной защитой мужа и все мелкие недоразумения в их семье можно решить с помощью незначительной суммы наличных, носового платка и шоколадки.
Отключив телефон, Давид закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Думать ни о чём не хотелось. Оставалось просто верить, что всё будет хорошо.
Когда Давид впервые увидел свою будущую жену, Лоле только- только исполнилось восемнадцать. Юная студентка с удовольствием бросила педагогический институт и с головой окунулась в семейную жизнь. То, что Давид оставил коттедж бывшей жене, посчитала единственно правильным решением и поселилась с мужем в обычной трёхкомнатной квартире в центре Ростова. Постепенно появился новый дом, новая прислуга, машины, но внутренний мир женщины не изменился. Все тридцать лет семейной жизни Лола поднималась в семь утра и уходила на базар. Покупала свежий сыр, пряности и всё оставшееся утро посвящала приготовлению обеда. Хачапури по- аджарски, хачапури по-имеретински, хачапури по-менгрельски…
Женившись в третий раз, Давиду было хорошо за сорок, и, казалось, что его мечта о наследнике так и останется мечтой. Когда Лола сообщила о беременности, ему уже было всё равно кто родится, главное, что фамилия, бизнес, дело всей его жизни не останется бесхозным. Как было принято в их семье, девочка росла под неусыпным присмотром матери. Лола, несмотря на юный возраст, справлялась со своими обязанностями идеально. Готовя каждое утро обед, женщина мечтала, что пройдёт время, и её маленькая Тамрико встанет рядом с ней у плиты. Но время шло, а малышка фыркала при виде аджапсандали и заказывала на обед паэлью и суши.
Вскоре, Давид всё чаще начал замечать не лучшие качества в характере Тамары. И дело было даже не в постоянном требовании новых нарядов, и не в нежелании помогать матери. В конце концов все девочки проходят переходный возраст. Гораздо больше его раздражало высокомерное отношение Тамары ко всем, кто её окружает.
После бурно отпразднованного пятнадцатилетия дочери, ему неожиданно позвонила первая жена и попросила о встрече. Заинтригованный предстоящим разговором, Давид вошёл в здание дорогого ресторана. Новость, которую сообщила Манана, повергла в ужас. Его маленькая Тамара узнала, что первая жена отца принадлежит к старинному княжескому роду, нашла женщину и попросила… удочерить её. Никакие доводы о том, что у неё есть собственные отец и мать, не влияли на подростка и вот уже несколько дней она изводила Манану, требуя признать родство и передать титул по наследству.
Дома разразился страшный скандал. Давид ожидал увидеть раскаяние, слёзы, но вместо этого услышал из уст родной дочери нехитрое эссе на тему собственной жизни. Оказалось, что девочка морально исстрадалась из-за плебейского происхождения и стыдится корней своих среднестатистических родителей. К подобным выпадам супруги Заглиани оказались не готовы. Вместо того чтобы поговорить с дочерью, её просто наказали.
На восемнадцатый день рождения Тамара Заглиани купила в «Дворянском собрании» сертификат и объявила себя княжной. Впрочем, Давид ещё не забыл время, когда по стране, как грибы после дождя, начали появляться графы, герцоги, потомки Романовых.
Обсудив проблему, Давид и Лола решили, что девочке пора замуж. Кандидатуру жениха долго не обсуждали. Состояние бывшего управляющего делами Давида и нынешнего его компаньона Кости Табанидзе, росло не по дням, а по часам. Казалось, что парень не просто работает, он всеми корнями врос в дело, которому Давид отдал всю жизнь. Организация работы магазинов, мастерских, даже маленьких автозаправочных станций была поставлена на высший уровень только благодаря его работоспособности. Осуществление контроля за снабжением, распределением, делопроизводство, работа с партнёрами, с кадрами, с поставщиками… Казалось, что у этого парня тридцать шесть часов в сутках и, как минимум, десять рук.
Давид помнил тот день, когда впервые увидел шестнадцатилетнего подростка, старательно наблюдающего за работой механиков. Помнил блеск в его глазах, уважение опытных работяг после того, как Костя почистил и настроил свой первый карбюратор. Давид всегда считал, что отремонтировать машину имея все инструменты, не сложно, а когда в наличии разводной ключ и набор ненормативной лексики, это работа для специалиста. И такой специалист далеко пойдёт, если рядом будет плечо, на которое можно опереться. Сначала Костя работал на шиномонтаже, совмещая работу с учёбой в институте. Уже тогда он отличался феноменальной работоспособностью и замечательным умением налаживать отношения с людьми. За все пять лет обучения, парнишка ни разу не пожаловался, не пропустил ни одного дня и всегда появлялся на работе подтянутый и весёлый. Когда новоиспечённый инженер взял кредит и открыл дилерский специализированный автосервис, Давид радовался, словно это был успех его собственного сына. Сына, о котором он мечтал и которого бог так ему и не дал.
Переживая о судьбе собственной дочери, Давид совсем не думал о том, что чувствуют два близких ему человека. Стерпится – слюбится. И вот теперь, глядя на их поломанные судьбы, он винил себя за совершённую поспешность.
Возможно, выйди Тамара замуж по любви, она бы образумилась, старалась бы угодить мужу, как в святом писании сказано. Костя всегда был замечательным человеком, прекрасным специалистом, хозяйственником, организатором… Но все эти качества не помогли ему стать хорошим мужем. Проявив себя акулой бизнеса, в отношениях с женой зять оказался очень слабохарактерным и позволял Тамаре вести себя порой просто непристойно.
ГЛАВА 11
ДОМ В ЗАБРОШЕННОЙ ДЕРЕВНЕ
Свернув с трассы, машина долго скользила по занесённой снегом лесной дороге. Заброшенная деревня вынырнула из чащи, словно чёртик из знаменитой табакерки. Просто, в какой-то момент, деревья расступились, впуская их в страшную сказку и снова сошлись за багажником автомобиля. Несколько минут Артём колесил между чёрными остовами разрушенных домов, пока Гурман не указал рукой в сторону одного из них. «Осталось только мёртвых с косами по обочинам поставить, чтобы картинка была полностью завершена»: мелькнуло в голове Артёма. Въехав во двор разрушенного дома, Гурман, не выходя из машины, щёлкнул брелоком. Дверь подземного гаража начала медленно разъезжаться. Выкатив глаза от удивления, Артём рассматривал широкий асфальтированный спуск и ухоженную современную парковочную площадку на несколько машин.
Вытащив Тамару из машины, Гурман кинул Артёму брелок, жестом приказывая закрыть дверь. Скользя по метровому снежному настилу, он, пыхтя и сопя, топал на другой край села. Внимательно осмотрев окрестности, Артём одобрительно хмыкнул. Вряд ли кто-то догадается искать их в этом богом забытом месте. Интересно, зачем жить в одном доме, а гараж иметь в другом? Впрочем, хозяин-барин. Может в этом селе все заброшенные дома принадлежат Гурману.
Несмотря на несколько показательную старость жилища, во двор которого они вошли, замок в двери оказался вполне современным. Даже ключ провернулся так легко, словно пользовались им каждый день по несколько раз. Пройдя в холодную гостиную, Гурман опустил девушку на диван, достал из шкафа старый плед и набросил ей на ноги.
Выйдя из дома, он по-хозяйски протопал в сарай, стоявший чуть в стороне и через минуту, вышел оттуда, неся в руках несколько серо- коричневых поленьев. Выросший в городе Артём восторженно следил, как Гурман засовывает в камин смятые страницы газет, как со знанием дела укладывает домиком поленья. Открыв вытяжку, он поднёс к газетам зажигалку. Старые, сухие деревяшки сразу же вспыхнули, затрещали и по комнате поплыл едкий горьковатый дым. Глядя, как разгораются дрова, хозяин дома долго отогревал дыханием замёрзшие руки. Потоптавшись у камина, он некоторое время озирался, прикидывая, как ещё можно оттянуть отъезд, но заметив недоумённый взгляд Артёма, раздражённо крякнул и схватив брошенную на стул куртку, выскочил из дома.
Выйдя на крыльцо, Артём вдохнул полной грудью морозный лесной воздух. Огромные, засыпанные снегом ели подходили почти вплотную к забору, нависая и закрывая дом от чужаков. Белые шапки на еловых лапах угрожающе покачивались под лёгкими порывами ветра и грозили в любой момент рухнуть, похоронив под собой всё, что окажется внизу. Казалось бы, один и тот же снег, падал с одного и того же неба, но в городе он, почему-то сразу превращался в серую, слежавшуюся массу, а здесь каждая снежинка жила своей жизнью. Пролетая невероятное расстояние, она наполнялась энергией и превращалась в маленький колючий кусочек солнца.
Как любой городской житель, Артём всегда с умилением воспоминал зимние каникулы, проведённые у бабушки в селе. Хоккей, лыжные забеги, захватывающие дух горки. Когда, лет пять назад, на Новый год в центре города установили горку, он терпеливо отстоял очередь. Спустившись, несколько минут сидел на ярком резиновом колесе, приходя в себя после перенесённого разочарования. Было ощущение, словно развернув яркую обёртку шоколадной конфеты, о которой страстно мечтал, внутри нашёл тусклый, липкий леденец. А где детский восторг? Где ветер в лицо?
Низкий колодец во дворе показался каким-то игрушечным, словно сошёл с лубочной картинки. Закатав рукава, Артём провернул холодную железную рукоятку. Почерневшая от времени цепь, скрепя и глухо тарахтя, накручивалась на бревно. Достав из колодца ведро, Артём медленно цедил ломающую зубы, ледяную воду. Никогда раньше он не задумывался, что вода имеет вкус и запах. Вода из колодца пахла землей, морозом. Гремучая смесь весны и зимы, перекатывалась по всему телу и заставляла мышцы восторженно сжиматься. Вытерев рукавом капли с подбородка, он потрусил к дому. Вспомнив опыт далёкого сельского детства, нашёл под крыльцом веник и долго сметал с обуви налипший снег. Затем, похлопав перчатками по бокам, разрешил себе войти в помещение.
Старые ходики, висевшие на стене, показали девять часов. Времени прошло достаточно, а Тамара всё ещё спала. Действие лекарства рассчитывалось на три часа, после этого сон становился опасным.
За окном послышался разговор. Тамара сонно потянулась. Открыв глаза, девушка несколько минут ошарашенно разглядывала комнату. Сидя в уютном кресле за её спиной, Артём терпеливо ждал, когда пленница окончательно проснётся. Топот в прихожей разорвал сконцентрированную в доме тишину. Хрипло прошуршав кожанной обивкой по деревянным половицам, дверь распахнулась. Из белого морозного облака на пороге материализовались Гурман и Балуев. В вечерних сумерках две неповоротливые фигуры выглядели устрашающе.
Испуганно подняв глаза, Тамара встала, сделала несколько неуверенных шагов и, глухо вскрикнув, упала в обморок. В этот раз не было необходимости проверять возможную симуляцию, но Артём выполнил всё, что положено для оказания первой помощи. Хлопая Тамару по щекам, он ощутил, что её лицо стало неприятно влажным и липким. Брезгливо вытерев руки о свитер, Артём оглянулся. Наверное, надо перенести девушку снова на диван. Скользнув безразличным взглядом по распростёртому на полу телу, Балуев прошёл к столу. Переступая через Тамару, он раздражённо бурчал: «Погода или критические дни? Что-то в последнее время заваливаются бабы одна за другой. Хлипкие нынче конкуренты пошли». После этих слов Артём решил не выпендриваться и оставив девушку там, где она лежала, сел на диван.
То, что Тамара Табанидзе узнала вошедших и догадывалась, что ей следует ожидать от их появления, было ясно, без дополнительных вопросов. Пересчитав деньги из полиэтиленового пакета, Балуев раздосадовано швырнул их на край стола. Хотя сумма была внушительной, она не насчитывала даже четвёртую часть от украденных денег.
–– Высказывайте мысли, – демократично разрешил Балуев, доставая из кармана кисет-чехол с курительной трубкой.
–– А чего высказывать, – удивился Гурман, усаживаясь на диван, рядом с Артёмом. – Бабла ушёл офигелион. Ну и пацаны, конечно. За всё надо спросить. Связываемся с Давидом, назначаем стрелку и решаем.
–– Прям как в девяностых, – презрительно хмыкнул Артём и расстроенно добавил: – Выцепить бы у того парня, который младшую Капитониху ведёт, видео из ресторана, тогда можно было бы надавить фактами. А так, предъявлять особо нечего.
–– Не думаю, что Давид в деле, – процедил Балуев, раздражённо дёргая запутавшиеся шнурки чехла. – Не его масштаб. На Табанидзе тоже не похоже. Скорее всего Смирнов с Тамаркой сами провернули. Слишком уж по-дилетантски. Если бы деньги найти…
Артём удивлённо перевёл взгляд на Балуева. Показалось, что, если бы деньги нашлись, шеф не стал бы поднимать шум и скандалить с конкурентами, а постарался бы спустить всё на тормозах. Подобная реакция была неожиданной.
–– Обыщем дом Табанидзе и всё найдём, – Гурман резко поднялся с дивана, словно собирался прямо сейчас бежать исполнять предложенный план.
Артём и Балуев расстроенно переглянулись.
Раскуривая трубку, Балуев мысленно подсчитывал стоит ли потерянная сумма того, чтобы соваться в логово медведя. После потери нескольких активных членов команды он предпочитал действовать более хладнокровно.
–– Спустить на тормозах уже не получится, – вздохнул Артём, исподлобья изучая реакцию собеседников. – То, что Тамара не заселилась в гостиницу, скорее всего уже известно. То, что она не села в самолёт, узнать тоже не проблема. Значит, скоро люди Давида пойдут по следу.
–– Пусть только дёрнутся, – снова попытался перехватить инициативу Гурман. – Мы их живо к ногтю прижмём. За наших пацанов имеем право…
–– У тебя доказательства того, что она была в квартире Смирнова есть? Нет, – буркнул Балуев. – Даже причина смерти этого придурка до сих пор не установлена. Что мы имеем по этому делу? Уфимский.
Артём удивлённо поднял голову, похоже погоняло крепко приклеилось, но пока он не понял, хорошо это или плохо. Отложив оценочные мысли на будущее, он сосредоточился на отчёте.
–– Имеем не много. Какая-то женщина с пакетом из ресторана «Плаза» вошла в квартиру Смирнова и через пятнадцать минут вышла. Всё это было за час до приезда парней. Это подтвердила консьержка. Бабка дотошная, но подслеповатая. Её, конечно. допросили, тетрадку прочитали. Факт и время посещения она подтвердила, но на фотографии ни Капитонову, ни Табанидзе не узнала.
–– Не узнала, потому что не они? Или…?
–– Или. Очки и надевала, и снимала, а толку ноль. Вроде она, вроде не она… В общем, никакой ясности. По видеокамерам паркинга проследили машину Смирнова. Выехала в три часа ночи. За рулём был, предположительно, хозяин, но лицо рассмотреть не удалось. Поэтому, всё, что должно играть в нашу пользу – очень расплывчато. А вот исчезнувшая Тамара Табанидзе – это факт. Если после разговора с Тамарой выяснится, что остальные деньги находятся в доме, то можно попытаться позвонить Табанидзе, сообщить, что жена, якобы, находится в больнице Анталии и пока родственники вылетят, попробовать найти деньги. Тамара вернётся домой, и сама расскажет, где она была. И она, и деньги. Я думаю, что не в её интересах будет рассказывать мужу правду.
Ещё раз пересчитав купюры, Балуев аккуратно сложил их обратно и бросил пакет Артёму. Гурман ошалело проследил траекторию полёта и скрипнул зубами. Второй раз за день он убедился, что роли поменялись.
Все годы обучения в университете, Артём люто ненавидел психологию. Причём, в любом её изложении, будь то «психология толпы» или «психология преступной группировки и её лидера». Все экзамены по этим предметам прошли при непосредственном участии женской части коллектива, в которую он позорно затирался. И пока девчонки тонко скулили: «Ну, Василь Фёдорыч. Ну поставьте. Ну в следующий раз всенепременно», Артём, сгорая от стыда, подсовывал и свою зачётку. Сейчас же, глядя на свернувшуюся в углу дивана Тамару, он осознавал, как не хватает ему знаний именно по этому предмету. По всем признакам выходило, что не была Тамара Табанидзе в тот день у Смирнова. Хотя, богатый опыт, полученный при непосредственном общении с криминалитетом, напомнил, как клялись в непричастности к преступлению люди, обнаруженные впоследствии на записях видеокамер. И слёзы горючие лили, и в глазах чистое небо отражалось.
Последние дни в заброшенный домик Гурмана переселились не только Артём и Балуй, но и водитель Саша Лопата, и бухгалтер Валера. Время от времени кто-то из ребят ездил в город. Покупали продукты, занимались организационными вопросам, узнавали последние известия.
Сегодня в деревенском домике остались только Артём, Гурман и Тамара. Время в пустой деревне шло медленно. Пройдя по комнате, Артём подпрыгнул и повис на перекладине, установленной под косяком двери. Повисев минуту, спрыгнул. Не было желания даже подтягиваться. От безделья все устали и всё чаще ребята поглядывали в сторону машины, просчитывая, когда же всё закончится и можно будет спокойно вернуться домой.
На диване, натянув до подбородка плед, Тамара угрюмо разглядывала трещину на ярком лаке. Подвязавшись жёлтым в чёрный горошек фартуком, Гурман старательно изучал способ приготовления горохового супа из пакетика. Помешивая кипяток, он надорвал краешек, понюхал содержимое и, согласно инструкции, высыпал всё в кастрюлю. Артём тоже удивлённо принюхался. Совсем недавно Валера, подняв к потолку затуманенный взгляд, рассказывал, какие великолепные блюда готовил Гурман из элементарного набора продуктов. Поэтому сегодняшний суп из пакетика был неожиданным сюрпризом в меню. Глядя, как булькает клейкий бульон, Артём не терял надежду, что в последний момент произойдёт чудо и дешёвый гороховый суп окажется приложением к фрикасе из курицы в винном соусе. Но по мере того, как кухня наполнялась знакомым с детства запахом, надежда на курочку по-французски таяла.
–– Я это есть не буду, – подала голос Тамара, искоса буравя глазами бурлящую кастрюлю. – Неужели трудно заказать обед в ресторане?
Гурман медленно обернулся. Долгую минуту он внимательно изучал пленницу. Сегодня день выдался особенно серым и скучным. Артём сдержал улыбку. Кажется, сейчас для Гурмана любая фраза служила сигналом к скандалу. Отложив ложку в сторону, он вытер руки ярким вафельным полотенцем и, подойдя вплотную к «капризнице», прорычал:
–– А хар-р-ризма не треснет.
Реплика возымела то действие, на которое была рассчитана: Тамара начала медленно втягиваться под плед. Казалось, что огромная бледная улитка заползала в свою раковину, сворачиваясь в тугую спираль. Когда снаружи осталась только голова со сведёнными от страха глазами, она тихо просипела:
–– Пардон.
–– Щас как впардоню, – рявкнул Гурман, для наглядности стукнув кулаком по подушке.
Подскочив к кухонным шкафчикам, мужчина яростно вышвырнул содержимое и, найдя ещё один пакетик супа, разорвал упаковку пополам, вытряхивая содержимое в кастрюлю.
–– Я тебе устрою Хиросиму и Нагасаки, – злобно шипел он, заворачивая ложкой цунами в булькающем кипятке. – Ты у меня всю ночь жопой в форточке спать будешь.
Артём безразлично опустился в кресло и перевернул страницу журнала, просматривая совершенно неинтересную статью. Зря, ох зря княгиня холопа достаёт. Не глупая ведь баба, должна понимать, когда можно языком ляпать, а когда лучше помолчать. Здесь "князя" Табанидзе нет, терпеть великосветский выпендрёж никто не будет. Судьба твоя на сегодняшнем званом обеде резать ножом гороховый суп. А ведь Константин Гурамович с этим чудом уже лет десять живёт. Святой человек. И ладно бы красавица была. Или умница. Или каким- нибудь мифическим изюмом переполнена. Есть ведь женщины, с виду и неказистые, а улыбнётся, как будто солнце в душу заглянет. А тут – ни кожи ни рожи, одно самолюбование. Удобно разместившись в кресле, Артём отложил журнал и, не стесняясь, изучал сидевшую напротив женщину. Узкие плечи, небольшая грудь… Чудодейственные свойства диеты заканчивались где-то в районе талии и нижняя часть тела мягко расплывалась в крупную грушеобразную попу. В целом женщина напоминала Артёму бройлерного цыплёнка, гордо несущего на толстых ногах маленькую пустую голову.
У кухонных шкафов снова зашуршало. Переведя взгляд, Артём внимательно посмотрел на улыбающегося Гурман. Усевшись на полу, рядом с плитой, тот изучал пожелтевший от старости брикет. Брови Артёма медленно поползли вверх, когда он узнал в находке, неизвестно как сохранившийся экземпляр советского сливового киселя. От горла к желудку сразу же прошуршали сладкие колючие песчинки. Будто и не пролетело почти тридцать лет. Будто он снова в селе у бабушки.
На зимних каникулах они с соседским Колькой покупали в «железке» брикеты киселя. Затем по очереди обгрызали углы и края, чтобы добиться нужной округлости и, тяжело повздыхав, использовали его в качестве шайбы. Идеальное скольжение, прочность, те качества, которые делали брикеты незаменимыми в жизни любого деревенского мальчишки. «Мышечная память» – улыбнулся Артём, сглатывая виртуальную сладкую шершавость.
Тамара, наверное, никогда не играла в хоккей и, уж точно, понятия не имела о существовании сливового киселя. Лицо её побледнело ещё больше, глаза начали медленно выползать из орбит. Опустив ногу из- под одеяла, девушка наощупь искала под диваном тапочки. Нащупав, надела их не на ту ногу и на полусогнутых сползла на пол. «Бомба», трясущимися губами прошептала она.
Артём растерянно перевёл взгляд на Гурмана. Тот, кажется, тоже не понимал, что общего могло быть между безобидным, поблёкшим от времени брикетом и летальным оружием современных террористов. Чтобы не подставлять Гурмана, Артём не стал разубеждать почти впавшую в транс девушку.
–– Я всё скажу, – истерически зашептала та, вытянув перед собой руки.
В её глазах плескался такой ужас, что Артём понял: сейчас она расскажет всё.
–– Деньги у Кости, – не сводя глаз с брикета заговорила она. Слова теперь вылетали, словно резиновые пули, ломая и перегоняя друг друга. Казалось, что язык даже стал заплетаться, не успевая за мыслью. – Это он дал мне пакетик с отравой. Сказал в какое время ваши ребята собираются, когда будут выезжать. Велел заказать обед в
«Плазе», добавить во все судочки яд и отвезти этому придурку Смирнову. Потом, когда все передохнут, зайти, надеть костюм этого придурка, забрать его труп и чемодан с деньгами. Потом спрятать всё в багажник машины и вывезти на речку за городом.
Поток информации прекратился так же внезапно, как и начался. Как будто удерживающий Тамару невидимый канат резко оборвался и опустошённое тело рухнуло на пол.
–– Ни фига себе Рокки Бальбоа, – восторженно выдохнул Гурман, пряча в шкаф так и не понадобившийся брикет. – И ты что же, вот так на себе его и перетащила?
–– А что там того Смирнова? – затравленно подняла глаза Тамара.
– Хороший баран весит больше.
–– А сколько весит хороший баран?
Артём посчитал вопрос риторическим, но Тамара тут же отреагировала:
–– Пятьдесят-шестьдесят килограммов. Бывают, конечно, и до ста двадцати, но это уже старое мясо.
–– Так, тему баранов закрыли – зарычал Артём сквозь сцепленные зубы. – Давай ещё раз по пунктам. Ты вытащила труп Смирнова из квартиры. Затащила в лифт. Дальше лифт спускается в подземный гараж и?
–– Что «и»? – удивилась Тамара, убирая с глаз упавший локон. – Парковочное место Смирнова как раз напротив лифта. Пинками дотолкала.
Гурман с уважением хмыкнул, пожалуй, впервые увидев в Тамаре, кроме красивой девушки, ещё и интересного собеседника.
В образовавшейся тишине что-то глухо хлопнуло, одновременно неразборчиво хрюкнув. Испуганно вздрогнув, Артём даже не сразу понял, что из резных часов, висевших на стене, выскочило то, что должно было изображать кукушку. Удивлённо рассматривая захлопнувшуюся за деревянной птичкой дверку, он внезапно осознал, что уже не первый день находится в этом доме, а обратил внимание на скрипучее кукование только сейчас. Баран – кукушка… Разные весовые категории. Артём никогда не задумывался сколько весит Смирнов, они и встречались-то всего один раз, но визуально оценив возможности Тамары, допустил, что ради денег «княгиня» и не такой вес поднимет.
– Значит деньги у Табанидзе? – подытожил Артём, не сводя пристального взгляда с собеседницы.
–– Не совсем, – прошептала Тамара, снова садясь на диван и пряча ноги под плед. – Он их у любовницы держит. Адрес напишу.
Что-то в мимике пленницы насторожило Артёма, но Гурман, обрадованный новой информацией, уже достал ай-фон и, водрузив на нос элегантные очки, искал номер телефона Балуева.
ГЛАВА 12
ЛЕНА
Автобус подпрыгнул, выскакивая из очередной ямы и, выдохнув переработанный газ, затормозил. Стоящий впереди мужик качнулся и, как бы случайно, уткнулся носом Лене в пазуху. Неохотно поднимая голову, он разве что не урчал от удовольствия. Стоявшая рядом женщина, шипя что-то нечленораздельное, вытолкнула Лену из переполненного транспорта. Наверное, сегодня воняло в салоне автобуса так же, как и всегда, и так же мужики провожали её голодными глазами, но, именно сегодня не хотелось замечать подобные «прелести» поездки. Сегодня Лена купит свою первую шубу. Самую модную. Самую натуральную. Из самой настоящей норки. И сегодня ей не испортят настроение ни похотливые взгляды мужиков, ни завистливое шипение женщин.
Мимо витрины, где в разнообразных позах застыли манекены, закутанные в блестящие в свете софитов меха, Лена проходила по два раза в день. Гордо подняв голову, она читала про себя бессмертный шедевр Маяковского: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй» и старалась восстановить в памяти плакаты, валявшиеся в каптёрке сельского клуба, в котором мать работала билетёршей. Эти строки, воплощённые в чёрно-белых агитках конца пятидесятых, как нельзя лучше демонстрировали её отношение к бьющей в глаза роскоши центрального бутика. Несколько лет Лена убеждала себя, что за стеклом висят жизни беззащитных животных, загубленные ради удовлетворения прихотей бездельниц, не знающих куда девать деньги. И вот вчера в руках образовалась сумма, способная сделать её хоть на минуту одной из этих особ и… куда делись принципы. Зажав под мышкой сумку, она неслась на блеск роскоши, не замечая ничего вокруг. Тощий манекен в коротенькой шубе был на месте, давая понять, что вещь, на которую она бросала косые взгляды уже несколько недель, ждёт её.
Переступив порог бутика, Лена растерянно остановилась. Магазинчик был небольшой, но зеркальные стены зрительно увеличивали пространство. Казалось, что ряды шуб, сверкающие в искусственном освещении, уходили в бесконечность. Короткие, длинные, белые, рыжие… Шубы были представлены на любой вкус, на любой возраст и на любую депутатскую зарплату. Недовольно оглядев Лену с ног до головы, продавщица оторвалась от телефона и, нацепив на лицо дежурную улыбку, пошла в её сторону.
Норковые полотна веером взлетали перед глазами, соблазнительными складками укладывались на плечи. Продавщица вытаскивала меховые изделия из тесных рядов, безжалостно трясла, заставляя мех искриться всеми оттенками и намекала, что, кроме выбранного ею варианта, есть и ещё, достойные внимания шубки.
А Лена старательно кусала губы, чтобы не разреветься.
–– Ну, это же молодёжная вещь, – наконец, сквозь сцепленные зубы, промямлила продавщица. Лена отвернулась к зеркалу, смахивая не удержавшуюся слезинку. То есть её к молодёжи уже не относят. А это ничего, что ей всего двадцать три года.
Продавщица молча разглядывала потолок и тоже кусала губы. Чтобы не расхохотаться. Рыжая короткая норковая шубка, такая дорогая и недоступная всего пару дней назад, сейчас ласково обволакивала плечи. А из-под кокетливой меховой оборки торчала огромная обтянутая джинсами попа. Сверкающий мех лежал на тазобедренной зоне, словно огромный уставший зверь на вершине горы. Проще всего было бы снять вещь и уйти, но культивируемое годами желание иметь именно такую коротенькую шубу, заставляло Лену то распахивать полы, то поворачиваться, стараясь найти ракурс, в котором можно будет попрощаться с мечтой, не оставив неприятного послевкусия. Вот за что ей такая фигура? От клиентов, конечно, отбоя нет. В своём коллективе только она могла похвастаться наличием груди и прочих девичьих прелестей, но огромных денег всё это хозяйство ей так и не принесло. Так, за квартиру платить, матери с братом в село отправлять да, время от времени гардероб обновлять. Вот и все доходы. И вот, нашёлся клиент не жадный, и птица счастья мелькнула хвостом так близко… И такой облом. Лена с жалостью обвела взглядом другие фасоны, но налички на шикарную длинную шубу не хватало, да и отдать такие деньги за вещь, которая не привлекла внимания изначально, не хотелось.
