Светлана Александровна Захарова
Прививка против любви
15.Недрагоценный камень.
Ровно через месяц, в воскресенье, когда Поляковы собрались на дачу вместе с Леной и Виталиком, погода стояла отличная. И хотя на календаре значился пока конец мая, было жарко, как в разгар лета. Солнце светило уже с семи утра. На небе не было ни облачка, и любители пожариться на солнце могли получить порцию отличного майского загара.
Татьяна тоже мечтала превратиться из бледной, как поганка, и законсервированной в холоде женщины в золотисто-коричневую, раскрепощённую и пышущую здоровьем. Но судьба всегда вносила коррективы в её жизнь, постаралась она и сейчас. Муж уже ушёл в гараж за машиной, а она приготовила, что взять с собой, и по-спортивному оделась. А потом вдруг почувствовала себя плохо – сильно заболел живот. Вернувшийся муж застал её в скрюченном состоянии, бледную и полуживую.
Она надеялась, что боль скоро пройдёт, и тогда можно будет ехать. Но она не проходила, никакие испытанные средства не помогали – боль становилась всё сильнее. Решив, что у неё аппендицит, Татьяна согласилась, чтобы муж вызвал “Скорую помощь”.
Неотложка приехала сравнительно быстро, через полчаса после вызова. Вошёл доктор, мужчина лет сорока, спокойный и неторопливый. Он долго разговаривал с Татьяной, расспрашивал, чем она болела, был ли у неё аппендицит, не болели ли почки. Ничего у неё не болело, никакого аппендицита не было, а вот сейчас она просто умирает от боли и не понимает, почему “скорая помощь” не оказывает ей никакой помощи.
Наконец доктор приступил к осмотру, помял ей живот, спросил, где болит – у неё болело везде, а не где-то конкретно – потом попросил повернуться спиной. Постучал по спине ладонью – и в правой стороне чётко определилась боль.
– Сейчас я введу вам но-шпу, – сказал доктор, – должно наступить облегчение. И надо бы поехать в больницу. Поедете?
– Да. Я очень плохо себя чувствую.
– Тогда приготовьте страховой полис.
Она встала и в той же спортивной одежде, опираясь на руку мужа, поплелась к машине. После укола, как ей показалось, стало ещё хуже, и в машине она просто не находила себе места.
Её привезли в районную дежурную больницу, долго что-то писали в приёмном отделении, потом проводили в палату. Боль не отступала, никакой помощи ей никто не оказывал, и она уже начинала думать о том, каким облегчением было бы сейчас умереть.
Но бог ей смерти не дал, и она продолжала мучиться. Наконец пришёл врач, который представился Владимиром Владимировичем и сказал, что надо идти на УЗИ. Собрав последние силы, она поплелась за ним, но УЗИ ничего конкретного не показало, кроме того, что в правой почке “расширены чашечки”. “Наверное, там камень”, – предположил Владимир Владимирович и проводил её на рентген, дав предварительно выпить какое-то контрастное вещество.
Рентгенолога на месте не было, она сидела в коридоре и ждала. Не зная, как облегчить боль, она оттягивала резинку спортивных штанов от живота и всё время меняла позы, но ничего не помогало. Наконец-то её уложили на стол и просветили рентгеновскими лучами, которые вредны для здоровья, но при такой боли приходится из двух зол выбирать меньшее. Результата она ожидала почти в бессознательном состоянии, и подняла глаза только тогда, когда услышала бодрый голос Владимира Владимировича, держащего в руках рентгеновский снимок: “Да у вас там огромный кирпич!”
Врач, казалось, радовался, что этот кирпич не ускользнул от его внимания. “Мне очень плохо, сильная боль”, – сказала Татьяна. “А чего вы хотели- в почке камень, оттого и боль. Да подключите вы разум! – невозмутимо ответил Владимир Владимирович и перешёл к делу, – сейчас я буду с вами серьёзно разговаривать. Будем вас готовить к операции.” – Я согласна, – ответила бедная больная, потому что была согласна уже на всё.
– Сейчас вам сделают укол – наркотик, и вы успокоитесь,– наконец-то подключил свой разум и врач, решив всё-таки облегчить страдания больной. Почему он не сделал этого раньше? Неужели без боли нельзя было найти этот камень? Ну да им, врачам, виднее.
Лёжа на больничной койке в ожидании, как она думала, операции, Татьяна наконец-то огляделась по сторонам. Больница была плохой, районной, как и большинство наших больниц: железные койки времён царя гороха, обшарпанные тумбочки, отсутствие занавесок на окнах. В палате, кроме неё, ещё пять женщин. У всех проблемы с почками.
Не корчась от боли, как прежде, а спокойно лёжа поверх одеяла, Татьяна могла уже думать и анализировать ситуацию. Пожалуй, не так уж это и страшно, что она попала в больницу – отдохнёт от работы. А если операция, то она вообще раньше, чем через месяц, туда не вернётся. Пусть поработают без неё, соскучатся немного. На работе сейчас – запарка. Завод начал возрождаться после перестроечной спячки, во время которой разбежались все специалисты. Сейчас многие из них вернулись, идёт освоение новых изделий, но спячка не прошла даром.
Да, хорошо, что она полежит тут немного, побездельничает. Ей уже надоело доказывать, что если изделие, выражаясь заводским языком, не идёт, то виновата не конструкция , а как раз технология. Завод, что называется, потерял свою былую квалификацию, и то, что специалисты с лёгкостью выполняли прежде, уже не могут повторить сейчас. Завод, бывший когда-то гордостью России, с высокой культурой производства, с высокой технологической культурой, одно из тех закрытых предприятий, которые назывались “почтовыми ящиками”, – превратился в кустарную мастерскую. Сколько ещё понадобится времени, чтобы достичь – нет, не более высокого уровня, а хотя бы того прежнего, утраченного вследствие неумелой политики правительства?
– Идите обедать, – позвала медсестра, прервав ее мысли о производстве.
– Не хочу, – ответила она.
– Звонил ваш муж, – сказала ей уже другая медсестра, – он сейчас придёт.
Татьяна поблагодарила девушку за информацию и подумала: нашёл время приезжать, сейчас начнётся тихий час, и его не пустят. Разве что возьмут передачу… Всё- таки её на “скорой” привезли, ни халата у неё с собой нет, ни туалетных принадлежностей.
– Вы почему не идёте обедать? Обеденное время заканчивается, – напомнила ей сестра милосердия.
– Мне нельзя есть, – вспомнила вдруг Татьяна, – меня готовят к операции. Владимир Владимирович запретил.
– Операции не будет. Так что можете есть. –Почему?
– Владимир Владимирович объяснит.
– Есть не хочу. Меня тошнит.
– Ну, как хотите.
Владимир Владимирович действительно вскоре зашёл в палату.
– На одном из рентгеновских снимков ваш камень воду пропустил, это ясно просматривается. Поэтому повременим с операцией, может быть, сам вылетит. С завтрашнего дня назначим вам внутривенные вливания. Если будет больно, идите сразу в процедурную, просите обезболивающий укол, – объяснил он.
– Хорошо, спасибо.
Не так уж это и плохо, если операции не будет. Вдруг сделают её плохо, зашьют некачественно или ножницы в животе оставят – были же такие случаи! Мучайся потом! Пусть уж останется она целой, не разрезанной. Хотя гарантии ей пока ещё никто не давал. Врач сказал: может быть. Всё равно это к лучшему. К операции надо хотя бы морально подготовиться.
Татьяна закрыла глаза и совсем было задремала, но её разбудил такой родной и знакомый голос.
– Татьяна Полякова здесь лежит? – её муж Сергей уже входил в палату, не обращая внимания на тихий час.
– Ну, как дела? – спросил он, присаживаясь на край кровати.
– Мне сделали обезболивающий укол. Вернусь домой наркоманкой.
– Неужели? Кроме наркотиков ничего не обезболивает?
– Почему же.. Завтра попрошу анальгин с димедролом.
– А когда операция?
– Отменили. Завтра будут выгонять камень какими-то внутривенными вливаниями – под капельницей буду лежать. Ты Лене позвонил?
– Конечно. Она очень испугалась за тебя, желает скорого выздоровления.
– Я теперь уже не умру. Надежда появилась.
– Ты что-нибудь ела? Я тут принёс фрукты и одежду… Скажи, что ты хочешь, я принесу.
– Ничего не хочу. На еду смотреть не могу. Иди домой, отдыхай. Я спать буду.
Татьяна с облегчением сняла эти тугие спортивные штаны и переоделась в халат. Теперь совсем хорошо. Но часа через три она вынуждена была попросить ещё один укол – и наконец-то погрузилась в глубокий, без сновидений, сон.
Утром был врачебный обход, и Татьяна узнала много интересного. Оказывается, у соседки справа, пожилой женщины, одной почки давно уже нет, а она живет, как и с двумя. У человека почки дублируют друг друга, и каждая из них может в случае необходимости обойтись без другой.
У соседки слева, тридцатилетней женщины, одна из почек полностью забита камнями, как булыжная мостовая, и Владимир Владимирович уговаривал её удалить эту почку. Но женщина категорически отказалась. У неё нет мужа, дома осталась двенадцатилетняя дочь, и она не собирается долго задерживаться в больнице.
– У тебя ничего не болит? – удивлённо спросила её намучившаяся от боли Татьяна.
– У меня все камни на месте, – невозмутимо ответила женщина, – это у вас они шевелятся, поэтому всё болит.
Владимир Владимирович прочитал ей целую лекцию о правильном питании при мочекаменной болезни. Татьяна тоже слушала и постаралась запомнить, что надо есть больше фруктов из числа цитрусовых, яблоки в больших количествах, пить настои трав, обладающих мочегонным действием. Хотя было понятно, что меры эти скорее всего профилактические: вряд ли травкой или апельсинами можно выгнать камень, который прочно засел в организме.
– Я не верю в эти новые методы, – говорил тем временем Владимир Владимирович следующей пациентке, – дробление камней ультразвуком может не дать никаких результатов, только деньги зря выбросите. Если камень имеет жёсткую структуру, его ничем не раздробишь. Поэтому я верю только своим рукам: разрезал – вынул.
Звучало это несколько угрожающе, ведь резать пришлось бы не хлеб, не овощи, а живую плоть. Но он был хирургом и, судя по всему, неплохим, поэтому резня для него была всего лишь профессиональным термином. Но насчёт дробления камней он был не совсем прав. Во всяком случае ей, Татьяне, как раз мог бы помочь этот способ. Но узнала она об этом позднее.
После врачебного обхода пришла медсестра с системой для внутривенного вливания, воткнула Татьяне иглу в вену на руке, и в кровь начала капать какая-то водичка.
В молодые годы, когда она видела подобные сцены в кино, они казались ей устрашающими. Она очень жалела людей, которые лежали под капельницами, потому что считала их умирающими. Но жизнь внесла свои поправки. После тяжёлых родов она уже лежала под капельницей, поэтому теперь представляла этот процесс совершенно естественным. Кстати, те роды имели тяжёлые последствия. Она очень хотела второго ребёнка, но оказалась к этому неспособной.
– Что это за лекарство? – спросила она у медсестры.
– Новокаин. Он не только обезболивает, но и расширяет сосуды и мочеточники. Судя по рентгеновскому снимку, у вас камень в семи миллиметрах от мочеточника.
– Выйдет сам?
– Трудно сказать. Не всем везёт. Кстати, не удивляйтесь, если почувствуете себя немного пьяной. Это действие новокаина, – медсестра улыбнулась и ушла.
Татьяна, окончательно смирившаяся со своей судьбой, спокойно лежала и смотрела на висящую на штативе банку с лекарством, которое очень медленно, но убывало. Она вспомнила ещё одно страшное предостережение, которое ей приходилось слышать. При неисправной системе вливания или каких-то других неблагоприятных факторах в вену может попасть воздух и тогда мгновенная смерть. Почему так опасен обычный воздух, она не поняла : может быть, нарушается кровоснабжение организма. Но предостережение произвело впечатление, и сейчас она следила, чтобы из банки не вылилась вся жидкость, а немного осталось на дне.
В таком плачевном состоянии и застал её муж: беспомощную, с иглой в руке, мутными глазами и одурманенной уже головой. Посмотрел – и ужаснулся. Он-то никогда не лежал под капельницей, поэтому и не знал, что это всего лишь обычная лечебная процедура, а не спасение умирающих.
– Тебе плохо? Я позову врача.
– Сядь. Всё нормально. Мне выгоняют камень новокаином.
– Ты чего-нибудь ела? Нет? Я так и знал. Я тут принёс…
– Убери. Меня тошнит.
– Нет, с тобой что-то не так. Я поговорю с врачами.
– Позови медсестру – лекарство кончается.
Татьяну наконец-то освободили от системы, сразу вставать не разрешили. Она устроилась на кровати поудобнее и стала смотреть на дверь палаты в ожидании Сергея.
– Возможность операции не исключается – так сказал твой врач. Я спрашивал, что нужно. Он сказал, что пока ничего не надо, все лекарства есть, – сообщил он ей, когда вернулся.
– Мне колют антибиотики и обезболивающие. Считается, что наличие камня вызывает в почках воспалительный процесс.
– Если будет операция, надо договориться с другой больницей, получше.
– Какая разница? У Владимира Владимировича большой опыт; разрежет, как надо.
– Как же ты умудрилась так заболеть? Просто в голове не укладывается, – Сергей искренне выразил своё недоумение, – песок ела, что ли?
Татьяна улыбнулась, глядя в его глаза и радуясь, что он есть у неё. Без него в этой жизни ей было бы тяжело, тоскливо, одиноко. А с ним она переживёт любые неприятности, одолеет даже непреодолимые преграды. Так что заболеть иногда даже неплохо. Некоторые женщины специально притворяются больными, чтобы их пожалели или выполнили какие-то просьбы, требования, которые никогда не были бы выполнены при других обстоятельствах. Но Татьяна этим не грешила: за всю свою жизнь она не притворялась ни разу. Она даже на свидания никогда не опаздывала, потому что считала это глупостью. Если уж обещала прийти, то будь добра явиться вовремя, не заставляя никого ждать и нервничать. А на нет и суда нет.
– Матери не говори пока о моей болезни, – попросила она мужа, – у неё жизненных неприятностей и без меня хватает. Я вот встану и сама ей позвоню, скажу, что всё в порядке.
Постепенно приходя в себя от пережитого шока, Татьяна начала анализировать ситуацию и искать причины своей болезни. Наверное, это случилось от того, что она любила есть всё солёное и даже сыпала соль в еду явно в завышенных количествах. Она, например, сдабривала этим сомнительным продуктом даже бутерброд с маслом, не говоря уж о яйцах и помидорах. И зачем, спрашивается?
Потом она вспомнила, что спина у неё уже болела, она даже обращалась к невропатологу, решив, что у неё радикулит. И врач, если бы повнимательнее отнёсся к ней, мог предотвратить сегодняшнюю трагедию ещё год назад. Но не сделал этого.
Дело в том, что попала она тогда не к обычному невропатологу, а ко врачу – реформатору, специализирующемуся на нетрадиционных, долгие годы не применявшихся, но возродившихся в годы перестройки методах лечения. Он настоятельно рекомендовал своим больным пиявок, мануальную терапию, за которые, конечно,брал деньги, и гомеопатические препараты, которые тоже недёшевы.
Врач был молодым – не более тридцати пяти лет – и очень красивым. Его жгучие чёрные глаза пронзали собеседника буквально насквозь – этим он, наверное, и пользовался, когда уговаривал своих больных лечиться без лекарств.
Осмотрев Татьяну, постучав в разных местах и спросив, не отдаёт ли боль в ногу, он поставил диагноз: остеохондроз, а потом приступил к разъяснительной беседе.
– У вас на спине справа, вот здесь, есть очень напряженная область, это застой крови. Если поставить сюда пиявок, она может рассосаться, и состояние ваше улучшится. Спина болит по ночам да ещё и нога? Вот, вот…
– Пиявки могут помочь? Странно, – Татьяна не скрывала своего удивления.
– Не только могут, но и помогли уже многим людям. Но вы должны знать, что и уколы, и “Ортофен” в таблетках – очень вредны для организма, особенно для печени. Одно лечим – другое калечим. Думайте. Для начала я назначу вам пять сеансов.
Он назвал цену – она была вполне доступной. И Татьяна согласилась на этот неприятный и ненужный, как потом оказалось, эксперимент. Правда, он оказался в некотором смысле познавательным. Татьяна никогда не видела живых пиявок, и представление о них у неё было неправильным. Она думала, что пиявка маленькая и круглая, как копеечная монета, только потолще. Что-то вроде кнопки, которая впивается в пятку, если на неё наступить. Оказалось , что это не кнопка, а довольно длинный и толстый червяк.
Она с ужасом смотрела на стоящую на столе банку, в которой плавали эти чудовища, чёрные и мерзкие. Они ещё не подозревали, что отдадут свою жизнь на благо медицины. Отступать было уже поздно, и Татьяна послушно улеглась на кушетку животом вниз, с содроганием думая о том, что сейчас её будут кусать.
Однако никаких болевых ощущений не было, только тёплая струйка крови дала ей понять, что процесс начался. Она пришла домой с окровавленной спиной, чем напугала своих домашних, которые захотели воочию изучить деятельность пиявок. Ночь после первого сеанса она спала хорошо и начала было думать, что пиявки и правда ей помогут. Но потом всё вернулось, как говорится, “на круги своя”. Выдержав пять сеансов, она отказалась продолжать лечение. Но врач оказался “крепким орешком”.
Он опять уложил больную на кушетку, и начал мять тело в разных местах, приговаривая “и почему это нам лечение не помогает”. Потом выписал ей ещё гомеопатические капли (одни она уже принимала) и предложил свой вариант мануальной терапии, объяснив, что у него для этих целей есть свой кабинет за пределами поликлиники, и ходить ей придётся туда.
Татьяна, изучавшая азы медицины по журналам “Здоровье”, помнила, что там была статья про доктора Касьяна, который добился на этом поприще больших успехов. Но то Касьян, к нему со всей страны лечиться едут. А этот пока неизвестно кто. Да и страшновато. Одно дело разминать мышцы, другое – кости. При неумелых действиях тут можно навредить.
– Вы меня даже не обследовали, – сказала она. -Вдруг у меня аппендицит, а вы мне предлагаете мануальную терапию.
Доктор внимательно посмотрел на неё, улыбнулся, а потом задумался, глядя в окно. Наглядевшись, он опять перевёл свои красивые глаза на пациентку, и лицо его приняло снисходительное выражение. Яйца позволяют себе учить курицу – вот о чём думал он в этот момент.
– Ну что же, – произнёс он ,наконец, -если вы настаиваете, я назначу вам ультразвуковую диагностику брюшной полости. Надо будет сходить на УЗИ, вы поняли?
– Поняла, – ответила Татьяна и отправилась в регистратуру записываться на очередь.
Когда через две недели эта самая очередь подошла, специалист, сидящий у аппарата, спросил её: “Вы не болели пиелонефритом? У вас в правой почке расширены чашечки”. Татьяна ответила отрицательно – у неё и в самом деле не было проблем с почками.
И тут Татьяна, вспоминавшая всю эту историю, сказала себе: стоп! Вот тут и зарыта собака. Чашечки расширены… Тогда она не придала этому большого значения, потому что не знала, что это такое. Но врач, который семь лет учился медицине, должен был это заметить! Камни были у неё ещё тогда, однако медик, считавший себя светилом, не направил её к урологу, а опять выписал кучу какой-то гомеопатии (которую она не стала покупать) и начал уговаривать согласиться на мануальную терапию. Она обещала подумать. Тогда он, считая, видимо, что обладает искусством гипноза, начал сверлить её глазами и повторять вкрадчивым голосом: “Я вас жду, Татьяна Михайловна, очень жду. Приходите. Я надеюсь, мы договорились? Я вас очень жду!”
Гипнотизёр, подумала Татьяна. Но не на ту напал – она не поддаётся гипнозу. Если бы ей было лет восемнадцать, может быть, она и правда вообразила бы, что вот такой красавец ждёт именно её. И то вряд ли. А сейчас её гипнотизировать и вовсе бесполезно: не первый год замужем.
Она не стала с ним спорить, пусть человек искренне заблуждается. Мило улыбнувшись, она встала, поблагодарила благодетеля и навсегда покинула его кабинет.
На её счастье скоро наступило лето, пошли ягоды и фрукты, она ела много яблок, которые очень любила – и состояние здоровья на время улучшилось. До будущей весны, когда запас фруктов иссяк. Наверное, яблоки в большом количестве очищают почки – и Владимир Владимирович говорил об этом же.
В последующие дни ей продолжали через капельницу вводить новокаин. Состояние её всё время было полусонным, даже книжку, которую принёс ей сын, она не в состоянии была читать – перед глазами расплывались буквы. Андрей, слава богу ,не застал её лежащей под капельницей, и они спокойно посидели в коридоре на кушетке и поговорили. Зато застала сердобольная тётя Вера, неведомо откуда узнавшая, что Татьяна находится в больнице. Она вошла в палату и увидела Татьяну совсем беспомощной. У неё тут же на глазах появились слёзы.
– Таня, да ты что! Как же это так? – причитала она, продолжая плакать, – мне Пётр сказал, он звонил вам насчёт погреба на даче… Серёжа говорит, Таня в больнице, не до погреба тут. Ах , батюшки, думаю, надо сходить, узнать. Вот пирожков испекла…
Татьяне пришлось успокаивать эту добрую женщину и рассказывать ей историю своей болезни.
– Мать-то, наверное, убивается…
– Мы ей не говорили.
– И правильно. Достаётся ей в этой жизни. Выйдешь после операции – я тебе помогу. И квартиру уберу, и обед приготовлю.
– Да что ты, тётя Вера! У меня двое мужиков, как-нибудь справятся.
– Мужики, они и есть мужики.
После ухода тёти Веры Татьяна раздала её пирожки соседкам, сама съела один, потому что аппетит у неё всё ещё был плохим. Женщины думали, что к ней приходила мама, и очень удивились, когда Татьяна сообщила, что это была жена двоюродного дяди.
На пятый день пребывания в больнице Татьяне отменили новокаин. Осталось ждать результата. Но существовала она по- прежнему на анальгине с димедролом, потому что боли не проходили. И тут старенькая соседка справа, живущая с одной почкой, дала ей добрый совет.
– Ты почему всё время лежишь, Татьяна? Походи, спустись по лестнице – у тебя же камень должен выйти. А так ты лежишь, и он лежит.
Действительно, похоже на правду. А почему врачи не подсказали? Или у них такая нагрузка, что они уже не помнят, какому больному что говорили. Лежит она потому, что чувствует слабость. Но ради такого случая надо себя пересилить.
Она встала и пошла гулять по коридору. Пройдя туда – сюда раза три, она увидела, что мужчины из соседней палаты ходят с какими-то трубками и резиновыми грелками в кармане. Ну да урология есть урология, что тут хорошего увидишь.
Татьяна вышла на лестничную площадку и встретила мужа, который шёл к ней. Он остановился от неожиданности, увидев свою полуживую жену на ногах. А потом начал обниматься и радоваться, что ей стало лучше. Хотя радость его была преждевременной.
Она прошла с Сергеем по лестнице вниз, чтобы потом подняться на третий этаж самостоятельно. Проводив мужа, она решила, что нагулялась достаточно, и опять легла на свою больничную кровать. Но после обеда она почувствовала потребность повторить свой подвиг, потом то же самое проделала и после ужина. Но камень выходить явно не хотел.
На следующий день после завтрака она продолжила свой вояж по лестнице, а потом, поднявшись в своё урологическое отделение, даже попрыгала на одной ноге, чтобы камень всё-таки надумал выпрыгнуть. Но ближе к обеду ей стало так плохо, что соседки побежали за врачом. Ей сделали какие-то уколы, состояние немного облегчили, но обедать она не пошла. Она пролежала в полудрёме часов до пяти, пока не захотела в туалет. Вот там что-то и звякнуло, ударившись о металлическую площадку унитаза. Она сразу не поняла, что это и есть её родной камень, но инстинктивно среагировала на звук. Посмотрела и не поверила своим глазам. Камешек размером шесть на двенадцать миллиметров (так потом напишут в эпикризе) лежал перед её глазами. Она быстро вытащила его из воды, посмотрела ещё раз и положила в карман халата. Поскольку врачи уже ушли домой, она решила до завтра никому ничего не говорить, а порадоваться наедине с самой собой.
После скудного больничного ужина, который она съела с большей охотой, чем обычно, она не пошла делать обезболивающий укол и спокойно уснула без него. Утром всей палатой праздновали избавление от напасти, а через пару дней её отпустили домой – живую и невредимую. Свою “драгоценность” она принесла с собой и показала всем родственникам. Но камень не выдержал такого пристального внимания к своей персоне и рассыпался. Теперь на белом кусочке бумаги лежала груда песка (не зря муж говорил, что она песок ела), но не речного, а какого-то другого, но тоже очень знакомого. Что же это такое? А Владимир Владимирович ошибался, когда говорил, что дробление ничего не даёт. Если камень рассыпался, то и дробить его было можно.
Вдруг Татьяна ударила себя ладонью по лбу. Архимед сказал бы: эврика! Как же она сразу не догадалась, что это – яичная скорлупа, которую она молола в кофемолке и принимала для профилактики вместо кальция. Тогда она прочитала статью в журнале, которая так и называлась: “Хрупкая скорлупка – крепкий организм”. Авторы статьи утверждали, что кальций в таблетках не воспринимается организмом, а вот скорлупка – в самый раз. И как она могла попасться на такую удочку? Сама инженер, и с химией знакома. Да эта скорлупка веками будет лежать и с места не сдвинется. А тут ещё её любимая соль рядом. И после всего этого она ещё удивляется, что заболела.
Какие же мы бываем дуры, что верим всей этой рекламе. Так подумала Татьяна и пошла на кухню заниматься делами.
