Светлана Александровна Захарова
Прививка против любви
– Надо нам с тобой как-нибудь сесть и поговорить обо всём этом за чашкой чая. Тем более, повод есть – 60-летие Победы приближается. Наша Победа – это исторический факт, а историю надо знать по первоисточникам. В учебниках что угодно напишут. А ты ни разу ничего не рассказала от начала до конца – всё какие-то разрозненные сведения…
– Да, теперь уж всё могу рассказать, без утайки. Жизнь всё расставила по своим местам.
– Тогда договорились, – обрадовалась Таня, решив, что ей удалось отвлечь мать от неприятного инцидента. Но не тут-то было. Немного помолчав, она опять завела ту же пластинку.
– Да, вот только со сберкнижкой разберёмся. Мне и в голову не пришло подозревать Андрея – в его честности сомневаться не приходится, в этом мы убеждались много раз. Но то, что он шутник, тоже чистая правда. Старуха, мол, с ума сходит, деньги копит, дай-ка я над ней посмеюсь.
– Я ещё раз говорю: этого не может быть. Андрей себе такого не позволит. Ты жизнь прожила, но в людях, похоже, совсем не разбираешься.
– Чужая душа – потёмки. И ты всего можешь не знать.
– Ты лучше сходи в свою сберкассу и заяви о пропаже. Они скажут, что надо делать в случае пропажи сберкнижки. Заявление напиши. Делать это надо скорее, пока её никто не предъявил и денег обманным путём не получил. Потом поздно будет. Когда счёт закроют, уже ничего не докажешь. Поняла?
– Да, пойду завтра же. Другого выхода нет.
Татьяна ушла домой, по-прежнему не зная, что думать по поводу этой сберкнижки. И что за мания у стариков копить деньги? Лишней тряпки себе не купят, никаких деликатесов не употребляют в пищу, а вот деньги любят иметь в наличии. Конечно, в своей жизни они никогда не видели роскоши и не привыкли к ней. На долю военного поколения выпало немало испытаний: это и голод вместо полноценной еды, и обноски вместо нормальной одежды. Но они выстояли, выжили (кроме тех, кто погиб на войне) и не считают материальные блага главным жизненным достоинством. Главное – сама жизнь, здоровье, свежий воздух. А от бекона и сервелата никто ещё здоровее не стал. И от норковой шубы никому не стало теплее, потому что тепло заключается не в шубе, а в человеческих отношениях.
Вот и Таисия Михайловна не хочет покупать никаких новых вещей. Ей дочь принесла свою поношенную, хотя совсем не старую шубку – она в ней и ходит. Как ни уговаривала Таня купить новый костюм или хотя бы пиджак для медалей, которые Таисия Михайловна носит в торжественных случаях, она так и не согласилась.
– Жить осталось недолго – зачем мне новый пиджак? Опять придётся дырки для медалей делать. Мне и в старом хорошо – в нём меня и похоронишь.
У Таисии Михайловны на этот счёт была своя логика, и переубедить её было невозможно. Таня сначала сердилась, а потом подумала: зачем? Пусть живёт, как хочет.
На следующий день она еле дождалась звонка матери – ей не терпелось узнать, что скажут в сбербанке по поводу утери сберкнижки. Ответ оказался неожиданным, но приятным. Оказывается, Таисия Михайловна сделала свой вклад не в государственном, а в частном банке. Сберкнижек там вообще нет, только договор. И она, её мать, утверждает, что находится ещё в здравом уме и твёрдой памяти? Как же она могла такое забыть?
– Вы простите меня, простите, если можете, – молила Таисия Михайловна, – забыла я, забыла, память стала подводить. Ничего у меня не пропало, никто не виноват, только я, старая…
Таисия Михайловна говорила что-то ещё, но Таня её уже не слушала. Она улыбалась. Хорошо, когда неприятные инциденты имеют счастливый конец.
9.Майя.
Молодая женщина шла по февральской морозной улице и думала о своём. Она спешила, не замечая ничего вокруг, который раз прогоняя в мыслях очередную ссору с тем, кого искренне любила и считала своей судьбой. Она тяжело вздыхала, сердясь то на него, то на себя, украдкой смахивала слёзы, недоумевая, почему их отношения не складываются. Или ничего непонятного тут нет и всё, что происходит, закономерно? Он старше, умнее её, занимает высокую должность, а она – обычная женщина с неудавшейся судьбой и нищенской зарплатой, да ещё и с ребёнком. Так вот распорядилась ее судьба, которая никогда не была лёгкой.
Она плохо помнила родителей из далёкого детства. В памяти сохранился только один малопонятный и не очень приятный инцидент. Случилась, видимо, семейная ссора. Когда девочка вошла в комнату, мать ходила туда-сюда и кричала на отца, сидящего на стуле, а находящаяся тут же бабушка тихо вытирала слёзы. Майя испугалась разъярённой матери и кинулась к отцу, надеясь, видимо, найти у него защиту. Но то, что случилось потом, надолго привело её в шоковое состояние. Отец схватил дочку за руку, сильно сжал её и, как надоедливого котёнка, со всего размаха отшвырнул к стене. Она больно ударилась головой и потеряла сознание. Очнулась уже в больнице, когда её осмотрел врач и поставил диагноз: сотрясение мозга.
Время шло, Майя росла, но происшествие это не забывалось. Да и дальнейшие события показали, что в семье явно не всё в порядке. Сначала куда-то бесследно исчез отец, потом трагически погибла мать. Она осталась с бабушкой, единственным родным человеком, которая часто плакала и объясняла Майе, что родители её умерли.
Немного повзрослев, уже в подростковом возрасте она наконец-то догадалась спросить бабушку, почему отец так сильно обидел её тогда в дошкольном детстве. Бабушка задумалась, внимательно посмотрела на Майю и решилась рассказать ей правду.
– Это был не отец, а чужой мужчина, гражданский муж твоей матери. Они не ладили между собой, ребёнок раздражал его, но мать долго терпела, надеясь создать с ним нормальную семью. Она никогда не была замужем, и отца у тебя никогда не было.
– Как? – удивилась девочка и посмотрела на бабушку недоверчиво. – Отец есть у всех, так не бывает.
Её шокировало сообщение бабушки, но она старалась выдержать этот разговор достойно и не расплакаться.
– Бывает, – вздохнула бабушка и вытерла слёзы, – я это тебе для того рассказала, чтобы ты не повторяла ошибок своей матери.
Девочка узнала также, что её мать, выйдя из дома в тяжёлом душевном состоянии после разрыва с мужем, была сбита машиной. А так называемый отец жив, но бабушка его больше не видела.
Майя в тот день долго не могла уснуть, думая о трагической судьбе матери и о своей несчастливой доле. Она сирота и никому не нужна. Бабушка, конечно, любила и баловала её, но достойной жизни обеспечить не могла. У неё не было денег на красивые платья и туфли, на конфеты и печенье. Она очень любила пирожные, но ела их только в день своего рождения. Она никогда не ездила отдыхать на юг. Но слова бабушки крепко засели ей в душу: нельзя повторять ошибок, ошибки ведут к беде.
Майя окончила школу, потом техникум и устроилась работать в библиотеку. И только после того, как получила первую зарплату, она наконец-то почувствовала себя полноценным человеком. Зарплата была небольшой, но её собственной, заработанной, и они с бабушкой почувствовали себя богатыми. Майя купила себе пару обновок из одежды, кое-что из косметики, посетила парикмахерскую и начала новую взрослую жизнь.
Работать в библиотеке ей очень нравилось: здесь было чисто, тихо, интеллигентно. В свободное от посетителей время она читала хорошие книги и мечтала о большой любви. Здесь же, в библиотеке, появились и её первые поклонники из числа читателей: сначала долговязый студент, потом женатый мужчина.
Студент приходил менять книги каждые три дня и только смотрел на неё, не решаясь сделать признание. Он краснел, бледнел, суетился, но хорошенькая библиотекарша с зеленовато-карими и прозрачными, как виноградинки, глазами не хотела замечать его. В её представлении избранник должен быть не таким угловатым и бесцветным, как этот студент. Разве его можно полюбить? Нет и нет.
Второй поклонник, женатый любитель детективов, не стал терять время даром и тут же, едва увидев Майю, поинтересовался её именем и биографией. Потом дождался её после работы и проводил до дома, тем более, что жила она недалеко. Майя вежливо отвечала на его вопросы, но приглашение посидеть в кафе или сходить в театр отвергла – зачем ей этот старик?
Однако мужчины замечали её и на улице. На проспекте Мира, когда она шла домой, её остановил респектабельный и вполне взрослый мужчина.
– Девушка,у меня к вам конкретное предложение. Как вас зовут?
– Майя. В чем дело?
– Мы с вами могли бы приятно провести время. Такая, как вы, способна скрасить моё одиночество.
– Приятно провести время? Что вы имеете в виду?
– Только возможное, ничего криминального, можете мне поверить.
– Но вы старый. Сколько вам лет?
– Тридцать. Какая же это старость?
– Мне девятнадцать, и вы для меня старый, – заявила Майя и быстро зашагала прочь.
Следующий поклонник был уже из ряда вон, скорее всего, маньяк.
– Я наблюдал за вами издали, – сказал Майе мужичок лет сорока, некрасивый и даже несколько сгорбленный, – и я знаю, что вы – моя женщина. Я чувствую таких на расстоянии… Этот женственный аромат…
– Уйдите, пожалуйста, – строго сказала Майя.
– Этот женственный аромат, – повторил незнакомец и схватил Майю за руку, – я чувствую вас. Пойдёмте со мной.
Майя закричала и с силой выдернула руку. Несколько прохожих остановились и с удивлением посмотрели на неё. Поклонник ретировался.
В четвёртый раз случился конфуз, и Майя со стыдом вспоминала об этом. Как она могла так оскандалиться? В первый раз решила пойти с остановившим её мужчиной на контакт, а что из этого вышло? И дело-то было не где-нибудь, а возле кинотеатра, но она этого почему-то не заметила. Какими же мы бываем самоуверенными, как верим в свою счастливую звезду!
– Девушка, вы мне очень понравились, – сказал ей симпатичный парень лет двадцати пяти, – и я хочу пригласить вас в кино.
У Майи быстро забилось сердце, она широко раскрыла глаза и уставилась на парня, не пытаясь скрыть своего восторга.
– В кино? Меня? – наконец-то спросила она.
– Да, вас. Почему бы нет?
Пробил её счастливый час, решила Майя. Свершилось то, о чём она не смела и мечтать. Она не осталась незамеченной, ею будут восхищаться все. Ведь её только что пригласили сниматься в кино – разве не так? Нет, она ни за что не упустит свой шанс.
– Но почему меня? – задала она очередной вопрос парню.
– Я же сказал: вы мне очень понравились. Я никогда не видел таких глаз.
– Что в них особенного? – Майя явно набивала себе цену.
– Они глубокие и светящиеся, – сказал парень, немного подумав, – и с переливами. Так как насчёт кино?
– Я конечно постараюсь. Но всё равно немного страшно. Я ведь не артистка.
– Вы решили, что понравиться могут только артистки? Да они вам в подмётки не годятся. Сегодня в нашем кинотеатре идёт очень хорошая картина. Вы, наверное, знаете. Так пойдём, а то опоздаем…
И тут до неё доходит, что в кино-то её пригласили, да не в то. Она резко говорит “нет” и быстро уходит. Пристыженная, Майя долго не может успокоиться. Какая она всё-таки дура, другим и во сне не привидится так себя вести. Размечталась! Её пригласили сниматься в кино? Да кому она нужна! Там такие красотки снимаются, не ей чета!
Через год Майя вышла замуж, встретив своего будущего мужа на свадьбе подруги. Саша проводил её домой после торжества, и они обменялись телефонными номерами. Через полгода после знакомства с Сашей бабушка Майи благословила свою внучку и она, сменив фамилию, привела в дом мужа. Ещё через год родился Максим, но ему не удалось сплотить уже начавшуюся разваливаться семью. Саша был слишком ревнив, и внимание, которое продолжали уделять Майе мужчины, приводило его в бешенство. Однажды после очередного скандала он так ударил её, что она отлетела к стенке и ударилась головой. На этот раз Майя не потеряла сознания и тут же вспомнила тот неприятный случай из своего детства. Как же так получилось? Она же не хотела повторять ошибок своей матери, а мужа нашла точно такого же.
На следующий день Майя выставила мужа за дверь. И ничто: ни просьбы мужа, ни его мольбы на коленях о прощении не заставили её поменять своё решение. Если муж смог так поступить с ней, то он не пощадит и сына. Поэтому Максима она вырастит без него.
Бабушка поплакала, попричитала, а потом внучку с правнуком обняла. Она всем сердцем привязалась к маленькому мальчику, который уже улыбался и хватал руками игрушки. Старая женщина почувствовала небывалый подъём сил и свою великую миссию: поставить на ноги правнука. Она растила его до шести лет – и эти годы были самыми счастливыми в её жизни. Но бессмертных людей нет. Вскоре после шестого дня рождения внука она тяжело заболела, и через месяц её не стало.
Майя переживала утрату, жалея не только бабушку, но и себя с сыном. Бабушка была феей домашнего очага и добрым ангелом, она оберегала их от забот и невзгод. И хотя Максим последние два года ходил в садик, проблема “с кем оставить ребёнка” оставалась – Майе в своей библиотеке хотя бы раз в месяц приходилось работать по выходным. Ребёнок оставался один.
Случайная встреча с Андреем, который был её адвокатом в суде, изменила жизнь Майи. Она стала не только более яркой и насыщенной, но и более спокойной. По выходным Андрей оставался с мальчиком и казалось, что это устраивало обоих. Максим радовался, что у него появился папа, а Андрей любил общаться с детьми. И вдруг всё рухнуло, исчезло и вряд ли вернётся. Она ему не пара.
Увлёкшись воспоминаниями, Майя не заметила, как вошла в свой двор. Она радовалась, что скоро увидит сына и уже ясно представила, как он обрадуется, что мама пришла, как она обнимет его и будет готовить обед, а потом они вместе пойдут куда-нибудь гулять. Максим был очень благоразумным ребёнком, не капризничал, не устраивал истерик и всё понимал, что внушала ему мама. Одного не мог понять: куда делся папа? Этот вопрос ребёнок задавал постоянно, и Майя даже боялась этого вопроса, хотя неизменно отвечала, что папа в командировке. Но время шло, и командировка явно затягивалась. Это понимал даже шестилетний ребёнок. И как правдоподобно выйти из этой ситуации, Майя не знала.
Почему у неё не было никаких предчувствий, когда она в этот страшный день возвращалась домой? Почему не сжималось сердце, не шёл холодок по спине, не прерывалось дыхание? Почему не подступил комок к горлу, когда она ещё издали увидела, что возле её с Максимом дома что-то не так? Под окнами толпился народ, стояла “Скорая помощь” и милицейская машина. Наверное, что-то случилось. Она подошла поближе и услышала реплики, которые не приняла на свой счёт: “Она идёт”, “Это она”…
Вдруг Майя отчаянно закричала и испугалась своего крика. Только после этого забилось сердце, и налились слезами глаза. Ещё не заметив, что окно в её квартире разбито, она увидела самое страшное: люди в белых халатах укладывали на носилки маленького мальчика. Её мальчика.
10.Окно
Накануне этого страшного и непонятного события Татьяна спросила у своего грустного сына:” Ты всё ещё переживаешь разрыв с Майей? Напрасно. Я думаю, это временное явление. Скоро она соскучится или деньги у неё закончатся… Придёт сама”.
– Да не переживаю я, мама, с чего ты взяла? С Майей всё кончено. Это была ошибка молодости.
– Что-то твоя молодость сплошь состоит из ошибок. Да и затянулась она у тебя. Жизнь у нас не такая уж длинная, надо быстрее определяться. Не успеешь оглянуться, а уже старик. Что будешь делать дальше?
– Что дальше? Постарею, поумнею. А вот женюсь ли – не знаю, не уверен.
– Так и останешься бобылём?
– Мама, ну что за слово такое? Бобыль – это что-то старое, сморщенное, с большой седой бородой… А я-то ещё ничего, молод и свеж.
– Но и ты стремительно мчишься к вершине – к тридцати годам.
– Какая это вершина – тридцать лет? Нет, я ещё не достиг совершенства, это я признаю. Я же не собираюсь умирать в шестьдесят лет! Может быть, вершина у меня будет в сорок лет или даже в пятьдесят? Разве так не бывает?
– В жизни всё бывает. Просто я в молодости прочла одно стихотворение, там была такая строчка: “Тридцать лет – это возраст вершины”… К этому рубежу люди определяются в жизни и знают, чего хотят.
– Я не желаю больше говорить про возраст. Я его скрываю. Вот так.
– Ладно, что с тобой разговаривать. Живи, как хочешь, – вздохнула мама Таня и отправилась на кухню мыть посуду. Она и не догадывалась, что до свадьбы её единственного и не очень серьёзного, как она считала, сына оставалось меньше года.
События начали стремительно развиваться уже на следующий день. Когда раздался звонок в дверь, Татьяна, несмотря на свои вчерашние пророчества, меньше всего ожидала увидеть Майю. Но это была именно она – грустная, даже какая-то серая, с опущенными глазами. Татьяна взглянула на девушку и даже улыбнулась – вот она и пришла, вон как переживает – ясно, что хочет помириться с Андреем.
– Мне надо Андрея, – сказала Майя, забыв поздороваться, но подняв на минуту глаза.
– Его нет. Я не знаю, где он. Майя тяжело вздохнула, опять опустила глаза и уставилась в пол, а потом вдруг быстро сказала:
– Максим в реанимации. Умирает.
– Что?! – Таня похолодела, ей показалось, что даже сердце у неё остановилось. Что могло случиться с ребёнком? Уж он -то ни в чём не виноват.
– Ты заходи, присядь, – сказала она девушке после минутной паузы, – расскажи, что случилось.
– Он был дома один. Разбил стекло молотком и прыгнул с третьего этажа. Сломал ноги и позвоночник.
– Ты не расстраивайся раньше времени – может быть, ещё всё обойдётся, – начала старшая по возрасту женщина успокаивать младшую, хотя у неё самой не проходил комок в горле и тряслись руки.
– Сломан позвоночник, – повторила Майя, – врачи сказали: если внутренние органы повреждены, то всё, смерть.
Татьяна ещё больше ужаснулась, услышав это страшное слово смерть, но, справившись с охватившими её эмоциями, опять начала успокаивать несчастную молодую маму.
– Ну и что же – сломан позвоночник? Срастётся, на детях всё быстро заживает. У моих знакомых был такой случай. Внук- непоседа упал с балкона. И ничего – жив. Надо верить в хорошее.
– Не знаю… Состояние очень тяжелое.
– Да я и не говорю, что всё это легко, – вздохнула Таня, – конечно, очень тяжело. Наверное, долго придётся лежать в гипсе. Но что делать – надо терпеть, бороться за жизнь ребёнка. Если понадобится моя помощь – можешь на неё рассчитывать.
– Спасибо, – безразлично ответила Майя и после недолгого молчания добавила, – он письмо оставил.
– Какое письмо? Разве он уже умеет писать?
– Очень плохо, печатными буквами, но умеет. Ошибки, правда, делает.
– И что он написал?
– “Мама, я люблю тебя и папу Андрея”.
– Так ты хочешь сказать?.. – до Тани вдруг начал доходить смысл происшедшего. – Он что, хотел умереть? Оставил предсмертную записку?
– Не знаю. Он оделся, разбил окно и прыгнул. Или упал – никто не видел.
– Даже оделся? Вот умница, – у Тани появилась надежда, – сейчас зима, снег лежит под окнами, да и тёплая одежда должна смягчить удар.
– Может быть, – также безразлично отозвалась Майя.
– Андрей, возможно, скоро придёт. Давай пока чаю попьём.
– Я хотела попросить его заделать чем-нибудь окно. Очень дует.
– Конечно, конечно, он сумеет это сделать.
Татьяна усадила девушку на кухне и принялась хлопотать по хозяйству. А в ушах всё звучала одна и та же фраза:” Максим в реанимации… Умирает”. Ей хотелось плакать, кричать, звать на помощь, хотя это был не её ребёнок, это был чужой мальчик, но что это меняло? Человек упал с большой высоты и ему сейчас плохо. А если человек маленький, его жалко вдвойне.
Андрей пришёл через час и принял случившееся близко к сердцу. Его с трудом уговорили выпить хотя бы чашку чая – от ужина он отказался. Отыскав на балконе какую -то картонку, он ушёл к Майе, чтобы закрыть дыру в окне хотя бы на ночь – стекло можно будет вставить потом. Как и ожидала его мать, домой ночевать Андрей не пришёл.
Татьяна с мужем, которому она всё рассказала, долго не могли уснуть, обсуждая случившееся. Чем объяснить такой странный поступок хотя и маленького, но уже достаточно хорошо понимающего, что можно, а что нельзя, ребёнка? Уж не суицид ли это? Не протест ли против ухода из семьи “папы Андрея”?
– Вряд ли, – сказал Сергей, – он же ребёнок. Он не только слов, но и понятий таких не знает. Для него слово “смерть” пока абстрактное понятие, ничего общего не имеющее с реальной кончиной.
– Да, пожалуй, – согласилась его жена, – суицид надо выстрадать, к нему надо прийти. Самоубийство не может осуществиться вдруг – для него должна быть причина. Я, к сожалению, столкнулась с этим. У нас на заводе отравилась молодая женщина, которая не смогла пережить измену любимого. Что он ей обещал, я не знаю. Но когда она забеременела, он отказался на ней жениться, потому что был женат и уже имел двоих детей. Третий ему был не нужен. Когда она узнала об этом, на неё было страшно смотреть. Она кричала:” Я не хочу жить! Меня так обманули!..” И выпила уксусной эссенции. Потом, правда, пожалела об этом, просила врачей её спасти, но было уже поздно.
– И что же он? – спросил Сергей.
– Ничего. Живёт, как ни в чём не бывало. Ей надо было родить и стать с его женой равноправной. Но тогда было такое время: стыд, позор… А я подумала: если я потеряю всё, что мне дорого, меня спасёт Москва. У нас Москва есть, чего травиться-то? Красная площадь, Арбат, Москва-река… Посмотришь на всё это – и жить хочется. Ведь есть же, говорят, ландшафтотерапия. Можно вылечиться, глядя на лесные дали, морской прибой… А чем хуже наши кремлёвские звёзды или вид на Москву с Воробьёвых гор? Но ребёнок ещё не способен прийти к такому решению. Тут что-то не то…
– Причина у него как раз есть – развод родителей, предательство, как он считает, папы. Он же не думает, что папа ушёл от мамы – он ушёл от него, от Максима…
– И он решил таким способом привлечь к себе внимание, вернуть папу? В жизни, конечно, всё бывает, даже такое, что и не снилось сочинителям остросюжетных романов. Но всё-таки не верится…
– Да. Потому и не по себе от случившегося. Мистика какая-то. Легче пережить трагедию, когда её причины ясны.
– Будем надеяться, что Максим придёт в себя и сам расскажет, что это он такое задумал. Он вполне рассудительный мальчик, как я успела заметить, – с надеждой предположила Татьяна, – да и нет худа без добра – они помирились. Как Андрей ни хорохорился, а разрыв с Майей он переживал.
– Видимо от судьбы не уйдёшь. Только бы мальчик поправился.
– А я верю, что он поправится. Даже если будет немного хромать – ну и что? Смерть – это слишком жестоко, он её не заслужил. Дети не отвечают за ошибки своих родителей, – сделала вывод Татьяна.
– А как же известная истина – “грехи родителей ложатся на головы их детей?”– возразил её муж.
– Они уже легли. Ты разве не видишь? И именно на голову ребёнка.
Сергей кивнул головой, и они ещё долго жалели этого почти незнакомого им мальчика.
На следующий день Андрей, заглянув на часик домой, сообщил родителям, что ребёнок жив и находится под пристальным вниманием врачей. Если ему не будет хуже, то через пару дней его переведут в обычную палату – и тогда Майя сможет лежать в больнице вместе с ним.
Родители вздохнули уже спокойнее, и, когда Андрей опять ушёл к Майе, вышли прогуляться. Не сговариваясь, они пошли туда, к дому Майи, чтобы осмотреть место происшествия и сделать свои выводы, как следователи прокуратуры. Они никогда не были на квартире у Майи, знали только, что живёт она недалеко, в Останкино. Но ошибиться они не могли – окно с заколоченной картонкой рамой хорошо просматривалось уже издали. Под окном ничего необычного не было: ни крови, ни битого стекла, ни каких бы то ни было других следов. Не было и снега.
Татьяна не сразу заметила, что одно из смягчающих удар о землю обстоятельств начисто отсутствует. А когда поняла это, испугалась. Как же не повезло ребёнку, если площадка под окном Майи возле одиноко стоящей берёзы блестела, как зеркало. Там лежал плотный, каким он бывает в сильные морозы, лёд. Лёд, жесткий, как алмаз.
Родители Андрея, косвенного виновника происшествия, долго смотрели на него, не зная, что сказать, а потом пошли прочь, думая всё о том же – о пострадавшем мальчике.
Что же всё-таки заставило шестилетнего человечка разбить стекло? Может быть, ему стало скучно одному в замкнутом пространстве и захотелось погулять, подышать свежим воздухом? Оделся, нашёл выход из дома, но не сообразил, что находится слишком высоко от земли. Так или иначе, никто, кроме него самого, не может этого знать.
Через два дня, как и предполагалось, Максим пришёл в себя, и Майю положили в больницу, чтобы она сама могла за ним ухаживать. Первое, что сказал мальчик, увидев мать, оказалось несколько неожиданным.
– Ты не будешь ругаться, мама? Я ведь стекло разбил…
– Не буду, не буду, – успокоила его Майя, со слезами на глазах глядя на сына, лежащего на спине в строго зафиксированной позе.
– Ты почему плачешь? Я обидел тебя?
– Нет, я жалею тебя. Тебе, наверное, больно?
– Нет. Я упал, мама? Не помню…
– Да, да, – нашлась удивлённая мама, – ты упал с горки. Надо быть осторожнее.
Она не желала больше вспоминать ни разбитое стекло, ни “Скорую помощь”, ни свой отчаянный крик. Никто так и не узнал, зачем ребёнок шагнул в эту пропасть, была ли у него какая-то определенная цель, или это всего лишь трагическое стечение обстоятельств. Но если она, эта определенная цель, была, то он её достиг.
Ребёнок пошёл на поправку, о чём родителям радостно сообщил Андрей, ежедневно посещавший маму и сына с фруктами и другими гостинцами.
– Сегодня я прошёл прямо в палату, – поделился он своей радостью, – раньше меня не пускали, Майя выходила в коридор.
– И как тебе это удалось? – удивились родители.
– Лиза по блату провела. Помнишь Лизу? Она работает в этой больнице медсестрой.
– Лиза? Та самая? Вот так сюрприз!
– Да. Она увидела меня, посочувствовала и сделала доброе дело.
– Значит, Лиза всё-таки хороший человек. Не помнит былые обиды, не мстит. Одна её фраза чего стоит: если мы обе его любим, значит, должны дружить (так она сказала своей сопернице). Ты её не оценил по заслугам, теперь она найдёт себе кого-нибудь получше. У неё очень правильный, хотя и недоступный многим менталитет.
– Да она сказала эту коронную фразу просто так, лишь бы что-нибудь сказать. А ты сразу ищешь глубокий философский смысл.
– И всё-таки слышать приятно. Она это не только сказала, но теперь уже и доказала. Вражды не должно быть даже между соперницами. Я уж не говорю о том, что в трудную минуту надо помогать всем.
– Ага, – согласно кивнул Андрей, – дай бог ей жениха хорошего.
Через месяц Майю с Максимом выписали из больницы, и Андрей, извинившись перед родителями, переехал жить на Новоостанкинскую улицу, чтобы во всём помогать тем, кто в его помощи очень нуждался. Незадолго до выписки Максим написал ему письмо, где корявыми буквами со множеством ошибок изобразил целую фразу, смысл которой можно понять так: “Папа, я хочу, чтобы ты жил с нами”.
Наверное, это и решило окончательный выбор Андрея.
