Sunon Boy
Хроники Ламмеры: Летучий Фрегат
Глава 16 "Здесь был твой дом. Часть 1"
До того, как Глил ушёл за миссионерами, Меруэм, найдя торговца-пекаря, хотела купить нужные ей лепёшки, но в один момент к ней подошла престарелая дама в капюшоне и, после долгого взгляда на Мариам, сдавленным и полным скрытой печали голосом задала ей вопрос:
– Прекрасная госпожа, могу я узнать ваше имя?
– Моё? – с удивлением показала пальцем на себя. – Я Меруэм Рокши, достопочтенный визирь Шахамди. – уверенно ответила, хлопнув ладонью по ножнам сабли.
– Что ж… простите, госпожа, я обозналась. – опустила голову старушка и отошла.
Она просто не могла поверить, что приняла эту молодую девушку не за того человека и нерешительно уходила, постоянно оборачиваясь. И когда Меруэм расплатилась за лепёшки, она пошла вперед, не заметив отсутствия Дзина, после чего старушка наблюдала за ней: её гордой осанкой, царственной походкой и тем знакомым блеском в глазах. Тогда старушка решилась подойти к Мариам и, еле сдерживая слёзы, положила на ладонь шокированной девушки мятый ком бумаги и сказала: "Я ненавижу Малику всей душой за то, что она сделала со своими детьми, которые были мне как родные! И не я одна… мы ни за что ей это не простим!" – Дрожащим от волнения голосом закончила старушка, едва не пустив слезу, и ушла восвояси.
Мариам не поняла сразу, кем могла быть эта старушка, но, посмотрев на отданную ей скомканную листовку магазина игрушек, в голову сумела прийти одна догадка – придворные няни, ухаживающие за когда-то маленькими Мари и Базилем, ополчились против Малики, однако этот довод нужно было ещё проверить. Так Мариам, подумав, что Дзин устал и решил отдохнуть в убежище, решила пойти в магазин игрушек "Детская Радость", указанный на листовке, чтобы проверить верность своих мыслей.
Мариам шла по городу и вспоминала каждую его часть, когда ещё не было паровых технологий: на улицах было не так людно и шумно, а на площадях во время праздников были красивые танцовщицы из высокого рода, носившие шёлковые одеяния и множество золотых украшений, от обручей с рубинами до ножных браслетов, и одним только своим видом красавицы могли очаровать толпу, а после них появлялись весёлые барды и устраивали шествие по всей столице. А сейчас Мари видит на улицах уйму агитплакатов, кричащих о победе Лакшата над всеми кланами Ламмеры, создающих иллюзию абсолютной безопасности шандийцам на поле битвы и за её пределами, в уютных домах, что держатся далеко от войны.
Когда Мариам добралась до небольшого магазина, она аккуратно открыла дверь со стеклянным окошком и услышала звон колокольчиков, предупреждающих о приходе посетителя. Сомнение и волнение накатили на Мариам, и та ожидала какой-то ловушки, ибо никого за прилавком не было, и Мари осталась одна в окружении множества кукол, деревянных фигурок и мягких белых крокодильчиков. Однако тишину разбили женские голоса из другой комнаты:
– Это была она, сердце меня не обманет! – всхлипывала одна старушка.
– Ты понимаешь, что натворила? Это был визирь! Если она придёт, то ни Алмади, ни нас уже никакое чудо не спасёт!
После этих слов Мариам вспомнила своё детство и узнала имя, названное второй старушкой, после чего крикнула им: "Тётя Ева, тётя Майра, это вы?" Старушки вмиг засуетились и говорили друг другу, чтобы кто-то из них встретил клиента, однако пришли обе, и одна с надеждой смотрела на прибывшую Мариам, а другая вопрошала, какие игрушки нужны почтенному визирю.
Мариам поняла, что не ошиблась с их именами, и с тёплой улыбкой на лице сказала:
– Мне больше не нужны игрушки, тётя Ева, Майра… Мари уже давно выросла.
– Не может быть… Ева, так ты не ошиблась? – не могла поверить своим глазам Майра: ей казалось, будто чудо полностью сразило злой рок всей её жизни. – Мариам, это правда ты? – едва ли не заплакала Майра.
– Это наша девочка, я сразу её узнала, Майра! Мариам… – не отводила алых глаз Ева от живой и невредимой Мари, которая когда-то была такой маленькой.
– А я вас ещё помню, нянечки. Какая радость, что вы до сих пор живы… – сказала Мариам, вспоминая детство с ними. – Но где дядя Алмади? Я должна его увидеть! – обрадовалась Мариам, представляя, как Алмади будет счастлив.
– Ох, золотце… – сказала Ева, и обе няньки опечалились.
– Что такое? Он болен? – обеспокоилась Мари.
– Алмади не послушал нас и вступил в ряды повстанцев, и сейчас он в заточении… – не могла больше говорить Майра, ибо одна мысль о смерти этого шандийца заставляла сердце обливаться кровью, но Мариам всё поняла, а глаза её приняли грозящий и решительный вид.
– Не бойтесь, тётушки, я как раз сегодня собиралась туда! – хотела успокоить Мариам, но она не знала одной детали, что вот-вот всполошат сердца всех присутствующих.
– Это слишком опасно, Мариам! – воскликнула Ева. – В лагерь должна прийти Рур Хафез, генпрокурор Лакшата, тебе не победить её, прошу, останься! – нервно проговорила Ева, чтобы остановить воинственно настроенную Мариам, но после этих слов огонь её вражды разгорелся пуще прежнего, ибо Рур Хафез – одна из трёх самых преданных и близких слуг Малики, и, мало того, именно она отвечала за узаконенное проведение иллюзорной казни Базиля и была в центре этого гнусного действа.
Мариам обернулась лицом ко входной двери, сказав нянькам напоследок суровым и властным голосом: "Эта шавка… Я заставлю её пожалеть обо всём!"
Глава 17 "Однажды мы скрестим мечи вновь. Часть 1"
Близ города Калбусахра гремел топот сотен тысяч копыт и сапог на ногах бравых солдат Айтилла, что с ружьями наперевес плотным строем шли за кавалерией, защищая артиллеристов, готовящихся вести прицельный огонь по стенам, дабы провести успешную осаду и дать войскам Эксодия пробраться за неприступные ворота.
Когда осада началась, а стражники вовсю били тревогу, огромные куски высоких оборонительных стен отпадали от разрыва артиллерийских снарядов, падая в сухие рвы вокруг города. Однако долгое время Эксодий не отдавал войскам приказа о штурме Калбусахры, дожидаясь прихода своего заклятого врага, ужасного монстра с изувеченным лицом, носящим грозное шандийское имя Вахоц Бадави.
Шлем генерал-фельдмаршала армии Лакшата, Вахоца Бадави.
Глава 18 "Эхо прошлого: Клятва вора"
Чадо восстания и несогласия с системой, жажда нового будущего и вера в его свет – молодой Ахмад, рождённый от брака высокородной шандийки и гуатти. Ребёнок, чья жизнь постоянно сопровождалось разногласиями и осуждением, – так он волочил своё существование, пока мать не погибла при загадочных обстоятельствах, а отец перестал более иметь высокий статус, отчего семья стала изгоем общества, отреченным от страны маленьким закутком, где разжигалась ненависть, однако она стала практически бесполезной, когда во главе Лакшата встал Ракеш Али и повысил права мужчин.
И хоть отец Ахмада сумел получить достойную работу, этого гуатти никто не принимал за своего, ибо равные права оказались на деле рабочими только для шандийцев. Парень всем сердцем желал избавить отца и подобных ему людей от такого несчастья, отчего решил всеми силами добыть материальные средства для достижения этой цели, ибо от матери он запомнил одну фразу: "Золото избавляет людей от бед."
Ничего не рассказав отцу, Ахмад под покровом ночи пробрался незамеченным во дворец Лакшата, ибо "Где могут быть самые драгоценные вещи, если не здесь?" – именно так думал парень, обходя тайком стражников один за другим, пока не добрался до опочивальни21 султаны, где сплошь и рядом была роскошь, которую Ахмад видел мельком разве что на крупных праздниках.
"Веришь ли ты, что это поможет? Спасёт ли твоя вера от несчастий? Ты схватишь всё, чтобы избавить окружающих от боли, позволь мне направить твои руки, мальчонка." – внезапно, будто из самой пустоты, в голове Ахмада прозвучали эти слова тонким, чуть ли не ноющим мужским голосом. Однако они появились так же быстро и внезапно, как и исчезли, заставив парня думать, что это просто разыгралось воображение. После чего тот продолжил стаскивать в мешок всё блестящее и ценное, пока в один момент над ним не предстала величественная, но болезненная фигура самой султаны, чей покой он потревожил.
Ахмад встал как вкопанный, после чего следил за каждым движением рук самого влиятельного человека во всей стране, что одним приказом мог заставить весь клан охотиться за вором, однако Малика тихо прошептала: "Юнец, ты был избран как сосуд для силы, что готова покровительствовать тебе. Но чего ты хочешь сам? Скажи мне, мальчик, для чего тебе мешок с золотом?" На что Ахмад, преодолев страх, гордо выдал все свои планы о том, как хочет избавить людей от несчастий.
Когда парень всё рассказал, Малика улыбнулась и протянула руку, рассказав, что источником всех бед является злой рок, и Ахмад может стать тем, кто будет избавлять людей от несчастий именем самой султаны, когда придёт время. Ахмад внял её словам и согласился, ибо её речи были настолько сильными и красивыми, насколько и внушающими доверие. И в этот же момент позади Малики появилось тёмное пятно, что стремительно налетело на тело парня и врезалось, потихоньку растворяясь и нашёптывая прямо в разум: "Теперь я – твой щит и меч, срастающиеся с рукой, плотью и кровью, разумом и телом. Доверься мне и внемли словам с языка животворящего, молодая кровь!"
Малика наблюдала за тем, как Ахмад меняется в лице: брови стали гуще, нос острее, а глаза больше не источали страх, став отражением решимости. И когда метаморфозы окончились, Ахмад преклонил колено и вслушивался в каждое слово госпожи: "Этот безымянный покровитель теперь – твоя сила, что будет всю оставшуюся жизнь помогать и оберегать; слушай её голос и стань ей достойным носителем, а мне верным подданным. Ибо когда я верну трон, ты станешь кардиналом. Клянись верой и правдой служить мне, и я нареку тебя именем достойным – Субхути Бхат!"
Глава 19 "Эхо прошлого: Тварь ли я дрожащая?"
Под конец правления Ракеша Али, в государстве то и дело царила несправедливость, ибо даже уравнивание прав мужчин было только для того, чтобы в будущем сместить матриархат патриархатом – эта и многие другие реформы имели мало поддержки, посему узурпатор нажил много политических врагов, и один из них яро шёл наперекор власти и старался внести свои законы. Тогда Ракеш решил избавиться с помощью буквы закона от него, выдавая его за агента из Айтилла, предателя страны.
Ракеш подключил множество своих людей, чтобы провернуть эту подставу, а затем заставил врага предстать перед судом, где главным свидетелем должна была предстать молодая стражница и будущий визирь, что гордо носила имя Рур Хафез. Однако известно ей было только о подставном суде, ибо Ракеш описал ей ситуацию так, что это – крайняя мера, чтобы избавиться от преступника. Рур двигала жажда справедливости, посему она с радостью согласилась на этот липовый суд, отправив невинного человека на плаху. Однако лишь через месяц, когда поползли слухи среди визирей, она задумалась о правильности своих действий.
Ракеш хоть и получил желаемое, но его аппетит никогда не угасал, посему он положил глаз на прекрасную и молодую Рур, всячески отправляя ей письма о том, чтобы она присоединилась к гарему22 и повысила свой социальный статус и чин, моментально став пашой одного из районов, однако Рур это было просто противно. Тогда она задумалась: "И такому государю я служу? Его законы и действия стали мне словом правды и справедливости?" – Эти мысли стали причиной опасных действий, заставивших Рур ходить по острию лезвия.
Рур Хафез, будучи самым молодым, крайне внимательным и ответственным стражником, сохраняла все свои письма от высокопоставленных людей, в том числе и от султана, что когда-то отправил её на несправедливый и подозрительный суд, а потом и вовсе домогался, и всё это Ракеш записывал на бумаге и отправлял шандийке.
Проведя собственное расследование, Рур сумела через несколько колец выйти на подставу Ракеша, в которой поняла, что смерть нужна была султану для того, чтобы заткнуть политическому противнику рот о слишком напористых вопросах о Малике и том, почему люди видят её всё реже и реже. Рур всё поняла и решила во что бы то ни стало вернуть истиной правительнице власть, обратив внимание общественности на преступление Ракеша, дабы тем самым вынудить его достать все карты и сдаться. Однако, когда план пришёл в действие, мало кто осмеливался идти против воли султана и обвинять его в преступлении, отчего Рур осталась одна против врага, и единственной защитой остался шантаж письмами, говорящие о том, что Ракеш готов через постель повысить чин и статус. Эти письма должны были разоблачить Ракеша и показать народу, насколько он недостойный правитель, если Рур нужно будет защищаться от нападок султана за раскрытие дела о суде.
Однако одной тёмной ночью домой к Рур вломились визири и арестовали её без каких-либо слов – разве что забили дубинками, чтобы она не могла сопротивляться.
Без суда и следствия Рур Хафез отправили в темницу, где её жестоко пытали в надежде выяснить, куда она спрятала письма. На всём теле ей оставили множество колотых ран, ожогов, а прекрасное лицо было исполосовано, но ни единого слова она не выдала за четыре дня жутких пыток и невыносимой боли. И когда она думала о том, что рано или поздно справедливость восторжествует над таким ублюдком, как Ракеш, в её голове поселился величественный, гордый голос: "Каждый преступник должен понести своё наказание, внемли своему чувству справедливости, и я стану твоим молотом правосудия, Рур Хафез, взывай ко мне!" После этих слов Рур крикнула что есть силы и сказала с грозным взглядом алых глаз: "Я верну порядок в Лакшата и избавлю её от таких уродов, как вы и ваш ублюдок Ракеш!" Голос внутри неё рассмеялся, и Рур отключилась, а когда пришла в себя, руки и ноги были свободны от цепей, а на теле не было и шрама, но, осмотревшись вокруг, она увидела стражников-изуверов с крайне спокойным выражением лица, что лежали с перерезанными глотками.
И пока Рур старалась понять, что с ней произошло, дверь клетки открыла женщина в прекрасном сари. И, будто озаряя темницу своим золотым светом, она протянула нежную руку и сказала: "Избранный сосуд, тебя спасла не я, но покровитель, что стал с сегодняшнего дня твоей силой. Он всё мне рассказал о твоих желаниях, посему могу гордо заявить, что ты – самый достойный визирь из всех в Лакшата! Следуй и ходи по моим пятам, и мы построим Империю, в которой ты будешь удостоена чести быть генпрокурором. Даю тебе слово, ибо я, Малика Лакшата, Золотое Знамя, – истинная правительница этих земель!"
Глава 20 "Эхо прошлого: Демон животрепещущий, животворящий"
Когда Малика взошла на престол ещё до того, как взять в мужья Ракеша Али, она подписала мирный договор с кланами Айтилла и Сура, что должен был остановить войну и разногласия среди трёх государств, чтобы восстановить Лакшата после огромных потерь как человеческих, так и денежных. Однако условия этого договора устраивали только правителей, так давно желающих мира, ибо что гуатти с вашаками, что шандийцы оказались оскорблёнными и униженными. В Лакшата пришлось освободить всех рабов и запретить их использование, а также дали возможность предоставить им права граждан султаната, а в Айтилла и Суре с предприятий ежемесячно собирали дань. Ветераны войн каждой из этих кланов страдали от своей беспомощности и бесполезности, ибо их битвы, где погибло множество товарищей, не дали никаких плодов. И в Лакшата, в семье такого солдата жил маленький Вахоц Бадави, тогда ещё добрый и чувственный ребёнок, что любил нежную мать по имени Амон настолько же сильно, насколько боялся жестокого отца.
В период, когда мать Вахоца была беременна, отец в пьяном порыве особенно сильно вымещал свою злобу и агрессию из-за того, что для страны он теперь никто. И в один такой день, когда отец бил жену, Вахоц решил заступиться за маму и ринуться с кулаками на солдата, однако в скором времени оказался избит, и с телом полным синяков молодому Бадави пришлось спать на улице.
На следующий день должен был настать праздник – роды матери, посему Вахоц не боялся ничего, ожидая, как будет держать маленькую сестру или брата на руках, оберегая от всех напастей. Вахоц ходил по улицам, чтобы вернуться домой к вечеру и увидеть счастливые лица матери и отца, что от вида ребёнка должны были растаять, однако за входной дверью небольшого дома в душу пробиралась лишь тьма, заставляя отступить и никогда не входить в обитель мрака, но парень решился и сумел преодолеть страх.
"Это всё моё воображение. Там, за дверью, нет ничего плохого, меня ждёт сестрёнка!" – С этими словами Вахоц решительно вошёл в дом, и увидел Амон, стоящую спиной к нему, а максимально трезвый отец сидел на стуле и держал руками голову, не поднимая глаз на жену. Аура мрака и отчаяния заполонила весь дом, медленно пробиваясь в душу Вахоца, который не понимал, что вообще происходит.
– Мама? Что случилось, мама? Почему папа такой грустный? Мама? – озабоченно сказал Вахоц, испугавшись гробовой тишины и тянущихся в его душу невидимых рук тьмы.
– Всё хорошо, золотце… – будто в истерике мать старалась сдержать не то смех, не то слёзы. – …у тебя теперь есть сестрёнка, Вахоц, посмотри на неё! – обернулась матерь, показав своё безумное лицо, искажённое настолько сильным горем, что заставило губы искривиться в горькой улыбке.
Вахоц упал навзничь, увидев, как обезумевшая Амон держит на своих руках мёртвого ребёнка – именно тогда он понял, как много сходств имеет с ним. Вахоцу казалось, будто Амон держит не сестру, а его самого: мёртвого, болезненного, гниющего и холодного. Всё его существование, каждый день прожитой его жизни – бытие в смерти. Этот ход мыслей сумел остановить отец, что, подойдя к сыну, сказал: "Иди в свою кровать, не думай об этом, я… Я сделаю что-нибудь. Поспи, Вахоц, прошу." Тогда он послушался, ибо впервые за долгое время увидел такой беспомощный и взволнованный вид отца, что действительно испугался за сына. Вахоц оставил это событие позади, пока отцу пришлось успокаивать жену и бороться за покой в доме.
С той ночи Вахоцу всю жизнь снился кошмар, где обезображенное, гнилое лицо младенца с пустыми глазницами издаёт истошный крик и пугает брата, заполняя его душу пустотой и трогая скользкое сердце холодными пальцами.
Два тяжелых дня прошло с тех пор, и всё кончилось утром, когда Вахоц проснулся от плача матери. Обеспокоенный сын ринулся в зал, дабы узнать, что вообще произошло, но все ожидаемые ужасные события в голове оказались ничтожными, когда перед глазами Вахоца предстала мать, сидящая на коленях перед отцом, покончившим со своей жизнью в петле – он просто не смог выдержать своей слабости перед трагедией и обвинил в смерти дочери себя.
Вахоц стоял как вкопанный и не мог сказать ни слова, а бездыханный труп на верёвке будто издавал самый громкий крик души, разрывая сердце мальчика на части. Страх. Многоликий ужас, подавляющий все чувства, заставляющий ноги дрожать, а голос издать что есть силы беззвучный крик и плакать кровью, только бы навсегда исчезнуть из этого мира. Время будто остановилось, заставив мальчика застыть в том моменте, чтобы вечно лицезреть холодное тело родного отца, что не успел исправиться и не нашёл в себе силы на это. "Он проиграл. Проиграл. Проиграл! Нет!" – хотел выкрикнуть Вахоц, только голос его был настолько хриплым и тихим, что он даже не заметил, как произнёс это.
Стены тёмного, всепоглощающего мрака начали трескаться, но не от света, а внутреннего давления и нового источника, что осколками этих самых стеклянных стен жаждал заколоть себя – плач матери Вахоца прекратился, и тогда она встала и пошла в сторону сына, по пути взяв со стола нож: "Пойдём со мной, Вахоц, мы отправимся за отцом и твоей сестрёнкой. Мы будем вместе, счастливы, сынок!" – Проговаривала она нежным голосом со слезами на глазах, когда Вахоц в страхе пятился назад, пока не наткнулся на стену.
Когда мать налетела на сына с ножом, чтобы убить его, а потом и себя, Вахоц выхватил из настенной оружейной стойки старую отцовскую саблю и проткнул родной матери грудь, вонзив клинок в самое сердце. "Мама… Нет… Мама! Я не хотел!" – выкрикнул Вахоц, поражённый ужасом и своим действием, которое не до конца контролировал, ибо им двигали инстинкты и желание выжить.
Вахоц остался совершенно один, и в Лакшата он выживал на улицах, став членом воровской банды. Там Вахоц понял, что все проблемы решаются одним только насилием, и если бы он тогда не убил Амон, то не мог бы жить даже подобно бродячему псу. Вся последующая юность Вахоца была наполнена насилием, агрессией и запугиванием, где самый жуткий и сильный получал всё, пока с приходом к власти Ракеша не началась война, и большинство молодых парней вассалы султана призывали в свои отряды, а другие вовсе собирали свои наёмные войска. Вахоц пошёл путём наёмника и разбрасывался жизнями подчинённых и своей, чтобы просто жить и не бояться гнусной смерти, ибо воину должно погибать только в сражении.
Когда Ракеш Али пропал без вести, Вахоц уже был знаменитым капитаном наёмников "Бадави23", и, во время отдыха в столице, к его отряду, что выпивал в таверне после хорошей битвы, веселье прервал посол от самой султаны, что пожелала лично встретиться с Вахоцом. Все поддержали командира и пожелали удачи на встрече с Маликой, однако никто, даже сам Вахоц, не мог ожидать, что во дворце его нарекут генерал-фельдмаршалом Империи Лакшата и дадут силу, доселе неведомую в Ламмере. "Я избавлю тебя от страха, ибо ты будешь направлять его копьём во врагов, и вместе мы повеселимся, Бадави!" – Мерзким голосом говорил с Вахоцом покровитель, что дал простому наёмнику слишком заманчивое предложение.
С тех пор Вахоц был обязан Малике по гроб жизни, ибо он перестал видеть кошмары, бояться бедной смерти, ведь теперь он сам управляет страхом людей. Все враги Вахоца в войне против Айтилла и Суры в ужасе отступали и бросали оружие, а сам новоиспечённый главнокомандующий мог месяцами гнаться за добычей, измываясь над ней и уничтожая боевой дух врага. И в одной из таких битв в лицо Вахоцу попал шрапнельный снаряд, что не сумел его убить, но оставил множество жутких шрамов, навсегда искривив лик главнокомандующего. Однако это вовсе не помешало Вахоцу вести свою военную карьеру – напротив, когда он стал носить маску, все вокруг боялись того, что за ней прячет этот шандиец. Этим Вахоц охотно пользовался и создал этим вокруг своей личности ареол ужаса, тогда Бадави и получил свой титул – Человек-зверь.
