Станислав Анатольевич Фетисов
ПиДЗа
Сара потеряла счет времени пока прогуливалась по прекрасному церковному саду. Ухоженные розы пьяно кружили ароматом голову, отвлекая от мирских забот. Редкий безоблачный день располагал наслаждаться уютным теплом заканчивающегося лета. Пожилая женщина из паствы прихожан, позвякивала посудой, неспешно подготавливая трапезный стол у стены открытой веранды.
– Напомните мне, когда вы в последний раз посещали церковь? – раздался голос за спиной Сары.
– Падре, вы же знаете, в силу возлегших на меня забот, я не частый гость Дома Господнего. Так уж и не упомню, – ответила Сара, подумав, что напротив, отлично припоминает другие их встречи.
– Итак, милая моя, я вас слушаю, – смиренно отрепетированной годами интонацией и дружеским жестом приглашая Сару за стол, сказал падре.
– Святой отец, мне нужна ваша помощь.
– Да-да, я весь внимание. Только, моя драгоценная, пожалуйста, не так громко, у кустов и стен отличный слух, – подавшись вперед, произнес священник.
– Я слышала, вы раскрыли недавно целый ковен, – глядя ему в глаза, сказала Сара.
– Продолжай, – он перешел на «ты» насторожившись.
– Всех ли сговоренных с дьяволом удалось схватить?
– Да разве всех поймаешь? Зло не дремлет, без устали подтачивая невинные души темным соблазном, – произнес священник, покорным видом показывая тяжелую ношу праведного воина.
– Но падре, что, если я донесу вам некий факт, будто знаю женщину, занимающуюся порчей, ворожбой и всяческим прочим вредительством, – Сара уловила в мимике падре возросший интерес.
– Ведьму? – выдохнул он.
– Да, святой отец.
– И ты готова дать показания пред ликом Божьим и святым судом?
– Да.
– Так не молчи. Кто она?
– Все несколько сложнее, – ледяным тоном продолжила Сара, – у этой женщины есть то, что нужно мне.
– Золото?
– Ее дочь.
– Дочь?
– Да, падре, девушка. Ее дочь.
Глава 34
Лондон
1574 год
Сара родилась в деревушке недалеко от Лондона. Отец, мастер на все руки, держал лучшую кузницу в округе. К нему даже из дальних графств приезжали заказывать всяческие хитроумные инструменты да изделия. И все бы хорошо, мужик то работящий, потому и деньги в доме водились, но стоило капле эля попасть ему в горло, случалась беда. Люди, заслышав пьяный дебош крепкого, жилистого Калеба, исчезали с его глаз долой. И только Ирма, родившая Калебу помимо Сары еще троих детей, могла усмирить не на шутку разгулявшегося мужа. Так они и жили, пока Саре не исполнилось семнадцать. Тот год, она крепко запомнила. А началось все с самого обычного утра.
Как всегда, мать приготовила обед, наказав Саре отнести его в мастерскую отцу и братьям. Сара еще издалека разглядела ладную дорогую повозку, запряженную холеным жеребцом, смирно ожидающим свою владелицу поодаль от их кузни. Сара знала, кому принадлежит экипаж. Вдова покойного Джозефа, кузена барона, сама лично приехала забрать свое поручение. Зайдя в кузню, Сара не ошиблась. Рыжая, статная красотка, обезоруживающе скалилась, разговаривая с Калебом, мявшимся под ее взглядом, словно неловкий подмастерье. В тот вечер отец напился. Ирме впервые не удалось уложить разбушевавшегося кузнеца. А спустя месяц Калеб бросил жену и детей, поддавшись огненным чарам одинокой вдовы, которая родила ему через год такую же бесстыже-рыжую девчонку, ни капли не похожую на Калеба. Калеб так и не услышал ее первое заветное «папа». Кузнец отыскал свою смерть в одном из кабаков, когда был зарезан городской стражей в пьяном дебоше. В этот же кабак после кончины матери, отправилась зарабатывать себе на жизнь Сара.
Да, у Сары были все поводы ненавидеть рыжую суку. Желание отомстить за свою разрушенную семью, которое с годами не только не угасало, но и делалось мучительно сильнее, точило ее сердце изнутри. Отец, конечно не знал, кто подговорил охотного до продажной любви стражника, слегка переусердствовать с усмирением, вонзив Калебу нож меж ребер. Не мог знать он и того, что Сара вынашивала расправу не только его новой возлюбленной, но и его же веснушчатой дочурке, которую она возненавидела более всех.
Лондон
1596 год
– Время платить по счетам пришло, святой отец, – дрожащим от возбуждения голосом говорила Сара, – Вдова ворожбой забрала моего отца, и получив свое, отправила несчастного на тот свет.
Священник посмотрел на Сару:
– Девушка тебе зачем?
Сара промолчала, выдержав тяжелый взгляд. Ее темные глаза сверкали огнем.
– Утром, на рассвете я все устрою, – продолжил падре, – вдову будут допрашивать. Когда она все признает, а поверь, это случится скоро, я пришлю за тобой. Будет суд. Ее сожгут на костре. Девку же пусть завтра заберет Нейт. Скажи ему, чтоб ждал в полдень на развилке подле старого дуба.
– Спасибо, – выдохнула Сара, чувствуя, как вспотели ее ладошки.
– И еще, – бросил священник, не дав ей закончить разговор, – ты мне должна.
– Разумеется падре, – вставая из-за стола, ответила Сара, – я вам безгранично благодарна.
Случилось все, как сказал священник. Вдову схватили. Пытали. Конечно, она созналась во всех вменяемых ей преступлениях, среди которых самое страшное «за сговор с дьяволом» ставило крест на жизни несчастной.
Сара видела, как подожгли солому. Сухие паленья с треском схватились огнем. Вдова подняла голову. Их взгляды встретились. Гомонившая на площади толпа, не дала Саре расслышать, что твердят губы притянутой к столбу женщины. Но Сара готова поклясться, это были слова проклятья.
Всю ночь Сара не сомкнула глаз. Доселе мягкая, а теперь сбившаяся комьями перина давила бока. Подушка стала ершистой и больно колола щеки вылезшими из нее перьями. Свершившаяся месть вместо упоения принесла только тревогу и переживания, чуждые сердцу Сары. «Почему я должна ее жалеть? – думала она о дочери вдовы, ворочаясь на мокрой простыне, – в ней кровь этой бляди и ни капли нашей. По крапленому лицу же все видно». Но в глубине души Сара понимала, уже принято решение. «Завтра на рассвете пусть убирается ко всем чертям, – стиснув зубы, бросила она в пустоту комнаты, – плевать что скажет виконт. Гребаный извращенец подождет. На крайний случай пусть пришьет себя к свинье! – горячилась разыгравшимися мыслями Сара, не зная о неожиданном улучшении самочувствия хозяйки».
С приходом рассвета, а скорее от принятого решения, глубокий сон поглотил сознание Сары. Всегда внимательный Нейт, уловив ее душевные переживания, проявил заботу и не стал докучать утренним стуком в дверь.
– Пусть отдохнет девочка. В последние месяцы, она трудилась не покладая рук, – доложил он хозяйке, впервые за долгое время вернувшейся к делам и властно охаживающей свои владения.
Не услышала Сара и стука копыт, сменяемого шуршанием гравия под ногами гостя. А спустя час в ее дверь все же постучали.
– Дорогая, пора вставать, – услышала Сара мягкий голос Нейта, – Виконт ожидает.
Глава 35
Лондон
1596 год
Она еще дышала. Рыжие волосы спадали с поникшей в бессознании головы. Густые комки запекшейся крови черными волдырями покрывали исполосованную спину девушки. Обрывки нитей торчали из худых ягодиц.
– Прости, – тихо сказала Сара, не ожидая ответа.
Сара гнала прочь мрачные мысли, но они все больше наполняли ее сознание.
– Виктор! – крикнула она в темноту коридора.
Послышались грузные шаркающие шаги. Склонившись, чтобы не удариться лысой головой о перекладину низкого дверного проема, в помещение вошел охранник.
– Помоги ее развязать и… – Сара запнулась, – и надо закончить дело.
Великан сплюнул. Сопя от усердия, Виктор перевернул девушку лицом вверх и срезал веревки.
– На тебя похожа, – бросил он Саре, обнажая в ухмылке гнилые зубы.
Сара хотела съязвить, но одернула себя: «У идиота мозгов, что у пса, хватает разве только на служенье за миску похлебки и конуру подле хозяйского дома!» – подумала она и презрительно скривила уставшее лицо.
***
Виконт явился двумя днями ранее оговоренного, потому, сам не зная, сорвал задуманный Сарой план. Девушку спасти не удалось. Перечить внезапно поправившейся хозяйке Сара не посмела. Сестру (Сара старательно избегала этого слова) опоили, подобающе подготовив к встрече с виконтом.
Все случилось быстро. Тихо. На удивление девушка не кричала, чем порождала еще большую ярость ее мучителя. Она отрешенно терпела страдания, причиняемые вгрызавшейся в спину плетью. Ее словно не было в теле, когда тупая игла пробивала белесую кожу, приближая момент надругательства.
Но у виконта ничего не вышло. Его подвела собственная плоть, не пожелавшая откликнуться зову хозяина. Он в бешенстве выскочил из комнаты, так и не сумев закончить вышивку.
Виконт закрылся в своих покоях. Звуки бьющейся посуды и мебели, вперемешку с яростной бранью еще долго слышались за стенами его комнат. Но через какое-то время все стихло. Тревожить гостя никто не решался.
Последним, кто видел виконта живым, была жирная крыса, которая выползла из своего укрытия на запах крови. Достопочтенный господин еще дергался, болтаясь в петле, подвешенной к настенному канделябру. Кровь, сочащаяся из его свежих ран, стекала по телу и собираясь в багровые капли на кончиках пальцев ног виконта. Крыса, встав на задние лапы, жадно слизывала густую темную жижу. Он дернулся в последний раз и обмяк. Животное пискнуло и отпрыгнуло в сторону, когда что-то теплое разлилось ей на спину.
***
Сара смотрела на сестру. Грудь сестры еле вздымалась от слабого дыхания. Лицо девушки, несмотря на пережитое, было красивым. Веснушки, смешанные с пятнами крови, рассыпались до самых плеч. Кожаный шнурок на ее шее, путаясь, исчезал в рыжих локонах. Сара протянула руку. В волосах сестры она нащупала что-то круглое. Серебряный медальон. Он казался горячим. Странные узоры завораживали. Они кружили, изгибались, словно живые двигались в танце. Сара не заметила, как сестра открыла глаза. Она наблюдала за ней.
– Нравится? – еле слышно произнесла сестра.
Сара дернулась, оступившись от неожиданности.
– Теперь он твой… – улыбнувшись выдохнула сестра, и густой, булькающий кашель прервал ее слова, окрасив рот красным.
– Не нужно, – Сара остановила потянувшегося к удавке Виктора.
– Ты уж прости меня, сестрица, – чуть успокоив дыхание, продолжила девушка, – мой путь завершен. Сегодня я стану свободна.
– О чем ты? – спросила Сара.
– Ты знаешь, о чем. – Девушка говорила медленно, тихо. (Саре пришлось приблизиться я к ней) – Всему есть цена, – повторила она слова отца. Сара подняла взгляд. Их глаза встретились. Девушка смотрела не моргая. Она улыбалась. На ее лице угадывался покой и умиротворение. Блеснул медальон. Поймав отражение свечи, он оставил ожог на уже неживой коже.
Сара молча вышла. Устало сгорбившись, она брела в серой сырости коридора. «Всему есть цена!»
Виктор вынес мертвое тело на задний двор. Погрузив его в повозку, под покровом ночи вместе с Нейтом они вывезли девушку к безлюдному берегу темной Темзы. Набив мешок камнями, они уложили в него труп, скинули его в мутную воду, и тот быстро опустился на дно небольшой заводи, в которую частенько наведывался в поисках добычи молодой сом. Когда запах разлагающейся плоти, дошел до чуткого нюха рыбины, сом, распугав уже подкравшихся к добыче раков, с жадностью приступил к своему рыбьему пиру. Его-то спустя почти двадцать лет и выловит счастливый мальчишка по имени Тайлер.
Так медальон начал долгий путь в этой запутанной истории, подобно волшебному джину, дожидаясь следующего хозяина в сосуде желудка темзенского сома.
К слову, «Дому желаний» оставалось недолго. Начальник городской стражи, имея шпионов во всех известных сословиях, получил донос о приватном разговоре некоего священника и молодой особы. Падре недолго сопротивлялся. Каленое железо быстро выбило из него правду, и уже через день особняк наполнился гамом штурмующих его солдат. Нейта и Виктора, как и значительную часть прислуги, закололи в ходе стычки. Хозяйка, напрасно понадеявшись на свои связи, добровольно сдалась. А позже она предстала пред судом и была приговорена к смертной казни через четвертование. Сару приговорили к повешенью. Сом же, знатно откормившись, еще много раз пировал человечиной, щедро пополнявшей темную воду средневековой Темзы.
Глава 36
Смоленская область
Осень 2022 года
Еще не зима, но уже не слышно суетливых ласточек. Стылое ползет по земле, взбирается на холм, кутает собой поселковое кладбище.
Сара шла по тропке, петляющей между низкорослых оград. На какое-то время Сара задержалась у деревянного креста. Его чуть повело от сырости, но на фоне покосившихся берез это не бросалось в глаза. «Савельева Анна» – прочитала Сара под фотографией. Сара улыбнулась. Она протянула руку, чтобы смахнуть воду с фотографии, но пальцы ее только скользнули сквозь пластик. «Уж привыкнуть бы!» – невесело усмехнулась Сара и пошла дальше. Скоро она увидела его, но не стала подходить слишком близко, она переступила невысокую ограду чьей-то могилы и села на холодную, гранитную лавочку возле серого надгробия. Мрачными были и мысли Сары. Она смотрела на свежий, но уже осевший от дождей холм. Тусклые венки, нагроможденные сверху, растрепались на ветру и оголили ржавые прутья. Они тоже ждали своего часа. Таким же усталым и разбитым казался мужчина, склоненный над гаснущей в изголовье могилы лампадкой. Саре было жалко Будулая. Сегодня шел сороковой день, как не стало его Юльки.
Быстрый ответ по запросу в поиске Яндекс: «Что означает 39 и 40 день после смерти человека?»
Душа человека до третьего дня находится рядом с его родными, с третьего по девятый день ей показывают загробный мир, а с девятого дня – особо тяжелый период для души умершего. Она идет по мытарствам, где познает все свои грехи. Наконец, в сороковой день оканчиваются мытарства, и душа снова возносится ангелами на поклонение Богу, Который определяет ей соответствующее место в ожидании Страшного суда по ее земным делам, духовному состоянию и по благодати молитв Церкви и близких.
В прошедшие тридцать дней Сара вспомнила все свои жизни. Помимо ее первой пока их случилось еще три. Китайская девушка Сян, студентка из Смоленска Аня и подкидыш Юлька. Сколько еще осталось, решать Ему. За каждую отнятую Сарой жизнь, она будет платить. Все, как говорил отец: «Всему есть цена».
Сегодня Сара снова предстанет пред Ним. А вскоре или может даже не через один десяток лет она родится в новой оболочке, чтоб пройти путь, наполненный болью и страданием, в уплату своего долга перед загубленными судьбами людей. Она знала, что встретит их всех до единого. Она знала, что будет вымаливать прощение. Но горше всего то, что они прощают. По-настоящему прощают. И по-настоящему искренне любят. Рыжая сестренка, встречая Сару, всегда бросается ей на шею, обнимает, целует и говорит, что не держит зла и что с нетерпением ждет ее, когда все закончится.
Но Сара знала и то, что злополучный медальон, к слову сказать, выкованный отцом и подаренный в день свадьбы своей второй жене, статной вдове кузена барона, дожидается ее, Сару, в крысином гнезде и обязательно найдет свою хозяйку в ее новой жизни.
Сара чувствовала, как растворяется в прозрачности морозного воздуха, подступающей зимы. Ей, и правда, было жалко Будулая. «Но ведь и он за что-то платит», – подумала она, перед тем, как окончательно исчезнуть.
Глава 37
Калининград
2023 год
Я прожил интересную жизнь. По большей части счастливую. Хотел бы я что-либо изменить? Конечно, хотел бы. Но кто не делает ошибок?
После завершения следствия по делу о подрыве озера и сходе селя в районе поселка Верхний Баксан мне не давали покоя детали. Ожидаемо, Танюшку признали невиновной. Самооборона, которая привела к гибели нападавшего, укладывались в рамки допустимой и трактовалась как неизбежная мера. Федеральный Следственный комитет подключил лучших оперативников, и им нужно отдать должное: они установили связь между исчезновением Ани, пропавшей восемь лет назад на озере, и Антоном Кузнецовым, который прибывал в то же время в Приэльбрусье в качестве гида. Отпечатки пальцев, снятые с термоса, найденного в Аниной палатке, совпали с отпечатками Кузнецова. Шаг за шагом, следствие привело в кабинет психолога Кузнецова, Филиппа, который экстренно покинул Россию, вернувшись к себе на родину во Францию. Полиция даже организовала заграничную командировку, координируя работу с иностранными коллегами. Филипп рассказал все что знал. Просочившаяся в прессу информация взрывала первые полосы газет, на разный манер склоняя и сочетая «сенсация» и «серийный убийца». Дня не проходило, чтобы нам с женой не звонили назойливые журналисты, зазывая на ТВ, в свои второсортные программы, перемывать кости на всю страну. Но мы сначала вежливо, а позже и не очень, отказывали, предпочитая скорее забыть пережитое.
Следствие установило причастность Антона Кузнецова к девяти убийствам, но полагалось, что их было больше. Супруга Кузнецова сменила фамилию себе и детям и уехала подальше от людских пересудов. И все укладывалось в официально предложенную следствием версию кроме одного – нашей встречи с Аней. Дошло даже до того, что искали соучастницу Кузнецова, которая якобы вступила с ним в сговор и, подсев к нам попутчицей в автомобиль, представилась покойной Аней. Но нелепость данной версии быстро зашла в тупик, оставляя вопрос открытым и неудобным. И, в целом, мы с Таней почти поверили, что не было ничего сверхъестественного и необъяснимого, если бы только мне на глаза однажды не попалась статья весьма посредственной газетенки, вывешенной в прикассовой зоне супермаркета. В той статье в сотый раз пересказывались преступления Кузнецова с характерной для желтой прессы художественностью текста в сочетании с вымыслом автора. Но вот что привлекло мое внимание. Журналист, проявив усидчивость и порывшись в военных архивах, нашел фотографию некоего Якуба, немецкого солдата СС времен Второй Мировой войны, останки которого были обнаружены рядом с останками Анны. Разместив снимок в контексте своей статьи, журналист риторически задавался вопросом: не было ли у этих двух смертей чего-либо общего, кроме их совместной могилы?
На том кадре белобрысый молодой человек в обществе нескольких бравых арийцев позировал перед объективом камеры. Черно-белая фотография запечатлела жаркий солнечный день. Был виден водоем. Молодые люди стояли по пояс раздетыми. Вероятно, они собирались искупаться. Якуб стоял по центру, склонившись к объективу легендарной Leica 2. Сверху, на него наваливаясь, застыл снятый в движении сослуживец, радостно кричащий что-то Якубу в ухо. Трое других немцев, вжимаясь друг другу в бока, толкались, пытаясь поместиться в кадр. И я уже почти отвел взгляд от немецкой фронтовой фотографии, как мое внимание привлекла одна маленькая деталь. На шее Якуба висел знакомый мне медальон, который я видел на браслете Аниного запястья.
Глава 38
Калининград
2023 год
Я начал свое расследование. Первым делом связавшись с мамой Ани, поинтересовался, знакомо ли ей то украшение. На что она ответила, что не видела его ранее, до момента, пока следователь не вернул ей личные вещи дочери. «Наверное, Анечка незадолго до случившегося купила себе в коллекцию новую безделушку. – говорила в трубку телефона Светлана Владимировна, – Может быть, даже там, на Эльбрусе. Анечка всегда со мной откровенничала. Всегда привозила мне подарочки из путешествий: магнитики, чашечки, всякие сувенирчики. А себе вот подвесочки на браслет. Всегда мне их показывала, мол, посмотри мама, мир огромный, и он не заканчивается стеной соседней хрущевки. А я то… Когда мне было путешествовать? А теперь уж и поздно». «А где сейчас ее браслетик?» «На могилке оставила в день похорон». «Как думаете, он еще там?» «Да нет, конечно, на следующий день уже не было. Наверное, сороки утащили. Так-то оно и лучше», – чуть потрескивая прерывающейся связью, рассказывал мягкий голос из динамика – Димочка, а тебе зачем это?» «Светлана Владимировна, честно, пока и сам не знаю, но как пойму, обязательно скажу вам».
Я перебрал множество возможных вариантов, допустив даже, что это Кузнецов подвесил медальон на Анин браслет. Но возникал простой вопрос: зачем? Зачем снимать подвеску с пролежавшего восемьдесят лет под водой трупа немецкого солдата? Зачем надевать это украшение на запястье девушки, которую ты собираешься убить? Да и технически это слишком сложно. Чтобы добраться до медальона, требовалось водолазное оборудование (а оно очень тяжелое), которое еще как-то нужно поднять на высоту четыре километра. Нет, здесь было что-то другое.
Я стал изучать архивы. Поиски усложнялись секретностью документов времен ВОВ. Все что мне удалось найти, это довоенный след Якуба, побывавшего в тибетской экспедиции. Лишь двое из участников той экспедиции дожили до наших дней: Геолог Ральф Фогель и фотограф Лоренц Вернер.
На мой запрос внучка Ральфа ответила, прислав короткий мэйл, в котором говорилось, что моя информация неверна, и дед ее скончался в том году. А вот Лоренц Вернер был еще жив, но, к сожалению, страдал старческой деменцией и находился в доме престарелых, доживая свои дни на юго-востоке Германии под Дрезденом. Примечательным оказалось то, что он был родом из Кенигсберга, нынешнего Калининграда. Города, в котором мы с Танюшкой выросли, встретились и создали нашу семью.
Меня не покидало чувство, что я уцепился за что-то важное.
Я отыскал адрес и нашел дом, в котором до окончания войны проживал Лоренц. В двух десятках километров от Калининграда, в маленьком поселке стоял двухэтажный особняк из красного кирпича, возведенный в начале прошлого века, о чем числом 1907 говорила лепнина фасада. Кровля дома прогнила, выгнулась под тяжестью черепицы. Дорожка, которая вела ко входу, поросла сорняком и кустами. Некогда выкрашенная голубым цветом дверь, теперь пузырилось облупленной на солнце краской.
Оконные стекла были целые. Отчего-то местная шпана не соизволила их расколотить, как это принято на всех «заброшках».
Я дернул ручку. Навесной замок бряцнул расшатанными гвоздями петель. Я дернул сильнее. Со скрипом старческой боли дверь поддалась, отворившись ровно на столько, чтоб чтобы я смог протиснулся.
Мебели не было. С голых стен свисали обрывки советских обоев. Под обоями видны были старые пожелтевшие газеты, в том числе и немецкие. Пыль кружила в тягучих лучах, вяло пробивающихся сквозь грязные окна, которые по краям ставень поросли прелым мхом. Строительный мусор хрустел под ногами, эхом отражаясь в сводах высокого потолка. Мелодией Ватсап зазвонил телефон, заставив меня вздрогнуть. Я посмотрел на экран – «Лаура».
«Дмитрий? – с сильным акцентом раздалось из динамика, – это Лаура, – говорил низкий голос, посаженный тысячами выкуренных сигарет, – ты мне звонил… ты спрашивать про отца… Лоренц Вернер… – она замолкала, вспоминая русские слова». «Да, Лаура, у меня сохранился ваш номер», – ответил я, заметив, как учащается мой пульс. «Дмитрий, я ездить к отцу. Я говорить… говорила тебе, он болен. Старый он. Я говорила отец о твоем письме. Тебе нужен их… как это? Expedition, горы. Дмитрий, ты меня слышишь?» «Да-да, я здесь». «Дмитрий, папа мне ответил. Он говорил искать охотник… охотника. Дмитрий, ты знаешь? Что это?» «Нет. Лаура, мне, к сожалению, это ни о чем не говорит». «Дмитрий, мне жаль, но это все, – Лаура на секунду замолчала, – вчера отец умер». «Лаура, примите мои…» «Не стоит, – перебила она, – отец жить хорошо». «Спасибо вам, если что…». «Пока Дмитрий, – не дослушав попрощалась Лаура». В трубке раздались гудки.
Разговаривая по телефону, я забрел в соседнюю комнату. Наверх уходила деревянная лестница, закручиваясь спиралью стертых ступеней. Некоторые доски совсем прохудились, и я старался наступать подальше от центра.
Второй этаж мало чем отличался от первого. Разруха и запустение царила повсюду. Птичий помет густо лежал на полу. В дальнем конце помещения высилась большая кафельная печь, похожая на двухметровый шкаф. Я помню, как в детстве, у многих знакомых стояли такие. Немецкие печи старались сохранить. Если в доме не было центрального отопления, то, благодаря хитрой инженерии старых каменщиков-печников, хватало всего охапки дров, чтобы обогреть дом в промозглую балтийскую зиму. Змеевик дымохода петлял внутри печи зигзагами. Правильно выверенные углы равномерно отдавали тепло на стенки кафельной плитки, которая облицовывала кладку из огнеупорного кирпича. Порой печная керамика могла соперничать с произведениями художественного искусства. Черные копатели давно добрались до подобных шедевров, разобрав и раскупив все, что можно было достать. Но к редкому чуду, печь этого особняка уцелела.
Я подошел ближе. Белый помет потеками застыл на изумрудном глянце. Чугунная дверца топки была приоткрыта. Словно разинув беззубый рот, она безмолвно вопрошала чернотой прогоревших колосников. Чуть выше, изредка появляясь из-под печной грязи, угадывался рисунок. Я поднял валяющуюся на полу тряпку и принялся тереть кафель. Постепенно моему взгляду открывались очертания запечатленной художником сцены. Опушка леса. Высокая трава. По траве несется свора собак, гонит разъяренного кабана. Вепрь стремглав бежит на человека, который целится в него из ружья. Животное мчится навстречу своей смерти.
«Ищи охотника» – стучало в висках. «Ищи охотника» …
Я выбежал на улицу и, взяв из машины нож, помчался обратно.
Выцарапывая ножом глину, я расшатал нужную плитку с изображением зверолова.
Внутри, между облицовкой и кирпичом, была небольшая полость. Просунув в нее руку, я нащупал сверток. Перед тем как вынуть его, пришлось немного повозиться, чтоб расширить проем. Сверток был обтянут плотной бумагой, которая высохла и пожелтела от времени. Под оберткой я обнаружил стянутые бечевкой исписанные листы. Это был дневник молодого фотографа, Лоренца Вернера
Глава 39
Из дневника Лоренца Вернера
Кенигсберг, Лхаса
1938-1944 годы
«17 мая 1938 год.
От волнения дрожат руки. Это явно заметно неровностью моей каллиграфии, чего вовсе нельзя допускать.
Дорогой Ганс Бернгард фон Грюнберг, спасибо за оказанное вами высокое доверие! Я не подведу вас и с честью буду выполнять поставленные университетом задачи во благо нашей великой страны!
Я начинаю этот путевой дневник, дабы не упустить ни малейшей детали столь важной миссии, возложенной на меня».
«13 июня 1938 год.
Подготовка проходит успешно. Не знал, что существует столько узлов. Выучил уже двенадцать. Мои любимые – восьмерка и булинь».
«7 июля 1938 год.
Поезд тронулся. Кенигсберг позади. Хорошо, что отец не пришел провожать меня. Мне было бы стыдно за свои слезы».
«24 августа 1938 год.
Наконец мы добрались в заветную Лхасу, сердце Тибета и крышу всего Мира. За время пути я проделал два новых отверстия в ремне своих брюк. Мы отлично питаемся, но для гор этого недостаточно. Они требуют большего, чем я мог ожидать».
«25 августа 1938 год.
Тибетцы к нам доброжелательны, открыты. Агрессии встречено не было. В бытовых вопросах с готовностью помогают».
«27 августа 1938 год.
Сегодня на собрании нам рассказали о цели экспедиции. Мы ищем наши корни. Возможно, тибетцы хранят в своей физиологии нужные нам свидетельства. Мы должны доказать, что именно германцы стоят у истоков становления мира».
«12 сентября 1938 год.
Я сбился со счета. Во дворе лагеря с раннего утра вновь собралась очередь. Густав уже принимает третьего исследуемого».
«23 сентября 1938 год.
Вчера я подслушал разговор. Гауптман громко кричал, сделав меня случайным свидетелем своих слов. Он отчитывал младшего офицера. Тот не отправил какие-то образцы».
*Сноска сбоку: «Что это за образцы?»
«27 сентября 1938 год.
Ночью я прокрался к поклаже и, вскрыв сундук, обнаружил золотые и серебряные серьги, три кольца, перстень с красным камнем, ржавые часы, подвеску, несколько незнакомых мне монет, нож, костяной гребень, глиняную чашку и два ключа.
*Сноска сбоку: Какую ценность представляют данные предметы?»
«02 октября 1938 год.
Выпал первый снег. В ближайшие дни отправляемся домой, иначе придется остаться на зимовку».
«04 октября 1938 год.
Вчера был прощальный ужин. Все напились. Дарили памятные подарки. В основном амулеты из кожи, но Якубу достался медальон».
«09 декабря 1938 год.
Вернулись домой. Нас встречают с почестями. Гауптман удостоен высокой награды. Мы справились с задачей. Так он сказал».
*Сноска сбоку: «Справились?»
«14 декабря 1938 год.
Скоро война. Это очевидно. Думаю, мы искали союзников на востоке».
«16 декабря 1938 год.
Аненербе. Истоки? Экспедиция. Связь? Узнать».
«18 декабря 1938 год
Нашел записи в университетском архиве. Аненербе связано с организацией Туле.
*Сноска: «Узнать больше о "Туле"».
Информация из интернета по запросу «Общество Туле»
Общество Туле – немецкое оккультное и политическое общество. Туле – северный остров, упоминающийся в античных источниках. Дата и место образования – Мюнхен, 1918 год. Основа исследования организации – происхождение «арийской расы». Члены общества были убеждены, что арийцы происходят от жителей острова Туле, в свою очередь населенного предками выживших после гибели Атлантиды Атлантов, таким образом, являясь их потомками и, как следствие, высшей расой.
Члены Туле верили, что арийская раса некогда обладала секретными знаниями, которые можно воплотить с помощью магических ритуалов. Значимая часть деятельности общества, а многие убеждены в ее первопричине, была направлена на оккультизм.
Доподлинно известно, что высокопоставленные чины третьего рейха входили в состав общества.
Туле активно содействовало НСДАП и Аненербе. Гитлер состоял в Туле и обучался ораторскому мастерству у представителей общества. Тем не менее в 1935 году (по совпадению год начала деятельности Аненербе) членам СС запретили состоять в Туле. Позже сама организация также была признана запрещенной.
Информация из интернета по запросу «Аненербе»
Ананербе (нем. Ahnenerbe – «Наследие предков») – элитарный мистический орден, с 1939 года по инициативе Гиммлера занимающийся научно-исследовательской деятельностью в структуре СС. Первоначальной целью ордена, как и его предшественника, общества Туле, было доказательство расового превосходства германцев. Позже деятельность Аненербе расширилась во многих сферах, образовав более пятидесяти исследовательских отделов, изучавших астрономию, медицину, геологию, историю и многое другое, в том числе мистику и оккультизм.
С началом войны Аненербе выдвинула программу антропологических исследований, включавших антигуманные опыты. В качестве исследуемого материала использовали живых людей. Подопытными выступали узники концентрационных лагерей.
«18 декабря 1938 год.
Общество Туле. Я был прав. Истинная цель экспедиции вовсе не установление нордической связи тибетцев. Мы нашли то, что искали».
