Сергей Юрьевич Мельников
Хроники Финского спецпереселенца
Однажды нашу бригаду послали работать на одну смену в крутую лаву, в нашей лаве вышел из строя электромотор вруб.машины. Учитывая то, что угол падения пласта здесь был в пределах 40-45 градусов. Доставлять лес сверху вниз надо было соблюдать максимальную осторожность.Для этого нами были сделаны перекрыши через определенные промежутки в лаве, чтобы на них задерживать и складировать лес.
У Александра Николаевича была привычка, как только спуститься в лаву, где остановится, тут же уснет. Мы подавали стойки, бросали их от одной перекрыши, до другой. Вдруг одна стойка сорвалась с перекрыши и с шумом полетела вниз. В этот момент метров на 30 ниже нас дремал начальник, стойка с ходу ударила его по спине. Нет сомнения, удар был довольно сильный, он только охнул. Мы потушили свет и затаили дыхание, напугались сильно, что теперь будет? Но сорванцы, я вам дам за это, теперь мы совсем перестали подавать лес, т.к. боялись спуститься вниз по лаве, пока он не уйдет. После смены выехали на-гора и чего-то надо было срочно обратиться к нему. Зашли в кабинет, а сами боимся. Он даже виду не подавал, что мы его стойкой травмировали, вот так удивительный человек он был.
Работая уже целую неделю с казахами, я ни раз собирался попросить у них, что за песня у вас такая длинная? Они мне и говорят: Мы ее сами сочиняем, поем то, чего думаем в данный момент. Теперь мы поем о том, что скоро кончим работу и поедем домой, зайдем в столовую и съедим за раз все, что на день положено, а хлеб продадим возле комбината, у нас будут деньги и нам больше ничего не надо.
Каждый день возле административного комбината шахты был базар, местные жители носили продавать лепешки из картошки, соленую капусту, сушеный картофельные очистки, редьку, а также жиденький суп по 10 рублей за маленький черпачок. Казахи продавали свою последнюю пайку хлеба, они до невозможности были жадные на деньги. Когда у них спрашивали: «Зачем свой хлеб продаете?» Они говорили: «Мой курсак (кто сильно голоден) такой, хлеб не кушает». Как только казах утром откроет глаза, так первым долгом прощупывает свою рубашку на груди, удостоверяется, что деньги на ночь никуда не уплыли, кисет на месте. И начинается молитва. Вспоминает Аллаха и всех святых, попросит Аллаха, чтоб тот помог ему в жизни и богатством не обидел, всю родню от разных неприятностей и от сюда, от этих нехристей быстрее освободил его. Аллах кончено помог многим из них, покончил с этими муками. Скоро они похудели, ели ноги свои таскали до работы и обратно. Настал тот день, когда казахов на наряде с каждым днем стало все меньше и меньше. Вчера отдали Богу душу два наших забойщика, которых еще недавно Александр Николаевич и Семен Смирнов раздевали в лаве, снимали с них шубы. Хотели их в люди вывести, а те избрали себе другой путь – хлеб не ели, продали весь, кисеты набили свои полны денег, а сами покинули этот грешный мир. В последствии выяснилось, что у бабаев кисеты кто-то прибрал, на их шеях висели только пустые шнурки. Вот так большинство из них помогли стране угольком.
Сегодня суббота, я отдыхаю и мои соседи тоже. Я уже соскучился про них, давно не беседовали. Работали в разные смены – придешь домой, они спят, и наоборот. Вот теперь, после долгого перерыва, мы опять проведем вечер вместе. Эти встречи для меня особенно полезны, т.к. у них жизненный опыт богатый, чего так мне не достает. Я еще не представил их – одного звать Володя, другого Андрей. Как они меня увидели, так оба засмеялись сразу. «Мы думали, что ты уже сбежал с Осинников, но выходит ошиблись», – теперь нам всем стало смешно, – «Хватит вам, это все прошло». Они как будто сговорились, в раз сказали: «Ну как у тебя дела, ну как у тебя успехи?» – «У меня за последнее время большие перемены произошли», – в сжатой форме изложил все по порядку. Андрей мне и говорит: «Тебе на хороших людей везет, ведь Семен Смирной, это душа человек, мне приходилось у него работать. Теперь ты не сбежишь, я в этом твердо убежден».
Так началась наша задушевная беседа. Раз уж зашел разговор про горного мастера, то так и быть расскажу одну историю, которую держал в тайне многие годы. Теперь подошло время, когда можно об этом вспомнить в узком кругу друзей, т.к. данного человека уже нет в живых. И начал Андрей рассказывать свои похождения. Работал я тогда на участке №1, моим горным мастером тов. Калиниченко, он совсем не мог писать, а нужно было ежедневно выводить людям заработанную плату. Здесь его выручала жена. Она сама закрывала рапорта. Как сядут на пару за стол и начинают рассуждать кому сколько тонн записать, всегда ее слово было последнее. Узнал я это дело случайно. Однажды после получки, предложил тов. Калиниченко выпить со мной: «Здесь нельзя, кругом народ, разговоров будет больше, чем этой водки, если хочешь, пойдем ко мне, возьми выпить и на закуску чего-нибудь». Так и сделали. Пришли к нему, он мне и говорит: «Познакомься – жена моя Люся». Я назвался тоже. Через считанные минуты, бутылки мои и консервы, стояли на столе. Пили все поровну, она от нас нисколько не отставала. Я хотел выйти на улицу и покурить, а она и говорит: Курите здесь, я сама этим делом занимаюсь». Раньше всех опьянел хозяин, она говорит: «Говно, а не мужик, у него всегда так». Однако он еще сидел за столом, но уже плохо соображал. Мы еще налили по очередной, она подсунула ему самый большой стакан. Я молчал, ведь дело хозяйское, как хотят, пусть та и делают. Мы беседовали на разные темы, и вдруг он как грохнется с табуретки прямо под стол. Я встал и давай его поднимать, она мне тоже помогала, уложили его на диван. Мне как-то не хорошо стало, хозяин спит, а меня как на зло, водка не берет, я совсем трезво мыслю, начал собираться домой, она на меня: «Ты, Андрюша, куда?» Как схватит меня обеими руками за шею и давай целовать. Несмотря на то, что я сам курю, мне как-то противно стало, «целовать курящую женщину – все равно, что облизывать пепельницу». И никак не отпускает меня, так и тянет к себе в спальную. Как я не хотел, но все вышло иначе. После этого, я в этом доме был своим человеком, он сам меня приводил, возможно по ее указанию. Она без ума была рада видеть меня и ждала своего счастья, так привязалась, что просто сверх нахально. У меня заработок сразу стал на много больше, чем у других, может быть кто и догадывался, но прямо в глаза, ничего не говорил.
Однажды надумал он поехать он в отпуск в санаторию, так я этот месяц оттуда не вылазил, старался не попадать никому на глаза, одна отрицательная черты у нее была- если ты перепил, то все карманы твои вывернет.
Однажды Калиниченко был избран депутатом горисполкома, тут он под собой ног не чувствовал, но потом попух на грязном деле, получил срок и отдал конца в местах не столь отдаленных. А было это так. Жили они в бараке, где раньше был лагерь заключенных Сиблаг. Там один из шахтеров накопил себе денег и решил купить свой собственный дом, т.к. в сберкассе большую сумму денег не всегда возьмешь, он снял их заранее и принёс домой жене, а сам отправился на работу. На другой день, прямо утром, хотел сделать покупку. Каким-то Калиниченко узнал это и двух друзей подговорил. Дело было летом, время было уже 11 вечера, жена этого товарища стирала белье, двери были открыты. Они подошли с зада, схватили ее и засунули в рот большой мокрое полотенце, давай допрашивать ее, где деньги, они не сказала. Перевернули все комнату вверх тормашками и не нашли. В это время она потеряла сознание и упала. Они подумали, что она задохнулась и ушли. Муж ее, сидя на наряде, почувствовал чего-то неважно и отпросился с работы. Пришел домой, двери открыты, в комнате все перевернуто, и она лежит на полу без всяких признаков жизни. Вытащил полотенце со рта, стал ее шевелить, позвал соседей, делали искусственное дыхание, вызвали скорую помощь. Через некоторое время дыхание ее стало восстанавливаться, и она очнулась. В последствии, она рассказал, что было их трое, а один из них был сосед Калиниченко. Вот с какими был людишками я был близко знаком, даже стыдно становится, когда вспомнишь. Глядя прямо мне в глаза и, как бы доказывая эту истину, говорит мне: «Ну как иметь таких друзей и после этого остаться человеком? Ни каждому суждено. Молодец, Андрей, есть у тебя сила воли, а все остальное ерунда». После того, как его посадили, она мне опротивела. И больше в те края, моя нога не ступала. Однажды она встретила меня и давай крокодиловы слезы пускать: «Почему ты не ходишь до меня?» – «Некогда мне, собираюсь жениться, побаловались и довольно», – придумал я для нее, чтобы отстала от меня. Так разошлись наши пути дорожки.
Человеческая жизнь неоднозначная, разобраться в ней довольно трудно, если проанализировать, то получается странная картина. За год разводы достигли астрономической величины 1млн.человек в год, это каждая третья пара. Основными виновниками распада семейной жизни, как показывает статистика, являются женщины. Наши гуманные законы дали им права, которыми они пользуются с лихвой. Многие обижаются на своих мужей, и при удобном случае изменяют им. Делают это очень тонко, так длится во многих семьях годами. Если она показывает себя на работе идеальный, то ежегодно отпуск проводит в санаториях, в Тулу едут без домашнего самовара. Муж давно уже чувствует, что чёрная кошка пробежала между ними, но при людях ведут себя корректно и на первый взгляд всё выглядит благополучно. Даже некоторые люди смотрят со стороны, завидуют: Живут же люди, обращаются между собой только в вежливой форме. Не мало случаев, когда у одной из таких женщин, которая всю свою жизнь имела интимные связи с другими, вдруг помер муж. Прошли траурные дни и теперь она свободная, не от кого независимая. Долгие годы всякие секреты приходилось хранить в глубокой тайне, получать письма до востребования и т.д. Одно только слово свобода значит, что за неё порой люди отдавали свою жизнь. Многим мерещилось -вот теперь я наверстаю упущенное, но законы жизни жесткие и коварные. При жизни мужа многие картины крутили с ней амуры, она в душе радовалась – меня любят, я любимая, а теперь, когда он покинул этот грешный мир и унес с собой все свои горести и страдания, её все перестали любить. Те, которые при жизни мужа ходили тайком темными ночами, теперь при случайных встречах отворачиваюсь от неё, делая вид, что не заметили. Осталась она всеми заброшена и покинута, даже с презрением смотрели на неё бывшие поклонники, так как считали её человеком лёгкого поведения, с которой нельзя связать свою судьбу.
Иногда, коротая длинные зимние вечера одна, тысячи раз в уме перебирала все варианты жизни и никак не могла понять – почему это так, а так, как должно быть? Есть одна легенда, которая на эти вопросы даёт ответ. Одна особа после смерти мужа глубоко раскаивалась в своих грехах и летнее время ежедневно ходила на могилу мужа и часами просиживала там, вытирая глаза платком. На памятнике, установленном на могильном холме она написала слова «У влюбленной жены муж умереть не может». Черт ежедневно из-под кустов наблюдал за этой сценой и вдруг поинтересовался – что же там такое написано? После ее ухода чёрт подошёл и прочитал это. Затем поставил запятую в этом предложении. Она на следующий день, придя на могилку, прочитала это и больше ни разу не появлялась на могиле мужа и не плакала.
СЕМЕН СМИРНОВ
Так проходили наши трудовые будни, с работы было всё нормально, никто на нас не покрикивал, не притеснял, мы сами старались честно и добросовестно работать. Мастер нашей смены Семён Смирнов был мужик мировой, оказался с юмором, что соответственно давало разрядку нам, так необходимую в этом нелёгком деле. Голоса никогда не повышал, мы старались делать как можно лучше и не подводили его. Потребность угля в целом по стране с каждым днем возрастала. На Урал и Сибирь были эвакуированы десятки крупных заводов с европейской части Союза, которые в кратчайший срок были восстановлены и начали выпускать оборонную продукцию. Как увеличить добычу угля была первоочередная задача. Широкий размах получили индивидуальные рекорды. Многие опытные забойщики перекрывали рекорд Алексея Стаханова – выполняли норму до 3000%. Организовывали дни повышенной добычи, когда каждому участку давали повышенное задание на добычу угля. Были мобилизованы все людские резервы: официантки из столовой, домохозяйки, даже многие находясь на пенсии, выходили на работу. Одному забойщику на помощь посылали до 10-ти помощников женщин с поверхностных цехов. Если кто шел на рекорд, то вся шахта знала. Внутри административно-бытового комбината на видном месте висел плакат, где было все подробно расписано: с какого участка, ФИО забойщика и т.д. Дежурный по шахте держал на контроле, узнавал, как идут дела у рекордсмена. Получив данные по окончанию смены, забойщик еще продолжал доводить забой до ума – устанавливал не достающую крепь, а художник уже трудился в поте лица. Сообщались результаты рекорда, сколько тонн выдано и какую сумму денег заработал забойщик за смену. Такой плакат теперь висел со стороны улицы у входа на комбинат, так что мимо него никто пройти не мог, не заметив.
На нашем участке работали молдаване, сюда они попали после присоединения Бессарабии к Молдавии. Из-за того, что им не хватало питания, они прогуливали – после получения хлебных карточек на месяц, на работу не выходили. Несмотря на то, что были они южане почему-то не любили жару, целыми днями лежали за комбинатом, где росли человеческого роста лопухи, и играли в карты. Все они ходили шляпах и хромали на левую ногу, идя друг за другом наступаю в один и тот же след, синхронно. Звали их Савва, Потец, Крецан, Цигурян и т.д. Сидя за столом, Александр Николаевич почесывал голову и делал такой озабоченный вид, говорит мастеру: «Семен, кем же ты думаешь этот повышенный наряд выполнять, людей маловато и молдаван нет ни одного?» Смирнов был человек дела, недолго подумал и говорит: «Александр Николаевич, я тебе молдаван приведу, но они в шахту не пойдут, пока их не накормим» – «Приведи немедленно», – сказал Александр Николаевич. Смирнов подошел к лопухам и давать звать их: «Крецан, Савва, Потец, Цигурян, где вы?» – «Что тебе, Семен, надо от нас?» – «Пошли в кабинет, начальник приглашает. Сегодня повышенная добыча и людей не хватает и людей не хватает» – «А кормить он собирается нас?» – «Обещал» – «Ну пошли». Через 10 минут все молдаване шагали следом за Смирновым и вошли в кабинет. «Вы на работу собираетесь идти или нет?», – спросил Александр Николаевич. «Нет, – хором ответили молдаване, – если накормишь нас, начальник, тогда пойдем» – «Что вы желали бы?» -«По 1кг хлеба на каждого, тогда будет разговор другой». Александр Николаевич посмотрел на них пристально и сказал: «Хорошо, я сейчас принесу хлеб». Лазарев (Александр Николаевич) жил здесь в Сибири без семьи, его семейная жизнь нас мало интересовала. Все продавщицы на него заглядывали масляными глазами, среди ни он был своим человеком. Через несколько минут, каждый молдаванин получил свой хлеб, теперь они его уплетали в обе щеки и запивали водой. Как только наелись, без всяких разговоров пошли уголь давать. Вот так приходилось выкручиваться начальнику участка. Откуда он этот хлеб достал или отдал талоны из своей карточки? – нам это было не известно. Бригада теперь была укомплектована для повышенной добычи, но авария какая-нибудь могла случиться непредвиденно, поэтому горный мастер Смирнов, идя на работу, каждый раз проходя мимо диспетчера транспорта который находился под землей, обязательно заходил туда на минутку. Снимал каску с головы и низко кланялся им – ну братцы, если случайно я жидко обмараюсь, то выручайте меня, что бы наряд мой был выполнен. Эти диспетчера все были из спец. Переселенцев, как и Смирнов. Жил он с ними душа в душу, они его просьбу всегда выполняли. Со всех участков снимут по несколько тонн и ему припишут. С миру по нитке, голому рубашка. Так всегда и получалось – не было случая, что бы Смирнов не выполнил наряд. Иногда придешь на работу осенью, он увидит меня и говорит: «Сядь где-нибудь в сторонке, а на наряд не показывайся». Когда всех отправят на работу, подходит ко мне: «Вот тебе записка от меня, отдашь моей жене, она тебя накормит, а потом будешь до вечера у меня в огороде копать картошку, а наступят холода, так приходи ко мне домой с мешком, возьмешь картошки себе». Так было несколько раз, теперь я знал его семью прекрасно, их благополучие и горе. Жену его при родах парализовало. Она управлялась по хозяйству сама, только левая нога и рука плохо действовали. Сыну их было уже 6 лет. Она была выше среднего роста, необыкновенной красоты, когда их привезли в Осинники в 1936 году. Иногда приходилось ей получать в кассе его заработанную плату, если ему самому некогда было. Мужчины при встрече с ней останавливались и спрашивали друг друга – Кто такая? Чья, откуда? Долго продолжали ей вслед смотреть своими пристальными взглядами. Многие Семену завидовали, сам был обыкновенный мужчину, а она как картинка. Теперь эта беда после родов. Последние годы он частенько не приходил домой ночевать. Сидишь ждешь, ждешь, порой всю ночь глаз не сомкнешь, какие только мысли в голову не лезут, а его все нет. Для оправдания находил множество причин, две смены подряд работал, ходил хоронить одного знакомого, авария случилась на работе и т.д. Сколько не выкручивайся, а в концы концов все выходит наружу. Она очень тяжело переживала эту трагедию, когда люди рассказали правду о Семене.
Однажды вечером, когда я сидел у них и ужинал после копки картофеля, она мне все рассказала – что у нее на душе наболело. Наверное, скоро уйдет от нас. Там на шахте нашел себе любовницу, звать ее Нюра Кулакова. Она работала заведующей прачечной, где стирали шахтерам спец. одежду. Была активисткой, выступала на собраниях. В те годы это качество в людях особенно ценилось, кто перед массами говорил то, что в данный момент нужно было, призывал как можно лучше трудиться. Она где-то нахваталась верхушек и ими пользовалась, а сама могла поступать наоборот, это не имело никакого значения.
Внешний вид был ее неприятный – ниже среднего роста, курносая, лицо в веснушках и косолапая. Если бы посадить рядом жену Смирнова и Нюру Кулакова, то люди ахнули бы, неужели ты свою спутницу жизни променяешь на такое хламье? Но никто не хотел вмешиваться в чужую жизнь, все заняли пассивную позицию. В один из прекрасных дней такое чудо совершилось, Семен перешел жить к Кулаковой. Трудно разобраться в чужих делах, чем она могла его завлечь? Все предположения сводились тому, что присушила. Многим это кажется старомодным на сегодняшний день. Мало кто в это верит, но факты упрямая вещь, которые достоверно подтверждают это. На сколько мне известно, такие вещи случались с некоторыми людьми, которым в пьяном состоянии, девахи легкого поведения подмешивали менструацию в красное вино. После этого они не могли ни дня прожить, чтобы не видеть ее. Это колдовство периодически надо было обновлять, а то сила его воздействия постепенно ослабевала. Один человек таким путём был присушен и жил с женщиной, которая по годам было намного старше его. Порвать эти связи был бессилен. Нетрезвом виде всегда плакал – Найдите человека и расколдуйте меня! А в трезвом виде всё молчал. Кума этой подруги, что приобрела себе молодого мужа, всё чаще стала заглядывать к ним в гости. Кумы муж отбывал срок, и не было уверенности что он вернётся к ней. А этим подружкам было чего вспоминать. Некоторых своих детей они сами не знали от кого они? Эти чудеса творили под градусом, при том каждый день менялись кавалеры, кто платит деньги, тот и заказывает музыку. Кто купит бутылку, с тем и играю.
В этом доме кума Оля была в почете, за столом всегда сидела на видном месте и по своим годам было намного моложе хозяйки. Однажды справляли Новый год втроём, время подходило к утру, душа требовала покоя. Находясь под парами алкоголя, спать легли все вместе голыми, молодой муж лежал в середине, по правой стороне лежала супруга, а кума слева. Наигравшись, сперва шутя, хозяин сказал своей супруге: «Валя, ты не против, если я куме Оле палку закину?» Хозяйка твердым голосом ответила: «Какой может быть разговор, если она согласна». Кума подумала: «Вот это настоящая подружка, всё делит поровну». «Конечно, я не против», – сказала кума. Наигравшись досыта с кумой, он заснул крепким сном. На утром хозяйка стала раньше всех, подняла куму и указала на дверь: «Забудь отныне и навсегда сюда дорогу».
Вот такова жизнь. Всё делили поровну – и горе, и радость. Только тут у них взгляды резко разошлись. Хозяйка ходила как тигрица, глаза налились кровью, появлялась звериная хватка и в любую минуту она была готова задушить куму. Да поняв, что ихняя игра зашла далеко, быстро оделась и покинула гостеприимный дом. Хозяйка, находясь в нервном состоянии, гремела кастрюлями в кухне и никак не могла понять – сколько же надо иметь наглости. Если она под новогоднюю ночь была счастлива, а я на это право не имела? При том ведь он мне законный муж, а ей кем он приходится? Как я ее раньше не могла раскусить? Теперь это был ее последний визит, пока я буду жить в этом доме! Возможно она вспомнила эпизоды наших совместных выступлений тех времён, когда мы оба вели вульгарный образ жизни. Тогда были другие обстоятельства, они имели в своей постели очередного фраера, и я также бывала под парами алкоголя. Наши страсти накалялись до предела и порой принимали кульминационный оборот. Наигравшись с одним, начали менять своих кавалеров. Вслух объявляли о начале сеанса. Ну – мы поехали, мы тоже. У твоего почти такой же как у моего! Нет, у твоего намного толще! Кровь наша пульсировала быстрее, страсти накалились, удовольствие было намного больше. Мне показалось, что кумы кавалер горячей моего, ей наоборот. Обеим было весело и хорошо, после этих представлений было приподнятое настроение, работалось легко. Нам теперь не казалась как раньше: Одним что можно, а другим нельзя. Но те времена ушли в прошлое, теперь я по документам законная жена своего мужа. Это право закреплено гербовой печатью – кума об этом прекрасно знает. Делить с ней счастья я не намерена, за это она дорого может расплатиться. По старинному преданию говорится: «Как встретишь Новый год, так весь год ты будешь жить». Неужели фортуна отвернулась от меня, а кума будет ходить, земли под собой не чувствовать? Придётся съездить к тёте Нюре, чтобы она новое зелье приготовила и подливать милому, чтобы не потерял нюха.
Хозяин давно уже проснулся, но продолжал нежиться под одеялом и вспоминал отдельные моменты новогодних выступлений. Теперь его мучила совесть, т.к. находился голый. Как Адам с Евой в райском саду, после того, как они съели это яблоко, сорванное Евой против воли Бога. Он всё слышал – какие слова напутствия жена высказала куме на прощание. Теперь очередь моя, как только начнет, сразу ухожу из дома, пусть хоть лопнет от зла. В народе говорится: «Только двух вещей должен бояться мужчина – прожить всю жизнь с нелюбимой женой или заниматься нелюбимым делом». Дождавшись того, как она вышла на улицу, он быстро оделся и ждал своей участи. Вернувшись в избу, на её лице сияла улыбка, голос её звенел как у соловья: «Ну как, муженек, голова болит? Поди похмелиться надо?» – «Есть малость», – промолвил он. «Минуточку, сейчас все будет на столе, будем завтракать». Про куму даже разговора не было, как будто ее вовсе не существовало, всё было тихо и мирно. Пока он лежал ещё в кровати, она все варианты в уме перебирала и выбрала самый оптимальный – лучше не скандалить. За столом. сидели вдвоем, она наливала по полному стакану ему водки, а себе по рюмочке. После первых двух выпитых стаканов сразу опьянел, захорошело. Она за ним пристально следила. Пора подать тёти Нюрино зелье, чтобы на чужих не заглядывал. Ему теперь было безразлично, пил всё подряд, что подавали. Не соблюдал, а возможно вовсе не знал таких мудрых наставлений: «Бойтесь главных причин человеческой глупости – женщин, вина, табака и пива», которые давали Ломоносову, когда он поехал продолжать учебу за границу.
Тетя Нюра специализировалась на присушивании мужчин, то есть работала по узкой специальности, а были специалисты и широкого профиля, которые решали любые задачи. Одним из наиболее известных по городу был дед Дементьев, которого в народе называли «Профессор Гоша». Он за свою долгую жизнь ни одного дня не работал на производстве, однако жил материально не хуже других. К нему ходили как мужчины, так и женщины. Многим людям он помог, для которых медицина была бессильна. Женщины, которые не рожали, после прохождения курса лечения, стали полноценными людьми, имели наследство, испытывали радость материнства. К нему обращались мужчины по поводу половой слабости. Многие молодые дамы, желая отбить у подружки мужа, платили немалые деньги ему, чтобы добиться желаемого, порой это увенчивалось успехом. Широкой популярностью среди народа пользовался профессор Гоша, многие рассказывали, как они называли первую букву, с которого начинается имя того, который делал им зло.
Сперва он жил в маленькой избушке, а затем еще дважды покупал себе дома, с каждым разом все лучше и лучше. В последнее время он проживал по улице Больничный городок, дом 11. Около его дома постоянно стояли частные легковые машины, к нему ездили со всего города, даже с с.Тайжино и с.Калтан. Многие молодые дамы, не зная где он живёт, преодолевая свое смущение, шепотком спрашивали у встречных: «Где тут живёт дедушка, который людей лечит?» Вот эти лекари тетя Нюра и профессор Гоша помогли многим женщинам приобрести себе мужей. Под таким девизом: «Ты жила, дай и мне пожить».
Мастер мой Семён Смирнов проводил медовый месяц со своей новой супругой. Первое время как будто ничего особенного не случилось. Мало ли чудес на белом свете – Аллах с ними, раз так им нравится. Через некоторое время всё чаще стали замечать, что Нюра ходит под хмельком во время работы. С ней провели нравоучительные беседы, где она дала клятву, что больше этого не повторится. Однако свое обещание не сдержала. В последствии ее отстранили от этой должности и перевели ЖЭК разнорабочим. Теперь она развозила уголь рабочим по выписке. Здесь она умудрялась каждый день часть угля продать на сторону, а вечером валялась пьяная в канаве в грязной спецодежде. Первое время Семён старался её перевоспитать своими методами, у неё теперь с лица не сходили синяки, но эффекта от этого не было. Промучившись с ней несколько лет, старых друзей стал обходить стороной, ему было стыдно из-за неё. Кое-как дождался пенсионного возраста, всё оставил ей и уехал к себе в Саратовскую область, и не разу больше не приезжал. А сын его от законной жены окончил горный техникум и занимал ИТР должность, и за матерью ухаживал, как за маленьким ребёнком.
Прошло лето, настала осень, в шахту мы ходили в своих армейских ботинках, потому-что в ботинках на деревянном ходу тяжело было ходить. Смены белья и одежды для шахты совсем не было никакой, кроме брезентовых брюк и тужурки. На чистую одежду надевали брезентовую спецовку и после шахты сдавали её в грязную мойку. Первое время мылись как люди и опять надевали эти грязные рубашки. В последствии перестали раздеваться в мойке, мыли только лицо и руки. Купить какую-нибудь одежду старую для шахты мы были не состоянии, так как цены на черном рынке были настолько высоки. Чем больше мы стали обрастать грязью, тем труднее нам стало жить с каждым днём. Появились вши- старые знакомые, притом такое множество, что живьем нас поедали. Придешь в шахту, скидываешь рубашку и давишь их. Все тело горело огнем, как будто кто крапивой хлестал тебя. Теперь уже выпал снег, пассажирские поезда под землей в то время совсем не ходили. Путь следования до рабочего места был 4км, из них 1.5 по поверхности земли. Однажды, по окончании работы, идя по поверхности земли, у меня развалились ботинки. Голая нога высунулась наружу, проволокой привязал подошву, чтобы дойти до комбината. Пришлось выписать ботинки на деревянном ходу. С наступлением холодов, у комбината образовался базар. Местные жители уборочную свою кончили давно, теперь можно и продать кое-что. Многих торгашей мы уже знали. Один из местных жителей был дед Бренько, который каждый день продавал суп. Он работал в больнице Бис ночным сторожем и все объедки супа приносил домой. Туда добавлял немного муки, картошки, подогреет как следует и на базар. Голодные люди покупали всё, чтобы не протянуть ноги. Ему эта затея понравилась, он стал наглее. Не зря говорят, что деньги – это зло, из-за них все неприятности бывают. С каждым днем его суп всё бледнее и бледнее выглядел, думал – всё равно купят, иначе им не выжить. Однажды на коромысле принес два ведра, полные супа. Его сразу окружила наша братва. Только он поставил ведра на землю, на этот раз он принес совсем светлую водичку. По чем? – задали ему вопрос. По 10 рублей черпачок, как всегда. Ты что, совсем дед не того? В те дни хоть мукой было заправлено, давай подешевле? Нет, только по 10 рублей. Ах, так? – один парень как даст ногой по ведру, содержимое тут же вылилось до капли и ведро полетело за несколько метров. Бренько дурным голосом заорал: Караул, спасите! Схватился обеими руками за второе ведро и после этого ни разу не появлялся со своим супом. В это время стояли сильные морозы и этот суп как замёрз, так и лежал как рвотина долгое время.
По городу слышна была разноязычная речь. Каких наций здесь только не было: немцы, финны, карелы, молдаване, польские евреи, румыны, казахи, киргизы и т.д. Весь этот конгломерат был собран здесь на трудовом фронте, как как люди второго сорта, неблагонадежные, на которых тов. Сталин не надеялся, чтобы держать на передовой. В.И.Ленин дал предсмертные заветы свои наказ, где говорилось: Храните единство нации, как зеницу ока. Всё было перечеркнуто, всё было растоптано, ещё со времён великих репрессий 37-40г.г. Основной костяк рабочей силы на шахтах составляли русские, раскулаченные в 30е годы, во время коллективизации сельского хозяйства, то есть кулаки, которые в то время зажиточно жили и не знали отдыха ни днем, ни ночью, старались пополнить свои запасы продовольствия на круглый год. Теперь у них все отняли, а их самых выслали на самые отдаленные необжитые края, поставили на спец. учёт, где они должны были периодически отмечаться у спец. коменданта. Вот вам приволье – лога и горы, выбирайте себе место будущей землянки, начинайте всё сначала, учитывая ошибки прошлого, то есть надо не жадничать на работу, больше отдыхать, тогда никто на тебя не будет косо смотреть, что живёшь лучше других. В этом мире нужно быть таким как все, чтобы не вызывать зависть, недоброжелательность и презрение. Второе место на шахтах по численности занимали немцы, это были немцы Поволжья из немецкой автономной Республики со столицей в городе Энгельс. Они были выселены оттуда в начале войны. 2 млн. человек со своими семьями. Если муж русский, а жена немка, оставляли. Раскидали их по всей Сибири, начиная от Урала: Западная Сибирь, Восточная Сибирь, Средняя Азия, Казахстан, Алтайский край, Красноярский край. Дома и скот они сдали государству, а по прибытию на новое место жительства это всё должно было быть компенсировано. Скот они получили, а дома война списала. Они были распределены по сельским местностям, а откуда мобилизованы на трудовой фронт – на шахты Кузбасса. Сюда привезли даже девчат, немок, совсем молоденьких – 16-18ти летних. Большинство из них работали в шахте, на подземных работах, кому было полных 18 лет, а остальные на углеобогатительной фабрике на поверхности.