Сергей Владимирович Еримия
Мы, кто катит этот мир
Топот множества ног просочился через тонкие перегородки. Сомнений не было, мрачные типы дружно поднимаются по лестнице. Значит, скоро начнется…
Шаги стихли, все стихло. Время шло, для нее же ничего не менялось. Ярко светили лампы, озаряя продолговатое помещение, где-то за стеной, то ли реальная, то ли воображаемая, капала вода.
Откуда-то сверху донесся звук. Удар. Глухой удар, за ним треск. Протяжный скрип. Она заметно оживилась, все-таки хоть какое-то разнообразие, хоть что-то отвлечет ее от изрядно надоевших капель.
Одна из дверей распахнулась. Судя по звуку, от сильного удара ногой. На пороге показался толстяк. Он скорчил страшную гримасу, изображая персонажа третьесортного фильма ужасов. Выставил вперед обе руки, грузно переступая с ноги на ногу, направился к ней. Тот же час вспомнился «худой», выбирающийся из-под простынки, его безумный взгляд. Похоже, но нет, это другое, глаза толстяка не были отрешенно-стеклянными, они светились, пылали бесконечной злобой, сквозь которую проглядывала растерянность. Уж не надышался ли «химик» своей продукции?
Липкие пальцы коснулись ее шеи. Ощупали, сомкнулись, начали давить. Девушка мысленно сжалась. Ей было больно, но куда сильнее боли было отвращение.
С горящими глазами, перекошенными чертами, лицо толстяка приблизилось к ее лицу. Она чувствовала его гнилое дыхание. Так хотелось увернуться, вырваться из державших ее пут, но веревки лишь сильнее впивались в конечности. Она не смогла удержаться и громко, пронзительно закричала.
Мерзкий шепот дополнил и без того отвратительную картину. Озверевший толстяк-директор принялся что-то бормотать. Пальцы-сардельки все сильнее сдавливали шею, ей не хватало воздуха. Она чувствовала, как силы покидают ее, но ничего не могла предпринять, не могла уже даже кричать, лишь глухо хрипела.
В один момент все переменилось. Оттуда-то сверху из темноты упал большой пистолет с огромной рукоятью, благо без глушителя. Огнестрельное оружие, ставшее метательным, угодило точно в голову толстяку. Отскочил пистолет от макушки и, весело звякнув, упал на бетонный пол. Ошалевший директор замер на мгновение, пламя ярости в его глазах погасло, на передний план вышла растерянность, сменившаяся ледяным безразличием. Упитанное тело покачнулось, нависло над ней. Казалось, придавит он своей массой девушку, но нет, он лишь странно подмигнул, разжал пальцы, после плавно опустился на пол и буквально растекся по грязному бетону.
Она не заметила, но почувствовала, как из рук неторопливо опускающегося на пол недавнего ее работодателя выпал маленький ключик и скользнул под блузку. Ей было не до того, ей надо было отдышаться и надышаться. Удивительное чувство! Затхлая атмосфера подвала казалась сладостным воздухом свободы, она почти поверила в то, что все уже позади, что все закончилось, но нет…
Не успела она восстановить дыхание, как ситуация вновь изменилась. Послышался противный смешок за спиной и вот оно изменение – ее тащили вместе с креслом. Кто-то подкрался сзади, наклонил плетеную конструкцию и волоком поволок ее к выходу из фанерной комнаты. Она пыталась обернуться, пусть не помешать, но хоть понять, увидеть, кто там, что происходит, но этого ей так и не удалось.
Глава 9
Скрип. Хруст. Хлопок. Удар. Звон. Где-то внизу в бездне шахты что-то металлическое загромыхало, падая, перекатываясь со ступеньки на ступеньку. Еще удар, на этот раз металлом по металлу. На редкость неприятный звук – так гудят колокола в руках звонарей-дилетантов. Громко, надрывно, визгливо с тоскою – отвратительная комбинация, сразу и не разберешь, что это, то ли набат, то ли погребальный звон.
Он поежился. Вернулось чувство, о существовании которого он практически забыл за долгие годы бездействия. Чувство опасности, чувство существования на грани. Нахлынуло оно на него волною, захлестнуло, чуть не сбило с ног. Сердце громко забилось, казалось, выпрыгнет из грудной клетки. Серией мощных толчков разогнало оно кровь насыщенную адреналином, повысило тонус организма и тут-таки замерло. Конечно, это просто видимость, так только казалось…
Несколько глубоких вдохов и пульс вернулся в норму. Все вернулось в норму, только сам он изменился – снова стал тем, кем и был на самом деле. Не осталось в нем ни напускной вальяжности, ни лени, отвратительного чувства, порожденного переводом на тихую работу. Он снова стал тем, кем был всегда…
Совладав с переполняющими его эмоциями, он замер. Прислушался. Впустил в себя каждый звук, проанализировал каждый шорох. Удивительно быстро составил картину происходящего, почти полную и, кажется, достоверную.
Прежде всего, шаги. Те самые, мягкие, будто человек топчется на месте. Они реальные, не плод воображения. Там, у дальней стены, скорее всего, за шахтой лифта кто-то был. Так и есть, уже не только размеренный топот, но и множество других менее отчетливых звуков свидетельствовали об этом. Целая какофония: шуршащая ткань, не иначе как дешевый плащ, скрипучие ботинки, хриплое дыхание, размеренный шелест (что он там деньги в темноте считает?). Тот, незримый, изо всех сил старался не шевелиться, не дышать, но получалось только хуже.
«Плохо же вас учили! Прописная истина – чрезмерная сосредоточенность на тишине первая тебя и выдаст, – пробормотал он, продолжая прислушиваться. – Шпиону необходимо спокойствие, оно и только оно».
Глубокие вдохи невидимого в темноте злоумышленника действительно насмешили его. Страшно захотелось подкрасться, расхохотаться дилетанту в лицо, а вот после…
Еще комбинация звуков. На этот раз источник где-то ниже. Но шум точно такой же. Тяжелое прерывистое дыхание, шелест ткани. «Даже немного обидно, выставили против меня каких-то клоунов. А с легкими у них что? Неужели все как один астматики?» – промелькнула не лишенная прозаичной логики мысль.
Чуточку разнообразия. Ни хрипов, ни шелеста, только голоса. Несколько голосов, преломлялись они, отражаясь от бетонных стен. Заглушая все, сильный пронзительный послышался крик. Его сердце дернулось и замерло, костлявая рука ужаса сдавила горло, перекрывая доступ кислороду…
– Она! – прохрипел он, моментально растеряв все самообладание.
Рывок туда, где как он уже понял, начиналась лестница. Неудачно. Под ногами кто-то копошился. Это не тот, незримый, что прятался за шахтой, это другой. Подножка, сильный толчок, вот это уже тот, из-за лифта. Большущий кулак скользнул по его голове чуть выше уха. Почти удалось увернуться от очередного удара, но первый, который неизвестно откуда взялся, тот, который ползал на четвереньках, достиг своей цели, схватил его за ногу, рывком потянул на себя.
Устоять не получилось – он упал. Где-то рядом свалился, глухо звякнув, дробовик. Рука похлопала по плитке примерно в том месте, где должно лежать оружие. Вместо приклада удалось нащупать ботинок незнакомца, катающегося по полу, тот запутался в плаще (точно дилетант!) и изображал червя, ползая по кафелю. Мгновение и неведомое пресмыкающееся обездвижено. Все складывалось хорошо, но вот второй, тот, который стоял, оказался расторопнее, навалился сверху, придавил к земле, заставив хрипеть и своего напарника, на которого давили сразу два тела. Болевой прием и из ослабевшей руки вывалился пистолет, оружие того, который сверху…
Удар в темноту. Кулак столкнулся с чьей-то челюстью. Его кулак. Второй, который давил на него сверху, громко ухнул, противно захрипел и вдруг обмяк. Нижний все еще копошился, но серия ударов, большая часть из которых достигли цели, не оставила тому шансов. Ему же оставалось только выбраться из-под придавившего тела и браться за дело, конечно, не лишним было бы для начала отыскать свой дробовик.
Оружие быстро нашлось. Гладкий приятный на ощупь приклад моментально успокоил, вернул сосредоточенность. Он встал на ноги, мотнул головой, прогоняя остатки тумана, забравшегося внутрь черепной коробки, того самого изрядно опостылевшего весеннего тумана. Шагнул вперед. Споткнулся обо что-то небольшое и металлическое, воображение заботливо изобразило пистолет, тот, который вывалился у одного из «астматиков». Так это было или нет, узнать не удалось. Весело скользнув по кафелю, то, что казалось оружием, свалилось вниз. Несколько бесконечных секунд звенела тишина, но вот внизу что-то звякнуло, приглушенно и печально, кажется, кто-то вскрикнул, но если и так, то слишком тихо, как-то очень уж растерянно и точно не испуганно.
Шорохи на площадке что пролетом ниже звучали отчетливее. К уже изрядно приевшемуся тяжелому дыханию и шелесту длинных плащей прибавился шепот. Занимательный шепот, хриплый, липкий, отвратительный, кроме всего прочего в голосах неизвестных сквозило нечто, что более всего напоминало испуг. Вот это отличный знак!
Звуки становились громче, их источник приближался. К ним прибавился свет, но тоже нечеткий, неяркий, еле различимый. Кто-то поднимался по лестнице, не придумав ничего умнее, чем светить себе под ноги слабеньким фонариком. Вот где их таких берут!
Не давая себе возможность подумать, он выстрелил. Сопровождаемая почти неразличимым в общей сумятице звуком, пуля покинула ствол оружия. Гулко охнув, человек с фонарем упал. Луч света описал дугу, вырвав из окружающей темноты несколько силуэтов, одинаковых, похожих, будто братья. Три свинцовых плевка – три тела на ступенях. Но это был далеко не конец. Что бы он ни думал о защитниках шахты-крепости, сдаваться они точно не собирались. Просто рядом с ним, разъяренный синец влетел в бетон, вторая пуля срикошетила от стойки перил, третья, судя по звуку, пролетела у самого уха. Осыпавшаяся штукатурка подтвердила, что были еще несколько их подруг, только те прошли гораздо выше. Надо было действовать, иначе загонят в угол!
Он вскочил на ноги. Прижался к стене. Прислушался. Подобное уже было. Звуки. Совсем рядом. Хрип. Наверняка раненный. Но это ладно, этот не опасен, другое дело те, которые этажом ниже.
Все произошло быстро, от того момента, когда он переступил порог бетонного кубика до момента, когда расправился с тремя на лестнице прошло не более двух минут. Тем не менее, даже за этот мизерный промежуток времени многое изменилось. Он действительно стал видеть. Глаза успели привыкнуть к практически абсолютной тьме, давая возможность более или менее ориентироваться в тесном пространстве.
Рука нащупала новую обойму. Чисто рефлекторное движение и пистолет заряжен. Вторая рука извлекла другой пистолет: «Похоже, сегодня придется неплохо потрудиться…»
Шаг на лестницу. Вот они! Один прямо перед ним, несколькими ступенями ниже. В паре шагов еще одна фигура. Пистолеты сами нашли для себя мишени. Он лишь немного подождал, чувствуя, как кровь бурлит, от нахлынувших ощущений, давненько такого не было!
Одновременно оба тела опустились на ступени. Почти беззвучно только пистолеты со звоном упали на бетон, зато тоже одновременно, практически синхронно.
Снова голоса, но это уже не шепот, это крики. Истошные крики, вопли отчаянья. Наверняка у тех, кто защищает лабораторию не осталось сомнений в том, что они проиграли. Страх поселился в их душах, а это значит – оборона прорвана, пусть они все еще предпринимают жалкие попытки сопротивления.
Этажом ниже что-то происходило. Возня. Человек пять, никак не меньше. Ругаются? Выбирают того смельчака, который рискнет ступить на лестницу? Точно! Нет желающих? Почему это неудивительно?!
Световая граната, звякнув о перила, вспыхнула сверхновой звездой. Несмотря на то, что он не просто закрыл глаза, но и зажал их ладонями, его буквально ослепило. Что чувствовали те, которые внизу, думать не хотелось, да у него были другие заботы.
Снова шаг на лестницу. Теперь в ход пошел винчестер, буквально несколько минут и кажущийся огромным боекомплект иссяк. Вниз сброшен и сам дробовик. Судя по громкому крику – он также нашел свою цель.
Еще несколько пролетов отвоевано. Еще несколько человек уровнем ниже. Они практически втиснулись в стены, вжались в углы. Решили устроить засаду? Похвально, но нет, не в этот раз! Рой пуль, разъяренных свинцовых пчел, устремился вниз. Кажется, были крики, кажется, разрывал тишину частый топот бегущих ног, но он того не слышал.
Лестничный пролет, очередной «этаж». Пистолеты убраны. Он злобно ухмыльнулся, его ладонь легла на рукоять ножа. Шутки кончились, теперь все будет по-взрослому! Он приготовился. Отступил на несколько шагов, схватился за перила. Глубоко вдохнул.
Сильный рывок и тело переброшено через ограждение лестницы. Мгновение падения и нож настиг свою цель. Точный удар – один на полу. За ним маячил второй. Слишком медлительный. Пока тот понял, что происходит, широкое лезвие глубоко вошло в плечо. Еще один, видно даже в темноте, растерянно огляделся.
– Плохо же вас готовили, – прошептал он, рассчитывая на то, что его услышат.
Так и случилось. Тот, последний, резко метнулся на голос, но там уже никого не было. Споткнулся о лежащее тело своего же напарника, потерял равновесие и кубарем скатился по ступеням. Остановился на площадке, несколько раз судорожно дернулся и затих, похоже, навеки.
Тишина взорвалась выстрелами. Автоматные очереди, их дополнял свист пуль, звон труб и металлических стоек, в которые они влетали, от которых рикошетили.
Он упал на пол. Понимая, что это вряд ли спасет, ползком подкрался к самому краю площадки, достал вторую гранату, занес руку, закрыл глаза. В тот же миг, не было возможности даже выдохнуть, этажом ниже раздался взрыв. Волна сжатого воздуха больно ударила по ушам, оглушая, от слепящей вспышки не спасали ни тонкие веки, ни широкие его ладони.
Разом все смолкло. Исчезли звуки, растаяли людские голоса, остался только писк, тихий, противный с медленно нарастающей громкостью. Отвратительный звук давил на перепонки, подавлял волю, от него хотелось спрятаться, забиться в дальний угол, и какая разница, что причина тому его собственная, а не чья-то граната.
Звук взрыва медленно растаял в заунывном перезвоне, но свеченье осталось. Яркий, слишком яркий блеск множества люминесцентных ламп бил в глаза, в их стерильном свете все казалось нереальным, ненастоящим, фальшивым, как собственно и все происходящее.
Опять очередь пистолетов, благо защитники подземелья непроизвольно помогли ему – поделились боезапасом.
Шаг на лестницу. Один пролет вниз, еще один. Тень этажом ниже. Если бы дуло пистолета не дернулось, он бы и не поверил, что был выстрел, не было слышно звука, рука не ощутила отдачи. Мир превратился в немое кино, скорее, в компьютерную игру на компьютере без звука. Звон в ушах, что хуже тишины, яркий свет множества ламп, висящих в воздухе, матовый блеск пистолетов в обеих вытянутых вперед руках. Компьютерная игра, как на нее ни смотри. Жуткий шутер, кровавая стрелялка от первого лица. Тут нет места размышлениям, всем управляют рефлексы. Шаг на ступеньку – мелькнувшая тень – выстрел. Шаг – выстрел. Медленно, методично, не отвлекаясь на мелочи.
Когда усталость, подпитываемая назойливой мыслью о том, что время идет, один этаж сменяется точно таким же другим, а противники все прибывают, практически победила, ситуация изменилась. Охранники крепости «закончились». Последний из них упал, медленно и печально скатившись со ступеньки. Откатился на несколько метров и затих.
Финиш, скорее, конец уровня. Ровная поверхность. Лестница осталась позади.
Он вышел на открытое пространство, огляделся. Осмотрел небольшое помещение, в котором оказался, прямоугольное почти квадратное, в одном конце – лестница, в другом приоткрытая дверь. Если есть дверь – надо идти, уж она-то точно куда-нибудь приведет.
Крадучись, он пошел вперед. Замер, прислушался. Толкнул хиленькую дверцу. Осторожно переступил низкий порожек. Непроизвольно остановился, посмотрел по сторонам, вверх, обернулся, прислушался. Пожал плечами. Создавалось впечатление, что он не в какой-то там лаборатории, а обычном павильоне, где снимается кино. Глупо как-то все это и неправильно. Он видел коридор, посреди которого, на скорую руку соорудили некое подобие комнаты. Две шаткие фанерные стены, в них фанерные же двери, а на потолке так и вовсе сэкономили.
Посреди фанерной коробки в луже темной жидкости, в крови неестественно-яркого алого цвета лежал толстяк. Запавшие невидящие глаза устремлены в пустоту, что заменяла собой свод, руки широко расставлены. Тот часто вздрагивал, умудряясь отрываться от пола всем тучным своим телом.
Похоже, толстяк был без сознания, но осторожность – она на первом месте, надо быть готовым к любой неожиданности. Он прижался спиной к стене, нацелил один пистолет вперед, ствол другого глядел левее. Осторожно, постоянно посматривая себе под ноги, будто ступая по минному полю, побрел вдоль стены. Остановился напротив распростертого тела, прислушался, в очередной раз удивился звенящей тишине.
Два шага влево. Коснулся ботинком лежащего на полу толстяка. Тот что-то пробормотал. Живой! Осторожно поддел носком. Тот, будто был не человеком, а надувной игрушкой быстро перевернулся на живот. Мгновение и повернулся обратно.
Он приготовился стрелять, опасаясь подвоха, но напрасно. Толстяк медленно, будто через силу поднял обе руки и глупо улыбнулся. Странная улыбка на фоне измазанного кровью лица выглядела жутко, даже немного зловеще.
– Ладно тебе, все нормально, не нервничай! – пробормотал раненый. – Я все понял, как только меня по темечку стукнуло, так сразу все и понял – сегодня не мой день. Ваша, так сказать, взяла. Вот только зря вы с девицей своей на меня набросились. Я, собственно, и не виноват вовсе. Да и просто не меня вам надо бояться, ой не меня…
– Где она? – он с силой толкнул толстяка, тот задергался, фальшиво, будто робот из старого фильма.
– Там где-то. Проход под второй лестницей, за ним дверка. Там его каморка, там, – продолжая часто дрожать, толстяк принялся кивать в сторону двери. – Говорю же, не меня вам надо ненавидеть! Тот «скелет», что ее увел, он гораздо страшнее меня. Я ведь кто? Я своего рода романтик. В данной ситуации – бизнесмен. Он же на самом деле ненормальный. Со мной можно договориться, меня просчитать нет проблем, а что он выкинет? Кто знает…
Толстяк затих, как и раньше глядя в темноту отсутствующего потолка. Что-то его там занимало, правда, узнавать, что именно совершенно не хотелось.
Оба пистолета нацелились на лежащее тело. Нет, он не собирался стрелять, просто предпочитал быть готовым к любому повороту событий. Так, целясь, отступил на несколько шагов, осмотрелся.
Взгляд вниз и все стало понятно. Грязный бетон, покрытый толстым слоем пыли рассказал больше чем требовалось. Он буквально видел, как она сидела в легком кресле, наверняка связанная. Об этом свидетельствовали еле заметные отпечатки ее сапог и глубокие следы от ножек кресла. Дальше была колея, неровная колея, похоже, она сопротивлялась.
– Что там? – он повернулся к лежащему в крови телу.
– Глухой ты, что ли? Я ведь уже все рассказал – лестница, каморка. Лаборатории там, разные лаборатории, есть такие, что… – недовольно пробормотал тот, громко захрипел, закашлялся.
Страшно захотелось вернуться и еще раз пнуть чрезмерно разговорчивое «тело», но это было бы неспортивно. Он мысленно выругался и выскочил за дверь, бросился вперед по следу. Бежал, глядя исключительно под ноги, на полосы, которые медленно растворялись в ярком свете.
Вот и лестница, о которой говорил толстяк. Нижний пролет, под ступенями глухая стена. Колея уперлась прямо в нее, тупик. Он удивленно замер. Потрогал окрашенную штукатурку, ударил кулаком, моментально воспрянул духом – пустота. Наверняка это та самая дверь, вот только войти он не успел. Ситуация изменилась.
Блеклый намек на движение. Он резко обернулся. В тот же миг отрезок водопроводной трубы ударил его по голове. Жгучая боль парализовала тело. Он начал медленно оседать.
Все повторилось – туман вернулся. В его глазах разрасталось густое сизое облако. Сквозь умственную дымку с огромным трудом удалось разглядеть худую фигуру, перекошенное от злобы лицо, пустые бесцветные глаза.
Глава 10
Пришлось хорошо постараться, чтобы приподнять невероятно тяжелые веки. Особенно сопротивлялся левый глаз – удар пришелся на левую сторону головы. Тем не менее, получалось. Веки поднялись примерно на половину положенной высоты и застыли, ощущение, будто во что-то уперлись. Мечущиеся в глазах яркие искры постепенно меркли, на смену цветному, хоть и воображаемому салюту приходила мрачно-серая пелена унылой действительности.
Осторожно, изо всех сил стараясь не уронить хрупкое вместилище мозга, он попытался повернуть голову. Сначала правее. Сильнейшее усилие над собой и почти получилось сфокусировать зрение. Первое, что удалось разглядеть – ее лицо. Печальное, испуганное, но такое прекрасное. Она смотрела в его глаза, ее губы шевелились, наверняка она что-то говорила, вот только слышать он пока не мог.
Плавно, будто сама по себе, голова начала движение в другую сторону, а затем вверх. Сразу же почувствовалась высота. От неожиданно сильной нагрузки в глазах потемнело, благо ненадолго. Прелесть умственного тумана в том, что он исчезает так же внезапно, как и появляется.
Сквозь хлопья наполнившей сознание дымки, насыщенной, почти реальной, ярко блеснула сталь. Узкий браслет, буквально врезавшийся в его запястье. Что это за украшение, как оно появилось, понять было нетрудно – наручники. Застали его врасплох, как желторотого юнца, оглушили, теперь вот пристегнули… к трубе…
Глупости отброшены. Сознание напряженно заработало, принялось искать выход из сложной, но вовсе не безвыходной ситуации. Почти сразу нашлось слабое звено. Труба. Взгляд метнулся в одну сторону, в другую. Стараясь действовать незаметно, он приподнял ноги, повис на тонкой стали браслетов. Качнулся. Сжал зубы, стараясь не думать о том, как острые кольца впиваются в руку. Ничего. Труба даже и не шелохнулась. Наверняка водопровод недавно ремонтировали, плохо…
Что-то темное покачивалось рядом и чуточку правее. Он повернул, скорее, уронил голову вправо. Сквозь вновь разрастающийся умственный туман разглядел нечеткую полупрозрачную фигуру – мужчина. Мрачный худой тип с угловатой головой и бесцветными пустыми глазами. Еще усилие и удалось рассмотреть палку в костлявых руках. Что тот задумал, понять было несложно, вот только пользы от понимания не было. Трудно сопротивляться, когда руки надежно закреплены над головой, а ноги почти не касаются пола.
Резиновая дубинка, одно из лучших успокоительных средств, придуманных человеком, предмет из тех, которыми разгоняют демонстрантов в странах развитой и развивающейся демократии, просвистела в воздухе, описала идеальный полукруг и остановилась, глубоко войдя в ткани живота. Как ни странно, боли не было, почти не было, скорее всего, это последствия недавней «анестезии» – сильного удара по голове.
Как оказалось, «массаж» пошел на пользу. Сработал как стимул, вернул способность чувствовать, заставил организм нормально функционировать. Еще и слух восстановился. Резко так, неожиданно…
– Перестань! Не надо! – громко, срываясь на хрип, кричала она. Ее стройное тело раскачивалось, будто она пыталась дотянуться до худого садиста.
Тот не обращал на нее никакого внимания, женские крики мало волновали палача-любителя. Бесцветные глаза лишь равнодушно скользнули по ее лицу, губы скривились в подобии усмешки.
Бесцветный взгляд нацелился на него. Худые руки взмахнули резиновой дубинкой. Извивающаяся резина качнулась у лица пленника, задрожала…
– Скучно! – спокойным до отрешенности голосом сказал «худой» и растерянно огляделся. Увидел что-то в дальнем углу, засмеялся противным скрипучим смехом.
Глаза садиста зажглись ледяным пламенем. На лице застыла маска сумасшествия, на виске, удивительно отчетливая, начала пульсировать жилка, отсчитывая секунды. Последние мгновения их жизни? Вполне вероятно…
Поведение худого психопата отошло на второй план. Вперед вышла она. Ее лицо, ее глаза. В них разгоралось пламя, жаркое пламя, полная противоположность холодному бесцветному огню, полыхавшему в зрачках их мучителя. Пламя дорогих глаз согрело его, заставило улыбнуться, чуть заметно, еле различимо.
Работать с улыбающимися жертвами «худой» явно не привык. Тонкие губы сжались, исчезли, осталась лишь еле различимая линия в том месте, где должен быть рот, будто нарисовал какой-то неумелый художник глупую улыбку, которой рассчитывал разбавить страшное лицо…
Послышался скрип колесика давно не знавшего смазки. Они, обмениваясь безмолвными взглядами, увлеченные друг другом, не сразу заметили, что ситуация меняется и, конечно же, в худшую сторону.
Медленно, почти торжественно по комнате прошел «худой», толкая перед собой тележку, накрытую салфеткой, что не так давно была идеально белоснежной. Шел, бормотал что-то под нос, возможно, пытался петь. Они же по-прежнему пожирали друг друга глазами, открыто игнорируя все происходящее.
Бесцветные глаза палача пробуравили взглядом обоих, худые губы сложились в ухмылку, которая быстро переросла в сумасшедший оскал. Костлявая рука сорвала ткань, выставляя на всеобщее обозрение дежурный набор бывалого садиста.
Увидев тележку со всем содержимым, она задрожала. Блеск инструментов для пыток резал глаза. Она понимала, что второго шанса провести «худого» не будет, что тот начеку и что некому больше прийти им на помощь. Это конец…
Бесцветный психопат стоял и покачивался, будто от сквозняка. Холодный взгляд стеклянных глаз перепрыгивал с нее на него, после обратно. Оценивающий взгляд, пугающий, не было в нем ничего сколько-нибудь человеческого.
Просто так висеть и даже не пытаться спастись было бы как минимум глупо. Пусть наручники врезаются в кожу, но подобное уже бывало…
– Знаешь, вот дотянись я до тебя хоть мизинцем! – злобно пробормотал он, рассчитывая вывести худого психопата из равновесия. – Честное слово, это было бы последнее мгновение твоей никчемной жизни.
Палач заметно оживился. Внимательнее всмотрелся в его глаза, улыбнулся жалким подобием улыбки. Подошел на полшага ближе, точно рассчитав расстояние, выбрав место, куда не в меру агрессивная жертва гарантированно не сможет дотянуться.
– Хорошо, но только если ты настаиваешь! Да, я тебя уважу, – улыбка тонких губ окончательно превратилась в оскал психически больного человека. – Я начну с нее. Не волнуйся, спешить не буду, напротив, сделаю все, лишь бы ты вдоволь насладился зрелищем. А вот уже после займусь и тобой, но тоже медленно и аккуратно.
– Не смей ее трогать, а то…
– До чего же интересно! А что ты можешь сделать? – «худой» подошел еще на полшага, готовый в любой момент отскочить. – Что? Правильно, ничего ты сделать не можешь! Ты не можешь, она не может, да никто не может!
– Любовь может, – на удивление спокойным голосом произнесла она.
Звякнули наручники. Цепочка заскользила по трубе. Часто перебирая ногами, практически не касаясь ними пола, она приближалась к нему. Мгновение и она уже рядом. Прижалась к нему всем телом, жадно впилась губами в его губы.
– Что ты говоришь? А, любовь! Да это хорошо. В разумных конечно пределах, – «бесцветный» на всякий случай отошел назад. С деланным равнодушием посмотрел на них. Прошла минута, равнодушие сменилось раздражением, еще одна и переросло в злобу. Худое лицо окрасилось в бордовые оттенки, по комнате разнесся истеричный крик: – Хватит! Прекратить! Я кому сказал!
Психопат повернулся к своему столику, не раздумывая, схватил большой блестящий молоток с острыми шипами на бойке, чье изначальное предназначение состояло в том, чтобы отбивать мясо на кухне. Замялся, представляя, как сделает отбивную из живого человека, улыбнулся, чуточку успокоился…
Она легонько оттолкнула его. Ее глаза смеялись, ее щеки пылали. Он улыбнулся в ответ, стал на цыпочки, напрягся, руки ухватились за цепочку наручников. Подтянулся. Перехватил правой рукой трубу, повис на ней. Пальцами левой руки извлек из-под языка ключик, который, целуя, ему передала она.
Все. «Бесцветный» определился с первой пыткой. Взял молоток для мяса в одну руку, отвратительного вида длинный и тонкий нож в другую, медленно повернулся. Переполняли черную душу демоны предвкушения. Наверняка где-то очень глубоко в нем жил актер трагического амплуа. Он жаждал не столько чужой боли, сколько зрелища, шоу. Выдерживал паузы, подготавливал эффектные появления, старался изо всех своих сил.
Сумасшедшая улыбка моментально слетела с лица психопата. Ее вытеснила гримаса подлинного ужаса. Палач в одно мгновение ставший жертвой попытался вскрикнуть, но не успел. Сильный удар в челюсть и тот рухнул на пол. Поднялся. Еще удар. Тщедушное тело отлетело в дальний конец комнаты, попутно круша старую мебель. Долгий полет и вот «худой» распластался на стене, плавно, будто плохо приклеенная афиша, стек вниз. Послышались тихие всхлипывания, которые сменились одним тяжелым вздохом.
Скоро все стихло, лишь чуть различимый в абсолютной и всепоглощающей тишине страшного подвала прозвучал счастливый женский смех. Ее смех…
