Сергей Викторович Обжогин
Серебряное блюдце
Отражённый свет от блюдца стал фокусироваться на потолке. В круге света, окантованном буквами и цифрами, начало что-то проявляться. Чёрно-белый расплывчатый образ сгущался. Разум не привык видеть такие вещи, поэтому лёгкое оцепенение сковало тело, по коже загуляла дрожь.
Я стал различать знакомые черты лица. Лик как будто бы находился за полупрозрачной тканью. Это была Аня. Родную дочь ни с кем не перепутаешь. Хотелось дотянуться до этих глаз, щёк и губ. Изображение колыхалось. Аня смотрела прямо на меня. Трудно понять, улыбалась она или нет. Больше показалось, что дочка взволнована.
Буквы на ореоле стали притеняться. Ожидаемый и волнующий момент настал. Буквы «П» и «А» сверкнули поочерёдно два раза. О господи, она говорит: «Папа!» Не отрывая глаз от потолка, я записывал послание дочки. Дрожащая рука вывела слова: «Папа. Это я. Помоги. Освободи. Освяти. Тороп…»
На последнем слове проекция исказилась и всё пропало. Луна по-прежнему продолжала ярко светить, но изображение больше не появлялось.
«Торопись» «торопись» подгоняли меня слова Ани, когда я мчался на велосипеде в соседнее село. Там находилась убогонькая древняя церковь. Из-за деревьев выплыли её покосившиеся кресты на куполах. Христос с поблекшей фрески над входом на меня одобрительно посмотрел. Его взгляд успокоил душу и сердце.
Старый батюшка худощавого телосложения протирал подсвечники тряпкой. Его звали отец Андрей. Он меня сразу узнал. Значит, помнил и о дочке. Заметив моё состояние, он усадил меня на деревянную лавку и присел рядом. Я ему рассказал всё как на духу. Губы его ни разу не дрогнули. Святой отец всё внимательно выслушал. Он понял, что провести обряд следовало незамедлительно.
Под протяжные слова молитвы батюшка налил воды в позолоченный тазик. Положил в воду распятье. Зажёг свечи. Плотные лучи солнца ворвались внутрь, помещение озарилось небесным светом.
Блюдце, оказавшись в руках священника, заметно потемнело. Батюшка нисколько этому не удивился, в отличие от меня. Видимо, на своём веку он повидал немало чудес. Тарелочка описала дугу под водой и с глухим звуком опустилась на распятие.
Я шарахнулся в сторону, когда из блюдца вытянулся сгусток света. Пальцы мои сами собрались в перст, и я перекрестился несколько раз. Из воды за ним протянулась какая-то тёмная дымка, она чем-то напоминала человеческую руку. У святого отца не дрогнул ни один мускул на лице. Он лишь повысил интонацию голоса. Тёмная дымка заползла обратно. С каждым его новым словом блюдце становилось всё чернее.
Яркий комочек поднимался всё выше и выше по солнечному лучу. Разинув рот, я наблюдал за ним. Глаза потеряли его из виду, когда смотреть на свет стало совсем невыносимо.
Последние слова святого отца подействовали на блюдце словно молот. Оно сплошь покрылось трещинами и под водой рассыпалось в блестящий песок. В воде таяла паутинообразная невесомая чернь. Вскоре она совсем растворилась.
Святой отец стоял пару минут с закрытыми глазами, подставив лицо в поток солнца. Хоть веки его были закрыты, но казалось, он всматривается в пространство, ведомое только ему одному. Под его бородой возникла благодатная улыбка, и священник тихо сказал мне: «Теперь не тревожься. Твоя дочь свободна». Тяжкий груз с души улетучился без остатка. На глаза выкатились слёзы радости. Запинаясь, я спросил:
–Но как?
На что батюшка подставил свой указательный палец к губам и прошептал:
–Тсс.
–А что делать с этим,– указал я на позолоченный таз с порошком,– закопать?
–Зачем же добро закапывать!? Металл очистился от зла. Возьми себе, вдруг пригодиться.
Запрятался в словах святого отца какой-то намёк, думал я, возвращаясь домой. Велосипед катил рядом с собой, спешить было некуда. Солнце ластилось к моей щеке не как обычно. Почему я никогда не замечал, какое оно прекрасное!? Повсюду шелест и шуршание. Везде жизнь! Каждая мысль в голове вызывала ослепительный фейерверк. Я был пьян от знания, что предела жизни нет даже после смерти. Я знал, всё вокруг живое, бесконечно любящее и мудрое, ощущал себя его частью. Мне было очень хорошо, будто бы Аня шла рядом со мной. Перед мостом я остановился, захотел навестить её и родителей, поговорить с ними.
В моих черновиках повесть на этом заканчивалась. Было бы неправильно её не дополнить событиями последних недель. Директор школы попросил меня, как бывшего военного, поработать учителем ОБЖ, а заодно и школьным библиотекарем. Конечно, я с радостью согласился. Ученики из-за моей фамилии дали мне прозвище «Голова». Я не обижаюсь. Уроки стараюсь вести не по казённым книжкам, от которых нападает зевота. Каждое занятие превращаю в небольшое представление, чтобы ребята смогли ясно понять и прочувствовать, насколько бесценна человеческая жизнь и здоровье. Оградить этих неоперившихся подростков от беды теперь цель моей жизни. Теперь скука нападает редко, детвора после уроков бежит ко мне, полюбились им поиски клада.
Переставляли мы тут как-то с ребятами книжные полки в библиотеке. Случайность или нет, мне в руки сама упала старая упитанная книга с названием «Основы ювелирного ремесла». Теперь допоздна пропадаю за своим самодельным верстачком в сарае. Блюдце получилось сделать далеко не с первого раза. Сегодня закончу последние буквы. Надеюсь, ночью взойдёт луна…
