Сергей Трапезников
Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки
Букет
Саппи Фейдж вернулся домой невероятно измотанный. Сказывались отсутствие нормального сна на протяжении нескольких суток и бесконечная беготня по городу. Пока Тузик Озейло мило беседовал со своей школьной подружкой, так вовремя свалившейся на его голову, спаниель крутился подобно белке в колесе и, как ему самому уже начало казаться, потихоньку «ехал крышей».
Поставив чайник греться, он сел за кухонный стол перед пепельницей и начал прокручивать весь прошедший день. Начавшись, как ему самому казалось, ещё в позапрошлом веке, тот наконец-то подходил своему логическому завершению. Дурацкая возня с воображаемыми поисками Ани Озейло, утренние гости из Буэнос-Айреса, так и норовившие засунуть свои органы обоняния во все рабочие и даже личные дела Фейджа, бессмысленная и никому не нужная, как в итоге оказалось, поездка в аэропорт. Ну а затем, под вечер, прилетело приятное известие от Афонсо: супруги Веласко что-то нарыли. Пришлось бросать все дела и мчаться в машину к пожилым вельш-корги.
Согласно теории, рождённой в голове Сельвины Веласко, Федерико Торрес приобрёл три билета на пригородный поезд – по одному на каждом из вокзалов. Всем троим после этого предстояло самое невозможное – узнать, куда именно из трёх направлений ротвейлер в итоге уехал. Саппи никогда не любил себя обманывать, поэтому даже и не надеялся на какой-то положительный результат в этом деле. Однако никто из них троих – ни Фейдж, ни Сельвина, ни даже Вальтер Веласко – никогда не простили бы себе, что не попытались проработать эту версию и опросить пассажиров. Огорошенный умозаключениями сеньоры Веласко, Саппи с грустью осознал, что в свою любимую кровать он попадёт теперь не раньше полуночи.
Приходилось думать, как провести опрос пассажиров так, чтобы вытащить из них хотя бы миллиграмм полезных сведений. Вальтер и Сельвина оказались в этом бессильны – не их конёк. Общественный транспорт и всё, что с ним связано, для бывших сотрудников ОБА были чем-то инопланетным. Все их таланты, которыми они так блестяще воспользовались в кассах всех трёх вокзалов, не работали на поездах, поскольку они просто не знали саму специфику пригородных поездок.
Не знал её толком и сам Саппи. В последний раз он бывал в электричке много лет назад. Тогда он ещё жил в Кокерске и периодически выезжал к бабушке на дачу. Но это совсем другое! В Кокерской губернии этот вид транспорта имел другую специфику, наверняка отличную от Озея ввиду разности менталитетов, нравов, народов. Там даже схемы организации движения кардинально иные, более приближённые к Рояльску, что тоже не маловажно. Спаниель видел только один-единственный способ добычи информации во всей этой истории. Если не поможет и он, то они вообще ничего не смогут узнать.
– Сеньора Веласко, – обратился Саппи, отвлёкшись от мыслительного процесса, в который погрузился, находясь на заднем сиденье. – Повторите, куда, по вашим данным, купил билеты Торрес?
– В Оллаварию с Парагвайского вокзала. В Ла-Адела с вокзала Оссиденталь. Во Вьедму – с вокзала Сальвадор, – отрапортовала пожилая вельш-корги без единой запинки. Саппи невольно улыбнулся ей. Сельвина ему нравилась гораздо больше, чем её вечно чем-то недовольный муж.
– Теперь, пожалуйста, слушайте меня внимательно. – Саппи тяжело вздохнул.
После этих слов он был готов, что Вальтер, сидящий за рулём, мгновенно ощетинится и подожмёт губки. Щенок из комитета, бывший «следак» позволяет себе такой тон в адрес служащего ОБА в отставке?! Разумеется, Фейдж был прав. Так и произошло: скрючившаяся физиономия Вальтера отражалась в зеркале заднего вида. Но спаниель не обратил на это никакого внимания и продолжал:
– Вы сами знаете, что мы не имеем права задействовать кого-то ещё. Нас всего трое, и вокзалов тоже три. Придётся разделиться.
– Хорошо, – оживилась Сельвина. – Если нужно разделиться, то я согласна. Поеду на Парагвайский вокзал. На месте что-нибудь постараюсь придумать…
– Придумывать ничего не надо, если повезёт, – оборвал её Саппи. – Я ещё раз повторяю: выслушайте меня внимательно.
Выждав паузу, сопровождающуюся очередной недовольной гримасой Вальтера, Саппи продолжил:
– Обычно станции проектируются таким образом, что выходы в город находятся всегда в разных частях платформы. Это делается для того, чтобы по возможности равномерно распределить по составу потоки пассажиров. Я, как пёс, в своё время пользовавшийся этим видом транспорта, знаю, что собаки выбирают тот вагон, из которого им быстрее и удобнее выходить на своей станции. Есть другая категория пассажиров. Они, как правило, не новички в плане «маятниковых» поездок и поэтому всегда знают, в каком вагоне посвободнее, едут в нём, а уже перед своей станцией переходят в вагон, из которого им удобнее выходить. Порой эти псы проходят практически через весь состав. Именно эти «вагонные странники» нам с вами и нужны. Они самые ценные для нас…
– Я не понимаю, к чему такие сложности? – недовольно проворчал Вальтер. – Не проще ли опросить машинистов? Они тоже через весь состав проходят. Я вот на поездах не езжу, и то знаю!
Саппи еле удержался, чтобы всадить ему с лапы в челюсть.
– Машинисты проходят через состав по нескольку раз в день. Они не замечают собак, мимо которых идут, – устало ответил спаниель. – Чего не скажешь о псах, про которых я только что сейчас говорил. Они совершают подобные вояжи каждый день, в одно и то же время, в одном и том же поезде. И привыкли смотреть в глаза тем, мимо кого проходят. Не спрашивайте почему. Просто поверьте: они смотрят…
– Сеньор Фейдж, вы смотрели всем в глаза? – догадалась Сельвина и, обернувшись с пассажирского кресла, улыбнулась ему.
– Да, – кивнул Саппи и тоже улыбнулся. – И частенько обращал внимание на то, что в вагоне появились незнакомые мне морды. Морда Федерико Торреса довольно узнаваема, вы это уже сами сегодня поняли. Может быть, всё получится. Если это не сработает, то я бессилен. Творите сами.
– Я поняла вас, – заявила сеньора Веласко. – Еду на Парагвайский вокзал.
– Отлично, – кивнул ей Саппи, – тогда я на Сальвадор. Сеньор Веласко, вам остаётся Оссиденталь?
– На Сальвадор поеду я, – резко ответил вельш-корги. – Мне оттуда до отеля ближе…
«Лучше бы ты домой поехал. Дышалось бы проще. И мне, и жёнушке твоей», – не без злости подумал Фейдж.
– На Сальвадор так на Сальвадор, – невозмутимо сказал Саппи и, не дожидаясь новых реплик, вышел из машины.
Он спешил на Оссиденталь – западные железнодорожные ворота города. Рабочий день подходил к концу, благодаря чему вокзал был очень кстати оживлён. «Чем больше пассажиров, тем больше потенциальных свидетелей побега Торреса», – так думал Саппи.
Выкурив сигарету и собравшись с мыслями, он вошёл в первый по счёту поезд, предварительно посмотрев на табло отправления: незапланированная поездка ему сейчас была точно ни к чему.
В первом же вагоне он принялся за дело. Без прелюдий, без легенд и безо всяких задушевных бесед. Саппи было некогда. Только вопросы «в лоб»: кто ездит каждый день, кто ходит по вагонам, кто ездил в прошлую субботу.
Народ Фейджу попадался самый разный. Были доброжелательные пьянчужки, были самодовольные и несговорчивые псы, всем своим видом демонстрировавшие свою усталость после тяжёлого рабочего дня.
«Бедненькие какие! – с досадой думал Саппи. – Можно подумать, я не устал!»
Среди опрашиваемых пассажиров были даже и агрессивно настроенные. Непонятно было только, чем эта агрессия вызывалась. То ли усталостью, то ли псы эти в принципе не умели общаться по-другому.
Саппи опрашивал поезд за поездом. Народ в основном округлял глаза и переадресовывал к псам, кто, по их мнению, подходил под понятие «вагонного странника». Торреса пока никто так и не узнал. Даже сомнений ни разу не возникло ни у кого – не видели и всё.
Выйдя из очередного состава, вот-вот отправляющегося в путь, недовольный и злой Фейдж отошёл купить стаканчик кофе. Устроившись за липкой стойкой, он продолжал смотреть на каскад головных вагонов, стоящих в тупиках и пожирающих всё новые и новые порции собак. Голова кружилась, даже начало слегка тошнить.
Взгляд его упал на поезд, в который он ещё не заходил и который должен был отправиться через пять минут. Саппи хотелось махнуть на него лапой и продолжить пить невкусный кофе в надежде на то, что сейчас этот напиток ему хоть как-то поможет. Но Фейдж так не мог. В итоге он бросил недопитый стаканчик в мусорку и что было сил устремился обратно на перрон.
Вагон встретил его громким шумом и хохотом. Озейские пригородные поезда были все с мягкими креслами, по две шутки в два ряда – почти как в автобусе. Правда, было несколько мест, которые особо почитались постоянными пассажирами: в центре вагона, прямо перед массивной багажной перегородкой. Именно там сейчас царило веселье, подогретое алкоголем. Саппи направился прямо к ним.
– Не помешаю? – обратился он, разворачивая ксиву.
Весельчаки поспешно начали прятать свои горячительные напитки по сумкам и пазухам.
– Мы ничего не нарушаем! – воскликнул самый тощий из компании – беспородный очкарик. – У нас всё завёрнуто! Террористов бы лучше ловили!
Саппи устало закатил глаза.
– Меня вообще не интересует ваш алкоголь. Доставайте и пейте дальше, – разрешил он.
– А чёйно? – подал голос самый крупный. Тот, кто травил шутки, когда Саппи входил в вагон. Видать, главный в компании. Тоже беспородный.
Саппи в двадцать первый раз за сегодня пересказал им свою историю.
– Из Перми? – догадался заводила.
– Из Перми, – заведомо соврал Саппи, не забыв смягчить в названии города букву «Р». Так всегда его произносила Вегетта, да и любой другой уважающий себя уроженец Пермякии.
– Садись сюда, рядом, – разрешил здоровяк, – на, выпей. Устал конски.
Саппи едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Он уже слишком отвык от сленга родного города Вегетты. И что странно – она за годы жизни в Озее практически полностью ассимилировалась, впитав в себя особенности акцента рояльских мигрантов, а этот здоровяк – нет. Шпарит так, будто только вчера прилетел.
– Есть у нас такой, – включился в разговор очкарик, когда Саппи закончил рассказ. – Но сейчас его нет. Опаздывает, по ходу.
– Тоже пермяк? – спросил Саппи у заводилы.
– Не, местный. Аргентинец даже. А, вон он, чешет! – ответил тот и мгновенно перестроился на чистейший аргентинский диалект испанского, Саппи даже немного опешил. – Джино! Ты чего опаздываешь? Тебя тут ждём всё, дождаться не можем! Тут у нас гость из прокуратуры…
– Следственный комитет, – поправил его Фейдж, также перестроившись на испанский.
– А в чём дело? – не понял подошедший Джино. На этот раз пёс был породистый – фоксхаунд. – Я что-то натворил?
– Нет. – Фейдж полез в карман. – Ты, говорят, перед конечной обычно по составу проходишь…
– Обычно да, – кивнул фоксхаунд.
– В прошлую субботу ехал?
– Да, я работаю по субботам.
– Его видел? – Саппи показал фото Федерико Торреса.
– Ротвейлер был, – фокскхаунд Джино старался вспомнить, это было видно.
Саппи старался не дышать, только бы не сбить пса с мыслей. Только бы не было сейчас никаких посторонних звуков, никаких реплик! Только бы вспомнил…
Двери зашипели и закрылись.
– Видел, – наконец вынес вердикт фоксхаунд.
Поезд тронулся, и платформа вокзала Оссиденталь начала медленно отползать назад. Но Саппи сейчас было всё равно. Он был готов ехать в этом поезде хоть на край света. Только бы узнать про Торреса…
– Это была суббота, точно помню. Народу было меньше.
– Как он был одет? – тут же спросил Саппи.
– Жарко, – ответил Джино. – Я потому на него внимание и обратил. Большой массивный пёс – и в куртке. Я ещё подумал: тепло же, зачем так одеваться…
– Сумка была какая, или чемодан?
– Нет, – покачал головой, – прошу прощения, но тут я бессилен. Я даже цвета куртки не вспомню. Помню, что была.
Саппи отчаянно пытался вспомнить какую-нибудь отличительную особенность Торреса, чтобы быть более уверенным в том, что этот фоксхаунд видел именно его, а не простого ротвейлера, которых пруд пруди.
– Он телефон разбирал…
Саппи кольнуло. Наверное, он всё же попал в цель. Торрес должен был сменить сим-карту. Он это и сделал, судя по всему, открыв крышку телефона…
Поезд набирал скорость.
– Ладно, – вздохнул Саппи с облегчением и достал второй снимок. На этот раз с Аней Озейло. – Эту видел?
– Где-то видел, – задумчиво проговорил Джино, глядя на дочь президента Российской Автономии. – Но точно не здесь. Может, она актриса какая? Или в рекламе снималась?
– Точно нет, – заверил его Саппи.
– А чё, ротвейлер этот её «того»? – вмешался здоровяк, про существование которого Саппи уже успел позабыть.
– Нет, просто пропала без вести, – покачал головой Саппи и убрал снимок обратно в карман. – Как и ротвейлер. Когда следующая остановка?
– Минуты через три уже Меданос будет – выйдешь.
– Спасибо, мужики. Очень выручили. – Саппи глянул в окно, за которым проплывали серые озейские промзоны, – отблагодарил бы, но ничего нет с собой…
– Так ты выпей с нами, чё? – предложил здоровяк. – Ополосни.
Саппи глянул на компанию. Вспомнил, как носился по городу сегодня, словно ужаленный, и решил, что сейчас можно. Чуть-чуть можно.
Сойдя на станции Меданос, он тут же пересел на обратный поезд до Оссиденталя, нашёл свой припаркованный за вокзалом автомобиль, отзвонился супругам Веласко и с невероятным облегчением рванул в Морской.
Чайник почти вскипел, а Саппи Фейдж успел выкурить подряд две сигареты. О второй он пожалел – во рту появилась неприятная горечь, которую хотелось поскорей запить. Кувшин с водой был пуст. Снупи никогда не наполнял его, если вода в нём заканчивалась. Кухонным бытом всегда занималась Вегетта. Ни Саппи, ни Снупи, оставшиеся теперь вдвоём, так пока что и не научились вести хозяйство. Саппи было всегда некогда. Снупи, который почти всё время, свободное от школы, дома предпочитал отсутствовать, тоже не желал меняться.
В дверь позвонили. Обычно Снупи не звонил, а молча входил и скрывался в своей комнате.
«Может, напился и ключи потерял?» – подумал Саппи и направился к видеодомофону.
– Доставка цветов, – громко заявил маламут в мониторе.
– Оставьте под дверью, я заберу, – попросил Саппи, чувствуя, как сердце упало в пятки.
Какие ещё, к чертям хорьковым, цветы? Что за чушь?
В голову лезли всякие нехорошие и даже абсурдные мысли. Вспомнился Томас Митчелморе, убитый якобы разносчиком пиццы. Вспомнилась Вегетта, которая сейчас где-то наверху. Саппи не хотелось наверх. Ему пока ещё было чем заняться здесь, внизу…
Лапа машинально полезла за пазуху и нашарила служебное оружие. Не желая лишний раз беспокоить бдительную охрану, кишащую на соседнем участке у Тузика, за забором, Саппи достал из комода в прихожей глушитель и, продолжая смотреть на экран домофона, принялся его прикручивать. Доставщик цветов положил букет, развернулся к машине, сел и уехал. Саппи тихо вышел из дома, слушая звук мотора. Он вполне допускал, что маламут мог сейчас просто отъехать от его ворот и затаиться возле соседнего забора.
Вопреки стереотипам, сложившимся вокруг породы спаниелей, Фейдж обладал прекрасным слухом в свои неполные девять лет. Судя по затухающему звуку мотора, автомобиль продолжал отдаляться от его дома и, наконец, выехал с переулка на главную улицу, слившись с общим гулом автомобильного потока.
Саппи решился. Отворив ворота, почти у самых своих ног он увидел лежащий на асфальте пышный букет, завёрнутый в яркую упаковку. Фейдж мгновенно отступил назад. Не хватало ещё, чтобы эта дрянь взорвалась прямо под его лапами! Отойдя от опасного артефакта на двадцать шагов и опасливо пригнувшись, Саппи выстрелил в букет.
Ничего не произошло.
Спаниель повторил выстрел ещё раз. И ещё.
За забором на участке Тузика почуяли неладное. И, конечно же, началась возня. Зажглись лапные фонари. Саппи тут же спрятал оружие обратно за пазуху.
– Сеньор Фейдж, – услышал он голос одного из многочисленных алабаев, охранявших президентский особняк. – У вас всё в порядке?
– Да, благодарю, – отозвался Саппи, стараясь сделать так, чтобы его голос звучал как можно ровнее и спокойнее. – Всё хорошо.
– Нам показалось, мы услышали выстрелы. Как будто глушитель…
– Нет, что вы! – лучезарно улыбаясь, заверил их спаниель. – Это у меня поливалка сдохла. Вот с такими звуками. Ох, не вовремя! Как раз жара скоро пойдёт…
– Тогда ладно. – Алабай махнул лапой. – Доброй ночи.
Когда охрана Тузика ушла обратно вглубь участка, а свет их фонарей был уже неразличим, Саппи посмотрел на букет. Тот, слегка потрёпанный от трёх прилетевших в него пуль, продолжал лежать на асфальте как ни в чём не бывало.
«Может, там и нет никакой бомбы», – подумал Саппи и решился подойти к цветам.
К букету была приложена сложенная бумажка.
С юбилеем, сеньора Кастро! Долгих лет жизни!
Как можно больше светлых дней, самых лучших в мире коллег, успехов во всём. Продолжайте своё дело. Знаете, закончить его куда проще здесь, а не наверху. Там это уже никому не интересно. Доверяйте своему кузену. Он хороший пёс. Я помню, как он горевал, когда прямо из лап у него забрали его сердечного друга, Маркуса Берналя. Помню, как мы с ним говорили об этом, как я его успокаивал. После всех его страданий в детстве это было для него ударом. Надеюсь, вы, сеньора Кастро, не запамятовали, как ваш кузен переживал, когда давным-давно на детской площадке Альфредо Мельгар ударил его игрушечным паровозиком. А они так играли, помните, даже какие-то «паспорта» имели. Нарисованные, конечно, ненастоящие, детские. Выдумщики были. Эх, светлое детство! В общем, кузен Ваш – святой пёс. Берегите его, ведь никого ближе, чем он, у вас больше нет. Долгих лет жизни вам, спокойствия и, главное, здоровья вам, дорогая моя сеньора Кастро.
Ваш искренне любящий руководитель
Обычная офисная бумага. Текст был напечатан на принтере. Никаких физических особенностей больше Саппи не обнаружил. Только опалённый край – след от пули.
Саппи запер ворота и в раздумьях шёл обратно в дом, переваривая странный текст.
Сеньора Кастро. Фейдж был знаком с одной. Пилар Кастро, работала в Следственном комитете, но не в их отделе.
Кузен. Кто это? Уж не он ли, Саппи Фейдж, так горевавший, когда прямо с мясом из его лап был вырван Маркус Берналь, озейский маньяк? Сеньора Кастро должна доверять Фейджу? Или это сам автор письма намекал на своё доверие?
Альфредо Мельгар. Детский друг воображаемого кузена, который ударил его игрушкой. Паровозик. Поезд…
Саппи будто окатило ледяной водой. Взрыв в метро на станции «Площадь Сантьяго». Таинственные документы на имя Альфредо Мельгара, которые были найдены на месте взрыва. «Ненастоящие, детские». Неужели это намёк на то, что документы эти были фальшивыми? Автор был в этом уверен.
Ваш искренне любящий руководитель. Это Торрес, глава Следственного комитета и непосредственный руководитель этой самой Пилар Кастро. Вот, значит, для чего он её вообще упомянул. Кастро – собака, курирующая отдел экспертов-криминалистов. Именно она год назад выдавала результаты экспертизы найденных на месте взрыва документов. Именно её лапой было подписано заключение, что паспорт этот подлинный.
Продолжайте своё дело. Торрес намекал, что доводить дело до конца куда проще, будучи псом живым, целым и невредимым. Поэтому он и сбежал.
Чай уже успел остыть. Но Саппи махнул лапой и стал пить холодный.
Как же он мечтал весь этот день вновь оказаться в кровати и уснуть! Но даже сейчас он не мог себе позволить этого сделать. На этот раз не из-за огромного числа дел, а ввиду собственного состояния. Голова распухла от переизбытка информации. Фейджу было обидно, почти до слёз, но в эту ночь сна ему вряд ли перепадёт хотя бы чуточку.
Сегодня он узнал, куда именно Торрес, бежав из города, поехал в первую очередь. Ещё час назад Саппи был готов прыгать от радости, что дело наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. А теперь этот проклятый букет и записка. Как же вовремя! Именно тогда, когда Саппи более-менее словил след исчезнувшего шефа, тот вдруг неожиданно объявился в виде букета. Странно это как-то всё. Но точно ли это был Торрес?
Саппи ещё раз перечитал письмо. И поверил. Ведь только Торрес, ну, может, ещё и Тузик знали, как Саппи Фейдж переживал по поводу Берналя и вообще всей грязи, открывшейся перед ним в тот день. Как ему хотелось уйти из Комитета, как они с Торресом пили водку прямо у того в кабинете, как ротвейлер уговаривал его остаться. Наверняка, дабы вызвать доверие к своему авторству, ротвейлер упомянул в письме именно этот эпизод.
Торрес чётко дал ему понять, что знает что-то такое, за что его вряд ли оставят здесь в живых. Он сбежал. И теперь Саппи упорно идёт по его следам, а за ним Афонсо, а может быть, и ещё кто-нибудь. Что же делать дальше, Торрес? Искать тебя или только делать вид? Куда ты исчез? Что ты узнал?
***
– Федерико Торрес уехал в Ла-Аделу, – гордо отрапортовал Вальтер Веласко.
Супруги вельш-корги вместе с личной гвардией Армона Афонсо стояли посреди гостиной в его доме.
– Интересное место, – отозвался бигль. – Присаживайтесь.
Сельвина и Вальтер расположились на диване и внимательно смотрели на сеньора Афонсо.
– Странный выбор, – констатировал бигль задумчиво. – Вы уверены в этом?
– Фейдж сказал, – пожал плечами Вальтер. – Если вы ему доверяете…
– Сеньор Фейдж, – мягко поправил его Армон, награждая пронзительным взглядом.
– Сеньор Фейдж, – тут же ретировался вельш-корги, – если вы доверяете его профессионализму, то в прошлую субботу Федерико Торрес уехал в Ла-Аделу на пригородном поезде.
– Я абсолютно доверяю профессионализму Саппи Фейджа, – ответил Армон всё так же мягко. – Этот пёс всегда выполняет работу в сроки, без лишнего шума и без лишних жертв.
На последних словах взгляд бигля стал настолько пронзающим, что и Вальтеру, и Сельвине стало не по себе.
– Честно говоря, я рассчитывал, что Федерико Торрес уедет в более густонаселённое место, – признался Афонсо, переводя взгляд в сторону и немного смягчившись. – Перед тем, как отправиться туда, вы должны узнать как можно больше соображений о том, что может связывать ротвейлера с этим городом. Неспроста он уехал именно туда.
– Конечно, – согласно закивала Сельвина. – У нас есть доступ к его электронной почте. Сегодня ночью, как только мы приедем обратно в отель, я возьмусь за дело.
– Ночью нужно спать, сеньора Веласко, – заботливо сообщил бигль. – Займётесь этим делом утром. Заодно съездите в гости к жене Федерико.
– У нас есть все данные с её допроса, – лениво пожал плечами Вальтер. – Я сильно сомневаюсь, что мы узнаем от неё что-то новое…
– Мне стало казаться, что вы, сеньор Веласко, слишком много умничаете, – просто ответил Афонсо, взгляд которого вновь становился невыносимым. – Перестаньте ставить себя выше остальных. Сеньор Фейдж, например, которого вы почему-то отказываетесь принимать за сеньора, никогда себе такого не позволяет. Даже несмотря на то, что является лучшим другом президента Озейло. Было бы неплохо вам у него этому поучиться.
Вальтер сглотнул. Сеньора Веласко сидела не шелохнувшись.
– В прошлый раз наши следственные органы не поднимали с сеньорой Торрес вопрос о Ла-Аделе, – как ни в чём не бывало продолжал бигль. – Мы договорились с ней. Она будет ждать вас в полдень.
– Разумеется, сеньор Афонсо, – вновь вступила в разговор Сельвина, пока её муж опять не сболтнул чего лишнего. – Всё будет. Если что выяснится, то мы обязательно вам доложим.
– Надеюсь, сеньора Веласко. – Бигль перевёл испепеляющий взгляд с Вальтера на жену. – И ещё надеюсь, что на мне не будет висеть очередной труп, как это было с Серхио Серрано.
Сельвина почувствовала, как шерсть на всём её теле мгновенно встала дыбом. До неё постепенно стало доходить, почему Армон позвал сегодня к себе именно их, без Фейджа, да ещё и в компании псов, участвовавших в операции допроса Серхио Серрано, закончившегося для того смертью.
– Что глаза округлили? – заорал вдруг бигль и вскочил со своего кресла. – Это ты сделал?! – с бешеными глазами подбежал он к Вальтеру.
– Нет, сеньор Афонсо, – залепетал вельш-корги. Весьма вовремя – тот уже замахнулся.
– Ты? – закричал бигль, бросаясь на самого крупного в своей свите. Тот в ответ упорно замотал головой.
– Или, может, вообще ты?! – безумно закричал Афонсо, подбежав к Сельвине так близко, что их морды практически соприкасались.
– Я, – сдавленно произнёс алабай, стоявший в стороне.
– Ты?! – взревел Афонсо и, практически взлетев в воздухе, в мгновение ока оказался повисшим на огромном псе, награждая того интенсивными ударами по морде.
– Я не хотел, сеньор Афонсо…
Алабай оправдывался, но это не останавливало бигля: он, будто в беспамятстве, продолжал наносить удары.
– Безмозглый щенок! – орал Афонсо, нанося удар за ударом. Из носа алабая уже обильно текла кровь. – Ты что себе вообще позволяешь?! Падаль! Рвань! Клошар…
– Так вышло, у Серрано… слабое сердце, – говорил алабай булькающим голосом. Кровь шла уже изо рта.
– Я с тобой ещё разберусь! – Бигль перестал сыпать ударами и вдруг взревел: – ВОН ОТСЮДА! Чтобы завтра явился!
Алабай рухнул на пол и в судорогах уползал прочь из гостиной.
– Ковёр не измажь! – кричал бигль, направляясь обратно к своему креслу, и наконец рухнув в него.
В помещении воцарилась тяжелейшая тишина. Никто из присутствующих благоразумно не решался заговорить первым. Даже воздух вдруг стал каким-то липким и невыносимым. Сегодня Армон Афонсо в очередной раз доказал, что бигли обладают самыми сильными голосовыми связками в собачьем мире.
– Чтобы завтра сеньора Торрес осталась целой и невредимой! – резюмировал бигль весьма спокойным тоном. Будто бы и не он вовсе кричал здесь осатанело пять минут назад. – Если что-нибудь, хотя бы коготь с лапы сеньоры Торрес упадёт, то я с вас сам лично шкуры сниму! А вас, – кивнул бигль на семейство вельш-корги, – сдам обратно в ОБА. Им это наверняка понравится. Все свободны.
Желающих остаться, как ни странно, не нашлось. Гостиная опустела мгновенно. Даже быстрее, чем это можно было представить. Оставшись в одиночестве, Афонсо продолжал сидеть в кресле и думать. Не о Торресе. В стране сейчас происходили глобальные изменения, которые затрагивали абсолютно все сферы. Буэнос-Айрес проводил масштабные реформы. Закрывались предприятия, открывались новые. Менялось руководство, менялись министры. Что это могло значить, к чему это могло привести, Армон Афонсо пока не мог дать чёткого ответа, как бы ему ни хотелось.
– Чего тебе? – лениво спросил бигль, когда в дверях показалась голова пиренейского мастифа – руководителя службы безопасности.
– Вам подарок, – просто ответил тот.
– Какой ещё подарок, дерьмо ты бычье?
– Вот.
На столе перед Армоном нарисовалась коробочка, обёрнутая в праздничную упаковку.
– Тадео, ты никак решил меня взорвать? – пошутил бигль, глядя на презент.
– Когда сегодня вечером я нашёл это в почтовом ящике, то подумал точно так же, – признался мастиф. – Мы проверили коробку. Там нет бомбы.
– И что там тогда?
– Компакт-диск.
– Интересно…
Афонсо потянулся к коробке, развязал пошлый аляповатый бантик и стянул обёртку. Открыв презент, бигль увидел лежавший внутри диск. Тадео не обманывал.
– Оставь меня, – приказал он мастифу.
Тот послушно покинул гостиную, а бигль, взяв в лапы таинственный диск, направился к музыкальному центру.
– Доброго времени суток, сеньор Афонсо, – из динамиков доносился голос ротвейлера. Да, это была запись Федерико Торреса. – На календаре сегодня семнадцатое апреля. Я собираюсь покинуть город. Причина проста: я не уверен в своей безопасности. У меня есть два варианта. Либо вы и покойный Гастон Ортега нечисты на лапу, что стало причиной кровавых событий в Озее минувшей зимой. Либо в Озее завёлся «крот». Профессиональный крот. Не могу сказать, в каком именно ведомстве он поселился: в Следственном комитете ли, в Администрации, а может даже, он сидит прямо возле вас, на соседнем диване. Посылаю эту запись отсроченной доставкой, в надежде на то, что к тому времени, когда вы получите это сообщение, я буду уже далеко. К тому времени, возможно, в полной тишине и спокойствии я успею толком подумать над ситуацией и решить, верить вам или нет. Если вы полностью уверены в своей непричастности к взрывам, то ищите крота. Он всё ещё рядом и может нанести новый удар в любую минуту. Ищите крота.
Армон Афонсо признал, что находится как минимум в замешательстве.
