Сергей Трапезников
Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки
– Юваль женится. И уходит. Теперь с Саймоном ищем ему замену…
– Найдёте ещё. У Юваля контракт до мая, насколько я помню. У вас с Саймоном ещё месяц в запасе, – успокоил сына сеньор Афонсо.
Его мало волновали кадровые перестановки в коллективе сына. Зато его довольно сильно волновала другая тема.
– Армон, скажи, что ты думаешь по поводу Девирфоля? Только честно.
– Пап, мы с ним никогда не работали, ты же знаешь.
– Знаю, – кивнул сеньор Афонсо, – но по работе наверняка пересекались.
– Пару раз.
– Так что ты думаешь? Мог он всё это сделать? Там, в «Виктории».
– Я особо не задумывался, пап, честно, – ответил молодой бигль.
– А Саймон?
– Тебя всерьёз стало интересовать, о чём задумывается Саймон? На тебя это не похоже! – Афонсо-младший рассмеялся. Отец не то чтобы недолюбливал главного солиста их коллектива, но относился к нему как минимум прохладно.
– По этому вопросу интересует, – кивнул в ответ сеньор Афонсо. Ему и вправду всегда не особо нравился джек-рассел-терьер по имени Саймон Ливано, занимавший в группе сына центровую позицию, но бигль признавал, что, несмотря на принадлежность к шоу-бизнесу, этот Саймон был псом довольно мозговитым и даже склонным к анализу. Уж этот джек-рассел наверняка думал о произошедших в городе событиях, а также мысленно примерял Девирфоля на роль главного палача.
– Саймон говорит, что не верит. – Младший Армон пожал плечами.
– Просто не верит?
«Ну же, сынок, думай! Развивай мысль, – мысленно приговаривал Афонсо. – Взрослый пёс уже, а фразы толком построить не можешь».
– Темперамент не тот, говорит. Либо он весь год успешно играл свою роль, либо, выражаясь языком Саймона, Девирфоль – шестёрка, которую красиво подкинули тебе и сеньору Озейло.
– Он прямо так и сказал?
– Что-то в этом роде, – безучастно ответил сын. – А вообще, пап, мы с Саймоном на эту тему особо не разговаривали – у нас сейчас своих дел хватает. Если тебе так интересно, что именно Саймон думает насчёт продюсера Аниты, то я могу его позвать сюда, к тебе домой…
– Не стоит, – отмахнулся сеньор Афонсо. – Сынок, я очень терпимо отношусь к Саймону. Но видеть его у себя дома не хочу, извини.
На какое-то мгновение в гостиной повисла тишина.
– Да прости ты его, – выдохнул вдруг младший бигль. – И меня прости. Всё так, как есть. Ничего не изменишь. Прими ты это уже, наконец.
– Тузейло Фридрихович сегодня звонил. По поводу Педро Андреаса. – Вместо ответа сеньор Афонсо перескочил на другую тему. – Звонки, говорит, нашему Педро таинственные поступают, а Педро весь краской заливается, аж сквозь шерсть видно…
– А что, сеньор Озейло не знает?
– Нет, – отрезал Афонсо. – Зачем ему это? Он так верит в нового мэра! Не стоит рушить его иллюзии – у него и так они почти все рухнули за этот год.
– А если он не успокоится и «пробьёт» звонки Андреаса самостоятельно?
– Не пробьёт. – Афонсо-старший широко улыбнулся. – Я заверю его, что с Андресом всё в порядке, никаких причин бить тревогу нет, – и Тузейло Фридрихович уймётся. У него сейчас тоже дел полно.
– Всё равно всплывёт когда-нибудь.
– Да и пусть! Как всплывёт, так и утонет обратно. Тузик тоже не дурак. Узнав правду, он не станет кричать об этом на каждом углу. – Сеньор Афонсо вдруг ощутил слабый холодок в животе и тут же посмотрел сыну прямо в глаза. – Сын, а почему тебя это так волнует?
Армон Афонсо-младший ответил не сразу. Очередной кризис в формировании устной речи или подбор нужных слов для сокрытия лжи?
– Вообще не волнует, – пожал плечами сын.
– Раз не волнует, то пошли обедать. – Старший бигль быстро встал с кресла. – Хоть еды нормальной поешь, а не те харчи, которыми вас на гастролях кормят. У меня на кухне новые девочки появились, еду подносят. Сейчас увидишь. Такие формы, шёрстка… Загляденье!
– Па-ап…
– Эх, ну и дурак ты у меня всё-таки! – по-доброму заметил Афонсо, слегка похлопав сына по макушке. – В кого же ты у меня такой?
– В тебя, в кого ж ещё? – шутливо ответил младший бигль.
– Ты поговори мне тут ещё! – возмутился сеньор Афонсо. – Лапы иди мой!
***
Двухчасовая пресс-конференция с журналистами подходила к концу. Тузик честно отрабатывал последние десять минут, уже мысленно покидая аудиторию. Ответы на главные злободневные вопросы были озвучены ещё час назад, тогда же он впервые заявил о своём намерении покинуть пост президента Республики. Эта новость, несомненно, оживила журналистов, однако не произвела ожидаемого бурного эффекта. Складывалось впечатление, что к этому известию все были заочно готовы. Теперь, когда вопросы касались менее важных и сложных тем, Тузейло позволил себе расслабиться. О чём тут же пожалел.
– Телеканал TeFeDe, Буэнос-Айрес. – Напоминающий отвратительную жабу толстый пухлощёкий метис овчарки во втором ряду слева деловито поднял лапу.
– Слушаю, сеньор Гелатино, – кивнул Тузейло, узнав в нём ведущего новостей на главном телеканале Аргентины.
– Мои коллеги только что доложили, что прямо сейчас началась масштабная контртеррористическая операция в Персии. Как сообщают источники, основные вооружённые силы направлены прямиком из Нью-Йоркшир Терьера, а также из нашего Буэнос-Айреса.
Расслабленность Тузика как лапой сняло. Выходит, когда на прошлой неделе президент де Суос и Феррер намекали на операцию возмездия за произошедшие теракты, то они имели в виду сотрудничество именно с американскими вооружёнными силами. Ещё и на НефОЗ рты разинуть посмели, твари! Операция всё равно бы началась – она выгодна Нью-Йоркшир Терьеру. А эти двое из Буэнос-Айреса просто решили «под шумок» урвать крупнейшее предприятие Озея, ловко обернув всё это платой за услуги вооружённого возмездия. Мошенничество на государственном уровне. Браво, Диего де Суос!
– Как вы прокомментируете это, сеньор Озейло? – Ведущий Гелатино прищурился и поправил очки. – Операция наверняка является ответным действием нашей страны на события, недавно произошедшие в Озее. А значит, наверняка была санкционирована в том числе и вами?
– Если говорить откровенно, сеньор Гелатино, то я сам узнал о начале операции ненамного раньше вас и ваших коллег по телеканалу, – слукавил Тузейло, включая мозг на всю мощность и экстренно выстраивая свой монолог на три предложения вперёд. – Ни для кого не секрет, что на прошлой неделе мы проводили с президентом де Суосом встречу за закрытыми дверями, однако обсуждали мы только способы устранения последствий террористических актов. Моего непосредственного участия в этой операции нет. Я никого не просил, никому не приказывал. Сегодняшние события в Персии говорят лишь о том, что Отдел Безопасности страны наконец-то начал выполнять свою работу. А именно – защищать интересы граждан Аргентины, в том числе и граждан Российской Автономии, которая находится в её прямом подчинении. Я твёрдо убеждён в профессионализме вооружённых сил как Нью-Йоркшир Терьера, так и Буэнос-Айреса, поэтому будьте уверены: мирное население Персии не пострадает ни под каким предлогом.
К концу ответа на этот вопрос Тузика едва не стошнило от собственных слов. Он жил в собачьем мире уже девятый год и оттого не питал иллюзий по поводу Нью-Йоркшир Терьера и его якобы благих намерений в Персии. Тузейло искренне считал, что любой пёс, который поверит в это, либо ещё слишком молод, либо полный идиот.
На данный момент Тузик не располагал никакой информацией о вторжении в Персию. Говорить лишнего не хотелось – это могло быть чревато последствиями, – поэтому он всем сердцем надеялся, что в зале прозвучит новый вопрос, который уведёт пресс-конференцию от столь «шаткой» темы. Вся надежда была на двух корреспондентов из «Собачьей правды», которым, собственно, и выдали для этих самых целей аккредитацию на сегодняшнюю встречу. Однако журналисты из главного озейского ежедневника молчали и, судя по всему, не собирались заглушать опасную тему. Помощь в итоге пришла оттуда, откуда её меньше всего ждали:
– Газета British Times, Александра Беррингтон, – раздался голос в зале.
Взгляд Тузика среагировал мгновенно, остановившись на собаке породы колли. В сердце что-то сильно застучало. Неужели она? Быть не может!
– Да, я слушаю.
– Я являюсь русской иммигранткой и в настоящее время проживаю в Лондоне. Как журналист и как обычная собака, в своё время иммигрировавшая из постперестроечного Рояльска, я не могу не обратить внимания не некоторые эпизоды. В последнее время до мирового собачьего сообщества доходят слухи об обеспокоенности официального Буэнос-Айреса тотальной «русификацией» страны. Наплыв мигрантов из Российской Федерации составляет довольно внушительное число. Нет ли опасности, что в какой-то момент Озею перекроют кислород и собаки будут вынуждены отправиться обратно за океан?
– Вопрос интересный, миссис Беррингтон, – покачал головой Тузейло, хотя мысленно назвал эту колли по другой фамилии.
Никакая она для него не миссис. Скорее гражданка. Или как там сейчас в Рояльске принято обращаться к собакам женского пола?
– Соглашусь, что наплыв мигрантов из России действительно был, но это случилось почти четыре года назад, когда был основан ещё «старый» Озей, уничтоженный два года назад. В настоящее время эти псы полностью интегрировались в аргентинское общество. Даже скажу, что смешались с местным населением. Если вам нужно подтверждение, то я попрошу поднять в зале лапы всех, кто носит русскую фамилию.
В зале робко поднялось пять-шесть лап.
– Что и требовалось доказать, – заключил Тузейло. – То поколение, которое четыре года назад приехало в Озей за новой жизнью, постепенно уходит. На смену всем этим псам пришли их дети. Зачастую от смешанных браков. Сомневаюсь, что вы найдёте в этом зале какого-нибудь Бобика или Барбоса. Если кто не в курсе, это имена, с которыми у всего собачьего мира обычно ассоциируется Россия. Поэтому, если официальный Буэнос-Айрес вздумает поднимать подобные расистские вопросы, это будет выглядеть не только некрасиво для современного толерантного демократического государства, но и просто глупо. А если говорить об иммигрантах, то два года назад, когда здесь кипели работы по восстановлению города, в Озей съезжались не только из Российской Федерации, но и со всего собачьего мира. Разве что с Диких Земель никого не завезли.
По залу прокатился смешок.
Референт Тузика, Питер Франциско, подал голос.
– Пресс-конференция подходит к концу, – объявил он, обращаясь к журналистам. – Времени остаётся буквально на один вопрос…
– Серди Мопс, радиостанция «Эхо Озея»…
«Ну наконец-то и эта голос подала!» – с неприязнью подумал Тузик. Все эти два часа он надеялся, что микрофон до этой мелкой дряни не дойдёт, но, кажется, не повезло.
Он знал эту дотошную мопсиху исключительно в качестве корреспондентки «Собачьей правды». Но поскольку газета и так уже выделила на конференцию двух своих сотрудников, Серди Мопс пробралась в зал в качестве ведущей радиостанции, на которой работала по совместительству.
– Сегодня вы впервые объявили о своём намерении покинуть кресло президента Российской Автономии. Скажите, каким вы видите своё будущее? Вы возглавите оппозицию? Отойдёте на задний план, став советником будущего президента? Или насовсем уйдёте из большой политики, посвятив жизнь благотворительности? Не связано ли это решение с недавно произошедшими в Озее потрясениями?
– Как много вопросов, сеньора! – шутливо отозвался Тузейло. Мопсиха в ответ сморщенно улыбнулась, сощурив свои маслянистые глазки. – Я отвечу просто. Обо всех моих планах, которые последуют за моей отставкой, в первую очередь узнают обычные граждане Российской Автономии, а не вы, уважаемые журналисты. «Прямая линия» с гражданами Республики состоится уже в этот четверг. Спасибо за внимание!
Тузейло отодвинул микрофон и сложил лапы. Вслед заморгали вспышки камер, а журналисты взорвались от наполнявших их вопросов, которые они не успели ему задать. За многие годы у Тузика сформировался ко всему этому некоторый иммунитет, поэтому он продолжал сидеть молча и неподвижно. Через пять минут зал постепенно начал редеть. Журналисты покидали помещение, громко переговариваясь друг с другом и обсуждая услышанное. Тузейло же не сводил глаз с Александры Беррингтон – той самой колли, которая задавала ему предпоследний вопрос. Шепнув Питеру Франциско, чтобы тот постарался её задержать, Тузик продолжал пристально на неё смотреть.
Если Питер всё правильно понял, то уже сегодня вечером Тузейло вновь встретится со своей школьной любовью – Александрой Касаткиной.
Ворота Озея
В то время, когда Нью-Йоркшир Терьер осуществлял свои первые удары по кварталам пригородов персидской столицы, а в самом центре Озея Тузик отвечал на бесконечный поток вопросов от журналистов, Саппи отправился в аэропорт Псово и отчаянно боролся с желанием уснуть прямо на аэровокзале. Верхние веки так и норовили сползти ему на глаза и не подниматься до утра вторника, а голову словно набили ватой – настолько медленнее она стала соображать.
Визит в аэропорт, о котором Саппи договорился с супругами Веласко ещё в субботу, пришлось отложить до понедельника. Причиной стал внезапный звонок от Афонсо, потребовавший приостановить поиски Торреса на два дня. Как выяснилось позже, Аргентина также не осталась равнодушна к пропаже бывшего главы Следственного комитета и выслала в Озей своих сыщиков. Не желая знакомить этих сыщиков с Фейджем, а также с супругами Веласко, с которыми эти сыщики могли быть вполне знакомы ещё со времён службы в Отделе Безопасности, когда оба вельш-корги жили совсем под другими именами, сеньор Афонсо решил притормозить. Ему вообще хотелось всё разрисовать так, что в Озее вообще никто не интересуется пропавшим Торресом. Конечно, выглядело это довольно странно, но зато сбило столичных «следаков» с толку. Вместо этого Саппи было поручено развернуть масштабные поиски Ани Озейло, чем Фейдж был немало ошарашен.
– Сеньор Афонсо! – устало взмолился тогда Саппи. – Я вас перестал понимать!
– Столичные друзья наверняка удивятся отсутствием нашего интереса к поиску Ани Озейло, – невозмутимо ответил бигль. – Они тут же начнут копать. И ведь накопают, а нам этого не нужно. Аня Озейло мертва. Её нет. Не существует. Что ж тут непонятного?
– Теперь понял, – вздохнул Саппи. – Требуется «липа».
– Конечно. – Афонсо улыбнулся.
Саппи разложил по полочкам все свои соображения вместе с произнесёнными Армоном Афонсо словами. Значит, бигль хочет накормить сыщиков из Буэнос-Айреса песенкой дезинформации. В роли «куплета» выступит полное отсутствие каких-либо успехов в поиске дочери Тузика Озейло. Ну а «припевом» станет нежелание искать Торреса. Ведь если Озейло не ищет пропавшего Торреса, то он либо избавился от него самостоятельно, либо точно так же самостоятельно его где-то укрывает. Особо любопытные псы из Буэнос-Айреса попробуют выяснить, где именно Озейло с Афонсо прячут ротвейлера, засунув свои любопытные носы прямо в логово к Афонсо. За эти самые носы Армон их и схватит. Чистая ловля «на живца».
– Я подготовлю дело к утру понедельника, – пообещал Саппи, с ужасом думая, что только «липового» дела о поиске сводной племянницы ему как раз сейчас не хватало. Сначала Торрес, а теперь это. А как быть с огромной стопкой официальных дел, которые висели на нём и его подчинённых в Следственном комитете? Отложить в сторонку?
Саппи вновь почувствовал, что вообще зря связался с Афонсо. Если, не дай бог, этого бигля завтра пристрелят возле дома, как полгода назад Ортегу, то ему, Саппи Фейджу, можно будет самостоятельно надевать налапники и смело идти за решётку. Поскольку и поиски Торреса, и «липовое» дело Ани Озейло будут считаться преступлениями, попадающими под статью «злоупотребление должностными полномочиями».
Проработав над «виртуальными» поисками сводной племяшки все оставшиеся выходные, Саппи успел вздремнуть лишь пару часов – вечером в воскресенье. Всё остальное время он либо носился по Озею, изображая видимость поисков, либо сидел дома и сочинял протоколы, которые якобы успел записать. Сегодня, в утро понедельника, когда в Комитет заявились гости из Буэнос-Айреса, Саппи с прискорбием сообщил, что поиски Ани Озейло на данный момент не увенчались успехом, а также отвёл от себя подозрения, что занимается поиском бывшего шефа. Теперь можно спокойно искать след Торреса, тогда как со стороны это будет выглядеть так, будто Саппи занимается расследованием исчезновения дочери президента Российской Автономии.
В итоге во второй половине дня работу по Торресу возобновили, как и было оговорено с Армоном. Пока Сельвина и Вальтер все выходные прохлопали от досады себе лапами по коленям, Саппи, напротив, извлёк из двухдневного «простоя» положительные моменты. Благодаря этим дням у них появилось время, чтобы через Афонсо собрать как можно больше данных о Хуане Рамиресе, под именем которого, если верить словам Серхио Серрано, скрывался сейчас ротвейлер.
Саппи никогда не позволял себе критиковать своих коллег, он не делал этого и сейчас. Однако он не мог не признать, что соваться в аэропорт в субботу, прямо так сразу, предварительно не нащупав почву, не разузнав толком про Хуана Рамиреса, имя которого им подкинул довольно сомнительный пёс, было бы чистой воды идиотизмом. Саппи работал в следственных органах и поэтому любил ювелирную работу, скрупулёзную. Это по большей части и отличало его от супругов Веласко, которых ему навязал Афонсо. Вельш-корги были слеплены из другого теста. Они почти всю свою жизнь прослужили в несколько ином ведомстве, в котором практиковались совершенно другие методы – грубые и резкие. Эти псы с молодости привыкли чувствовать себя «хозяевами» положения, открывая почти любые двери ударом ботинка. Привыкли доставать информацию путём её вырывания прямо из глотки, почти что хирургическим способом, совершенно не задумываясь о том пепелище, которое после себя в итоге оставляют. Саппи же привык к деликатности, которая, по его мнению, является лучшим гарантом того, что все его «сыщицкие» намерения, а также тайны следствия на следующий день не станут достоянием мировой собачей общественности.
Как Саппи и предполагал, ротвейлер Хуан Рамирес действительно существовал и проживал в Росарио. Судя по всему, когда-то давным-давно Серхио Серрано украл у него полный комплект документов, включая водительские права и заграничный паспорт, сделал копии и подкинул обратно. Среди псов, занимающихся изготовлением фальшивых документов, такая схема была довольно популярна. Документы вместе с серийными номерами были откопированы, а затем возвращены владельцу. Возможно, тот даже не успел обнаружить их отсутствие и не заявлял в полицию о краже, а это значит, что «копиями» можно будет пользоваться без каких-либо опасений, поскольку в базах аргентинской полиции серийные номера «оригиналов» в качестве краденых никогда не проходили.
В итоге Саппи пришёл к выводу, что в Аргентине в настоящий момент проживало как минимум двое ротвейлеров Хуанов Рамиресов. Оба владели практически идентичными друг другу документами, за исключением фотографии и вшитой биометрии. Теперь оставалось вычислить передвижения этих ротвейлеров по стране, а также вычислить, кто из этих двух являлся Федерико Торресом.
Саппи, уставший и в настоящий момент мечтающий только о мягкой кровати и тёплой подушке, вошёл в здание аэровокзала Псово с полной уверенностью, что сегодня наконец дело сдвинется с мёртвой точки и след бывшего шефа будет обнаружен, хотя бы призрачный.
Начальник аэровокзала, метис датского дога, несколько удивившись тому, что глава Следственного комитета лично прибыл в аэропорт, а не послал сюда кого-то из своих подчинённых, послушно выложил списки со всеми пассажирами за последнюю неделю.
Фейдж молча принялся искать заветное сочетание имени и фамилии, ругаясь про себя отборной матерщиной. Учитывая положение вещей и повышенную секретность, Саппи не мог поручить подобное дело никому, кроме себя. А голова его потихоньку начинала давать сбой, что не могло не расстраивать.
– Может быть, вам помочь? – любезно предложил начальник аэропорта, глядя на скрючившегося над распечатками полуседого спаниеля. – Вы ищете кого-то определённого?
– Нет-нет, – не отрываясь от листов, бормотал в ответ Саппи. – Это для аналитической справки. Вы всё равно не поймёте…
– Может, вам кофе? – не унимался метис датского дога, с сомнением глядя на нового руководителя Следственного комитета. Начальник аэровокзала искренне не понимал, как на подобную непростую должность могли назначить такого недотёпу, как этот спаниель.
– Нет, спасибо, – отказался Саппи, не поднимая головы и не замечая скептический взгляд дога, – лучше помолчите. Мешаете.
Говорить такое начальнику крупнейшего аэропорта Озея прямо в его собственном кабинете было верхом наглости. Но уставший Саппи Фейдж был не в духе. Особенно в данный момент, когда осмотр длинного списка фамилий перевалил за половину, а Хуан Рамирес всё ещё нигде не встретился. Сердце Саппи билось сильнее с каждой новой строчкой. «Ну же, ну же…» – думал он, перескакивая с одной фамилии на другую, чувствуя, как от напряжения и сухости в глазных яблоках начинали лопаться капилляры…
Никакого Хуана Рамиреса не было обнаружено. Списки по международным и внутренним вылетам содержали любые имена и фамилии, но только не ту, которую так хотел найти Саппи. Неужели опять мимо?
Саппи изо всех сил постарался запустить мозги, чтобы оперативно решить, как ему поступить дальше. Возможности ездить лично по всем аэропортам Российской Автономии и всей остальной Аргентины у него не было. Саппи реально оценивал ситуацию и прекрасно понимал, что ему просто не хватит на это ни сил, ни времени.
Значит, всё-таки придётся подключать ребят. А для этого нужна чёткая причина. Этого Рамиреса нужно прикрепить к какому-нибудь уголовному делу, чтобы его, Саппи Фейджа, интерес к этому загадочному ротвейлеру не выглядел подозрительным…
– Сеньор! – Саппи отложил списки и глянул на начальника аэровокзала поверх очков. – Не могли бы вы мне составить ещё один список, подобный этому? Мне нужен перечень всех постояльцев отелей, которые закреплены за аэропортом Псово…
– Разумеется, – недовольно отозвался метис датского дога. – Но буду вынужден предупредить, что это займёт время.
– Я подожду, – пожал плечами спаниель, изображая полную готовность ждать списки хоть до завтрашнего утра.
Спустя полчаса Саппи Фейдж покинул здание аэропорта Псово вместе со всеми списками, которые ему удалось получить. Внутри у него выжигающей чернотой скребло полное разочарование. Он так надеялся, что сегодняшний визит сюда принесёт хоть какую-то каплю прогресса, но этого не произошло. От досады Саппи хотелось громко взвыть прямо на автомобильной стоянке. Сколько моральных сил было потрачено, сколько молчаливого анализа и прочего мыслительного процесса было проведено у него в голове – и всё хорьку под хвост! Снова пустышка! Может, хотя бы у пожилых вельш-корги будут результаты?
Стареющий полуседой спаниель Саппи Фейдж садился в свой автомобиль, даже не подозревая, что уже сегодня ближе к закату ситуация в корне поменяется, а начиная с сегодняшнего вечера в его серую повседневную жизнь добавятся весьма неоднозначные и странные события.
***
Территория разрушенного в феврале здания Парагвайского вокзала в центре Озея была отгорожена высоким забором, внутри которого кипели ни на минуту не прекращающаяся восстановительные работы. Временный зал ожидания, вместе с кассами, расположился в наспех возведённом ангаре, обшитом синими листами металлопрофиля. Именно в это нелепое сооружение и направлялось семейство вельш-корги – Сельвина и Вальтер Веласко.
В отличие от Саппи Фейджа, который в этот же самый момент находился в аэропорту, пожилым сотрудникам ОБА в отставке сегодня везло больше. Во всяком случае, как выяснила Сельвина, в данный момент в кассовом зале вокзала работала та же самая смена, которая сидела здесь в ту субботу, когда исчез Федерико Торрес. Это немало подняло Сельвине дух, и теперь ей не терпелось перейти к опросу кассиров.
– Этот Фейдж над нами насмехается! – причитал Вальтер.
– Успокойся, дорогой, – сдержанно отвечала Сельвина. – Спаниель сделал всё правильно. Не можем же мы заниматься поисками всё время вместе. Без разделения труда в нашем случае не обойтись, сам же понимаешь…
– Фейдж специально скинул безнадёжный вариант нам – вот что я понимаю. Дабы подлизать зад Афонсо и уделать нас. У него в подчинении Следственный комитет вместе со всеми толковыми «ищейками» Озея. Он может прийти в любое заведение, потыкать корочкой и добыть любую информацию. А мы с тобой кто? Два престарелых пса, у нас даже агентуры своей теперь нет…
– Вальтер, перестань! – одёрнула мужа Сельвина. – Не забывай, что мы в общественном месте. Мало ли кто нас может услышать. Не кричи, пожалуйста!
Сельвина была полностью согласна с мужем по поводу того, что сейчас они действительно находились в плачевной ситуации. Требовать какие-то справки у кассиров они не могли, обращаться к начальнику вокзала – и подавно. Сельвина и Вальтер Веласко – всего лишь сотрудники ОБА на пенсии, без нужных корочек, без былой агентуры. Нули без палочки. Однако, в отличие от своего мужа, Сельвина предпочитала не ворчать об этом с утра до вечера, а думать над тем, как сложившуюся проблему ловко обойти.
И она придумала. Для того чтобы вытащить из собак определённые данные, совсем необязательно тыкать им в носы своими корками с министерскими печатями! Это, как правило, наоборот, только отталкивает разрабатываемых псов и собак, отчего те в итоге замыкаются и идут на контакт довольно неохотно. Вальтер сказал, что они старые, списанные со службы собаки? Ну и замечательно! Почему бы не сыграть в старых, выживших из ума пенсионеров, которые по каким-то причинам ищут некоего ротвейлера по имени Хуан Рамирес? Осталось только придумать адекватную причину, которая не вызовет подозрений.
– Пойдём поедим, Вальтер, – предложила вдруг сеньора Веласко.
– Поедим? – опешил вельш-корги.
– Да, – коротко ответила Сельвина и потянула мужа в сторону кафе быстрой еды.
Кафе оказалось низшей пробы, с липкими столами, за которыми стояли представители рабочего класса с пластиковыми стаканами пива и отвратно пахнущей едой в лапах. Однако, в отличие от аналогичного вокзала Коститусьон, что находился в Буэнос-Айресе, супруги Веласко не наткнулись здесь на мерзотных люмпенов, попрошаек и прочих представителей маргинальной среды. В Озее вокзал по большей части населяли рабочие псы – не совсем опрятные, не совсем трезвые, но с пока что ясным сознанием и пока ещё чёткими целями в жизни. Скорее всего, это те самые жители Аргентины, которые ежедневно ездили в столицу Российской Автономии на заработки. К ним Сельвина относилась куда уважительней.
– Приятного аппетита! – язвительно произнёс Вальтер. – Настраиваешься на нужный лад? Хочешь слиться с толпой и начать думать так же, как и она?
– Конечно, – кивнула Сельвина, откусывая добрый кусок чорипана, который, к её удивлению, оказался весьма вкусным, несмотря на сомнительный аромат. – Тебе бы тоже не помешало.
– Что ты задумала? – прямо спросил Веласко.
Его жена терпеть не могла фастфуд. Судя по тому, как в этот момент она уплетала за обе щеки ужасно пахнущий чорипан, стоя за липким столом вокзального кафе, Вальтер решил, что жена придумала себе какую-то роль и пытается в неё «въехать».
– Наш сын, Вальтер, – убито ответила ему Сельвина, и в глазах у неё проявились слёзы. – Мы же взяли его в щенячьем доме, помнишь?
– Продолжай, – кивнул Веласко.
– Вот он, неужели ты его не узнаёшь, дорогой? – Смахнув слёзы, застывшие в её глазах, сеньора Веласко потянулась за сумочкой, из которой достала фотографию Федерико Торреса. На ней ротвейлер, по всей видимости, находившийся в отпуске, стоял на фоне делового квартала центра Пермякии с сумкой через плечо и широко улыбался.
– Грубо, – проговорил Вальтер. – Ты думаешь, что в эту чушь хоть кто-то поверит?
– Больше мне ничего в голову не приходит.
– Машина далеко, – заметил вельш-корги. – Если нас с тобой вдруг заподозрят в том, что мы, не являясь собаками из полиции, интересуемся каким-то псом, то бежать нам далеко. Тем более в городе сейчас наши старые друзья из Буэнос-Айреса. Нас могут узнать или, что ещё хуже, следить за нами. Мы не успеем добежать не то чтобы до парковки – мы до дверей добежать не успеем.
– Далеко, – убито согласилась Сельвина. – Но нам всё равно надо попробовать, я другого выхода не вижу. Время идёт, Вальтер, а мы не показали ни одного достойного результата. Нужно действовать. Настрой меня, пожалуйста.
Вальтер, помедлив, кивнул и принялся за дело. Сельвина должна выглядеть убитой, а в глазах должно быть отчаяние. Для того чтобы жена успешно вошла в роль, нужно было прямо здесь и сейчас, стоя за липким столиком грязной вокзальной кафешки, быстро вспомнить все самые печальные эпизоды их жизни. Вальтеру, для того чтобы словить это состояние, нужен был алкоголь. Сельвине же, ввиду того, что она была женщиной, да ещё и пожилой, «усилитель вкуса» не требовался. Ей требовался лишь диалог, а все сентиментальные чувства от произнесённых в этом диалоге слов через некоторое время появятся сами собой.
Эффект наконец-то был достигнут, и спустя четверть часа супруги Веласко отправились в сторону касс вокзала, вооружившись легендой, что после разрушения гостиницы «Виктория» они потеряли связь со своим единственным сыном, приёмным ротвейлером.
Жалобно ссутулившись, сдавленным голосом Сельвина начала опрос кассиров. Вальтер с опустошённым растерянным взглядом сопровождал её по левую лапу и заботливо придерживал жену за локоть. Спектакль сработал. Сельвина прекрасно вжилась в роль матери, находящейся в отчаянии. Она ни разу не переиграла и не перегнула палку. Поэтому ни один из кассиров не высказал ей своего недовольства. Наоборот, они внимательно слушали Сельвину, проникались её словами и всеми силами пытались помочь этой несчастной пожилой вельш-корги и её мужу.
Легенда, которую наспех сложила сеньора Веласко в своей голове, не была новой. Когда-то она точно так же воспользовалась ею, благодаря чему из казино, в котором покойная Мариса Митчелморе так любила проигрывать деньги мужа, были обнаружены тянущиеся следы сибирского хаски.
Сейчас легенда вновь работала Сельвине на лапу: очередь сочувствующе кивала, а кассиры АЖД с маской скорби и сожаления на мордах искренне пытались вспомнить ротвейлера с фотографии, некоторые даже советовались со своими коллегами через окошки. Веласко ощутил гордость за жену. Выбери она другой повод для разговора с кассирами – те наверняка по-хамски развернули бы их в сторону выхода, ссылаясь на инструкции, в которых чётко прописан запрет давать какие-либо справки частным псам. Но Сельвина решила приклеить к своей легенде страшный террористический акт, по-настоящему шокировавший население города, отчего лёд в сердцах растаял даже внутри злобных и вечно чем-то недовольных обитателей вокзальных касс.
