Сергей Николаевич Борисенко
Кому на МФ жить хорошо
– Слушайте! Очень знакомый запах. Что же это может быть?.. Вроде ванилью пахнет, ещё что –то знакомое.
– А, вспомнил! Печеньем пахнет.
– Мужики! Это же не колбаса. Это торт колбаска. Его мама делает из крошенного печенья с какао, медом, чем – то ещё и смешивает на растопленном масле. Потом делает небольшие колбаски и в холодильнике они застывают обёрнутыми в кальку.
Снаружи торт очень похож на копчёную колбасу, а когда торт режешь, то у крупных крошек печенья вид становится мелких жиринок, как салями. Даже я сам обманулся.
Водку пришлось допивать под жареный лук с хлебом, ну а чай в этот вечер выдался на славу.
Глава 6
Чем студент ни шутит, пока декан спит.
Что только ни происходит с нашими собратьями по студенческой скамье в процессе учёбы. Точнее не совсем учёбы, а когда накапливались учебные долги. Бывали и самые печальные случаи. Когда некоторые переодевались не в свою одежду и гуляли в столь несуразном виде по студгородку, или, рассчитывая косинус «f» так трещали арифмометрами на этаже, что этот гул сдвигал «шарики за ролики» в голове.
Таких, приезжие санитары, увозили в далёкий желтый дом и, как правило, оттуда выписавшись, ребята уезжали навсегда домой к родителям. Бывали случаи не менее серьёзные, но не с таким грустным концом.
Один чудик из параллельной группы так упорно работал над проектом, что на несколько суток запирался в рабочей комнате за кульманом. Никого к себе не пускал, кипятил чайник и заваривал себе очень крепкий чай.
Простояв так трое суток без сна, он с нуля до готовности доводил курсовой проект, шел сдавать его, а потом не мог встать на ноги, так как они опухали до величины слоновьих.
Мы не практиковали у себя в комнате подобных эксперимен –
тов, хотя договаривались и дружно сидели по ночам за проектом.
С годами приобрели опыт и в подобных бдениях, когда голова перестаёт «варить» мы открывали бутылку водки, заранее припасённую, и выпивали буквально по пятьдесят граммов. Это не давало ощущение хмеля в голове, но при этом включало какой – то здоровый «пофигизм»
Сразу пропадали сомнения в правильности собственных расчётов проекта, и все силы направлялись на нанесение всех полученных данных в виде чертежей на листы. А вся борьба своди- лась к борьбе за красоту чертежа и правильности его начертания.
Таким лекарством мы пользовались изредка, но оно помогало значительно продвинуться вперёд в выполнении задания. А вот засидеться всей комнатой за учёбой ночью – это было явлением обыденным.
Однажды на третьем курсе в самый последний день марта мы засиделись за проектом, как всегда всем составом комнаты.
Надо пояснить, что в нашей комнате проживали все ребята из одной группы, поэтому она являлась своеобразной штаб – кварти -рой для всех остальных одногруппников, да и не только.
Всё, в чём возникала потребность, они находили в нашей комнате: зубная паста, учебник, лекция, одолжить денег, рассказать или послушать новый анекдот, разобраться в непонятном моменте какой – либо задачи, всё находили у нас.
И совершенно не обязательно всё получали именно от нас.
Можно было прийти к нам, а ответ получить от другого товарища, который в это время находился в нашей комнате. Бывали случаи, когда к нам в комнату проникали люди раньше нас самих и там уже нас встречали.
Мы завели «Журнал посещений комнаты №314». Как только кто – ни будь заходил к нам в гости мы открывали
журнал и записывали: кто, во сколько пришёл, записывали за чем приходил…
Были даже записи такого содержания: «Зашёл просто так, потрепаться»!..
Во сколько ушёл, что взял с собой (чаще всего закурить).
В этом месте можно было бы порассуждать о резком повышении уровня ответственности каждого индивидуума перед письменно зафиксированным его действием… Но не будем! Просто эти записи всех так сильно напугали или изумили, что через два дня ведения такого журнала интенсивность посещений нашей комнаты спала, практически, до нуля.
Но были и такие посещения.
В три часа ночи неожиданно открывается дверь и входит наш преподаватель по «Деталям машин и грузоподъёмным механизмам» Шубович Степан Иванович.
По возрасту он был для нас уже дед.
Он и на самом деле был не молодой, да ещё и сердечник, да ещё и астматик! В непогоду он себя тяжело чувствовал и не мог спать. Поскольку он проживал в доме соседствующим с нашим общежи -тием, а при этом искренне и самозабвенно любил студентов, то решил использовать своё недомогание на пользу любимцам.
Он пришёл в общагу и пошёл по комнатам, где в это время, в своём большинстве все сидели за проектом.
Заглянул к одним, выяснил, как движутся дела, узнал про сложные моменты. К другим с тем же самым зашёл, потом прошёл к нам, посмотрел чертежи. Задал пару вопросов и говорит:
– Вот что вижу. У вас у всех возникает один и тот же камень преткновения. Давайте бегом по комнатам, зовите всех, кто сидит за проектом, и мы сейчас здесь быстренько проведем консультацию!
Таким известием народ, однозначно, был шокирован, но пришёл. И в самом деле, за столом восседает Шубович и рассказы -вает, с какими одинаковыми ошибками он столкнулся и как надо правильно делать.
Побеседовав около часу с нами всеми, он вдруг задаёт вопрос:
– А где Юра Лунёв, почему я его не вижу?
Ну кто из собратьев честно скажет, что Юра спит? Все промолчали.
– А где он проживает?
Да что там увиливать.
– Проживает он по соседству в 315 комнате.
– Раз он ко мне не пришел, то я сам его проведаю!
И пошёл.
Открывает дверь, а там за чертёжными досками все ребята и только Юра спит.
– Что это с ним? Почему он спит?
– Не знаем!
– Так разбудите его!
Все мнутся на месте, не хотят будить, зная, что можно услышать от сонного, неадекватного Юры.
– Да он, вроде, болеет, неуверенно соврали сожители.
– Тогда я сам разбужу… И начал будить!
Что тут только не прозвучало, пока Юра понял, кто его бдит… Матросы с нефтеналивного танкера и сантехники ЖКО… нервно курят в сторонке.
А дед размеренно, спокойно так ему говорит: – Юрочка, да разве можно так материться, ты же будущий инженер, руководитель производства, да, и, вообще, ты почему спишь, когда все другие ребята работают, проект делают?
– Знаешь? Народная мудрость гласит, что гуртом и тятьку бить сподручно. Вместе разберётесь во всех вопросах, а так один останешься, и никто не сможет потом помочь. Давай – давай, родненький, поднимайся, садись за доску со всеми. А то у тебя
только пять процентов выполнения проекта, а через неделю уже срок сдачи подойдёт.
До Юры дошло, что это не сон и будит его не сожитель по комнате, а настоящий преподаватель.
– Да я это, как его…простыл, болею…
Так, понятно! Ты вот что! Ты поднимайся, ставь чайник на плиту, а я сбегаю домой, там у моей бабки баночка медка была припрятана. Полечим тебя.
Юра ошалелый подскочил с постели, когда Шубович вышел из комнаты.
– Вы что, в самом деле, разбудить меня не могли, что ли?!
– Да, тебя добудишься! Вон чего Шубовичу наговорил, уши
заворачивались!
Юра схватил чайник и бегом на кухню ставить его кипятить, у соседей одолжил заварки, разложил чертежи и стал дожидаться Шубовича.
И тот пришёл, несколько огорчённый, но не с пустыми руками.
– Медок я не нашёл. Видать бабка куда – то перепрятала от меня, но я у неё спёр баночку варенья малинового, так что неси чайник, сейчас полечимся и за работу!
Но в тот раз, о котором началось повествование, Шубович нас не посещал, а посетил какой – то застой в мышлении. Требовалась разрядка. Переключение на другой вид деятельности. А на что можно переключиться ночью?
Мы частенько у себя в комнате развлекались тем, что играли в
буриме, по договорённости сочиняя друг про друга небылицы и обязательно чтобы в рифму, иной раз на спор записывали целые лекции в рифму.
Это, надо сказать, очень сложно, так как обязательным условием было – не потерять смысла лекции. Опробовали такую игру ещё на лекции по философии, получилось.
Но самый высший пилотаж, просто шедевр выдал Калдыров, когда он сподобился лекцию по теории резания металла записать в стихотворном виде. К огромному сожалению, подобные шедевры не сохранились, и привести текст лекции не представляется возможным.
В подобных наших развлечениях вольно или невольно участвовали многие. К примеру, кто – то приходит в гости в нашу комнату, а у нас договорённость: сегодня мы разговариваем стихами.
Или принимай наши условия или мы тебя не слышим. Изворачивались почти все, и получалось очень весело. А однажды, во время игры в буриме, к нам заглянул Кирьянов Юрий. Зачем он приходил – не важно. А важно то, что его очень заинтересовала наша игра.
– А мы у себя так не играем. А как в неё играть?
Мы рассказали, что на заданные слова надо сочинить четверостишье, и чтобы смысл в нем был обязательно.
– А мне можно попробовать с вами поиграть?
– Да, пожалуйста, Юра! Когда мы тебя к себе не принимали?
– Слушай задание. Четыре слова: дверь, окно, кровать, ветер. Такой мгновенной реакции никто из нас не ожидал. Ещё не замолчал голос задающего, а он нам выдал:
Глядь, в окошко ветер дует,
Дребезжит моё окно!
Дверь скрипит, жена б…ет,
А кровать пуста давно! Мы от молниеносной реакции были просто в восторге, да и сочинил он очень смешно и смыслово, как от него и требовалось. В этот незабываемый день первое место мы единогласно отдали нашему гостю, а Юра попросился постоянно с нами участвовать в подобных наших развлечениях.
Так что с этого дня наш турнир приобрёл статус «открытого». Переняв нашу игру, он предложил у себя в комнате так же развлечься. Но всё испортил Серёжа Дюков, который после долгого размышления выдал четверостишье:
Смотрите сколько народу,
А самый хороший – я,
И если старалась природа,
То только создать меня! Надо сразу сказать, что его собственное творение впоследствии стало его жизненным кредо. Вот в таком настрое среди ночи, при оформлении проекта мы решили вначале поиграть в буриме. Но мысль пошла как – то не в ту сторону и когда подошла очередь первого, Калдырова, донести до нас своё творение, то он прочел:
На столбовой дороженьке
У хутора Вершинина
В воскресный день гуляючи
Сошлись шесть мужичков.
Это семя упало на благодатную почву. Тут же, подхватив тему выдал своё Дудин
Технолог – парень умница
Батя добавил: Горняк, видать поддатый
Почти дуэтом, перебивая друг друга, я и Микола:
Термистов двое глупеньких
И сварщик не женатый.
И тут потекло ручьём, перехватывая друг у друга инициативу и едва успевая записывать, мы в пол часа сочинили целю поэму и назвали её «Кому на МФ жить хорошо?»
Далее по тексту следовало:
А с Кирова, шатаяся,
По разным – там делам
Забрёл сюда, качаяся,
Красавчик парень – ХАМ.
Сошлися и заспорили:
«Кому вольготно – весело
Живётся на МФ»?
Сказал технолог – умница
Тот весело живёт
Зачёты, кто, и сессию
Всё вовремя сдаёт!
Горняк сказал: – Лентяю.
Я сам большой лентяй.
И пусть живёт, «пахая»,
Отличник – негодяй.
Общественникам рьяным,
Чего болтать – то с пьяным!
–Термисты возразили,
Как будто и не пили.
А сварщик, вот зануда,
Сказал, что «Преду. Студа»,
А ХАМ, красавчик тихо,
Боясь, что выйдет лихо
Сказал: «А вот и нате!
Тому – кто в деканате!»
Пошёл тут шум и споры
И всякие слова,
Как будто взвод студентов
Рубил в лесу дрова…
Случись, на этот шум
Забрёл с ФТ парнишка,
Видать, что в этот миг
Перехватил он лишка…
Без поклона обращаясь,
Он подходит к мужичкам,
Любопытствует о споре..
Тут очнулся парень – ХАМ.
Нет, друзья, этот не поможет,
Его вид мне сердце гложет!
Но термисты возразили,
Ультиматум предложили.
Коль тебя к нам чёрт занёс,
Разреши – ка наш вопрос:
– Кто у нас на факультете
Лучше всех живет на свете?
А не то мы так подбросим!
И фамилии не спросим!
В голову пришла кручина:
– Где же, где же ты, дружина?
Нет дружины в воскресенье
И друзей в округе нет!
Но нашёл «лысан» решенье
И спешит он дать ответ:
Тот студент живёт кайфово
На МФ, да и везде,
Тот, что делает всё плёво,
Не работает ни где!
Он ни «пашет», ни ленится,
На занятия не мчится
И спокойненько живёт!
Этот парень не активный,
Он не трус и не подлец,
В общем, парень он пассивный…
Так… Закончил физик речь,
И гора свалилась с плач!
И решили братцы наши,
Что на этот раз он прав,
И решили разойтися,
Поумерив буйный нрав!
Естественно, очень жаль было бы, если бы это весёлое творение никто кроме нас не увидел и не услышал.
Пока мы это сочиняли, к нам в комнату зашел, да так и остался Борис Хохряков.
Он сказал:
– А что тут думать! Завтра Первое апреля! Давайте это оформим в виде стенгазеты и вывесим на всеобщее обозрение!
Сказано – сделано! Мигом, склеив несколько листов ватмана, мы получили большое полотнище, по нему общий весёлый фон и размашистым почерком на него нанесли получившуюся поэму. Остаток места заняли всевозможными шутками, уморительными карикатурами, интересными необычными, курьёзными фактами…
Где в них правда, а где вымысел и по сей день не известно. Ну как прикажете относиться к информации, почерпнутой в журнале, что на первое января 1973 года население необитаемых островов составляло 187 человек?
Газета получилась вполне подходящая предстоящему весёлому дню!
Осталось придумать заголовок. Но, как ни странно, слово пришло сразу и одобрение получила полное: «Шницель».
Это ведь в студенческой столовой первая еда. Причём еда, которую можно назвать «Эрзац», потому что в меню писалось «шницель из мяса», а на самом деле была смесь свиного сала с сухарями. И наша газета получилась «Эрзац»! Вроде вывесить решили для всего факультета, а делала её не факультетская редколлегия.
Очень деятельное участие в её оформлении принял наш гость Борис. Он, оказалось, прекрасно и быстро рисовал.
В конце – концов Дудин, Шкилёв и Хохряков всё оформили, что сочинили коллективно, приложив максимум своего умения, остроумия.
Но вывешивать газету без авторства посчитали невозможным.
Стали подавать предложения.
Первое, которое понравилось было «Хряшки»: и смешно и представляет авторов, правда не всех.
Тогда родилось то имя, которым газету и подписали – «ХохряДуШки».
Всеобщее одобрение и вот газета вывешена в холле первого этажа на обозрение. Время было около трёх ночи. Мы довольные собой и своим творением легли спать.
А утром, идя на первую пару мы обнаружили, что нашей газеты уже нет. Мы кинулись к председателю студсовета с требованием найти похитителя и вернуть газету. Тот нас постарался успокоить, хотя это было очень сложно. Мы направились на занятия, а в конце третьей пары всех нас к себе в кабинет вызвал декан факультета.
Мы входим в кабинет. А там на стене висит наша газета!
Декан говорит:
– Ваша газета нам всем очень понравилась! Но я думаю, что она в общежитии не выживет и дня, а нам она ещё хорошо послужит, поэтому я её конфискую, а вы на меня за это не обижайтесь.
– Анатолий Васильевич! Если Вам газета понравилась, то, может быть, Вы её вывесите у деканата?
– А что, это не плохая идея! Наше творение провисело в учебном корпусе у дверей деканата около месяца, а потом ей была предначертана долгая жизнь. Она представляла наш факультет и жизнь студенческую ещё два года в приёмной комиссии, поступающим абитуриентам.
Очень поднаторев в деле рифмования строк, уже не упускал случая, чтобы ни отметить какое – либо выдающееся событие очередным рифмованным приколом. Это на себе чаще всего ощущали друзья, чья жизнь из обычной студенческой переходила в семейную.
Вот таким «раздрожителем» для меня стали любовные отношения моего хорошего друга Бориса Виноградова: любителя девушек, вина, бокса и прочих «мужских» удовольствий.
Все свои отношения, сколько бы их не было, он воспринимал очень серьёзно, меняясь при этом внешне и внутренне. Приняв решение жениться он, при своей и без того далеко не гигантской комплекции, сильно исхудал, перестал с нами участвовать в «дегустации» напитков. И как итог он к своей регистрации получил от меня в подарок следующее:
Я вина пил,
Я градом бил,
Я Виногадом был.
Но страсть презрел
И протрезвел,
Жениться захотел…
Ужасен рок!
Я дал зарок:
Не пить уж больше грог!
Но маху дал
И исхудал
Стал тощий как скелет,
А палец мой еле живой
Похож стал на стилет.
Теперь весна
И ты одна
Лишь мной увлечена
А я боюсь
Наступит грусть:
Я на тебе женюсь
А ты возьмёшь
С другим уйдешь!
Тогда я застрелюсь!
Но все подобные шутки оказались оберегами для семейной жизни всех моих друзей. На протяжении многих годов мы друг друга не забываем, отлично общаемся, а самое главное, что семейная жизнь ни у кого не оборвалась и друзья живут как в сказке: «Пока смерть не разлучит!» Когда решил жениться Кадыров Коля, это всех нас повергло в шок.
Большой любитель женского пола, имел массу подруг, с которыми заводил только краткосрочные знакомства, не предпола- гавшие длительных отношений. Более того: это было у него введено в ранг основной жизненной позиции:
– Я, говорил он, – женюсь только после того, как закончу учёбу, начну работать, буду иметь собственное жильё! Мне жизнь как память дорога, поэтому моей женитьбы не дождётесь. И тут!.. Такое потрясение незаметно для меня пройти не могло. Поэтому в тот же вечер я для Николая сочинил следующее:
Кому говорю: «Не надо!
Не надо меня мять!
Мне жизнь дорога как память,
Да разве вам это понять!»
Я буду биться о стену,
Сотру кирпичи в порошок,
А если притронетесь пальцем
Впаду в электрический шок!
Я рёбра себе поломаю
И голову на бок сверну,
Пробью себе пятки гвоздями,
Но хоть на руках убегу!
Кому говорю: «Не надо!
Не смейте меня бить!
Мне жизнь дорога как память,
А вы меня нате, женить»!
Все эти шутки над друзьями оставались просто добрыми шутками, потому что мы каждому искренне желали счастливой семейной жизни. У всех друзей она таковой и оказалась, в конечном итоге. Все друзья живут долгой счастливой семейное жизнью, вырастили детей, теперь все дружно растим внуков. А за наше доброе, нежное отношение к женскому полу Бог всех нас отблагодарил, подарив в качестве детей девочек. Ни у кого из нашей доброй комнаты не появилось на свет мальчиков.
Глава 7
Один день и вся жизнь.
Если судьба задумает свести между собой двух людей, то можно даже не сомневаться, что эти люди обязательно сойдутся или как минимум благодаря её усилиям окажутся впоследствии знакомыми.
И так. Всем нам двадцать лет. Весёлая, беззаботная разбитная студенческая юность, третий курс учёбы в политехническом. У нас, будущих механиков – машиностроителей зимняя сессия, на которую, слава Богу, все вышли без «хвостов». Мы – это пять
человек парней, проживающих в одной комнате общежития на Вершинке и обучающихся в одной группе с уникальным для истории машиностроительного факультета индексом «6»: Дудин Серёжа, по – дружески Никтарьевич, Шкилёв Юра в простонародии Батя, Юхин Виталий, он же Ибрагим, Калдыров Коля, чаще Микола и я Борисенко Сергей, в Батином произношении Борисёнок…
Зимняя сессия.
Чем она была замечательной? Тем, что в зимнюю сессию у нас, в отличие от весенней, никогда количество экзаменов не перевали – вало за четыре, а зачётов за шесть. И то, что какой – то из экзаменов приходился на Новогодний праздник. При этом считалось за счастье, если экзамен выпал на 31 – е декабря. Сдал 31 – го числа экзамен и с чистой совестью можешь праздновать Новый год. До следующего экзамена ещё три дня!
Конечно, в этом были и свои неприятные нюансы. Можно было экзамен «завалить», а сами знаете: «Как встретишь… так и проживёшь!» То есть подпортить себе настроение на весь предстоящий год.
Хуже было тому, у кого экзамен назначался на первое января. Да – да! Не удивляйтесь! Это сейчас студенты отдыхают в эти дни со всей страной, а в наше время учились по другому графику. Экзамены назначались и в праздничные дни, и по воскресеньям.
Так вот, преподаватель приходил на экзамен не выспавшейся, уставший, не редко от него ещё попахивало ночным праздничным застольем. А тут какие – то студенты пытаются доказать, что, несмотря на то, что они за весь семестр посетили у него всего две – три лекции, предмет знают лучше лектора. Главное, чтобы преподаватель не спросил полное название того предмета, который сейчас студент пытается втереть в уши преподавателю. А содержание предмета можно и нафантазировать. Так вот сидит этот после праздничный экзаменатор и принимает экзамен у таких же после праздничных студентов. И настроение с каждым сдающим всё ухудшается и ухудшается. Дома его ждёт продолже – ние начатого прошлой ночью, а у двери аудитории дожидается своей незавидной участи человек двадцать, пришедших с зачётками. Мероприятие сие затягивается часов на пять – шесть, не меньше. А ему хотелось бы, чтобы поменьше!.. Так что в такие дни не мало буйных голов полегло.
Но нашу группу сия злосчастная чаша миновала. Наш экзамен назначен на 31 число, а, стало быть, мы уже везунчики. Осталось только сдать.
Вот сдадим, полдня впереди… Чем заниматься? Праздновать – то встречу Нового года только ночью! Не спать же! Решили! Будем делать всё по – домашнему: наведём порядок в комнате, украсим, чем можем, попросим наших «домашних» ребят принести
ёлочные украшения, накроем стол (об этом позаботились заблаго -временно) и ёлка придаст соответствующее настроение.
Да! Ёлка же, чёрт побери! Ёлки то нет!
Всеобщими спорами определили жертву. Кто первый сдаёт экзамен – тот идёт покупать ёлку. Легко сказать, «Идёт покупать!». До этого раза мы никогда её не покупали и где они могут в Томске продаваться никто не имел, ни малейшего понятия.
А времена были ни чета нынешним. Это сейчас можно заказать по телефону или в интернете и тебе домой принесут, могут на дачу, в гостиницу или, возможно, гараж, да ещё и в указанное время. А в семидесятые годы прошлого века в Томске ёлки продавались только на двух ёлочных базарах, и их распродажа завершалась числа 25 декабря. Но мы то этого не знали и даже не могли подумать, что в городе, стоящем посередине тайги, может не быть обыкновенной ёлки.
Экзамен сдал первым я и следом за мной вышел уже свободным от сегодняшней пытки знаниями Виталик.
– Я с тобой, сказал он, видя моё не очень радостное состояние от предстоящего похода.
Бедолага!
Он даже представить не мог, впрочем, как и я, во что мы вляпались!
Конечно! Первая мысль была идти на ёлочный базар. Только где он?
Разума хватило не бродить по городу в его поисках, а спросить кого – ни будь из аборигенов об этом.
На встречу идет взрослая женщина, естественно, местная жительница.
– Тётечка! Скажите, пожалуйста, где можно найти место, где ёлками торгуют?
Она нам буквально на пальцах показала, как туда можно пройти, чтобы выполнить поручение. Это было вовсе не далеко. Маршрут -ный транспорт на этой улице был большой редкостью… Мы пошли пешком. Шли мы по улице с громким называнием Московский тракт. Томск – это первый город, в котором я столкнулся с таким названием улицы –«тракт». В городе имеются такие тракты как Московский, Чулымский, Иркутский, Каларовский и т.д. А вот что может означать слово «тракт», мне никто не мог объяснить. Оказалось, всё просто. Тракт – это городская улица, которая переходит в загородную дорогу, а вот направление этой дороги определяло её название.
По левой стороне улицы были автобазы, строительная организация, «Карьероуправление», частный сектор с маленькими серыми от возраста деревянными домиками, стоящими за таким же серыми деревянными заборами. По правой стороне любимый всеми поколениями студентов – механиков продовольственный магазин со штучным отделом, где всегда можно было найти не дорогую «живительную влагу». По этой же стороне улицы располагался старинный пивоваренный завод, организованный немцем по фамилии Крюгер в тысяча восемьсот … лохматом году.
Кстати, неразрешимая задача, которая не имела решения много – много лет. Почему в Томске пивоваренный завод был, а вот пива никогда не было в достатке. Чтобы исполнить такую нехитрую прихоть как попить пива, нужно было, вначале, опреде -лить в какой пивной точке сегодня торгуют пивом и, найдя её, отстоять невероятной длины очередь. Поэтому в Томске никто пиво не брал кружками, да и кружек, честно говоря, тоже не было в обиходе. За пивом шли с банками, канистрами, вёдрами и прочей многолитровой тарой. Лично у нас, в нашей студенческой комнате для этой цели был приспособлен плафон от потолочного светиль -ника, к который входило ровно двадцать литров ячменного напитка.
Минут через пятнадцать мы стояли перед плотно закрытыми зелёными воротами высотой метра три, завершающими линию такого же забора. Большая надпись кривыми падающими буквами гласила, что мы пришли верно. Это подтверждало и всё снежное пространство у ворот с втоптанной ногами покупателей и укатанной автомобильными шинами ёлочной хвоей.
Другая надпись, более незаметная, но столь кривая гласила, что мы пришли зря, ёлок нет!
В сердцах я пнул ногой по забору… Почти одновременно с этим открылась калитка в зелёных воротах появился мужик с бородой, в тулупе до пят, одетым поверх фуфайки и в стёганных штанах, заправленных в валенки. На плече у него, скорее для проформы, висело подобие ружья, а, возможно, оно было даже действующее, но такое длинное, что опущенный вниз ствол волочился по снегу и был им, явно, забит. Страшный и грозный с виду, но вполне добродушный дед, сразу нам сказал:
– Пацаны! В ворота не стучите, ёлок уже давненько нет в продаже и вряд ли вы сможете её вообще купить! Надо было об этом думать недели три назад!
– И что? Мы не сможем нигде купить?
– Ну, если только на рынке, сказал он и закрылся до утра.
– Что? Рискнём проскочить до рынка?
– Легко!
Да уж, легко!
Это надо было подняться вверх к проспекту, дождаться подходящего троллейбуса и потом трястись в нём сорок минут. Но взялись – надо выполнять!
Я не знаю, что случилось с климатом в Томске за последние годы… Нынче снег ложится в конце ноября, а то и в декабре вдруг весь растает и только к концу месяца ложится окончательно, а в те времена, о которых идёт речь, зима могла начаться, да чаще всего и начиналась, в конце октября. Ложился снег, устанавливались постоянные морозы пускай ещё не зимние, но снег уже не таял до весны. И с самого первого снегопада и до весеннего таяния снега все пригорки были раскатаны подошвами студенческих ботинок и сапожек до зеркального состояния. Потому движение «под горку» доставляло ни мало удовольствия: летишь вниз по наклонной дорожке со скоростью ветра, лавируешь на поворотах, на бордюрах, обозначающих въезды во дворы, обгоняешь друг друга. Прямо как сноубордисты! А упали, так даже веселее… Куда как труднее подниматься по этим же дорожкам вверх, куда, собственно, нам и нужно было выбраться! Тут приходилось вспо – минать навыки ходьбы на лыжах, потому что идти можно было либо лесенкой, либо ёлочкой. В любом случае надо было опираться на рёбра подошвы, при этом немного подрубая себе скользкое покрытие дороги. Итак, соскальзывая, пыхтя, периодически сползая назад мы всё – таки преодолели целый
квартал вверх по горке и вышли к вожделенной остановке троллейбуса. Оба взмокшие, разгорячённые, уставшие.
Поездка в троллейбусе ничего интересного не принесла, кроме того, что мы несколько остыли и отдохнули и скоро окажемся на рынке.
Я и не думал, что рынок в предновогодний день будет представлять из себя столь убогое зрелище: почти пустые торговые места, случайно забредшие, вроде нас прохожие,
Кое – кто пытался ещё что – то найти и купить, но покупать было абсолютно нечего! Мы быстренько прошмыгнулись по торговым рядам и ничего не нашли. Делать нечего, надо возвращаться ни с чем. И тут на встречу нам подходит неопрятный мужик неопреде -лённого возраста и тащит брезгливо, как дохлую крысу, ёлочку… Маленькую, полу – осыпавшуюся с жёлтой, вместо зелёной, хвоей.
– Мужик! Ёлку продаёшь?
–Продаю!
– За сколько? Можно было бы и не спрашивать. И так понятно, что главное ему наторговать на бутылку. Поэтому цена должна быть три рубля.
– Трёшка! (Так и есть, главное на бутылку.)
– Ты что, мужик! За такую маленькую, осыпавшуюся, желтую… и трёшку?
– Не нравится – не берите! Другие купят. Обязательно купят! Сегодня день такой, а мне можно подзаработать. Эту продам, за другой схожу.
– А может ты сразу за другой сходишь?
– Вам надо – вы и идите!
– Так знали бы куда идти, сходили бы.
– А что тут знать? Вон видите тропинка из хвои. По ней пойдёте, прямо к месту придёте.
А мы – то сами и не обратили внимания на эту тропу.
– Спасибо, мужик!
И мы быстро – быстро двинулись по этой тропе, которая запетляла по переулочкам в сторону реки и от домов к речке. Дальше по льду реки к середине, потом крутой поворот вправо, обогнула мысок и вывела к противоположному берегу реки, на котором располагалась деревня Эушта. Но в деревню идти не надо было. Прямо здесь на реке воткнутыми в снег стояли на выбор ёлки, сосны, пихты, кедры. Все как на подбор: разной высоты, разной пушистости. Глаза разбегаются от этой красоты. Но на фоне остальных ёлочки смотрелись очень блекло. Мы с Виталиком облюбовали кедра, но когда попытались его забрать, то оказалось, что его мы не донесём. Мы передумали и взяли пихту. Небольшую (как нам показалось), очень пушистую. Решили, что она к нам в комнату встанет отлично. Взяли с нас пять рублей и обещание, что если нас остановит объездчик, то мы их не знаем.
Подхватив свою покупку за комель и за вершину, мы отправились в обратный путь. Реку прошли без приключений. Никто нас не встретил, никому объяснять ничего не пришлось. Мы благополучно поднялись на берег к жилью, прошли обратным путём, у базара мужик так и не продал к этому времени свою чахлую ёлку, но торговавшейся с ним покупатель предложил нам купить у нас нашу пихту за пять рублей.
– Да ты что? Мы сами её купили за пять рублей, так ещё на другой берег ходили. Сам сходи и купи, там много чего имеется.
От рынка до нашего общежития далеко, а до остановки троллейбуса близко. Подъедем хоть и не к самому дому, но от Лагерного сада до общаги это вам не через весь город тащиться пешком! Мы на остановку. Там народу как полагается в предпраздничный
день: кто с покупками, кто ещё с работы возвращается, а кто – то уже успел начать отмечать предстоящий праздник. Но с нашим появлением все оказались едины в одном: во взгляде, с которым нас рассматривали.
Думаем: «Народ в восторге от нашей ёлочки!», но, правда, взгляд не совсем восторженный, а скорее недоуменный.
И тут подошёл троллейбус. Теперь в лице изменились мы! Ёлочка, которая на реке казалась подходящей к габаритам нашей комнаты, оказалась размером больше троллейбуса!
На выручку тут же поспешил один солидный дядечка.
– Ребята! Продайте пихту за десять рублей! – Ну уж нет! Мы её добыли для себя, а тебе, если надо, то сходи сам, здесь недалеко.
