Сергей Николаевич Борисенко
Кому на МФ жить хорошо
Мы идём вперёд, двигаясь через административный центр города к его историческому центру.
По пути стоят киоски, торгующие газетами и журналами, сувенирами, театральными билетами, но нет ни одного, торгующего чем – ни будь прохладительным. Мы по пути заходим в продуктовые магазины, но там картина ровно такая же. Дойдя до Каменного моста, мы приостановились. Кроме удачных фотоснимков мы здесь получили порцию прохлады от протекающей под ним реки Ушайки.
– Ну что, идём дальше или вернёмся?
– Давайте всё же поднимемся на Воскресенскую гору. Там исторический центр, много красивых деревянных зданий, там дом, в котором проживал Радищев, когда путешествовал по Сибири, там красивый, правда не отремонтированный храм, там Белое озеро.
Около него отдохнём и вернёмся домой.
– Уговорил, Микола! Пошли.
Поднялись по самой старой улице города имени Бакунина. Идти было очень неудобно, поскольку она вымощена ещё булыжником. И хоть подъём не очень длинный, но ведь солнце всё так же припекает. Дома, хотя и деревянные, раскалены солнцем не меньше, а уж о булыжной мостовой и разговору быть не может! Кроме того, наши головы также точно раскалены, спины нещадно обжигаются, а по лицу бегут струйки пота, беря своё начало под короткими причёсками, пополняясь на лбу и полноводными реками стекая под рубашки.
Преодолев не длинный, но крутой подъём мы оказались в самом центре истории Томска, но жара, усталость, не очень приличный вид в промокших от пота рубашках и страшенная жажда не дали нам возможности насладиться видами. Сразу пошли искать хоть что – ни будь попить. Торговых точек с прохладительным товаром здесь было ровно столько же, как и в центре города. Пошли сразу в гастроном.
И тут мы увидели в продаже хоть что – то, что способно утолить жажду. Правда это оказалось ни пиво, ни лимонад, ни сок, ни минералка и даже не мороженое. Это было сухое шипучее вино, изготовленное в колхозе имени Калинина Алма – Атинской области.
Штука, надо сказать, ненадёжная. Иногда можно было купить неплохое на вкус и в меру играющее, а иной раз попадалось какое – то прокисшее на вкус, больше напоминающее уксус, причем настолько газированное, что трудно удержать в руках пробку открываемой бутылки.
– Ну что, возьмём?
– Возьмём!
– Сколько?
–Думаю две. Одной мало, чтобы всем попить, а больше: всё –
таки вино. На жаре потом голова болеть ещё станет.
Взяли две, как и договорились. Вышли из магазина… и что дальше. Здесь люди отдыхают. Рассесться на лавочке среди отдыхающих – не красиво, а ещё в добавок стаканов нет, а пить из горла бутылки, это вообще будет смотреться безобразно. Ещё милиция заберёт чего доброго!
– А поехали домой! Всё равно уже с бутылками никуда не пойдём. А там выпьем вино, не хватит, чаю заварим.
Сели на ближайшей остановке на троллейбус и покатили в обратную сторону, к дому.
Я даже не знаю. Ездил ли кто – ни будь из вас на таком троллейбусе.
Когда он подошел к остановке, то сразу вызвал подозрение, а довезёт ли он нас до места? Он весь дрожал, дребезжал, тарахтел, но двери со скрипом открылись. Мы, решив, что ему, даже если он поломается по пути, всё равно ехать в парк именно в ту же сторону, что и нам. Правда ему если в парк, то на пол пути надо сворачивать. Так те же пол пути мы прокатимся. Мы сели и поехали. Внутри салона троллейбуса шум стоял такой, что мы между собой даже переговариваться не могли, не было слышно голосов, но это пол беды. Значительно большая неприятность заключалась в том, что он ехал как на квадратных колёсах: его постоянно раскачивало из стороны в сторону. Его трясло как телеги с железными колесами на горном проселке и так же громыхало как железные колеса телег, а не современный транспорт на главной улице областного центра. В довершении двигатель троллейбуса работал неравномерно и периодически дергал на ходу. Всю поездку, до необходимой нам остановки, машина выдержала, выдержали и мы сорок минут такого путешествия.
Выйдя на остановке «Улица Учебная», мы по этой же улице быстро дошли до своего места жительства, скоренько поднялись в комнату и в предвкушении близкого удовольствия расставили стаканы и не стали даже переодеваться, ну до такой степени хотелось пить! Народ расселся вокруг стола, каждый со своим
стаканом и замерли в ожидании. Я вяз одну бутылку, повернул
слегка проволочку, удерживающую пробку в бутылке и тут же растерялся. Проволочка оторвалась, а из бутылки поползла вверх пробка. Я схватился за неё, пытаясь удержать на месте чтобы, легко выпуская лишние газы открыть бутылку для розлива.
Но не тут – то было. Пробка лезла наружу неудержимо. Поняв, что одной рукой я не удержу её на месте я приложил ладонь другой руки сверху и всем своим весом надавил на пробку вниз.
Как бы ни так! Пробка продолжала лезть наружу, а ничего не понимающая публика мирно сидела вокруг и ждала окончатель – ного результата…
И дождалась!
Меня пробкой приподняло над бутылкой и оттуда веером, равномерно во все стороны полетело так ожидаемое содержимое.
Эффект был на столько неожиданным и потрясающим, что ни один не шелохнулся со своего места пока фейерверк из шипучего вина не завершился.
Все сидели за столом облитые вином и, проклиная меня, утирали свои физиономии об рубашки.
Я же получил себе полные брюки вина, а в бутылке осталось напитка на дне. Не больше толщины моего пальца!
Первым встрепенулся Микола.
– Серёга! Ты что, не умеешь открывать шампанское что ли? Надо вначале выпустить лишние газы. А потом открывать. Тогда брызг не будет!
– Что ты меня учишь. Я – то чем занимался. Я и хотел вначале
газы выпустить, но удержать пробку, просто не сумел. Она меня на себе приподняла!
Возмущенную Колькину речь все восприняли одобрительно. При этом надежды попить шипучего вина никто не потерял и остались сидеть мокрыми на прежних местах.
– Вот как это делается, продолжил свои нравоучения Микола под одобрительное молчание остальных. Он взял вилку, отогнул все его шильца, оставив одно и взялся за бутылку.
Все внимательно смотрели за его действиями.
Приставив вилку к центру пробки он всем весом навалился на вилку, та скользнула в поддающейся пластик, утопилась в нем, пробив дырку и вылетела из рук Миколы далеко под кровать. А из получившегося отверстия понеслась тугая струя, находящегося внутри бутылки вина. У самого выхода струя немного разбивалась и окатывала всех сидящих винной пылью как из пульверизатора, а большая часть струи устремлялась вверх, долетая до потолка и уже об него разбиваясь на мелкие брызги, поливала нас сверху винным дождём. Все сидели ошалелые, неподвижно впитывая в себя осадки. Автор же идеи выпускания газов продолжал стоять и ему прилетало и рассеянной жидкости и с потолка и то, что уклонялось от основного курса вверх, направлялось прямо на него!
После завершения салюта из второй бутылки в ней осталось содержимого ровно столько же, как и в первой.
Ни чего себе, попили шипучки!
Мы убрали все разливы по комнате, поставили кипятиться чайник, а сами, прихватив чистую одежду, пошли в душ.
– Не получилось из меня миллионера, переквалифицируюсь в управдомы, сказал Остап Бендер.
А нам – то что в таком случае остаётся делать?! Только чай пить!
Дорога дальняя, казенный дом.
В тот Новый год, когда я и Юхин Виталик постарались приоб -рести прекрасную пихту для украшения комнаты к Новогоднему празднику, с нами в нашей комнате погуляло много народу. Там только не было меня по той причине, что с утра мне обязательно необходимо было попасть на место моего дежурства и я всю ночь прятался от сердобольных друзей.
Не было там и Юрия Кирьянова, но по другой причине.
Перед самым Новым годом у нас заканчивалась зачетная неделя и первый экзамен приходился на 31 е декабря.
Подготовка к его сдаче усложнялась, обычно тем, что если сдать за- чёты своевременно не удавалось, то готовиться приходилось уже и к экзамену и необходимо было «кровь из носу» дополучить недо -стающие зачёты.
Времени расслабиться хоть на минуту здесь совсем не было, дай Бог уложиться. Поэтому любой форс – мажор никому был не нужен, а они периодически случались. Случился он и с Юрой.
Прямо в разгар зачётной недели у него разболелся зуб. Сходить в межвузовскую поликлинику с таким недугом – это попросту пустая трата времени: надо чёрт – те, во сколько вставать и идти занимать очередь, в ней простоять несколько часов и не факт, что получишь талон на лечение. А в это время будут принимать у всей группы зачет, и ты останешься без такового. А потом ещё договариваться с преподавателем о сдачи зачёта, а где гарантия, что преподаватель поверит, что ты болел, а не отлынивал и не захочет тебя наказать!?
Да и лечить – то, честно говоря, страшно! Так, что лучше потерпеть, авось пройдёт само!
Вот Юра и терпел… Терпел день, другой, третий… Не проходит!
Щека распухла, а он терпит! Спать не может, а терпит! Кушать не может, а терпит!
Таким вот в конец измученным он вышел на сдачу экзаменов и с утра успешно сдал первый из них. Но даже это не радует его. Сейчас, после экзамена идти в поликлинику вообще бесполезно, а впереди выходной день, а что за него может случиться, как его пережить?..
Возникла у него мысль выдрать себе зуб самостоятельно пассатижами, но при всех он не рискнул этим заниматься. Думает:
– Сейчас все уйдут праздновать, если не успокоится – обязательно выдерну!
Чтобы не мешать болезному все жильцы комнаты перебрались к нам отмечать праздник, Юра остался один.
Лежит он на кровати и пытается найти себе такую позу, когда меньше боль ощущаешь, крутится «как вошь на гребешке», позу найти не может.
Вот общага загудела весёлым гомоном, а Юрию не до веселья, хоть в петлю лезь!
Помучившись так под всеобщее веселье ещё часика два, Кирьянову пришла в голову мысль:
– А что, если сделать примочку на зуб?
Он взял со стола оставленную ему друзьями на всякий случай бутылку водки, откупорил её и найдя в тумбочке кусочек ватки смочил его водкой.
Полученную примочку он положил на больной зуб, прикусил её и прилёг на кровать.
Чувствует, что какой – то эффект получается, боль, вроде, стала по –меньше. Выдержав какое – то время, он поднялся и вновь намочил ватку в водке. Приложив к больному зубу Юра прилёг и почув -ствовал на самом деле облегчение, которого не испытывал уже больше недели. Ну, думает, сейчас и заснуть смогу! А вдруг во сне зуб вновь разболится, а я даже отдохнуть не успею. Надо эффект закрепить!
Юра поднялся, намочил ватку водкой, приложил к больному зубу, лёг и заснул.
Спал он долго, пока не выспался, проснулся отдохнувшим, бодрым и голодным. Открывает глаза и… совершенно не узнаёт помещения: комната большая, не знакомая.
– Я что же в рабочке, что ли уснул? Нет! Я ложился в своей комнате, прямо одетым… А сейчас, почему – то раздет. Да и комната не похожа на рабочку: поболее будет и тёмная какая – то, одно маленькое окно и то с решёткой.
– Ого! А что это за комната с решеткой, я и не видел в общаге такую никогда, он повернул голову в сторону и увидел рядом с собой несколько кроватей, на которых спали люди.
– Ни чего себе спаленка! Человек десять спит, он повернул голову в другую сторону, а там ещё столько же.
От неожиданности он присел:
–Вот это да! Где это я? Ложился спать в собственной комнате, а проснулся даже не пойму где!
С соседней кровати послышался хриплый незнакомый голос, принадлежащий какому – то небритому мужику.
– Что, пацан, место не узнаешь? Первый раз видать здесь?
– Не узнаю! А что это за место?
– Это вытрезвитель на Татарской. Я здесь уже третий раз за эту неделю!
Юра увидел в сумерках, что по проходу между кроватями в конце комнаты находится дверь. Поднявшись, одевшись он пошел на выход.
Открывает дверь и выходит, а там за стойкой сидит лейтенант милиции и что – то читает.
– Здравствуйте, С Новым годом!
– А! Первый проснулся! Проходи, садись. Будем сверять данные.
– Какие данные?
– Не какие, а чьи?
– И чьи данные мы будем сверять?
– Твои, конечно. Нынешние с теми, что говорил вчера.
– Где говорил?
– Здесь ты говорил, а мы записывали.
– А «здесь» это где?
– Ты что, совсем не помнишь ничего? В вытрезвителе на Татарской!
– А что я должен такого помнить? Я что –то натворил?
– Натворил, натворил. Спал в аллее на Кирова!
– Как это в аллее? Я в кровать ложился, я помню! У меня зуб болел, я его лечил примочками водочными. Стало по легче, я заснул.
– Вот, вот! Водочными! Небось бутылку, то вылакал?
Нет! Правда! Я не пил, …кажется. Нет, правда, не пил. У меня даже голова не болит, не тошнит, руки не дрожат. Что там ещё с похмелья бывает. На самом деле, товарищ лейтенант, я не пил, давайте я Вам дыхну, и Вы проверите.
– У тебя, парень, и вправду вид – то не пившего вчера, не то, что у остальных в комнате. Ну так и быть, дыхни!
Никакого подозрительного запаха от Кирьянова милиционер
не почувствовал. Хорошо. Теперь проверим твои данные: фамилия, имя, отчество, место учебы, место проживания.
Всё, что Юра сказал, всё совпало со вчерашними его показаниями.
– Слушай, парень! Ты и впрямь к нам трезвым попал! Не буду я тебе портить жизнь и в честь праздника отпущу тебя домой. В дека- нат сообщить не буду. Только быстро уматывай. А то скоро смен – щик придёт и там уже тебя не спрячешь.
Кирьянова долго уговаривать не пришлось. Тем более, что он был уже полностью одет. Забрав свой студбилет Юра вышел на улицу.
– Что за чёрт? Где это я?
Пейзаж вокруг ни коем образом не походил на городской: кругом стояли небольшие одноэтажные деревянные дома серого, от времени, цвета за такими же точно серыми деревянными, высо – ченными заборами. Мимо проходила автомобильная дорога, зава – ленная снегом и в этом снегу была трактором прорезана полоса, по которой могла проехать только одна машина. В какую сторону идти, не понятно!
Юра вернулся назад и спросил:
– А в какую сторону идти, город – то где?
– Сейчас покажу, сказал лейтенант вышел из – за стола, приоб- нял своего ночного гости и вместе с ним вышел на улицу. Развернув за воротник пальто Юру в нужную сторону он от души пнул его под зад своим сорок пятым размером кирзового сапога.
– Туда иди!
Идти Кирьянов уже не стал, а получив направляющий в нужном направлении, побежал. Пробежав с полкилометра, он увидел, что дорога впереди как бы раздваивается и огибает стоящее здание справа и слева. При этом та, что уходила влево, заворачивала дальше и поднималась немного вверх. А здание, которое дорога охватывала в объятия, не что иное, как известный всему городу знаменитый магазин «Колокольчик».
– А! Ну тут уже всё понятно! Поднявшись вверх по дороге, он оказался на площади Революции, а оттуда ещё через тридцать минут он был в собственной комнате.
Общага ещё спала, по комнатам никто не бродил, и его соседи по комнате тоже ещё не вернулись.
Юра прошел в комнату, разделся и ему в глаза бросилась стоящая на столе полная бутылка водки и рядом с ней шматок ваты, оставшиеся от вечернего лечения.
– Да! Зуб, схватился он по устоявшейся привычки за правую щёку…
А зуб – то совершенно не болел и флюс размером с крупное яблоко и такой болезненный, что к нему невозможно было притро- нуться, полностью спал и ни проявлял ни каких болезненных признаков! – Чудеса! Следующий раз зуб заболит, пойду лечить его в вытрезвитель.
Самый страшный Виноградов.
Как – то, вернувшись с каникул Борис привез с собой довольно интимную вещь женского гардероба – капроновые чулки. Не давая нам сильно поржать над ним, он сразу кинулся в объяснения:
– Мужики! Не ржите! Я привёз с собой чулки вместо сеточки для волос. Надоело, что волосы торчат в разные стороны. Прочитал, что их можно приучить лежать в одном положении, но надо на ночь одевать сетку для волос на голову, а у нас в продаже сеточек не оказалось. Вот я и придумал пользоваться чулками.
Волосы у него в самом деле были жесткими как проволока, хотя цветом были светло – русые, даже, скорее пшеничного цвета. Он их постоянно старательно причесывал, приглаживал, но лежать они могли только обильно смазанные брильянтином, когда они слипались и приклеивались к голове. Но таким жить – то не будешь, а после мытья они вновь упрямо торчали в все стороны. Несколько ему помогало если он мокрые волосы уложит как надо и не притрагиваясь к ним, позволит им высохнуть. Но все эти ухищрения помогали до первой носки шапки. Когда шапка
снималась голова приобретала первозданный лохматый вид. Борис завел для себя такой ритуал перед сном. Он тщательно смазывал волосы, приклеивая их к голове, натягивал на голову чулок и ложился спать, а утром поднимался и шел мыть голову каждое утро.
Мучений это доставляло ему больше, чем давало результата.
Как – то вечером, когда он в очередной раз приготовился ко сну, выполнив свой ритуал нанесения крема на голову, он стал натягивать чулок. Но толи чулок растянулся, толи из – за смазки стал сильно скользким, но в результате чулок проскочив прическу наехал на физиономию.
Сейчас, конечно, людей, насмотревшихся всевозможных фильмов об ограблении банков с применением чулок в качестве масок, уже не удивишь той физиономией, которая в итоге получается, а мы до этого случая подобного не видели.
Рожа, надо сказать, получилась совершенно отвратная: брови съехали на глаза почти полностью их закрыв, нос размазался по ли- цу и свис на верхнюю губу, губы вместо немного выпирающей час-ти лица стали совершенно гладкими, плоскими и гадкими, подбо -родок тоже съехав вниз практически лишил лицо этой его части. Ушей у него тоже не стало. Вместо них были какие –то корявые бугорки с отверстиями внутрь черепа. В дополнение к неприятной картине жесткие усы, торчащие как у кота горизонтально полу и не прилегающие к верхней губе, вылезли через чулок наружу, украшая чулок полоской ярко – жёлтой щетины.
– Фу! Как мерзко! Сказали мы чуть не в один голос. Сними это немедленно и больше не надевай! Но не тот человек был Борис, чтобы на этом прекратить веселуху. На его взгляд она только начи -налась. Разглядывая и ощупывая торчащую наружу щетину, его заинтере -совало, а как будет выглядеть эта мерзкая морда, если проделать в чулке дыру. И он тут же в районе щеки проделал дырку в чулке.
Естественно, за его этим занятием мы внимательно наблюдали…
Эффект оказался поразительным. Из этого отверстия моментально «вывалился» круглый и длинный «кусок мяса» в виде огромной бородавки бледно голубого цвета.
Оказывается, физиономия Бориса в чулке находилась в сильно сжатом состоянии и только и ждала места, куда можно было бы расшириться. Была бы её свободная воля, она бы вся выбралась наружу через это небольшое отверстие.
Вид у нашего друга приобрёл неописуемо мерзкое состояние и мы, чтобы этого больше не видеть быстренько ретировались из комна- ты. Причем, когда мы проскакивали мимо Виноградова, то даже не хотели притрагиваться к нему. Он вызывал полнейшее отвращение, хуже, чем взять в руки крысу.
Мы все вышли в коридор и закурили, обсуждая маску на на- шем друге. К нашей компании присоединились друзья из соседних комнат, тоже вышедшие покурить. Они с интересом слушали наши высказывания не совсем понимая, о чем идёт речь. А в это время, оставшийся один в комнате Борис, доводил свой костюм до совершенства. Он одел на себя водолазку, чтобы полно- стью прикрыть воротником раструб чулка. Добыл из октанчика лет- нюю шляпу, которая за ненадобностью из – за наступивших холо -дов была завалена другими вещами. Пристроил её на голове так, чтобы под ней можно было спрятать хвост всего чулка и прорезал тесное отверстие для губ. По той же точно схеме, что и «родинка» на щеке, губы тут же вылезли наружу, сильно сдавливаемые чул -ком, а потому торчали тоже мясистыми и синюшного цвета. Закончив с костюмом, совершенно довольный своей внешностью, Борька взял сигарету и тоже вышел покурить.
То, что произошло вообразить было невозможно. Даже мы, зная кто это и что это точно он, что – то ещё придумывает у зерка- ла, отпрянули от него на не досягаемое расстояние!
Что же говорить о соседях, которые это впервые увидели. Они все в пол секунды попрятались в своих комнатах и только оттуда выглядывали с интересом и страхом в узенькие щёлки дверей. А уж догадаться, что этот ужас не кто иной, как Борис Виноградов им и в голову прийти не могло! Несколько минут спустя, видя, что мы хоть и отпрянули, но не убегаем, соседи понемногу стали выходить в коридор…
Стоя на приличном расстоянии, они задали вопрос толи нам, толи тому мерзкому типу, нагло стоящему в коридоре:
– А кто это?
– Это же Борька Виноградов.
– Борька!? Да ну, быть того не может! А что это с ним?
– Чулок на рожу натянул, придурок! Сразу лишив всех иллюзий, ответил Батя. Пока он не сдерёт с рожи чулок я его в комнату не пущу!
– Погоди, погоди, Батя! Дай по прикалываюсь!
Большая толпа обступила Бориса, но, как и мы близко подойти, а уж тем более притронуться до него рукой, никто не решался. Шум и гвалт поднялся, конечно, приличный.
В это время открывается дверь рабочей комнаты и из неё выходит Финовский Саша. Он учится курсом младше, и заперся в рабочке, по – видимому, выполняя какую – то работу, а шум поднявшейся в коридоре, ему сильно мешал. Он вышел и решительно направился к нам поговорить по душам. Когда он подошел вплотную к нашей толпе, то ближние перед ним расступились, давая возможность пройти (ну мало ли куда чело -веку надо) и парень оказался лицом к лицу с мерзким обликом Виноградова. Не меняя темпа ходьбы, молча Саша резко развернулся на сто восемьдесят градусов, сделал в противопо -ложном направлении шага три, четыре, а потом как рванёт бегом отсюда, забыв о рабочей комнате. Под наш дружный смех мы слышали его громкие бегущие шаги вначале по лестнице, а потом по коридору другого этажа в конец коридора, где располагался мужской туалет.
– Борька, давай, разоблачайся! А то ты пол общаги до греха доведёшь, или кто ни будь тебе врежет чем – то тяжелым по башке сзади и будет прав.
– Да не кто то, а я сам и врежу, вставил своё веское слово Батя. Хорош балдеть, спать пора!
Глава 10
От ванилина до казеина.
Жениться молодым дело не хитрое, особенно, если к этому вопросу подходить не серьёзно.
Но у нас в группе подобрались ребята, относящиеся к жизни, а тем более созданию семьи, очень серьёзно.
Задолго до свадьбы искали подходящее жильё, которое можно было снять на время до окончания учёбы.
Там, в семейном гнезде, которое чаще всего находили в частном секторе города, Степановке, решались и первые вопросы продления рода.
Первым из нас к этому вопросу приступил наш староста, Александр Ануфриев. Ну а от кого же ещё можно было ожидать? Лидер он во всех вопросах должен оставаться лидером!
Жил он со своей женой, как и большинство семейных пар, не в общаге, а снимал жильё, поэтому их продвижение по вопросу
продолжения рода для нас было сокрыто тайной.
Просто однажды он пришёл утром на занятия и всех нас шокировал своим объявлением:
У меня родился ребёнок!
В нашей группе это был первенец, да и во всём потоке он был одним из первых.
По этой причине Александр весь день принимал поздравле -ния от всех, включая преподавателей, а параллельно у всех в головах зрел сумасбродный план по празднованию этого знаменательного события.
После третьей пары уже всё было решено и обдумано, получено согласие виновника торжества и начат сбор средств на проведение праздника.
Вернувшись в родную общагу, мы зашли в столовую и там с заведующей договорились, что сразу после обеда они закрывают столовую для посещений, и мы там организуем, как мы ей сказали «крестины».
Столы сдвинули, установили музыку, в столовой закупили еду на всех и притащили вино и водку.
Собрались в полном составе две группы: наша и металловедов, из которой была молодая мама.
Праздник удался на славу!
Только не понятно одно: откуда о нашем празднике узнал декан факультета Водопьянов Анатолий Васильевич?
Человек он был строгий, но справедливый. А самое главное, как и большинство наших преподавателей, очень любил студентов.
Не прийти он не мог!
Нужно же было проверить информацию о коллективном празднике, да и не дать этому празднику перейти в пьянку.
Дав нам достаточно времени повеселиться, ближе к вечеру он пришел в общагу, а там, прямо на первом этаже происходит всё действо, правда, за закрытыми дверями, посторонних не было.
Водопьянов постучал в дверь столовой и первым его стук сквозь грохот музыки услышал Хохряков Борис.
Он открыл дверь, вышел на стук…, а там декан!
Борис тряхнул головой, как бы пытаясь сбросить с себя это на -важдение, и скрылся обратно внутри. Но он был с таким ошарашен- ным видом, что ничего не мог сказать.
Таким его увидел хорошо подпитый Калдыров.
– Что такое, Борька, кто стучится? Хохряков сумел только пальцем показать на дверь. Ничего не поняв, Калдыров распахивает дверь и выходит наружу, где нос к носу сталкивается с каким – то взрослым мужчиной.
Тот посмотрел внимательно на Николая и сказал:
– Молодой человек! Да разве можно столько пить! Пожалейте своё здоровье!
Микола, так толком и не врубившись в происходящее похлопал «мужика» по плечу и ответил:
– Ничего, мужик, я – то ещё держусь. а ты других не видел и отправился в ближайший туалет, иногда поправляя свою траекторию движения с помощью стены.
Это переполнило чашу терпения декана, и он вошел внутрь сто -ловой, где шло мероприятие.
– Что здесь происходит?
– А у нас крестины!
Понимая, что с выпившими сложно общаться Анатолий Васильевич вначале всех потихоньку угомонил, а потом настойчиво посовето -вал заканчивать пьянку.
Вернувшийся из туалета Микола застал всех за наведением прядка.
– А почему уже всё закончили и так рано?
– Декан пришёл и всех разогнал!
– Декан? А откуда он взялся?
– Да уж взялся откуда – то, из деканата, и, говорят, с тобой даже побеседовал.
– Я с деканом беседовал?! Не может быть!
– А, меж тем, народ говорит, что ты его даже по плечу похлопал.
Реакция Николая была неожиданная.
Он моментально выскочил из столовой и устремился бегом из общежития по Вершинина в сторону центра города. Я кинулся его догонять, но Колька так быстро перебирал в беге своими длинны -ми ногами, что я за ним не успевал.
Догнал я его только у здания агентства аэрофлота. Там всегда стояло много телефонных будок и все телефоны были работающи- ми.
– Ты что делаешь, кому звонишь?
– В вытрезвитель звоню, хочу, чтобы они меня к себе забрали.
– Ты что, чокнулся, нашел куда звонить?! Но я тут же успоко- ился. Номера телефона вытрезвителя Микола точно не знал.
Но я рано успокоился, поскольку, закрывшись в будке, он куда – то дозвонился и что – то пытался рассказать.
Я прислушался.
– Заберите меня отсюда, я плохой, я пьяный, сквозь слёзы бормотал кому – то Николай и придерживал дверь телефонной будки.
С большим усилием дернув дверь за ручку, я сумел – таки вырвать
ручку двери из рук Миколы и в самый подходящий момент, потому что он пытался объяснить, где он находится.
И сомневаться не приходилось, что через минуту – другую за ним, ну и, конечно, за мной, приедет патрульная машина.
Колька выскочил из телефонной будки, но не успокоился и домой не пошел, а вновь кинулся бежать от меня.
Теперь его путь лежал по проспекту Кирова в сторону проспекта Ленина. Это вообще не предвещало ничего хорошего, но догнать беглеца мне так и не удавалось. Правда я видел постоянно впереди себя его высокую фигуру.
Бежал он довольно долго к центру города, но потом, видать, до него дошло, что там лучше не показываться в таком виде. А может быть, что – то другое его подвигло свернуть налево, в универси -тетскую рощу.
Народу здесь было не меньше, чем на центральной улице, просто народ этот был всё – таки свой – студенты и это облегчало жизнь.
Завернув в университетскую рощу, Микола свой бег остановил, и я его быстро настиг. Взяв его крепко под руку, чтобы его меньше телепало по дорожке я стал его успокаивать, но оказалось, что нагрянула очередная беда.
От приличного количества выпитого и продолжительного бега на моего товарища напала совершенно дикая икота, которую невозможно было остановить.
Хорошо было бы его попоить холодной водичкой или на крайней случай хотя бы остудить от длительного бега.
По озиравшись по сторонам, я не увидел ни одного сатуратора или торговой точки, где можно было бы разжиться водичкой.
Усадив друга на скамейку под густым кустом цветущей сирени, я пошел искать воду. Но её нигде не было. Только в стоящем на аллее фонтане, ещё не запущенным в работу после зимы, на самом дне стояла довольно глубокая лужа искомой жидкости ещё видать от растаявшего снега.
Чтобы до неё добраться я перелез через парапет внутрь чаши фонтана.
Со стороны аллеи этот парапет доходил мне примерно до колен, а вот чаша внутри оказалась совсем другой. Когда я зачерпнул ладонями воду и хотел вылезти наружу, то оказалось, что тот же перепет изнутри доходит мне до груди и вылезти наружу без помощи рук я никак не смогу. Постояв в оцепенении и подумав немного, как же мне всё – таки помочь Кольке, я нашел только одно решение!
Вылив из ладоней воду, я снял с ноги туфлю и уже ею зачерп- нул воду. Подошел к краю фонтана и выбрался наружу. В одной туфле и в одном носке я пошел к лавке, где оставил Калдырова.
К этому времени у него икота ещё не прошла, но он успел заснуть.
Я стал его поливать водой из туфли на голову, на шею… Ну и так далее, куда там ещё она затекала.
– Ой! Как хорошо, застонал Микола, и стал пытаться пить воду.
– Не пей воду, нельзя, она грязная!
– Я пить хочу! Дай ещё воды.
Пришлось лезть в фонтан вновь и второй раз тащить туфлей воду.
Полив его достаточно обильно, я стал поднимать Кольку со скамейки.
На ноги он поднялся, но себя держать не мог, он, переломившись пополам висел у меня на плече. Дойти до общаги с такой ношей я бы не смог.
Оставался один выход: идти за подмогой!
Но это необходимо сделать как можно быстрее, и я побежал, пытаясь сократить путь.
Я побежал напрямик. Но в семидесятые годы Томск был ещё настолько провинциальным, патриархальным городком, что частные дома с огородами и сплошные заборы встречались часто и густо даже в центральной его части. Срезая путь, я несколько раз упирался в такие препятствия, а, чтобы обойти их, нужно было искать пути обхода. Набегавшись и страшно устав, я всё – таки вышел к общежитиям студгородка и сразу услышал знакомые не трезвые голоса, поющие под гитару. Толпа наших парней прогуливалась по Вершинина. А с ними в одной компании ещё не меньше просто примкнувших послушать песни под гитару.
– Мужики! Помогите! Нужно Миколу притащить домой!
– А откуда притащить?
– Да он отрубился в университетской роще и заснул прямо на лавке. Я попытался его дотащить, но сил просто не хватило.
