Сергей Львович Григоров
Пренебрежимая погрешность
– Как же Яшарский институт восстановил личностные данные Алексея?
– У них свои технологии. Нам они неведомы.
На сей раз Рональд Грей не слукавил. Действительно маги не выкладывали в общегалактический Информаторий свои технологии оживления, а те отрывочные сведения о них, что случайно просачивались, могли свести с ума любого своей несуразностью.
– Вы заставляете меня поверить, что мы живем в невероятном мире, – сказал Ник Улин. – Готов биться об заклад, что вы сможете удивить меня и описанием, каким образом Алексей был включен в состав экспедиции.
– Здесь ничего удивительного нет. По его просьбе.
Ник Улин не удержался – хмыкнул.
– Он мне признался, что его желание поучаствовать в каком-либо межзвездном полете было не более чем благим намерением. Узнав, что ему забронировано место в нашей экспедиции, он хотел отказаться, но не сделал этого из чувства приличия. Вы пытаетесь меня убедить, что такие случаи обыкновенны?
– Ну, откровенно говоря, не совсем обыкновенны. Насколько мне известно, в центральных органах Содружества царила тревога по поводу успеха экспедиции, и они пытались максимально усилить наш научный потенциал. Подбором кадров занимался лично Радован, глава Федеральной административной академии и по совместительству – председатель Высшей аттестационной комиссии Содружества. Он-то всеми силами и проталкивал, пользуясь появившейся возможностью, кандидатуру Сковородникова. Мол, его жизненный опыт и таланты скачкообразно повышают потенциал экспедиции. Про Яфета, кстати, он говорил примерно так же.
– А ваша служба?
– А мы, – вздохнул Рональд Грей, – сделали единственное, что было в наших силах, – позаботились о безопасности наиболее важных членов экспедиции. Я несу персональную ответственность за жизнь и Сковородникова, и Яфета.
Он не сказал «и за жизнь квартарского трибуна», но интонация допускала такое продолжение фразы.
– То, что вы мне рассказали, по-настоящему интересно, – сказал Ник Улин, – и логично дополняет мое восприятие Алексея. В самом деле он весьма необычная личность, как я вначале сказал. В нем чувствуется огромный потенциал. Прирожденный лидер. Обратите внимание: не только Яфет, но почти все элеонорцы сейчас обильно вставляют в свою речь его словесные обороты. За короткое время он почти полностью адаптировался к теперешним, абсолютно новым для себя условиям жизни.
– Лестная характеристика. А если еще учесть, что дает ее квартарский трибун…
– Поверьте: ничего личного.
– Адаптировался, говорите?
– Да. В последние дни он погрузился в учебу и растет прямо на глазах. Схватывает знания просто налету. Набрав необходимой практики, скоро он ничем не будет отличаться от своих сверстников по реальному биологическому возрасту.
– Очень хорошо, – Рональд Грей посидел, подумал и с явной настороженностью продолжил: – Мне представляется, что в последнее время среди теоретиков экспедиции возникло какое-то напряжение, косвенно связанное со Сковородниковым. Однако их сленга я не понимаю. Не объясните простым, человеческим языком, в чем дело?
С тяжелым вздохом Ник Улин сказал:
– В чем дело, я еще не готов сказать – все зависит от того, к каким выводам в конце концов придут теоретики, какой выход из замаячившегося идеологического тупика предложат. Однако можете считать, что Радован оказался прав, настаивая на включении в состав экспедиции Алексея. Несмотря на полное отсутствие знаний в области квантовой физики, он первым обратил внимание, что обнаруженное внутри «ядер» вырождение квантово-когерентных кластеров противоречит современной науке.
– Мало ли что противоречит…
– Смотря что и как. Смириться с данным явлением много тяжелее, чем с существованием энтропийной волны, – там хоть можно сослаться на сложность сопутствующих процессов. Придумать невероятные, чисто умозрительные модели. А здесь мы сходу упираемся в основные постулаты квантовой науки. Один из них гласит: сумма вероятностей состояний каждой квантовой частицы должна строго равняться единице, что эквивалентно утверждению о том, что любой материальный предмет либо существует, либо нет, и пребывать в каком-то третьем, полупроявленном состоянии не может. Не может он существовать наполовину, на треть, на четвертушку, и так далее.
– Поясните, пожалуйста.
– Обнаруженное нами исключение части квантовых кластеров без изменения всех прочих физических параметров означает, что материальные предметы внутри «ядра» становятся… менее реальными на ту долю квантовых состояний, которая схлопнулась. В боро-водородном мире, благодаря нашей бурной деятельности в нем, мы уже наблюдаем множество проявлений сего явления: замедлились физико-химические реакции, снизилась прочность местных материалов… Макуайр дал образную и точную общую характеристику: внутренняя материя первого из вскрытых нами «ядер» состарилась.
– Гм… состарилась… это нам чем-то угрожает?
– Физически – вряд ли. В духовном смысле – грозит очередным научным кризисом.
– Ну, такие кризисы мы переживем.
– Вы давеча приводили пример маятника Фуко, правильное объяснение поведения которого приводит к тому, что та незыблемая, казалась бы, твердь под ногами – родная матушка-земля – начинает вращаться. Можно «забыть» про этот казус и продолжать жить как ни в чем не бывало. Голова не кружится – и ладно. Но когда вы будете знать, что каждый выпитый вами стакан воды материален, скажем, всего процентов на десять, вы также сохраните олимпийское спокойствие?
После длинной паузы Рональд Грей сказал:
– В закрытом докладе Яшарского института упомянуто, что в порядке эксперимента мозг Алексея Сковородникова был модифицирован. В пределах разумного, конечно.
– Как это – в пределах разумного? В нарушение Билля человека? И ваша служба промолчала?
– Проведенная юридическая экспертиза не выявила нарушений действующего законодательства. Установленные запреты на апгрейд, на искусственное повышение физических и интеллектуальных способностей касаются наших современников. Сковородников же тогда представлял собой… несколько живых клеток более чем двухтысячелетнего возраста.
– Что конкретно с ним было сделано?
– Ну… мне трудно сказать. Ничего особенного. Монстра из него не сотворили. Улучшили память, устранили возрастные деградационные изменения, добавили кластеры свободных нейронов в некоторые участки мозга… Работами руководил лично маг Марий. Были использованы результаты исследований, полученные при выполнении какого-то сверхзакрытого проекта магов, касающегося ремитцев.
– С огнем играют товарищи. А вы им потворствуете.
Рональд Грей горестно вздохнул:
– В любом случае его нельзя было оживлять без основательных исправлений исходного материала.
– Не понял.
– Он продукт своей эпохи. Тело сильно изношено, с варварски залеченными повреждениями, набитое всякой отравой. На уровне психологии – тьма вредных привычек. Никотиновая и в какой-то степени алкогольная зависимости…
– В дурных наклонностях он не замечен.
– Потому что организм очищен от вредных веществ, чтобы не возникало влечения, и повышены психологические барьеры. Вы ему, пожалуйста, не напоминайте о былом, нездоровом образе жизни.
– Хорошо, не буду.
– В общем, при его воскрешении все равно требовались некие исправления. Так почему бы не совместить необходимое с полезным?
– Полезное – это искусственное наращивание раздела мозга, ответственного за паранормальные способности?
– Ну… не знаю.
Чувствовалось, что Рональд Грей опять что-то скрывает. Ник Улин выказал свое неодобрение долгим разглядыванием носков его ботинок.
Поежившись, Рональд Грей задал свой главный вопрос:
– Алексей Федорович Сковородников подал заявку на агентурную работу среди консов. Как вы думаете, справится он с такой задачей? Прежде чем ответить, подумайте. Вопрос официальный. Я обращаюсь к вам не только как к его старшему товарищу, но и как к ответственному общественному деятелю Галактического Содружества. Ваше мнение, возможно, будет решающим.
Долгих раздумий Нику Улину не понадобилось:
– Я считаю, что кандидатура Алексея на засылку в общество консов наилучшая среди всех членов экспедиции.
– Во как? Даже лучше вашей?
Была ли крупица ехидства в словах Рональда Грея, Ник Улин не уловил.
– Никогда не давать себе никаких характеристик – одно из общих правил квартарского общежития. Про себя трудно судить объективно и непредвзято.
– Понятно. Ваш ответ принят и запротоколирован должным образом.
– Все, я могу идти?
– Да-да, не смею вас больше задерживать.
Ник Улин встал, намереваясь выйти. Поднявшись вслед за ним, Рональд Грей, легко придержав квартарца за рукав, сказал:
– Пользуясь представившемся мне случаем, хочу удовлетворить личное любопытство. Скажите, пожалуйста, почему вы здесь? Почему вы, народный трибун Квартара, добровольно решили подвергнуть свою жизнь опасности? Чем важно для вас исследование Шара? Что вы пытаетесь в нем найти?
– В нескольких словах не объяснишь, – со вздохом ответил Ник Улин. – Считайте, что я сошел с ума, вписывая способности меритских и ремитских магов в физическую картину мира.
– Так уж важно это ваше вписывание? Существуют они – и хорошо.
– Очень важно! Сейчас считается аксиомой утверждение, что пространство и время единородны. Я полагаю, что надо идти дальше – к пониманию, что единородны сознание и материя. Как нет пространства без времени, так нет и сознания без материи. Сознание прошло свой путь, реализовалось во всей, по крайней мере, видимой нам части Вселенной, как и пространство, а материя – еще только начала свое движение, как и время. Каждая материальная частичка несет сразу все сознание, а то, что мы видим перед собой, – иллюзия, порожденная нашей психикой. Иллюзия реальности, которую мы рано или поздно научимся изменять по своему усмотрению. В действительности существует только то, что спрятано глубоко внутри нас. То, что делает нас разумными. Это «что-то» сотворило весь наш мир. Только так можно объяснить способности магов управлять материальными предметами. Только так могут быть объяснены все паранормальные явления.
– Да, но при чем здесь Шар? Какова роль Перворожденных?
– Они, вероятно, завершили познание материального мира. Необходимо узнать, к чему они пришли.
Рональд Грей то ли недоуменно, то ли осуждающе покачал головой и молча проводил Ника Улина до выхода из каюты.
12. Лазутчик
С трудом прорвав черную мембрану выходного люка, обдавшую его колючей волной озона, Алексей Сковородников ступил на поверхность Консервы. Отошел на пару шагов и глубоко вдохнул, пробуя воздух. Можно дышать. Еле заметно пахнет прелостью и хвоей. Вроде бы так и положено пахнуть старому земному лесу. Птички гомонят, насекомые жужжат. Температура, как и показывали бортовые датчики лита, вполне комфортная – двадцать четыре градуса. Еле заметный ветерок. Лепота, одним словом.
Направление, куда следовало идти, он запомнил ориентируясь по бортовым приборам лита. Свет от местного небесного светильника должен бить ему чуть-чуть в сторону левого глаза. Впрочем, если приглядеться к местности, заплутать невозможно – иди в низину, и рано или поздно придешь в Урем.
Что, в путь? Как бы половчее идти-то, минуя буреломы и непролазные овраги?
Всюду, где живет человек, появляются тропинки. Алексей проследил взглядом еле приметную стежку, вздохнул и пошел по ней. Обогнул высоченное дерево, проломился через кустарник. Обернувшись через несколько шагов, за разлапистыми еловыми ветками не увидел лита, доставившего его на поверхность Консервы.
Наконец-то он один.
Бурные многочасовые споры о снаряжении завершились выдачей ему ножа из витасплавов в специальных ножнах, снабженных анализатором-аптечкой с многоразовым шприцем, за щекой закрепили миниатюрный приемо-передатчик. Все остальное было имитацией примитивных местных изделий – плащ с капюшоном из толстой грязно-серой, вероятно льняной ткани, нижняя сорочка до колен и грубые сандалии. Плащ опоясывался длинной грубой веревкой, на ней болтался, закрепленный через отверстие в ручке, вместительный деревянный ковш. Все, более ничего паломнику не положено было иметь.
Нож был также не обязательным элементом местной экипировки. Тем более нож из витасплавов. Поэтому кнопочка, при нажатии на которую он переводился в рабочий режим, имела дополнительный ход – при дальнейшем нажатии нож вместе с ножнами превращался в труху. Данное техническое решение вызвало большие споры: если нож будет обнаружен консами и признан неуместным, да еще на их глазах рассыплется – не вызовет ли это вполне обоснованные подозрения?
Впрочем, почти у каждого исследованного паломника было с собой что-то лишнее, не подобающее ему или даже запрещенное. Данное обстоятельство было признано еще одним свидетельством того, что человек, где бы он ни находился и что бы ни делал, – слабое духом и сентиментальное существо.
Приемо-передатчик закреплен был надежно, но все ж при необходимости его можно было сковырнуть языком и выплюнуть. То страховка на случай, если микроэлектроника перегреется от квантово-когерентного отталкивания.
Понять, достаточно ли имущества ему дали, можно будет только опытным путем.
Да, еще одно важное обстоятельство: он накормлен на несколько дней. В первое время, пока будет осваиваться в непривычной обстановке и добираться до Кащеевки, чувство голода не будет ему досаждать.
Кащеевка – это большое поселение на берегу реки, промежуточная цель его похода. Происхождение, этимология этого названия была не ясна. Со всей очевидностью родилось оно не от земного сказочного персонажа «Кащей» и, вероятно, не от худобы первых жителей поселка. Слов с корнем «кащ», «кас» или «каш» в составленном на «Элеоноре» словаре языка консов вообще не было. Слабая зависимость топонимики от ландшафтных особенностей, по мнению дипломированных лингвистов экспедиции, являлась весомым возражением гипотезы Яфета об искусственности языка консов.
Тропинку перегородило упавшее сухое дерево. Ствол его повис на крепких еще ветвях на уровне живота – неудобно ни перелезать, ни подлезать. Обходя его, Алексей внимательно изучил корневище, образовавшуюся яму и мусор на ее дне. Растер в руках комок жирной земли, понюхал. Пахнуло чем-то до боли знакомым. Мелькнуло шальное: а не вернули ли его в прошлое, в родные края?
Дернулся передатчик, и в голове возник голос Лидочки:
– Леша, как дела?
Алексей сконфузился. По инструкции, которую его заставили выучить наизусть, требовались периодические доклады диспетчеру. Первый из них должен был последовать в течение пяти минут после высадки. Он нарушил предписания. Плохая примета начинать миссию таким вот образом. Вспомнив отработанные в нудных тренировках навыки, послал мысленную скороговорку:
– Все в порядке. По первым впечатлениям – обычный земной лес. Конец связи.
Ресурс аппаратуры ограничен. Следовало минимизировать и продолжительность разговоров, и количество включений передатчика.
Так, что еще он забыл сделать? Надо соорудить себе посох! Все паломники ходили с увесистыми палками примерно со свой рост.
Подобрав подходящее дерево – по всей видимости, местной разновидности дуба – Алексей вырезал посох. Для удобства на нужной высоте оставил опору для руки. Нож резал дерево практически без сопротивления. Хорошее подспорье в его путешествии.
Как типичный городской житель, Алексей Сковородников мало что видел вокруг, а запоминал и того меньше. Все ему было на один лад. Растительность – она растительность и есть, что с нее возьмешь? Порывшись в памяти, мог бы, наверное, с большим трудом назвать породы некоторых деревьев. На ходу же все они сливались в нечто усредненное, неопределенное. Трава, кустарник? – ничего интересного, лишь досадные препятствия.
Если б спросили его, мог бы сказать, что лес не ухожен. Тропинка петляла между пятнами густо растущих деревьев, прикрытых прущим вверх мелколесьем, и пройти меж них не было никакой возможности. То тут, то там путь перегораживали мертвые деревья, для обхода которых приходилось продираться через колючий кустарник. Травинки, обламываясь, застревали в сандалиях, и периодически приходилось их выдергивать.
Мог бы сказать, что живности всякой в лесу хватало. Ни на минуту не смолкало навязчивое жужжание насекомых, раздавались птичьи трели. Иногда слышался стук дятла. Несколько раз прямо из-под ног проявлялись зайцы, улепетывающие со всех сил. Шарахнулась в сторону стайка забавных зверушек, напоминавших миниатюрных земных свиней. Или, скорее, тапиров. Треск и качание ветвей деревьев на удалении выдавали присутствие более представительных животных.
Постепенно он втянулся в ходьбу. Ощущение времени исчезло, и Алексей Сковородников не понял, через сколько часов после высадки увидел человека. Тот ничком лежал в густой высокой траве, раскинув руки. Тощий самодельный рюкзак – мешок, перевязанный тесемкой, образующей лямки, – придавил ему голову.
Подойдя вплотную, Алексей Сковородников присел на корточки, разглядывая находку. Такой же, как у него, плащ с капюшоном. Деревянные сандалии, одна из которых привязана к лодыжке веревкой, вторая – пучком травы. Плащ задран до колен, оголенные места рук и ног покрыты густым слоем грязи и чем-то темно красным. Длинные черные волосы свалялись в клобук.
Поначалу показалось, что абориген мертв – ну кто ж будет спать в такой неудобной позе да посреди дня? – потом Алексей уловил дыхание. Не все, значит, потеряно. Осторожно выпростав руки незнакомца из лямок рюкзака, перевернул.
Вот в чем дело! Спереди плащ был истерзан чуть ли не до пояса. Ноги покрыты многочисленными порезами, на правом бедре, вспухшем и почерневшем, зияла жуткая рваная рана. Алексея Сковородникова передернуло от представления, какую боль испытывал несчастный. Как это его угораздило? Губы посинели, лицо и шея в подозрительных пятнах. Заражение крови?
Отодвинувшись в сторону, Алексей Сковородников вызвал Лиду. Сообщил о находке и предупредил, что намерен выручить аборигена из беды. Его решение получило всеобщее одобрение. Рональд Грей, вмешавшись, принялся объяснять, какая это удача – получить благодарного за помощь местного жителя. К тому ж, судя по одеянию, обнаруженный человек паломник. Нежданный товарищ. Общение с ним один на один даст бесценный опыт, который позволит смягчить вхождение в чужую общественную среду. У него можно будет выведать… Алексей Сковородников прервал поток банальностей.
Воспользовавшись тем, что пострадавший находился без сознания, сбегал к ручью, струившемуся в нескольких шагах. Набрал в ковш воды. Отрезал кусок плаща и, смачивая его, обтер бедро аборигена, отворачивая глаза, когда невмоготу становилось смотреть на рану. Обкорнал нижний край своей нижней сорочки и получившимся бинтом с грехом пополам перетянул бедро. Активировал аптечку в ножнах и сделал два укола. Чуть выше раны и в шею, общеукрепляющий. Последний штришок – подложил под голову аборигена рюкзак. Лежи, голубчик, выздоравливай.
Несколько раз его вызывали на связь – Алексей Сковородников без лицемерных ахов отключал передатчик. Что делать, он знал и без указаний сверху.
Будем надеяться, что земное лекарство подействует и абориген оклемается. Однако с такой ногой он не ходок. Ожидать, когда рана перестанет его беспокоить, бесперспективно – не ясно, сколько дней это займет. А очередной караван паломников вроде бы должен выступить на днях. Сидя на месте, они не успеют примкнуть к нему. Не далее, чем в километре отсюда, должна быть река, ниже по течению которой стоит Кащеевка. Вот и выход: сделать лодку, дотащить раненого до нее и доплыть до места сбора каравана. В любом случае плыть лучше, чем продираться по лесу. Остается реализовать принятое решение правильной последовательностью действий.
Для облегчения знакомства желательно быть рядом, когда абориген очнется. Поэтому сейчас надолго отлучаться нельзя. Разведывательный поход к реке придется отложить. Ладно, займемся приготовлением пищи насущной для укрепления сил выздоравливающего. Надо напоить его чем-нибудь горячим. Жаль, что нет котелка, не в чем вскипятить воду. Придется испытать на практике вычитанный в далеком детстве способ – подогревание воды горячими камнями.
Алексей Сковородников обследовал каменистый участок русла ручья. Нашел подходящий валун у самого среза воды. Вырезал в нем впадину литров на десять – нож резал твердый камень с такой же легкостью, как и дерево. Набрал камней для ложа костра и для нагрева. Стаскивая в одно место сушняк, пригляделся к окружающей растительности с точки зрения потребителя. Новый взгляд открыл неисчерпаемые лесные богатства – дикую смородину и малину, орешник, яблони и груши, приятно пахнущие травы.
Он не знал, сколько потребуется нагревать камни, и потому расстарался от души, накромсал гору заготовок для костра. Сложил из самых сухих веточек пирамидку. Разжег, надавив на них плашмя лезвием ножа. Под слабым ветерком костер быстро набрал силу. Между подбрасыванием в него новых порций сушняка Алексей Сковородников срезал здоровое деревце и смастерил необходимые орудия – длинную кочергу и ухваты для камней. На три четверти залил водой сделанную в валуне емкость.
Периодически интересовался состоянием больного. Тот все не приходил в сознание. Однако прежнее лихорадочное состояние его вроде бы сменилось здоровым сном. Раны подсыхали прямо на глазах. Щеки порозовели. Изредка слышалось похрапывание.
Скрашивая томительное ожидание, Алексей Сковородников принялся мастерить лук, используя для тетивы несколько нитей, вытянутых из веревки. Непростую задачу поставило изготовление стрел – не было под рукой ни наконечников, ни чего-либо подходящего для оперения. Он исхитрился вырезать стрелы в виде двух конусов: короткого, имитирующего острие, и длинного, с прямой серединой и расширяющегося в конце. Опробовать не стал. Решил, что приноровится, когда придет время применить оружие по назначению.
