Сергей Львович Григоров
Пренебрежимая погрешность
– Давай, вперед, – неожиданно заорал Боар, – бегом! Далее пойдете одни. Мы возвращаемся – нас Создатель не зовет к себе. Понятно? Ну, бегом!
Оглянувшись через несколько шагов, Алексей Сковородников увидел, что стражники бредут назад.
До ждущего их Алтаря остается метров двадцать… и тут из-за ничем не примечательного «пальца Агравы» появляется Ник Улин. В руках у него многофункциональный анализатор, на поясе – кобура с бластером. Сзади шел Сергей Веселко в летном комбинезоне.
Амад застыл с выпученными от удивления глазами.
– Мне здесь очень неуютно, – после быстрого приветствия сказал Алексей и невольно повел плечами, освобождаясь от невидимого гнета. – Давайте побыстрее осмотрим алтарный камень да исчезнем отсюда.
– Я такую битву выдержал, убеждая всех, что только я должен прибыть к тебе на помощь, – проворчал Ник Улин, бегом направляясь к Алтарю. – Так что уйду отсюда только тогда, когда…
Не договорив фразы, квартарец впился взглядом в Алтарь, включив анализатор.
Алексей Сковородников краем глаза уловил быстрое движение за спиной. Обернулся – и замер, пораженный.
К ним бежали охранники. Впереди легкий Боро, держа перед собой ассагай двумя руками. Тяжелый и нерасторопный, чуть прихрамывающий Боар отстал и, пытаясь опередить поворачивающегося в его сторону Веселко, метнул свой ассагай. Тяжелое орудие вонзилось десантнику за ухом, и он беззвучно упал. Тело его, дергаясь в конвульсиях, стало съезжать с тропы вниз.
По примеру старшего товарища Боро метнул ассагай в Сковородникова. Алексей чудом увернулся, упав и растянув при этом сухожилие на правой ноге.
– Ужасная рана, – прошептал Амад, склонившись над десантником. – Почти навылет. Череп раздроблен…
Боро, подхватив с земли свой ассагай, застыл перед Сковородниковым. Молодой он был. Не привык принимать самостоятельные решения. Другой бы сразу ударил, мелькнула мысль.
Действовать надо было быстро. Алексей схватил левой рукой ассагай Боро за острие и дернул на себя. Ладонь, разрезаемую острым железом, пронзила сильная боль. Зато молодой охранник оказался на расстоянии вытянутой руки, и Сковородников со всей мочи ударил его в челюсть. Потеряв сознание, Боро упал и покатился вниз. Его оружие осталось в руках Алексея Сковородникова.
Боар выдернул свое оружие из тела десантника, но стоящий рядом Амад, схватившись за его ассагай, сильно толкнул его вбок.
Молодец, Амадик, подумал Алексей Сковородников и приставил ассагай Боро к груди Боара. Бить или не бить, вот в чем вопрос, мелькнуло в голове. Какой на него был заготовлен ответ, Алексей Сковородников, положа руку на сердце, не знал ни в тот момент, ни много лет спустя, вспоминая данный эпизод. Решение принял за него Боар, с громким криком бросившись на острие. Толчок был такой силы, что Алексей Сковородников, потеряв равновесие, покатился вниз по склону, нещадно в кровь раздирая руки и ноги об острые камни. Сверху на него свалился Боар, пронзенный ассагаем Боро.
Когда через невыносимо долгий промежуток времени Сковородников, шипя от боли в разрезанной ладони, в ободранных локтях и коленках и в растянутом суставе, с трудом поднялся на тропу, Ник Улин по-прежнему как завороженный стоял перед синеватым конусом Алтаря. Сковородников чувствовал угрозу, исходящую от алтарного камня. Но угроза исходила и с другой стороны – подбегали прочие охранники, воинственно потрясая над головой ассагаями.
– Ник, – крикнул Алексей Сковородников, – доставай оружие. Надо отбиваться.
– Ты представляешь, – крикнул в ответ Ник Улин, – они прибыли к нам из другого мира. Даже не из соседней метагалактики, а вообще извне. Для них не существует нашего времени – оно для них уже прошло, – поэтому все наши материальные предметы они воспринимают как еле заметное колыхание. Вот и сделали себе исследовательскую лабораторию. Ничего зловредного нам они не хотели делать. Просто не замечали нас…
Протянув вперед руку, квартарец коснулся поверхности чужеродного камня и… исчез, превратился в нечто нематериальное. Сквозь его тело проглянул синеватый конус Алтаря.
Рядом стоял Амад, держа ассагай Боара, и молча смотрел ему в глаза. Алексей Сковородников понял, что конс принял решение последние минуты жизни разделить с новым товарищем, а не лишаться разума, прикоснувшись в Алтарю.
– Что ж, Амад, давай держать наш последний и решительный бой, – сказал Алексей Сковородников, подбирая удобный для бросания камень. Жаль, что придется действовать одной рукой – левая кисть не работала. Скрючилась вся, и разогнуть ее никак не удавалось.
Амад перехватил удобнее геройски отобранный ассагай и гордо выпрямился.
Первого охранника, далеко оторвавшегося от своих, они вывели из строя совместными усилиями. Сперва Амад неудачно бросил ассагай, лишь замедлив его бег, но Алексей Сковородников, воспользовавшись этим обстоятельством, попал увесистым камнем ему в лицо. Второй охранник остановился и дождавшись, когда Амад нагнется, расчетливо метнул свое оружие. Амад упал, пронзенный в спину. Алексей Сковородников чудом увернулся от следующего ассагая. Он мог бросить камень в сторону набегающего на него охранника, но кинул прямо в торжествующую пасть убийцы Амада. Кровь за кровь! А там будь что будет.
Алексей Сковородников видел, как острие ассагая входит ему под правую ключицу. Чувствовал, как с хрустом рвутся под напором железа его мышцы и распадаются кости. Боль была, но на периферии сознания. Ему удалось ударить нападавшего ногой в пах и вновь выпрямиться. Следующий охранник вонзил свой ассагай ему в бок и толкнул. Он кувырком полетел вниз, раздирая грудную клетку торчавшим из-под ключицы ассагаем. Прекратил падение далеко внизу, упав на спину. Голову, скорее всего, он также разбил, и зрение начало изменять ему. Изо рта вырвался фонтанчик крови.
Последнее, что он видел, теряя сознание, – яркий свет. Как тогда, когда он умирал в первый раз. Но сейчас свет уступил тьме и не пришло былое ощущение неземного блаженства.
Сковородников не видел, что к месту его последнего боя подошел второй, тяжело вооруженный космодесантник, до этого сидящий в лите, как того требовали инструкции. Струсившие охранники были просто-напросто сдуты с тропы, а бесчувственные тела землян погружены в летательный аппарат. Мгновение – и лит взмыл вверх.
Эпилог
– Ну, и как ты себя чувствуешь? – спросил Яфет, удобнее усаживаясь в кресло рядом с медицинским ложем Алексея Сковородникова.
– Нормально. Сколько мне здесь лежать?
– Медики говорят, еще не более трех дней – не то, что Веселко. Счастливчик ты. Пустяковинами отделался. Раны легкие, не опасные для жизни. Крови только из тебя много вытекло, потому и сознание потерял. Но кровь – дело наживное. Здесь главное вовремя попасть в руки врача. Смазали тебя эскулапным гелем и влили почти литр хирургического раствора. Это такая гадость с махонькими, еле различимыми глазом роботами-червячками. Сейчас они наводят порядок внутри тебя. Как только последнего выделишь – иди, гуляй.
Алексей Сковородников прислушался к себе. Ничего не болит. Голова немного кружится – стоит закрыть глаза, так словно плывешь куда-то. Дышится легко, но в груди, там, куда в него воткнули ассагай, чувствуется что-то инородное, мешающее вдохнуть как следует. На шее будто гипсовая повязка, не позволяющая быстро ворочать головой из стороны в сторону. Живот не чувствуется. Ободранные почти до костей ноги и руки покрыты какой-то слизью, но кажется, что с ними давным-давно все в порядке, как и с порезанной ладонью.
– А что с Веселко?
– Врачи говорят, что шансы на выздоровление высоки, но лечение займет много времени. Не меньше года – мозг поврежден.
Повисла тишина. Алексей Сковородников должен был спросить. И тихо спросил:
– А Ник?
– Так ведь не нашли его.
Алексей Сковородников промолчал, ожидая продолжения.
– Регистраторы зафиксировали, что он исчез. Был, а потом пропал. Бесследно…
Странно, подумал Алексей Сковородников. Что-то подобное и ему тогда показалось. Колыхнулась душа от тяжелой утраты.
– А что сталось с моим Амадом?
– Что-что, да ничего! Откуда я знаю? Там остался. Погиб, видимо. Ты не переживай за него. Он конс. А они все неразумны. Как роботы.
Алексей Сковородников с горечью покачал головой, но ничего не сказал. Язык не повернется назвать Амада, славного его боевого товарища, того, кто принял с ним неравный бой, неразумным существом. Робот не мог выбрать смерть, как… как достойный человек. «Нет, лучше с бурей силы мерить, последний миг борьбе отдать».
Вдруг звездолет тряхнуло. Замигал свет, заверещал звуковой сигнал тревоги. Яфет вскочил.
– Что это?
– Перворожденные начали ликвидацию Шара, – уверенно сказал Алексей Сковородников.
– Откуда ты знаешь?
– От верблюда.
В медицинском отсеке не было информэкранов, и Яфет побежал в свою каюту.
Без всяких предвестников, без какой-либо видимой причины отверстие шахты, проделанное в квантитной оболочке боро-водородного мирка, начало расширяться. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Раскрылись внутренности, превращающиеся в прах. Вместо сферы образовался плоский диск, медленно растворяющийся в пространстве. Вслед за Четверкой таким же образом разрушилась Семерка, затем – Консерва. Остальные «ядра» одновременно стали съеживаться, пока не исчезли совсем. На месте Шара осталось бесформенное облачко пыли.
Потом началось то, что впоследствии поэты Содружества назовут космической грозой. Где-то в бахроме Медузы Страута возникли мизерные свободные заряды. Межзвездные расстояния огромны, и через несколько часов в космосе появились области, в которых текли электрические токи с напряжением в миллиарды вольт, выбивая из вакуума потоки виртуальных частиц. Сделанные с «Элеоноры» фотографии много веков служили наглядным пособием на уроках эстетики в школах.
Научные работы экспедиции Благова прекратились по причине пропажи объекта исследований. Убедившись, что окружающее космическое пространство чисто, «Элеонора» отправилась в обратный путь.
Так завершилась первая межзвездная экспедиция Ремиты. Впоследствии было много споров, насколько высок оказался ее вклад в копилку знаний Галактического Содружества.
Одни утверждали, что доставленные экспедицией массивы физических измерений, открытия в области химии боро-водородных и силикоидных полимеров дали мощный толчок новому рывку науки и техники.
Им возражали: ничего, мол, революционно нового получено не было. В многочисленных лабораториях работа шла своим чередом, и квантит рано или поздно сумели б синтезировать и без экспедиционных данных.
Ликвидировали Медузу, несущую потенциальную угрозу населенным мирам?
Да, собственно, никому она не угрожала. А вот то, что загадочно исчез трибун Квартара, это действительная утрата. Но мартиролог жертв космоса огромен и плюс-минус одно имя в нем – пренебрежимо малая погрешность.
