SeHi
Умопомрачение
Глава двенадцатая
Позавтракав и накинув на себя ветровку, воскресным апрельским утром 1992 года двенадцатилетний Рилинд помчался на улицу, погулять под весенним солнцем. На деревьях сидели стаи птиц и возбуждённо щебетали. Чудесный день, и сердце Рилинда замирало в груди от радости. Подбежав к дому своего друга, он закричал:
– Бранимир! Выходи! – он помолчал несколько секунд. – Бранимир! Выходи гулять! – вновь крикнул Рилинд.
Окно открылось и из него выглянула мать Бранимира.
– Он уже одевается! – сообщила она. – Доброе утро, Рилинд! – улыбнулась ему женщина и поёжившись от весенней прохлады, закрыла окно и скрылась из поля зрения.
Рилинд стал прохаживаться туда-сюда и пинать камешки носками ботинок. Ждать долго не пришлось. Спустя пять минут на улицу выбежал Бранимир. Он подбежал к своему другу, и они поздоровались. Настроение было приподнятое у обоих.
Мальчишки пошли, куда глаза глядят, ещё не имея конкретных планов на день. Они шли по улицам, петляя, иногда возвращаясь туда же, где уже были. Когда им надоело бесцельно бродить, они присели на низкий железный забор, отделяющий пешеходную дорогу от клумб и стали негромко переговариваться, нежась под тёплыми лучами утреннего солнца и посасывая ириски, которыми запасся Бранимир, уходя из дома.
Они сидели и болтали, а Рилинд наблюдал, как к ним, не спеша приближается мужчина. Он шёл так, словно не планировал куда-либо попасть, а лишь прогуливался. На мужчине была военная форма. На рукаве красовалась нашивка югославской армии, а одна рука висела на перевязи. «Раненый, вот и не на службе», – заметил про себя Рилинд. Завидев издали мальчиков, сидящих на солнышке и мирно переговаривающихся между собой, мужчина по-доброму заулыбался, а приблизившись, стал прислушиваться к их разговору. Выяснилось, что он почти ничего не понимал. Он был греком и не очень хорошо знал местные языки и наречия. После шестимесячных боевых действий в Хорватии, объявившей о своей независимости в прошлом году, оттуда уходили югославские войска, а на линию соприкосновения приходили военные формирования ООН, призванные следить за соблюдением прекращения огня. Грек прибыл вместе с другими добровольцами выступить на стороне армии Югославии для защиты её целостности. Он участвовал в многочисленных боях против хорватских сепаратистов с самого начала конфликта и лишь с выводом югославской армии из Хорватии покинул зону боевых действий. Перед самым выходом он и получил ранение в руку. Хорваты стали бить по жилым домам, откуда не успели эвакуировать мирных жителей. На глазах грека дом рухнул, погребая под своими обломками живых ещё людей. Кое-как он и ещё несколько солдат смогли подобраться к разрушенному дому и протиснулись под обломки, откуда были слышны крики и стоны людей. Стали откапывать выживших. Двоих смогли вытащить, а когда грек, очередной раз протискивался сквозь куски бетона, двигаясь на звук голоса, по руинам дома вновь ударили хорваты. Это привело к новым разрушениям. Протянутая вперёд рука грека оказалась придавлена бетонным осколком. Ни криков, ни стонов, погребённых под обломками дома, больше было не слышно. Грек понял, что сейчас ему надо спасать себя. Превозмогая сильную боль, он, стискивая зубы, вытянул сломанную руку из-под обломка и задом пополз назад, где его уже поджидали товарищи. Хорваты продолжали обстрел.
Оказавшись в Белграде, грек поселился у одного из своих боевых товарищей. Он посещал военный госпиталь и проходил стационарное лечение, надеясь на то, что работоспособность его руки будет восстановлена.
– Здравствуйте! – поздоровался он с мальчиками с сильным акцентом.
– Здравствуйте, – хором ответили дети.
Бранимир и Рилинд с интересом смотрели на человека в военной форме с рукой на перевязи.
– Вы солдат? – поинтересовался Рилинд.
– Да, – улыбнулся грек и, повернувшись к ребёнку боком, продемонстрировал нашивку на рукаве. – Совсем недавно жить здесь.
Услышав неправильную фразу, мальчишки переглянулись и заулыбались.
– А как вас зовут? – спросил Бранимир, понимающий, что хоть солдат и носит нашивку югославской армии, но он не из Югославии.
– Меня зовут Аминтас, – представился грек. – А какие ваши имена?
– Я – Рилинд, – представился Рилинд. – А это, мой друг Бранимир, – указал он рукой на Бранимира.
– Хорошо, – отметил Аминтас.
– Вы – иностранец, – хитро прищурился Бранимир.
– Так есть, – подмигнул мальчику Аминтас.
– Откуда вы? – в глазах мальчика был неподдельный интерес, он первый раз в жизни видел иностранца.
– Я приехать из Греции! – гордо сообщил Аминтас и выпрямился, став ещё выше ростом. – Знать Грецию?
– Конечно! – дружно закивали мальчики.
– У меня даже есть книжка дома с мифами Древней Греции! – поспешил похвастаться Бранимир.
– Не понимать.
– Ну… у меня есть сказки о старой Греции, – разъяснил Бранимир попроще.
– О! Это замечательно! – кивнул Аминтас. – Это есть интересный.
– А что у вас с рукой? Почему она перевязана? – указал пальцем на перевязь Рилинд.
– Рука сломанный, – Аминтас приподнял перевязанную руку.
– Снарядом перебило? – распахнул глаза Рилинд.
– Нет! – тут же замотал головой Бранимир. – Рука полностью замотала! Это осколки! – с видом эксперта пояснил он Рилинду.
Аминтас не понял ни того, ни другого, но догадался, что мальчики спорят о том, почему рука сломана.
– Я быть под сломанный дом, – снисходительно пояснил Аминтас, невольно вспомнив подробности произошедшего и тряхнув головой, чтобы от них освободиться. – Там я сделал руку сломанная.
– А дом сломал танк? – Рилинд воображал себе картинки одна красочнее другой.
– Нет, хорваты стрелять на дом, я спасать людей, – пояснил грек.
Послышался дружный мальчишеский возглас, который включал в себя сразу множество чувств.
– Болит? – спросил Рилинд, показывая на руку.
– Не болит, я пить таблетки, – Аминтас улыбнулся детскому сочувствию.
– Скажите, – Бранимир потёр нос, не зная, как Аминтас воспримет следующий вопрос, – если вы из Греции, то почему на вас форма югославской армии?
– Не понимать.
– Вы – из Греции, и у вас – это? – совсем простым языком переспросил Бранимир, ткнув пальцем сначала в сторону собеседника, а потом в нашивку на рукаве.
– А! Я приехать сюда по желанию. Хотеть помогать, – ответил грек.
Тут кое-что заставило Рилинда отвлечься от разговора. Краем глаза дальше по улице на приличном от них расстоянии, он заметил одинокую фигуру человека, медленно приближающуюся к ним. Фигура была окружена светящимся ореолом. Именно это и привлекло внимание Рилинда. Сияющий человек присматривался к их компании. Как только взгляды Рилинда и незнакомца встретились, последний вдруг остановился. «Чего это он?» – заинтересовался Рилинд, продолжая наблюдать за незнакомцем, который в это время быстро подошел к старому стенду и сделал вид, будто рассматривает афиши и объявления на нём, встав боком к детям и их собеседнику.
«Интересно, почему он так странно себя ведёт? – подумал Рилинд. – Надо будет проследить за ним. Интересно, что он умеет?» – подумал мальчик, который и раньше иногда устраивал слежку за людьми с сиянием, да только пока это совсем не помогало в выяснении особенности каждого сияющего.
Всё время, пока Аминтас был с мальчиками, незнакомец продолжал делать вид, что с интересом изучает содержание стенда, а Рилинд делал вид, что слушает беседу Бранимира и грека, но на самом деле он постоянно следил за незнакомцем. Вдруг Бранимир поднялся, чем привлёк к себе внимание Рилинда.
– Мне надо домой, – заявил друг. – Срочно.
– Зачем? – спросил удивлённо Рилинд.
– Догадайся, – фыркнул Бранимир, и стал прощаться с греком.
– До свидания, – ответил тот и, помахав рукой, отправился дальше.
«Вот, удачный случай! Бранимир пойдёт домой, а я смогу проследить за тем странным субъектом», – быстро сообразил Рилинд.
– Ты идёшь? – спросил Бранимир, обернувшись к сидящему Рилинду.
– Нет, я пойду ещё прогуляюсь по городу, а потом сразу домой.
– Ну, тогда пока.
– Пока!
Рилинд поднялся и зашёл за угол ближайшего дома, откуда тайком стал наблюдать за сияющим незнакомцем. Сердце мальчика гулко застучало в его груди от предвкушения: вдруг на этот раз повезёт, и он узнает что-то важное о сияющем? «Он крадётся, стараясь не попасть в поле зрения Аминтаса. Здесь какая-та тайна!» – увлечённо думал Рилинд. Когда незнакомец прошёл немного вперёд, мальчик проследовал за ним на некотором расстоянии.
Не спеша, вся троица двигалась по улицам Белграда, соблюдая дистанцию между собой. Как только Аминтас свернул в старый двор, незнакомец поспешил сократить расстояние, припустив трусцой. Рилинд тоже решил не отставать, для чего пришлось пробежаться. Добежав до входа и заглянув во двор, мальчик увидел, как незнакомец настигает Аминтаса.
– А ну, стой! – грозно прорычал мужчина, хватая Аминтаса за шиворот и разворачивая его к себе лицом.
– Ты?! – Аминтас ошеломлённо смотрел на человека, с которым явно был знаком.
– Подлец! Ты испортил жизнь моей сестре и трусливо сбежал! – яростно произнёс мужчина в лицо Аминтасу, который и помыслить не мог, что его будут искать так далеко от дома, да ещё среди гражданско-военного конфликта. – Ты думал, что сможешь скрыться?! Ты думал, что я тебя не найду?! Вот он, я, и ты будешь сейчас наказан!
Рилинд, аккуратно выглядывая из-за угла, с замиранием сердца наблюдал за происходящим. Только бы его не заметили!
Аминтас упёрся рукой в грудь противника и громко воскликнул:
– Отпусти меня немедленно!
Аминтас вдруг почувствовал страх: одно дело – пуля-дура, а вот брат обиженной женщины – совсем другое дело!
– Отпусти меня немедленно! – вновь потребовал он, понимая, что влип. – Я позову на помощь!
Рука сияющего мужчины легла на голую шею Аминтаса, другой рукой он продолжал крепко держать противника за одежду.
– Ты за всё ответишь! Прямо сейчас! – прорычал брат обиженной женщины.
Затаившийся Рилинд увидел, как сияющий человек отпустил грека, и, не отрывая глаз от раненого грека, сделал пару шагов назад, после чего побежал прочь, не оглядываясь.
Не успел раненный доброволец крикнуть, как его тело словно окоченело, не способное пошевелиться, его сознание, запрограммированное, ему больше не принадлежало, в голове один за одним проносились вопросы и получались на них ответы. После этого выполнялся данный приказ: «Откуда я приехал? Из Греции. Забыть! Как меня зовут? Аминтас. Забыть! Почему я здесь? Приехал добровольцем. Забыть!»
Память Аминтаса стремительно теряла информацию, превращаясь в чистое незамутнённое поле: «… Забыть! … Забыть! … Забыть!»
Мужчина, запустивший процесс стирания памяти, уже давно исчез, а Аминтас всё стоял, как статуя, не имея больше ни желаний, ни целей, ни конкретных мыслей. Остались только врождённые рефлексы.
Грек остался остолбенело стоять.
«Это всё? – обеспокоенно подумал мальчик. – Что же случилось?»
Рилинд помедлил, а потом настороженно направился к недавнему собеседнику.
– Всё хорошо? – с сомнением спросил Рилинд, заглянув в глаза Аминтасу.
Мужчина никак не реагировал на вопросы подошедшего мальчика, лишь слегка скосив глаза на звук голоса. Взгляд его был каким-то странным, отрешённым.
– Эй! – Рилинд потрепал мужчину по плечу, привлекая к себе внимание, и Аминтас посмотрел на него, не фокусируя взгляда. – Эй, что с тобой?!
Мужчина не отвечал. В мальчике стал расти безотчётный страх.
– Эй, мы совсем недавно разговаривали с вами… Я – Рилинд, помните?
Мужчина по-прежнему не отвечал, продолжая смотреть сквозь мальчика.
Рилинд убрал руку с плеча мужчины и сделал шаг назад. Лицо Аминтаса было такое пустое… Рилинд подумал, что грек выглядит так, словно у него взяли и вынули ту часть мозга, которая отвечала за мысли и речь.
«Это сделал тот сияющий незнакомец! Он, как Власта, умеет приказывать! И он приказал Аминтасу всё забыть!» – догадался Рилинд и почувствовал, как ужас разлился по всему телу.
Рилинд оглянулся, не возвращается ли тот светящийся незнакомец, чтобы проделать теперь то же самое и с ним самим. Вокруг никого не было. Взяв за руку Аминтаса, Рилинд хотел повести его на оживлённые улицы, чтобы там им кто-нибудь помог, но сделав один шаг мужчина упал и остался лежать, даже не пытаясь подняться.
«Он и ходить разучился! Господи!» – сердце Рилинда колотилось где-то в глотке и грозило выскочить из груди.
Он оставил грека лежать, а сам побежал за взрослыми. Прибыла карета Скорой помощи и милиция. Рилинд рассказал милиционеру, что он гулял, случайно увидел, как двое мужчин ссорились, один схватил другого за одежду, а потом убежал, а этот мужчина сделался таким странным, наверное, перенервничал и заболел, ну, это он так думает. Из-за чего ссорились? Нет, он не знает, слов было не разобрать. Рилинд сказал, что не может описать того неизвестного мужчину, всё произошло очень быстро. Да, он уверен, что этот мужчина таким странным не был, потому что он до этого с ним разговаривал. О чем? О его раненой руке. Имя? Да, он называл своё имя, Аминтас, он грек-доброволец. Наконец, с вопросами закончили, и Рилинд, продиктовав свой домашний адрес и имя, быстро отправился домой.
О том, что незнакомец отнял память у Аминтаса мальчик благоразумно умолчал, как и о его сиянии. Жаль, что Власта уехала, он мог бы с ней поделиться увиденным, она бы ему сопереживала. Бранимир для этого мало подходил, он был слишком прагматичным, мысль о том, что в городе есть ещё такие же, как Власта, ему бы совсем не понравилась.
Несколько недель после увиденного Рилинд ходил по улицам с оглядкой, он всё ждал, что сияющий незнакомец приблизится к нему и вырубит ему память, как свидетелю, но мужчина всё не являлся, и Рилинд постепенно перестал опасаться его появления, а потом и вообще перестал думать о нём.
Сияющий незнакомец, как в воду, канул.
Глава тринадцатая
Холод, какой-никакой снег со свинцового неба и ветер. Брр! Рилинд поёжился, стоя дома у окна и положив руки на еле тёплую батарею. Слава богу, жильё ещё хоть как-то отапливали. Школы стояли не на первом месте, и их временно закрыли, экономя энергоносители, а зимние каникулы продлили. Югославия стонала под санкциями. Многие в Югославии понимали, что страны НАТО и их сателлиты расшатывают власть в стране, чтобы окончательно разрушить страну. Отец и мать Рилинда были откровенно возмущены, но разговоры не выходили за пределы кухни: никогда не знаешь, кто окажется рядом. И помочь Югославии было некому. Правопреемник Советского Союза в данный момент выступал не на стороне Югославии, а будь иначе, у Российской Федерации своих проблем хватало под руководством одного из инициаторов распада Великой страны. И хотя официально цели санкций со стороны ООН против Югославии заявлялись человеколюбивые: прекращение переселений и этнических чисток со стороны правительства, – тем не менее, НАТО и ООН понимали, что чистки, которые то ли были, то ли не были, – предлог, и не скрывали, что они не против появления новых независимых государств на карте мира, естественно, вместо Югославии. Ведь, это ещё больше ослабило бы тех, кто был не на стороне стран Запада, чтобы подмять потом под себя их рынки.
Рилинд болел, а потому сидел дома, тепло одевшись и укрывшись пледом. Помимо проблем с отоплением имелись проблемы и с наличием лекарств первой необходимости. Это коснулось всех, отчасти и семью Рилинда, хотя его отец и был врачом в больнице. Контроль за лекарствами был теперь особенный.
Родители, убедившись, что мальчик стабилен и сюрпризов от болезни не ожидается, ушли на работу, оставив его одного и строго настрого наказав никому не открывать входную дверь, поскольку уровень преступности зашкаливал. Самостоятельно позавтракав, Рилинд немного позанимался уроками, больше из-за настойчивости матери, чем из чувства долга. Потом он решил отдохнуть. Он поставил чайник греться на газовой плите и включил радио. Его, как обухом по голове, ударили новости о случившемся в Кравице и других деревнях. «В ночь на 7 января 1993 года, прямо на Рождество, колонны, сколоченные из нескольких тысяч боевиков, выдвинулись из Сребреницы и подступили к ближайшим сёлам, с намерением взять их под свой контроль», – траурно сообщал диктор. Когда слово предоставили выжившим свидетелям из села Кравица, то Рилинд услышал, что там помимо местных жителей находились ополченцы из разных населённых пунктов, а также беженцы, задержавшиеся в деревне для празднования христианского праздника. Картина ночной бойни поразила Рилинда. Выжившие рассказывали, что ночная тишина была разорвана резкими и громкими звуками взрывов гранат и стрекотанием пулемётов, из окон внутрь домов начали лететь осколки стёкол. В селе поднялась паника. Люди выбегали из своих домов, тут же попадали под пули и оставались лежать мёртвыми на улицах. Немногочисленное ополчение спешно развернуло оборону села, но было слишком поздно, и силы были неравны. Часть ополченцев организовала эвакуацию женщин и детей, это получалось лучше, чем оборона села. Боевики всё сильнее и сильнее наседали на защитников, подходя всё ближе и ближе и забирая новые жизни, не разбирая: беспомощный старый человек, женщина или ребёнок. Кравица пала, не выдержав натиска боевиков. Остатки ополченцев, которые не успели покинуть село, были взяты в плен. В селе начался грабёж. Тех из бежавших, кого смогли поймать, насиловали и истязали. На улицах лежали трупы.
«Папа и мама, наверняка, уже знают», – подумал Рилинд, выключил радио и остался стоять, опираясь о стол. От услышанного Рилинда стала бить дрожь, а желудок скрутило.
Засвистел чайник. Желудок отпустило, но чаю больше не хотелось. Рилинд вернулся к себе в комнату и постоял, глядя на учебники. Надо было продолжать занятия, но голова отказывалась работать, мысли всё крутились вокруг кровавой расправы над жителями сёл. Поёжившись от холода, мальчик подошёл к окну и снова взялся руками за батарею отопления. Опустив глаза вниз, его взору снова предстала унылая картина хмурого зимнего утра. Почти пустой двор, голые деревья, редкий снег. Только одинокий высокий мужчина в чём-то вроде очень старого пальто, даже рваного, торчал посередине двора. Голова его не была покрыта, несмотря на холод и ветер. Холодный зимний ветер трепал засаленные тёмные волосы, но незнакомец словно не замечал этого. Но, самое примечательное – он был окутан сиянием, на которое Рилинд сразу обратил внимание. И было в мужчине что-то пугающее. Незнакомец внимательно рассматривал окна в многоэтажном доме, в котором жил Рилинд, и мальчик почувствовал себя так, словно он торчал на лобном месте. Ему не очень-то хотелось, чтобы на него уставился этот странный человек. Рилинд спрятался за тюлевой занавеской и продолжил наблюдать сквозь отверстия в узоре.
Мужчина продолжал оглядывать окна. В какой-то момент Рилинд ясно почувствовал, что их глаза встретились, что мужчина видит его сквозь занавеску, словно он сам испускает такое же сияние, которое видимо и этому незнакомцу. Тут Рилинда снова пробрала дрожь, и он почувствовал приступ слабости. Он отпрянул от окна, сделал два шага назад, а потом резво нырнул в уже успевшую остыть постель под одеяло. Укрывшись с головой и свернувшись калачиком, он затих. «Интересно, что сейчас делает этот незнакомец? Наверное, ушёл. Меня он не видел, это я от страха так подумал», – успокоил себя Рилинд. Под одеялом стало душно, он высунул голову. Прислушался. С улицы и из подъезда не доносилось ничего подозрительного. «Да, он точно ушёл. Псих какой-то, но с сиянием… Интересно, какая у него тайная сила?» – Рилинд, рассуждая, почувствовал, как тепло разливается в его теле. Наконец-то он согрелся!
Рилинд улёгся поудобнее и затих. Через какое-то время он задремал. Разбудил его осторожный стук в дверь. «Кто там?» – сонно спросил сам себя Рилинд, понимая, что не друзья, они знали, что он болеет, и не родители, у них есть ключи. Стук в дверь повторился. «Идите к чёрту, кем бы вы не были!» – подумал Рилинд и, повернувшись на другой бок, закрыл глаза. Наступила тишина, и мальчик снова задремал. И тут в дверь снова постучали. На сей раз стук был более настойчивый и громкий. От неожиданности Рилинд подскочил, сердце мальчика бешено застучало в груди. Он здорово испугался.
– Кто там?! – громко крикнул Рилинд, не выходя из своей комнаты: вдруг сейчас в ответ начнут стрелять?!
Никто стрелять не стал. Но никто и не ответил. Рилинд, нагнувшись, прокрался к двери и прислушался. Кто-то шаркнул ногой там, за дверью. Рилинд приблизил глаз к дверному глазку вплотную, тихонько отодвинул заслонку и выглянул в подъезд. Его, как кипятком, ошпарило! За дверью стоял тот самый незнакомец, которого он видел в окно. Он стоял перед дверью его квартиры и в упор смотрел прямо в дверной глазок. «Он знает, что я стою здесь и смотрю на него!» – с ужасом подумал Рилинд.
– Что вы хотели? – хриплым голосом спросил мальчик сквозь дверь, уже не глядя в глазок.
Ответа не последовало. Рилинду больше всего на свете хотелось, чтобы сейчас появились родители, и этот чужак убрался восвояси.
Внезапный громкий стук в дверь заставил Рилинда отскочить от неё. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
– Кто Вы?! Что Вам надо?! – в голосе мальчика послышались истерические нотки. – Я сейчас позвоню в милицию!
Ответа не было. Тогда Рилинд решил вернуться в свою комнату, надеясь, что этот странный человек испугается угрозы и уйдёт. С тревогой поглядывая на часы, он выждал минут десять, поднялся со стула и на цыпочках подкрался ко входной двери. Выглянув в дверной глазок, Рилинд не обнаружил за дверью постороннего. На душе полегчало. Почувствовав, как пересохло во рту от переживаний, Рилинд зашел на кухню и попил воды. Сон, как рукой сняло, под одеяло совсем не хотелось. Делать нечего, придётся садиться за уроки. Прошло минут пятнадцать занятий, когда в дверь вновь постучали. По стуку Рилинд понял, что это тот же человек. Сердце снова пустилось в бешеный галоп, в глазах заплясали чёрные точки. Выждав, мальчик на цыпочках подкрался ко входной двери и тихонько выглянул в глазок. К своему удивлению, Рилинд никого не обнаружил за дверью. «Ушёл? Или спрятался?» – испуганно подумал Рилинд. На всякий случай он подошел к телефону и, сняв телефонную трубку, приложил её к своему уху – телефон работал, и это немного успокоило мальчика. Вернувшись к себе в комнату, Рилинд уселся на стул и просто сидел, ожидая, что будет дальше. Голова отказывалась соображать – за учёбу садиться бесполезно.
– Да что же это такое!? – воскликнул он, когда в дверь снова уже знакомо настойчиво постучали.
На этот раз за дверью вновь появился этот пугающий мужчина. Он, как и до этого, смотрел точно в глазок и ничего не отвечал испуганному мальчику.
– Я только что вызвал милицию! – пригрозил Рилинд и, к своему ужасу, не увидел никакой реакции со стороны незнакомца. Тот так и стоял, ожидая, когда ему откроют дверь.
Рилинд побежал к телефону и на сей раз, действительно, вызвал милицию и стал ждать её приезда, то и дело выглядывая в окно. К двери он больше не подходил. Когда приехала милицейская машина, он проследил глазами за милиционерами, пока те входили в его дом. Рилинд тут же направился ко входной двери. Осторожно выглянув в дверной глазок, он не обнаружил за дверью незнакомца. Милиционерам дверь он открыл. Милиционеры осмотрели многочисленные следы у двери квартиры, а потом стали расспрашивать мальчика. Пока Рилинд рассказывал о произошедшем одному милиционеру, второй быстро осмотрел подъезд на предмет посторонних, но никого не нашел. После того, как стражи правопорядка получили от мальчика описание подозрительного мужчины, они сверили их с ориентировками. Это оказался «псих», как окрестил его Рилинд для себя, который сбежал из психиатрической больницы и которого разыскивали. Милиционеры похвалили Рилинда за правильные действия и строго настрого запретили приближаться к этому человеку. Они попросили рабочий телефон кого-нибудь из родителей и связались с матерью Рилинда, сообщив о произошедшем, попутно успокоив её и заверив, что Рилинду сейчас ничего не угрожает и одного его не оставят, пока она добирается домой. Был вызван ещё один наряд милиции и, пока одни искали по чердакам, другие совершали обход окрестностей. Один из милиционеров был с Рилиндом в квартире. Мама прибежала домой запыхавшаяся, растрёпанная и испуганная. Увидев, что всё хорошо, она буквально упала в кресло. Милиционер ушёл. Рилинд больше не чувствовал себя в опасности. Ну, почти. Ещё не вернулся папа, а беглеца не нашли… И что будет завтра? Вдруг он его встретит у двери?!
Рилинд в эту ночь спал очень плохо.