SeHi
Умопомрачение
Глава третья
Сегодня, 5 июля 1982 года, Ерта снова осталась одна с Рилиндом дома, а муж ушел на работу. Мерджим по приезду в Белград сразу же устроился в одну из больниц столицы, самой же Ерте пока не удалось устроится на работу: оказалось, что не так-то просто устроить их двухлетнего сына в ясельную группу детского сада, а нанять няню было слишком дорого. Бабушек и дедушек не было рядом, чтобы посидеть с ребёнком, они все остались в Приштине и наотрез отказывались переезжать. Место в детском саду было обещано с сентября, оставалось только ждать.
Включив телевизор, Ерта готовила завтрак сыну. Показывали Ионна Павла II во всём его великолепии. «Живут, как короли, а должны были отказаться от всего мирского, тем более роскоши», – презрительно подумала Ерта, слушая, как журналисты с придыханием говорят о делах Павла II. Конечно же, никто из них не сообщал, что Папа Римский ещё в прошлом месяце требовал отделения Хорватии и Словении от Югославии, считая их католическими территориями, что ведя переписку с президентом США Рональдом Рейганом, Иоанн заключил с ним «Священный» союз, заручившись финансовой и другой поддержкой для вычленения католических территорий в государствах Восточного блока, сея там для этого смуту и подкупая партийных деятелей. Никто не рассказывал по телевидению или радио, что, поддерживая националистические и сепаратистские стремления Словении и Хорватии, Папа Римский лично принял у себя одного из хорватских политических деятелей, на которого возлагалась особая надежда, и высказал тому слова поддержки в его стремлениях устроить в будущем распад государства. Если бы об этом знали, то мировая история получила бы иное развитие.
Покормив ребёнка, молодая мать привела его и себя в порядок, оделась и вывела Рилинда на улицу. Стояло тёплое летнее утро. На Ерте было лёгкое платье, немногим чуть выше колен. У неё были красивые ноги, и она знала это. Мужу было грех её ревновать. Когда она одевала короткие платья, то делала она это либо для него, либо для себя, ей в такой одежде было не так жарко. Сегодня был как раз такой случай.
Когда она проходила мимо группы мужчин в рабочей одежде, стоявших недалеко от открытого люка в земле, один из них поздоровался. Ерта решила, что это коммунальные работники. Она кивнула в ответ.
– Брось заигрывать с замужними женщинами и лезь вниз! – услышала Ерта слова другого мужчины.
Улыбнувшись своим мыслям, она покрепче сжала руку маленького Рилинда и пошла с ним прочь со двора. Хорошая погода располагала к прогулке подальше от дома.
Рилинд шел рядом с матерью и во все глаза смотрел на мир вокруг себя. Увидев что-то особенно для него необычное, он переводил глаза на мать, чтобы убедиться, что ему ничего не угрожает, и получал в ответ её улыбку. Значит, можно быть спокойным. Удивление окружающему миру и широко распахнутые, жадно вбирающие в себя всё глаза, временами буквально светящиеся от восторга, вызывали умиление у Ерты, которая и предположить себе не могла, что её ребёнку открыто гораздо больше, чем ей. Её сын, как и любой другой ребёнок его возраста, изучал мир вокруг себя, удивлялся, пугался, осмысливал, но тем не менее Рилинд был необычным ребёнком. Для него улицы были наполнены обычными людьми и людьми, такими же светящимися, как его отец. Их было мало, эти люди заставляли трепетать его маленькое сердечко. Со временем Рилинд стал не просто смотреть вокруг себя, но высматривать таких людей. Они его интересовали больше всего на свете. Когда мальчик их замечал, восхищение вспыхивало на его личике, он переводил взгляд на родителей, думая, что они тоже это видят. Разве могло быть иначе?
Рилинд любил рисовать. Со временем его рисунки перестали походить на каракули, и на них уже можно было что-то угадать. Например, людей с большими головами без шеи и палками-конечностями. Первое время родители Рилинда удивлялись его рисункам, где он изображал людей, неумело раскрашенных жёлтым карандашом.
– Рилинд, – спрашивали они сына, – почему эти люди жёлтые?
– Сетятся, – отвечал маленький Рилинд, не выговаривая ещё правильно слова.
– Светятся? – улыбались родители. – Как солнышко?
– Да! – радостно отвечал он, хотя свечение не очень походило на солнечное, но у малыша ещё не было богатого словарного запаса для более точного описания, увиденного им.
Родители рассказывали всем, какое богатое воображение у их сынишки, им и в голову не приходило, что ребёнок рисует то, что видит.
– Кого это ты нарисовал? – как-то раз спросила Ерта, разглядывая рисунок с маленьким человечком, которого держали за руки двое больших человечков.
– Я, – отвечал Рилинд, показав пальчиком на маленькую фигурку.
– А это? – мать, улыбаясь, показала на жёлтую фигуру на рисунке.
–Папа! Ты! – маленький пальчик быстро ткнулся в нарисованные фигуры, и Рилинд засмеялся.
Ерта улыбнулась. Видимо, папу сын особенно сильно любит, раз изобразил его светящимся, словно солнышко.
– Рилинд, а почему папа светится? – поинтересовалась она у сына, решив услышать объяснения от самого мальчика, но тот в ответ лишь пожал плечами и убежал к игрушкам.
Он понятия не имел, почему папа светится. Светится и всё тут! Для него это была обыденность. Одни светятся, другие – нет.
Ерта решила, что она приметила у сына необычную манеру выражать любовь и восхищение. Дети – это особенный народ. Они непредсказуемы и свои чувства и мысли выражают совсем не так, как взрослые. Поэтому она вечером со смехом рассказала мужу о том, что сын его любит больше, чем её, а выражает это, раскрашивая отца жёлтым цветом. А что касается других жёлтых людей на рисунках, то они, скорее всего, чем-то поразили Рилинда, поэтому он их тоже нарисовал жёлтыми.
– Мам! – пискнул Рилинд, прервав её размышления. – Моёженое бум?
– Мороженое хочешь? Я тоже хочу, – Ерта огляделась, ища, где его можно купить поблизости. – Сейчас купим.
Долго искать не пришлось. В ближайшем продуктовом магазине они зашли в кондитерский отдел и купили два вафельных стаканчика со сливочным мороженым. Выйдя из магазина на улицу, Ерта огляделась.
– Идём, поищем лавочку, чтобы спокойно поесть, – предложила она сыну.
Найдя свободную деревянную лавку, прикрытую кроной дерева от прямых солнечных лучей, мать и сын уселись, и Ерта начала скармливать Рилинду его мороженое, периодически откусывая от своего. Если отдать мороженое в руки Рилинда, то он его либо уронит, либо начнёт так торопливо есть, откусывая огромные куски, что может простудиться.
Ели молча. Ерта наслаждалась холодной сладостью в тёплую погоду под пение птиц. Периодически приходилось перехватывать свой стаканчик другой рукой, чтобы вытирать маленький ротик сына платком. Рилинд терпеливо ждал, когда ему очередной раз позволят лизнуть мороженое, болтая ногами в воздухе, и весь его вид говорил о том, как ему хотелось бы это делать поскорее и почаще. Тут к ним подлетела оса и начала кружить над мороженным.
– Ой! – испуганно воскликнул Рилинд и немного отпрянул назад.
– Не бойся, просто не делай резких движений, – предупредила мать. – Она прилетела не за тобой, а за мороженным.
Рилинд с сомнением посмотрел на мать, не до конца веря, что они так легко отделаются от осы. Не зря же его каждый раз предупреждали, что осы злые и кусаются!
– Правда-правда! – подтвердила Ерта, заметив выражение лица сынишки. – Осы не едят маленьких мальчиков, они едят сладости у людей и нектар цветов.
Оса, действительно, покружив перед их лицами, уселась на мороженое Ерты и стала с аппетитом его есть.
– Видишь? Оса хочет сладости.
Аккуратно взяв своё мороженое в другую руку, мать отвела свой стаканчик в сторону, подальше от сына. Другой рукой она продолжила кормить Рилинда, с опаской посматривающего на осу. Так он, не отрываясь смотря на осу, съел свою порцию. К тому моменту оса успела наесться и улетела, оставив Ерте поплывшее мороженое.
– Вот, видишь? – сказала женщина. – Никто никого не укусил, и все довольны.
– Мама, кап-кап! – предупредил мать Рилинд, указывая пальцем на стекающее по вафельному стаканчику расплавившееся мороженое.
Ни слова не говоря, Ерта быстро собрала языком растекающееся мороженое и доела остатки. Пришлось немного поторопиться, поэтому остатки вафельного стаканчика с подтаявшим мороженным она закинула в рот целиком. Зубы тут же засаднило от холода, Ерта поморщилась.
Проглотив остатки мороженого, она последний раз вытерла платком рот сыну, потом – себе, и встала.
– Идём? – предложила она.
Сын соскользнул с лавки и протянул ей ручку. Они неторопливо пошли домой. Когда они проходили мимо магазина, Рилинд увидел, как оттуда вышел светящийся человек. Рилинд дёрнул мать за руку.
– Что тебе? – спросила та, глянув на сына.
– Дядя, – Рилинд указал пальчиком на субъекта с сумкой в руке.
– Показывать пальцем нехорошо, – тут же автоматически сделала внушение мать.
– Дядя, – повторил мальчонка, опустив руку.
– Я вижу дядю.
– Сетится.
Ерта невольно взглянула внимательнее на мужчину. Светится? Никакого свечения она, естественно, не увидела, но увидела на голове у того жёлтую кепку. «Фантазёр!» – подумала она и погладила сына по голове, ничего не сказав. Рилинд понял всё по-своему: мама и папа так привыкли видеть таких людей, что они не вызывают у них интереса. Рилинд улыбнулся светящемуся мужчине и отвернулся.
***
Вернувшись перед обедом с прогулки, мать помогла сыну переодеться и помыла с ним руки с мылом.
– Ты пока поиграй, а я займусь обедом. Хорошо? – Ерта наклонилась и поцеловала сына в лоб.
Рилинд улыбнулся, быстро провёл рукой по лбу, словно стирая поцелуй, и побежал вприпрыжку в гостиную. Он достал свои игрушки из открытого ящика и сгрузил их на пол по центру комнаты. Сквозь незанавешенное окно солнце щедро вливало в комнату свой золотой поток. В комнате было жарко. Окно было плотно закрыто, и движения воздуха не было. Недолго думая, Рилинд пододвинул к окну кресло на колёсиках и взобрался на него, с кресла он залез на подоконник. Справившись со шпингалетом, мальчуган приоткрыл окно, и в щель тут же ворвался летний ветер, обдав мальчугана с головы до ног. Рилинд с интересом выглядывал на улицу в щель приоткрытого окна. Высота его не пугала, он привык с высоты смотреть на город. Рилинд беспечно открыл окно шире и встал в фрамуге окна, придерживаясь рукой за раму. В этот момент в комнату зашла Ерта, и у неё всё внутри оборвалось от ужаса. Она понимала, сейчас нельзя издавать резких звуков, чтобы не напугать ребёнка и не заставить его дёрнуться, не дай бог, в сторону улицы. Не произнося ни единого слова, мать быстро и осторожно подошла к окну. Тут она одной рукой крепко схватила Рилинда за одежду, а потом обхватила его второй рукой. Мальчик, не испугавшись, обернулся. Мать сняла мальчонку с подоконника.
– Рилинд, – негромко произнесла Ерта слегка дрожащим голосом, – ты же мог сейчас упасть вниз! Нельзя стоять на подоконнике! Никогда так больше не делай! Нельзя! – последнее слово мать произнесла, глядя в глаза сыну.
– Мне жако, – ответил Рилинд.
– Даже, если жарко, сначала спроси у меня. Больше никогда так не делай! Хорошо?
– Хоёсё…
Рилинда поставили на пол.
– Значит, тебе жарко? – переспросила мать. – Давай, я форточку открою, а окно прикрою, чтобы тебя случайно ветром в окошко не выдуло.
Это заявление несколько озадачило ребёнка. Чтоб не выдуло? Детское воображение живо нарисовало картину, как порыв ветра подхватывает его и выносит прочь из комнаты прямо на улицу, а потом поднимет высоко-высоко, где и будет носить его, и он не сможет вернуться к маме и папе. О том, что он упадёт и разобьётся, Рилинд даже не подумал. Мальчонка так выразительно посмотрел на мать, что она поняла – её предупреждение подействовало.
– Не бойся, – Ерта поцеловала сына, – большое окошко я закрыла. Теперь можно спокойно играть в комнате.
С опаской посмотрев на окно, Рилинд убедился, что открытой осталась только форточка наверху. Конечно, форточка ему казалась достаточно большой, он даже смог бы в неё пролезть, но раз мама говорит, что ветер в неё не поместится, значит, так и есть, и его не выдует из комнаты. Успокоившись, Рилинд занялся игрушками, пока мать накрывала на стол.
После обеда Ерта попыталась уложить сына спать, но тот совершенно не устал. Позволить ему не спать она не могла: во-первых, ребёнок станет капризным к вечеру без дневного отдыха, а во-вторых, ей хотелось тишины и покоя на час – полтора.
– Может, ляжем и почитаем книжку? – предложила она Рилинду.
– Неть! Не хосю пать!
– Да, нет же! – улыбнулась Ерта. – Не надо спать! Я тебе интересную сказку прочитаю.
– Не хосю пать! – ну, вот, капризы уже начались, но Ерта сохранила невозмутимое лицо.
– Мы не будем спать, – сообщила она сыну, хотя, на самом деле Ерта была бы сейчас совсем не прочь прилечь и вздремнуть хотя бы одним глазком. – Мы будем читать, а не спать. Хорошо?
Мальчик кивнул, не подозревая о коварстве матери.
– У меня после утренней прогулки ножки устали. У тебя ножки тоже устали?
Мальчик прислушался к своим ощущениям, устали ли его ноги, и решил, что устали, поэтому вновь кивнул.
– Давай дадим ножкам отдохнуть, – предложила мать сыну. – Я буду тебе читать, а ножки будут отдыхать.
– Не пать! Не пать! – звонко крикнул Рилинд и побежал в спальню родителей. – Итать!
Слушая сынишку, Ерта улыбнулась. Малыши так забавно разговаривают! Когда она вошла в комнату, Рилинд лежал на половине матери лицом к двери, подперев свою голову ручонкой. Ерта почувствовала прилив любви. Поцеловав мальчика в макушку и погладив его по головёнке, она достала несколько детских книг из ящика ночной тумбочки.
– Что же сегодня почитать? – задумчиво протянула женщина, выбирая книгу.
Каждую из них она читала Рилинду уже по несколько раз, и сейчас решала, какая ей наименее надоела.
– Ету! – ткнул пальцем в одну из книг Рилинд.
– Ой, давай другую! – поморщилась Ерта, – Я её вчера уже тебе читала. Давай другую?
– Ету! Ету! Ету! – малыш вскочил на кровати и стал прыгать на ней.
– Ну, хорошо-хорошо! – воскликнула Ерта. – Ложись, дай ножкам отдохнуть, а я тебе почитаю эту книжку.
Рилинд перестал прыгать и бухнулся на кровать. Мордашка была озорной и совсем не сонной.
Ерта подложила под спину и голову свою большую подушку и устроилась поудобнее. К ней на руку пристроился Рилинд, чтобы было удобно рассматривать цветные картинки в книге, пока мать будет ему читать.
Хитрость матери удалась. Рилинд с большим интересом слушал книжку, которую он сам же и выпросил у неё. Ерта читала в полголоса и монотонно. Глаза Рилинда скоро начали слипаться, веки стали тяжёлыми. Уже прикрыв плотно глаза, мальчик ещё более-менее внимательно слушал, как мать читает ему, потом слушал лишь краем сознания, и, наконец, сон совсем одолел ребёнка. Почитав ещё пару минут на всякий случай уже спящему Рилинду, Ерта тихонько отложила книгу в сторону и аккуратно повернула сынишку на бок, укрыв его своим одеялом. Рилинд мирно спал, и снились ему люди-фонарики. Как его папа.
Детство Рилинда было счастливым.
Глава четвёртая
В детском саду день для Рилинда начался так же, как и любой другой день. Он торчал в группе с другими детьми с раннего утра, он был сонным и вялым, а день обещал быть долгим. В октябре 1983 года маленький Рилинд всё ещё оставался в своём уютном мирке беззаботного детства. Всё, что творилось вокруг его почти не касалось. Родители при нём ничего не обсуждали, еда была, новые игрушки покупались. Правда, теперь приходилось ходить в детский сад, потому что мама и папа работали. Рилинд попытался было протестовать, но быстро понял, что протесты ни к чему не приведут. Ранние побудки он терпеть не мог, но приходилось с ними мириться. О том, чтобы мать не работала, не могло быть и речи. В стране началась галопирующая инфляция и значительный рост цен. Ситуация в стране складывалась всё хуже и хуже. Предыдущие годы правительство страны так часто делало внешние заимствования, что к концу 1982 года в бюджете Югославии не оказалось средств не только на то, чтобы погасить сами долги по кредитам, но было невозможно даже выплатить по ним проценты. А кредиторы в лице Международного валютного фонда настойчиво и с весьма определёнными целями требовали возврата средств. Над страной повисла угроза объявления дефолта, а это привело бы к распродаже всего зарубежного имущества с аукциона. Перед такой угрозой правительство Югославии решилось на частичную оплату внешних долгов средствами золотого резерва страны. Начались массовые принудительные увольнения, недовольство людей быстро разрасталось.
Родителям Рилинда повезло, они не попали под сокращение. Отец был врачом, и его сложно просто так взять и уволить. К тому же, больные есть всегда. А чем хуже жизнь, тем больше больных. Мать Рилинда смогла сохранить своё рабочее место несмотря на то, что у них прошло сокращение штата. Осталось загадкой, что тому поспособствовало: трудолюбие и въедливость Ерты или её родственники и хорошие знакомые, оказавшие помощь в трудоустройстве. Супруги даже не пытались гадать о причинах своего везения, боясь его спугнуть.
Гудение ламп дневного света ещё больше нагоняло сон. Рилинд потёр глаза, встал и осмотрелся в поиске того, чем можно было бы заняться. Играться с игрушками совсем не хотелось. Его взгляд остановился на детском столике, который стоял у широкого окна, дающего много света даже в такие пасмурные осенние дни, как сегодня. Рилинд решительно направился к нему. На столе в специальной подставке стояли разноцветные карандаши, которые в такой серый и пасмурный день помогут внести яркости. Решение было принято моментально, хотя осознанно и не обосновывалось именно в таком ключе. Подойдя к столу, Рилинд решительно взял из стопки чистый лист бумаги для рисования и уселся. Шли минуты, Рилинд не отвлекался. На листе бумаги появлялись дороги, трава, деревья. В небе засветило летнее солнце. Потом появились люди. Он нарисовал много людей, помимо себя и своих родителей. Его отец, как всегда, был выкрашен в жёлтый цвет. Кое-кто из других нарисованных людей тоже имел такое же сияние – это Рилинд вспоминал виденных им прохожих в прошлом. Картина была почти закончена, когда мальчик почувствовал за своей спиной чьё-то присутствие. Рилинд обернулся. Позади него стояла его воспитательница, которая, склонившись, разглядывала рисунок.
– Как красиво ты нарисовал, – тут же похвалила женщина ребёнка, и Рилинд, очень довольный похвалой, улыбнулся.
– Хотите, я подарю Вам эту картинку? – спросил он.
Разговаривал Рилинд уже достаточно хорошо.
– Конечно, хочу – ответила воспитательница убедительным тоном.
– Ну, хорошо. Только закончу её сначала, – пообещал Рилинд.
– Правда? Вот спасибо, – она погладила ребёнка по головке. – Скажи, а почему у тебя некоторые люди на рисунке жёлтые?
– Потому что они светятся, – пожал плечами Рилинд, всё также искренне улыбаясь.
– Светятся? А почему они светятся?
– Не знаю, – чистосердечно ответил Рилинд. – Светятся и всё.
Рилинду ещё не пришло в голову основательно расспросить родителей о сиянии, пока он довольствовался знанием, что такие люди есть, и предположением, что его родители это сияние тоже видят. Видят ли сияние другие люди, он не задумывался.
Воспитательница много видела забавного на рисунках детей за свою многолетнюю трудовую деятельность, поэтому она просто улыбнулась в ответ.
– Хорошо, не буду тебя отвлекать. Рисуй, – и она отошла к другим детям.
Похвала – это очень важно для любого ребёнка, поэтому Рилинд продолжил работу с ещё большим старанием и даже с некоторым воодушевлением. Часам к девяти утра рисунок был закончен и торжественно подарен воспитательнице, которая ещё раз выразила восхищение и благодарность. Совершенно счастливый Рилинд уселся играть с игрушками вместе с другими детьми, когда в группу вошла заведующая детским садом в сопровождении молодой девушки. Разговор между заведующей, воспитательницей и девушкой шел за спинами детей, и никого из малышей не интересовал. Жизнь сообщества детей в таком возрасте всегда является отдельным миром, в который иногда врывались взрослые с их требованиями. Но когда они не врывались, то во взрослых не нуждались. Ну, по крайней мере, пока не проголодаются или не начнут обижать друг друга.
Молодая девушка была практиканткой, она некоторое время будет присутствовать в группе Рилинда. Обговорив все рабочие моменты, заведующая оставила практикантку под началом воспитательницы и удалилась в свой кабинет оформить оставшиеся документы для учебного заведения, откуда пришла девушка. Воспитательница стала показывать практикантке, что и где находится, и только теперь девушка заинтересовала детей. Каждый с любопытством уставился на неё, а некоторые даже подбежали, чтобы рассмотреть поближе. Когда Рилинд увидел практикантку, то завороженно уставился на неё. Девушку окутывало яркое сияние. Глаза Рилинда восхищённо распахнулись, он даже встал на ноги. Практикантка бросила на Рилинда взгляд и, улыбнувшись, помахала ему рукой. Рилинд продолжал стоять и смотреть на неё, поэтому девушка просто отвернулась.
Воспитательница стала рассказывать о детях в группе практикантке, которая периодически бросала взгляды в сторону Рилинда, стоящего замерев, не в силах оторвать глаз от сияния девушки. В конечном счёте даже воспитательница обратила внимание на Рилинда.
– Рилинд? – обратилась она к нему.
Мальчик не отреагировал.
– Рилинд! – громко повторила та.
Мальчик словно очнулся и перевёл взгляд на воспитательницу.
– Подойди сюда, – попросила та, и он подошёл, отведя глаза и глядя куда-то в сторону и вниз. – Рилинд, у тебя что-то случилось? – поинтересовалась она у мальчика.
– Нет, – покачал головой Рилинд.
– А почему ты так смотришь на тётю?
Рилинд открыл было рот, чтобы сказать о сиянии, но слова словно застряли у него в горле. Он не понимал почему, но ему не хотелось делиться своим восхищением ни с кем. К тому же неведомое доселе осознанное чувство самосохранения вдруг встрепенулось и тоже велело ему молчать. Рилинд опустил голову и лишь пожал плечами, смотря себе под ноги, чтоб не выдать себя.
– Любовь с первого взгляда, – пошутила практикантка, погладив его по голове.
Рилинд смутился настолько, что решил немедленно ретироваться и вновь заняться игрушками.
– Ну всё, смутили ребёнка! – засмеялась воспитательница, глядя ему вслед.
Рилинд сбежал от обеих в самую гущу детей, чтобы там надёжно спрятался от вопросов и шуток. Его сознание ребёнка быстро переключилось на игры окружающих его детей и на игрушки, надёжно отсекая в памяти пережитое смущение. Лишь изредка Рилинд посматривал на практикантку краем глаза, но так, чтобы это оставалось никем незамеченным. Впервые он пожалел, что сам не светится, а то он был бы таким же красивым, как она. Как папа. Как они все.
Ближе к десяти утра в группу пришла мама с новеньким мальчиком, которого никто ещё не видел. Мальчик казался застенчивым. Пока воспитательница показывала маме помещения группы и рассказывала о распорядке дня, практикантка подошла к мальчику и спросила, как его зовут. Мальчик ответил, что он – Бранимир и после этого опустил голову и отвернулся, давая понять, что он не желает ни с кем разговаривать. Мама попрощалась и ушла, а мальчик остался стоят с надутым видом. Он вовсе не хотел оставаться здесь один с незнакомыми людьми, а закатить истерику просто постеснялся.
Воспитательница взяла новенького за руку и отвела к детям, представив его им. Дети с интересом посмотрели на мальчика и тут же потеряли к нему интерес. Рилинд тоже не особо заинтересовался новеньким: тот был самым обыкновенным, без сияния. Воспитательница отошла, предоставляя событиям идти своим чередом, а Бранимир остался стоять слегка в стороне от остальных детей, не решаясь подойти к ним и включиться в совместную игру с кем-нибудь. Практикантка, недолго думая, решила помочь мальчику влиться в коллектив. На глаза ей попался Рилинд. Девушка вспомнила, с каким восхищением он смотрел на неё и решила, что на этом можно сыграть. Взяв за руку стеснительного Бранимира, она подошла к сидящему на полу Рилинду.
– Ты ведь Рилинд, да? – на всякий случай уточнила она, не будучи уверенной, что правильно запомнила его имя.
– Да, – ответил Рилинд подняв на неё глаза, в которых снова отразилось восхищение.
– Рилинд, ты мне поможешь?
– Да, – ответил Рилинд.
– Это, – она указала на Бранимира, – Бранимир. Он никого ещё здесь не знает, он первый раз пришёл. Ты поиграй с ним, пожалуйста, – попросила она.
– Хорошо, – согласился Рилинд.
– Бранимир, – практикантка заглянула в глаза новенькому, – это Рилинд. Садись с ним рядом, бери машинки и кубики, и начинайте строить город. Договорились?
Бранимир согласно кивнул.
– Молодцы, – похвалила обоих мальчиков девушка. – А я потом посмотрю, какой у вас получился город.
Практикантка отошла от детей. Когда она оглянулась на всякий случай, то увидела, что Рилинд смотрит ей вслед. Поймав её взгляд, он отвернулся.
Работа закипела. Мальчишки увлечённо доставали из короба кубики и домики, строя город для машинок. Общий труд их быстро сдружил. Незадолго до обеда они уже считали себя друзьями. Практикантка часто поглядывала на них, отмечая успех своей затеи.
Перед обедом воспитательница оставила практикантку приглядывать за детьми, а сама куда-то вышла. Дети уже успели устать и проголодаться. Их игры уже были не столько активными и увлечёнными, сколько конфликтными. Рилинд тоже устал. Усевшись на полу, он стал осматриваться по сторонам, лениво катая машинку. Его взгляд скользил в том числе и по практикантке. Её сияние привлекало мальчика, словно мотылька свет свечи в ночи. Но он старался смотреть на девушку вскользь, не желая снова вызвать в свой адрес шутки. У стола, за которым сидела сейчас практикантка, топталась девочка. Она крутила в руках свой рисунок – большая кособокая бабочка над маленьким цветком с разноцветными лепестками. Девочка устала и начала вредничать, размахивая своим рисунком. Как-то так получилось, что, размахивая им, она чиркнула ребром листа по своей второй руке, и он, словно острый нож, прошёлся по маленькому запястью, оставив узкий, но глубокий кровоточащий и болезненный порез. Девочка громко разревелась, глядя на взрослую и ожидая от той помощи и хотя бы капельку сочувствия.
– Ах ты ж моя бедненькая, – практикантка встала из-за стола и, быстро подойдя к девочке, уселась перед ней на корточки. – Ну-ка, дай посмотреть…
Девочка прекратила реветь и, хныча, протянула руку с порезом практикантке.
Никто из окружающих не обращал на эту маленькую трагедию никакого внимания. Подумаешь там, кто-то разревелся – обычное дело в детском саду. Если кто и посмотрел в ту сторону, то быстро потерял интерес. Но только не Рилинд, который следил за ними.
– Порезалась? Ну-ну! Ничего страшного, – стала успокаивать девочку практикантка и внимательно рассмотрела порез.
– Болит, – пожаловалась девочка жалобно.
– Не плачь, маленькая, – погладила ребёнка по головке девушка. – Сейчас перестанет болеть.
Практикантка взяла в свои руки маленькую пухлую ручонку девочки, так, чтобы порез оказался между её руками. Дальнейшее заставило сердце Рилинда усиленно заколотиться в его груди. Он отчётливо видел, как сияние практикантки усилилось. Практикантка убрала руки.
– Видишь, уже всё зажило! – улыбаясь, она показала девочке малюсенький шрамик.
Девочка с удивлением посмотрела на свою руку. Был порез и вот его уже нет! Девочка подняла глаза и внимательно посмотрела на практикантку.
– Ты волшебница, да? – серьёзно спросила девочка.
– Нет, конечно, просто твоя ранка была такая маленькая, что быстро зажила, – практикантка улыбнулась. – Ну, беги, играй.
Девочка вприпрыжку направилась к детям. Рилинд сделал вид, что он ничего не видел. Вопросы начали появляться в его маленькой головке один за другим. Люди – фонарики могут светиться ещё сильнее? И при этом ранки заживают? Его папа тоже так умеет? Поэтому он стал врачом? Почему никто никогда ему ничего о них не рассказывает? Почему… В этот момент кто-то упал рядом с Рилиндом, и он отвлёкся от своих мыслей.
Вечером дома Рилинд уловил минутку, когда отец был один в комнате, чтобы забраться к нему на колени, повернуть его лицо к себе ладошками и спросить шёпотом:
– Папа, почему люди светятся?
Мерджим понял вопрос по-своему. Он поцеловал сынишку и ответил:
– Люди светятся от счастья. Когда им очень хорошо.
– Значит, тебе хорошо?
Мерджим засмеялся.
– Вот, как? Я свечусь?
– Да, – честно ответил Рилинд, глядя на отца.
– Да, я счастлив.
– А мама?
– Уверен, она тоже очень счастлива.
– Тогда почему она не светится?
Мерджим ласково погладил мальчика по голове и ответил:
– Наверно, она очень устаёт на работе.
Рилинд распахнул глаза: такая мысль ему не приходила. Значит, остальные не светятся потому, что сильно устают? Что-то ему подсказывало, что отец не прав, но спорить с ним не хотелось. Он прильнул к отцу и замер. Так они и сидели обнявшись, когда Ерта позвала их ужинать.