Кто самый главный на манеже?
Тот, кто в руках страховку держит.
Клоун не любил свою работу. Пять дней в неделю, казавшиеся вечностью, он мучительно придумывал новые шутки, ужимки, гримасы, кувырки и падения. Но когда шутишь, нарочно спотыкаешься и льешь неправдоподобные слезы всю жизнь, то через напускную веселость просвечивает внутреннее раздражение, флик-фляки причиняют нестерпимую боль в суставах, а вода, бьющая фонтаном из глаз, становится соленой. Вечность Клоуна завершается двумя выступлениями. В псевдосолнечном свете софитов, под свист и хохот публики он вытаскивает из карманов пяти бессонных ночей носовые платки, превращающиеся в голубей, взмывающих под купол, писклявый голос недоумка, меняющий свою тональность на звук паровозного гудка, словечки, исковерканные до неузнаваемости, и непременно лопающуюся резинку на штанах (это гвоздь программы), отчего надутые, как воздушный шар, цветастые панталоны мешком падают на невероятных размеров башмаки, оголяя тощие ноги в испуге хватающего свои трусы шутника. Эта пошлость работала всегда, дети с леденцами во ртах визжали от восторга, их почтенные отцы хватались за животы (объемом схожие с упавшим в номере реквизитом), а благочестивые с виду мамаши стыдливо опускали взгляды, тем не менее внимательно разглядывая открывшиеся перспективы через прорези вееров, похихикивая при этом для приличия.
Получив свою порцию аплодисментов (непонятно за что), в этот раз более значительную, чем остальные, Клоун проследовал с манежа мимо разгневанных таким поведением уважаемой публики, Укротителя и Канатоходца, коим пришлось натянуть на себя приличествующую моменту улыбку, в отличие от Клоуна, на лице которого нарисованный до ушей рот освобождал от мимических экзерсисов и прочего насилия над собой. Колесо цирковой сансары провернулось, завтра наступал понедельник, как всегда длиною в вечность.
Клоун с трудом добрался до своей кибитки, стянул бутафорские «доспехи», насквозь пропитанные потом разочарований и наскоро припудренные порошком безысходности, сильно смахивающим по запаху на нафталин, и улегся на солому – прокрустово ложе судьбы маленького, невзрачного и очень одинокого человека. Он заснул сразу же, и не усталость была его проводником в чертоги Морфея, но привычка ложиться, закрывать глаза и не видеть никаких снов до утра.
Пробуждение Клоуна сопровождалось барабанной дробью крупных дождевых капель по скальпу кибитки. Он выглянул наружу, через двор важно шествовал Укротитель с помощником. Первый нес себя, второй – жертвоприношения голодным полосатым убийцам половины циркового бюджета. Укротитель, заметив Клоуна, кивнул ему головой:
– Отличная погодка, дружище. Не задерживайтесь, все уже на манеже.
– Зачем? – сквозь зевок выдавил Клоун.
– Обсуждают новую программу! – крикнул скрывающийся в железной пасти клетки Укротитель, напевая себе под нос: – О новый мир, чудесный новый мир.
– Как всегда по понедельникам, – прокомментировал сам для себя Клоун, имея в виду то ли новую программу, то ли довольный рык из клеток. Он наспех обернулся халатом, издалека напоминавшим знамя полка, попавшего под перекрестный огонь нескольких вражеских батарей. Чего на нем было больше, ткани или дыр – вопрос спорный, поскольку никто не решался (пока) заняться подсчетами.
Преодолев небольшое расстояние между его передвижным домом и шатром, умывшись по пути моросящим дождиком, Клоун появился на манеже в самый разгар выступления Директора:
– …которая должна превосходить … – он осекся на полуслове, увидев вошедшее «полковое знамя».
– Все наши самые смелые ожидания, – подсказал Канатоходец.
– Не поддающиеся воображению, – буркнул Клоун и проследовал на свое место.
– Которая должна превосходить все наши самые не поддающиеся воображению ожидания, – закончил Директор и, повернувшись к Клоуну, спросил: – Что у вас, господин Клоун?
– У меня ожидаемые шутки и вполне воображаемые трюки.
– Хорошо, – мотнул головой Директор и, ткнув пальцем в сторону Акробатов, задал традиционный вопрос: – А у вас?
Те отреагировали быстро и четко, в сотый раз за два года пребывания в труппе:
– Добавим оборотов и экспрессии.
– Мы ведь не просто цирк, мы – семья, – периодически вопил Директор, и все вполне предсказуемо хлопали.
Канатоходец, со скрещенными на груди мускулистыми руками, стоящий по обыкновению в центре манежа, дождавшись паузы между пафосными сентенциями Директора и вялыми хлопками присутствующих, заметил:
– Я предлагаю строить новую программу вокруг моего номера.
Появившийся после кормежки Укротитель, вытирая руки от пятен крови, поинтересовался:
– С чего бы?
– Из логики представления, – парировал Канатоходец. – Акробаты разогреют публику, детишкам каскад, папаши уважают стойку на бутылках, а дамы всегда ждут работу на штейн-трапе.
– Почему? – удивился Укротитель.
– Им нравится название. – Канатоходец развел руками. – Ну, как вам?
Директор скептически посмотрел на красующегося среди тырсы атлета:
– А остальных участников труппы вы не рассматриваете в шоу?
– Ну что вы, господин Директор, – ободрился Канатоходец, – после Акробатов Укротитель предъявит своих тигров, словно римский император на гладиаторских боях. Младенцам – звериный рык, для осознания серьезности момента, папашам пальба из револьвера, у вас же есть револьвер, господин Укротитель, для понимания стоимости входного билета, а…
– А дамам, по всей вероятности, шамбарьер, исключительно из своего названия, – пошутил Директор.
– Именно это я и хотел сказать, – спокойно подтвердил Канатоходец.
– Ну, а кто после животных, Клоун? – Директор влюбленно посмотрел на скучающего в домашнем (дырявом) халате мастера фиглярского искусства.
– Нет, завершать программу буду я, – Канатоходец вздернул подбородок.
– Вы забыли Клоуна, – напомнил Директор.
– Он не нужен, мы – серьезное профессиональное шапито, Клоун же своим кривлянием профанирует усилия коллектива, вызывая чувство разочарования и весьма скудную кассу.
Акробаты тут же завопили:
– Да, да, он прыгает не хуже нас, публика не понимает, где высокий полет, а где бездарность.
«Я прыгаю лучше вас, – подумал Клоун, – но вы призваны удивлять, а я – радовать, вот в чем разница».
Укротитель припомнил прошлый сезон, как Клоун раскрасил мышей под тигров, выпускал их из клеток и бегал за ними со шнурком от ботинок, изображая дрессировщика с хлыстом. Дети вопили, как сумасшедшие, их отцы трясли шарообразными животами, а мамочки вытирали чепчиками слезы от смеха.
– Я согласен с Канатоходцем, – сказал он, – Клоун перегибает палку с шутками и пародиями.
«Я пародировал мир, – мысленно ответил Укротителю Клоун, – разрисованные мыши – это не тигры, а дети, обряженные в амбиции своих родителей, представляющих окружающим их не как детей. Но разрисованная мышь все равно мышь, а не тигр. Дети разбегаются от навязанной им жизни, и родителю приходится загонять их в построенные ими самими (но не Богом) клетки, только хлыст не настоящий, ибо нет для ребенка хлыста, но есть любовь, а ее-то и не берут с собой старшие дрессировщики. Публика смеялась над собой, а не над вами, господин Укротитель».
Директор:
– Взвесив все за и против, а их большинство, я принимаю сторону труппы. Мы не можем рисковать представлением из-за одного номера. Извините, господин Клоун, вы уволены.
Клоун поднялся со своего места:
– Цирк без клоуна мертв, знаете ли вы об этом? Манеж, по которому бродят звери, даже накормленные, а под куполом на канате балансирует одинокая фигура, пуст.
– Ты забыл о нас! – возмутились Акробаты.
– Не забыл, вас сожрут тигры, и это добавит пустынному цирку пустоты, – тихо проговорил Клоун, у которого вдруг перехватило горло.
– Хватит болтовни, – «взорвался» Канатоходец, – натравите на него зверя.
Директор повернулся к Укротителю:
– Чего ждете, открывайте клетки.
Клоун не торопясь вынул из-под халата воздушный шарик, в два выдоха наполнил его воздухом и поднялся под купол шатра.
– Никуда не денется, – прохрипел Канатоходец и ринулся к трапеции. Но сначала шар, а затем и вцепившийся в него Клоун непостижимым образом исчезли за шатровой тканью, не всколыхнув, не порвав, ни капельки не повредив ее.
В ночь на вторник в цирке вспыхнул пожар. Брандмейстер, обошедший пепелище, авторитетно заявил Директору, всклокоченному, как кухонный ершик, и испуганному, словно ночью случился конец света, что если это и поджог, то злоумышленников было не меньше сотни, поскольку весь шатер цирка и являлся, по существу, очагом возгорания. Тигры с опаленными усами и хвостами разбежались по округе, Укротитель, лишенный подопечных, подал заявление об отставке, Директор вместе с Акробатами очутился в долговой яме, а Канатоходец… просто исчез, растворился в едком дыме пожарища мутной фигурой с расставленными руками, будто распятый на кресте.
Таков конец пьесы.
Действующие аллегории:
Клоун – душа
Директор – разум
Укротитель – сердце
Тигры – страсти
Акробаты – желания
Канатоходец – эго
Достопочтенная публика – внешние обстоятельства
– Ну и почему персонажи пьесы раскрыты в конце повествования? – спросит удивленный, а может, и возмущенный читатель.
Вдруг захочешь вернуться к тексту и прочитать наново, иногда полезно взглянуть назад через призму приобретенного опыта, и кстати, может, допишешь сам, кто (или что) соответствует Цирку.
Вы идете по своей дороге, не слишком ровной, ведь она вымощена обстоятельствами, не слишком прямой, как и ваши мысли – придорожные столбы, не слишком узкой, вы же чему-то учились, но и не слишком широкой, поскольку учились спустя рукава. Несмотря на большое (или не очень) количество людей, присутствующих в вашей жизни, на Дороге вы в полном одиночестве (те, кто «рядом», топчут собственные камни). Солнце, когда оно есть, не отбрасывает вашу тень, дождь, уж коли он случился, не намочит плечи, да и ваши шаги, чаще несмелые, нежели уверенные, не поднимают пыль – внутри жизни (на Дороге) вас вроде бы и нет. Вы не осознанны, единственная ваша забота в процессе движения – обходить ямы. Перескочив через очередную на пути, вы вдруг замечаете на обочине знак. Что там изображено, видно плохо, тонкие линии рисунка, мелкий шрифт. Вы вглядываетесь, торопитесь подойти поближе рассмотреть таинственную табличку и… летите в яму. Степень ободранности коленей, цвет гематом на лодыжках и количество переломанных костей напрямую зависит от глубины возникшего препятствия. Чертыхаясь, охая или тихо постанывая, перемазанные грязью, а иной раз и кровью, вы выбираетесь из ловушки и утыкаетесь лбом в знак, мгновение назад так манивший вас своею прикрытой истиной. «Осторожно, яма» начертано на нем и изображен маленький уродец с круглой головой и растопыренными руками, шагающий в пропасть. Вы находите в несчастном портретное сходство с собой, и знак, вместе с наилучшими пожеланиями, на которые вы только способны, отправляется в осиротевшую яму. Шток, на котором красовалась табличка, используемый в качестве костыля, позволяет вам продолжить путь, а там, впереди, на не слишком узкой и не слишком ровной Дороге вашей судьбы, уже виднеется следующий знак.
– Неужели нельзя делать текст покрупнее, – обращаетесь вы к тому, кто выставляет знаки, многострадально обращая свой взор к небесам.
– Завидев Знак, смотри под ноги, а не на него, – отвечает вам Он, но вы Его не слышите в гуле собственных причитаний и оскорблений.
Проходит немного времени, и из очередной ямы вслед за клубами пыли вылетают проклятия и не понадобившийся костыль.
Оставим ненадолго физический план и взглянем на Дорогу через Эфир. Ваш путь избавился от ям (обстоятельства здесь играют незначительную роль) и дорожной пыли (как физической субстанции), он также лишился придорожных столбов и выпрямился (мысли хоть и оказывают прямое воздействие на жизненные силы, но не искривляют направления Дороги с точки зрения эфирного тела). Что касается кинематики движения по «эфирной дороге», вы спотыкаетесь на ровном месте, одномоментно теряя жизненный ток (падаете в яму физически). Здесь (в эфирной оболочке) знаком был приближающийся пузырь вакуума эфира, пробка в канале передачи информации (энергии) от высших тел, с одной стороны, предупреждающих о «яме», с другой – направляющих к ней для сохранения Баланса, в связи с выбранным вами направлением (вашим поведением).
Вы – мотылек, летящий во тьме на огонь. Пламя подсвечивает вам, где «холодная» зона, но вы садитесь на «горячий» язык (не смотрите под ноги, а пытаетесь разглядеть табличку). Эфирный вакуум «притягивает» ваше эфирное тело, но не для того чтобы вы «ступили в капкан», а, заметив, обошли. Если противопехотную мину раскрасят в красный цвет и не прикроют травой, наступите ли вы на нее? Вы наступаете.
Пока не прогремел взрыв, пусть даже эфирный, поднимемся выше, нас ждет Астральная Дорога. На плане эмоций как вы себе ее представляете? Правильно, это американские горки. Глубину и крутизну петель задаете вы своим эмоциональным фоном, реакциями на происходящие в жизни события. Ваша лень будет затягивать подъем, страх удерживать на гребне, безмятежность сбрасывать вниз тележку эфирного тела, не обращая внимания на то, что рельсы закончились, и вас ждет пустота. Тут бы и обратить внимание на астральный знак. Это точно не огненная пентаграмма в ночном небе, не гулкие шаги в пустом доме и не нашептывания незнакомого голоса внутри вашей черепной коробки. Астральный Знак – это чувство стыда, когда решаетесь сделать то, за что вам будет стыдно после, это необъяснимая печаль от еще не совершенного, ненужного вам приобретения, это сжавшееся сердце (вполне физически) в ожидании вашего гнева, никогда не праведного. Ощутив, как «эфирная земля» начинает уходить из-под ног, замрите, и она вернется к стопам вашим, но стоит ответить ей на движение, синхронизироваться с ней, и дно ямы (конечно, астральной) примет на себя энергию падения, а вы, лишившись жизненных сил, сломаете, например, большую берцовую кость.
Допустим, на сей раз вам повезло, яма была неглубокой, без заостренных кольев на дне и свободная от ядовитых змей. Порванная штанина и ушибленное колено такая малость, что, сплюнув от досады (в основном по поводу штанов), вы отправляетесь дальше (на таком аттракционе даже ребенок не вскрикнул бы от восторга), к ментальному плану.
Здесь Дорога выравнивается в «плоскости», никаких приматских повизгиваний от влюбленности и битья посуды в раздражении разум не допускает. Вдоль ментального тракта появляются свежевыкрашенные вестовые столбы и барьерные ограждения, и пусть проезжая часть не выглядит натянутой струной, но все повороты оснащены подсветкой. Ментальные Знаки, как ни странно, самые простые и многочисленные. Мысль не совершать чего-либо вы получаете постоянно, но вспомните свою реакцию на нее. Взять бы и согласиться с ней сразу, но нет, делать обходной маневр неудобно, прыгать с разбегу – затратно, все время пялиться под ноги, да еще и в темное время суток – чего ради. Пока ментальное тело «облизывает» ментальный знак, его уже ждет «ментальная яма», после встречи с которой вы делаете вывод: надо было послушать себя, а рука сама тянется в карман за сборником пословиц и поговорок, чтобы прочесть – знал бы где упасть, соломки постелил бы – и ставит точку в этом деле: «Верно сказано».
Отряхнувшись и оценив последствия падения, наложив, где надо, жгут и обработав раны йодом, ментальное тело бодро транслирует вниз: «До свадьбы заживет» – и отправляется дальше (точнее, параллельно, но выше).
Посмотрим, что предложит в качестве знака Каузальный план, те самые обстоятельства, которыми вымощена Дорога судьбы человека. Здесь нет ни подъемов, ни спусков, ни поворотов, ни ям, только причины, разноцветная мозаика из прошлого, личного и родового, из настоящего и… будущего, которое вы, находясь Здесь, уже создали, сами являясь причиной для вон той, допустим, желтой причины-брусчатки, что виднеется впереди. Каузал «сигналит» вам сам собой. Каузальный знак всегда у вас за спиной, тот, что вы заприметили на горизонте, будет развернут «текстом» от вас. Причину происходящего ищите позади, в своем прошлом, не обязательно далеком. «Каузальная яма», по сути, сама является знаком, давая вам повод, выбравшись из нее, обернуться назад или, если угодно, через взгляд назад выбраться наружу. Сложно для осознания? Но никто не утверждал, что Дорога судьбы ведет исключительно вперед, ее направление условно в эволюционном поле человека, Причина спокойно может расположиться позади Следствия, ментальное тело напоминает о нелинейности физики, мы же, поблагодарив его за подсказку, отправляемся выше причиной оболочки, к Буддхи.
Вы внутри сферы, в центре «клубка ниток», переплетения сюжетов и направлений судьбы. Дорога здесь не путь, а Идея, ваша собственная, но согласованная с Творцом. Для Буддхи вы либо следуете ей, либо отказываетесь от нее, а значит, Знаком тут будет осознание непонимания совершаемого, противоречие вектора низших тел и Высшего Я. Вы продолжаете погружаться в болото, умом понимая катастрофичность происходящего, но не имея возможности при этом управлять собственными ногами. Нечто, совершенное в состоянии аффекта, близко по сути, но противоположно по знаку описываемому состоянию.
Знак Буддхи – последний миг жизни Иуды, озарение на пороге фатального и… Божественная возможность, делая неверный шаг, застыть в движении и не дать стопе опуститься в «яму». Вы «видели» подобные знаки? Нет? Конечно, видели, ими изобилуют ваши сны, и столь же невообразимо тонкий, как осознанный сон, нас ждет Атман.
Вы совершенно напрасно думаете, что даже самая незначительная ваша царапина не рассматривается с высоты Атманического тела. Вы – единая Суть, кокон из семи тел, все, происходящее на одном из них, имеет свои слепки на остальных, вы – семья.
Здесь «клубок» размотан, раскрыт подобно бутону лотоса, Дороги, как направления или Идеи, нет. Дорога в Буддхи – это ваше свечение в Едином Сиянии, ваш вклад в Общее и соответствующее вкладу место в Мире Творца. В Буддхи нет уровней, ступеней, степеней, есть яркость и звучание. Знак Буддхи – это Глас Божий, в любом виде и смысле, Знак Буддхи – это Великий Чертеж, будь то наскальный рисунок или сетка морщинок. Не услышит тот, кто не хочет слышать, но даже он не заткнет уши от Грома Небесного. Не увидит тот, кто не хочет видеть, но даже он не отведет взора от радуги.
Мы существуем в Мире Творца, он и есть Знак, напоминающий нам каждую секунду каждой представленной картинкой и проявленной мелодией, кто мы есть и для чего на нашем Пути Ямы и Знаки – убери одно, пропадет другое. Можете начать с любого, «закопайте» ямы, снимутся знаки, не обращайте внимания на знаки, не станет ям, ваша Дорога превратится в одну сплошную пропасть.
И то, и то – Свобода Выбора. Откуда я это взял? Да поднимите глаза на ближайшую табличку, именно это на ней и написано.